Восточный ларец

Группа авторов, 2012

Предлагаем вниманию читателей небольшое собрание «восточных» стихотворений отечественных поэтов XIX и начала ХX веков. Поэты – особые люди, наделенные даром складывать слова в красивые, а потому – долговечные формы. Благодаря их таланту мы можем яснее прочувствовать всечеловеческое единство разных мировых культур.

Е. А. Баратынский

Переселение душ

Зевес, любя семью людскую,

Попарно душ и сотворил

И наперед одну мужскую

С одною женской согласил.

Хваля всевышней благостыне!

Но в ней нам мало пользы ныне:

Глядите! ныне род людской,

Размножась, облил шар земной:

Куда пойду? мечтаешь с горем,

На хладный север, знойный юг?

За Белым иль за Черным морем

Блуждаешь ты, желанный друг?

Не всё. Залача есть другая.

Шатаясь по свечу, порой

Столкнешься с родственной душой

И рад; но вот беда какая:

Душа родная — нос чужой

И посторонний подбородок!..

Враждуют чувства меж собой;

Признаться, способ мировой

Находкой был бы из находок!

Но он потерян между нас,

О нем живет один рассказ.

В земле, о коей справедливо

Нам чудеса вещает старь,

Б Египте жил-был славный царь,

Имел он дочь — творенья диво,

Красот подсолнечных алмаз,

Любовь души, веселье глаз;

Челом белее лилий Нила;

Коралла пышного морей

Устами свежими алей;

Яснее дневного светила

Улыбкой ясною своей.

В пределах самых отдаленных

Носилася ее хвала

И женихами привела

К ней полк царей иноплеменных.

И Мемфис-град заликовал!

В нем пир за пиром восставал.

Светла, прелестна, восседая

В круг) любовников своих,

Моя царевна молодая

Совсем с ума сводила их.

И всё бы ладно шло; но что же?

Всегда веселая, она

Вдруг стала пасмурна, грустна,

Так что на дело не похоже.

К своим высоким женихам

Вниманье вовсе прекратила

И, кроме колких эпиграмм,

Им ничего не говорила.

Какая же была вина,

Что изменилась так она?

Любовь. Случайною судьбою

Державный нир ее отца

Украсить лирною игрою

Призвали юного певца;

Не восхвалял он Озирида,

Не славил Аписа-быка,

Любовь он пел, о Зораида!

И песнь его была сладка,

Как вод согласное журчанье,

Как нежных горлиц воркованье,

Как томный ропот ветерка,

Когда, в полудень воспаленный,

Лобзает он исподтишка

Цветок, роскошно усыпленный.

Свершился вышний приговор.

Свершился! никакою силой

Неотразимый, с этих пор

Пред ней носился образ милой;

С тех пор в душе ее звучал,

Звучал всечасно голос нежной,

Ее питал, упоевал

Тоскою сладкой и мятежной!

«Как глупы эти дикари,

Разноплеменные цари!

И как прелестен он!» — вздыхая,

Мечтала дева молодая.

Но между тем летели дни;

Решенья гости ожидали,

Решенья не было. Они

Уже сердшъся начинали.

Сам царь досадою вскипел;

Он не охотник был до шуток

И жениха, чрез трое суток,

Избрать царевне повелел.

Была, как громом, речью гневной

Младая дочь поражена.

На что ж, в судьбе своей плачевной,

Решилась, бедная, она?

Рыдала долго Зораида,

Взрывала сердце ей обида,

Взрывала сердце ей печаль;

Вдруг мысль в уме ее родилась,

Лицом царевна прояснилась

И шепчет: «Ах, едва ль, едва ль…

Но что мы знаем? статься может,

Он в самом деле мне поможет».

Вам рассказать я позабыл,

Что в эту пору, мой читатель,

Столетний маг в Мемфисе был,

Из иды вещий толкователь.

Он, если не лгала молва,

Проник все тайны естества.

На то и жил почтенный дядя;

Отвергнув мира суету,

Не пил, не ел, не спал он, глядя

В глаза священному коту.

И в нем-то было упованье;

К нему-то, милые друзья,

Решилася на совещанье

Идти красавица моя.

Едва редеет мгла ночная,

И, пробуждаться начиная,

Едва румянится восток;

Еще великий Мемфис дремлет

И утро нехотя приемлет,

А уж, покинув свой чертог,

Б простой и чуждой ей одежде,

Но страха тайного полна,

Доверясь встречной надежде,

Выходит за город она.

Перед очами Зораиды

Пустыня та, где пирамиды

За пирамидами встают

И (величавые гробницы)

Гигантским кладбищем ведут

К стопам огромной их царицы.

Себе чудак устроил тут

Философический приют.

Блуждает дева молодая

Среди столицы гробовой;

И вот приметен кров жилой,

Над коим пальма вековая

Стоит, роскошно помавая

Широколистненной главой.

Царевна видит пред собой

Обитель старца. Для чего же

Остаповилася она,

Внезапно взором смущена

И чутким ухом настороже?

Что дланью трепетной своей

Объем лет сердце? что так пышет

Ее лицо? и грудь у ней

Что так неровно, сильно дышит?

Приносит песнь издалека

Ей дуновенье ветерка.