Между небом и грехом

Вэнди Эттвуд (2024)

«Между Небом и Грехом» — это захватывающий и эмоциональный роман, действие которого проходит в период Промышленной Революции в Великобритании, в эпоху просвещения. Послушница Агата настоящая проблема для всего монастыря, она своенравная, постоянно нарушает правила, но тем не менее, её родители сделали всё возможное, чтобы она не смогла покинуть святые стены. В один из дней пастор не является на собственную проповедь и толпа взволнованных послушниц отправляет её проведать его. Агата впервые сталкивается лицом к лицу со смертью. Пастор мертв. Кажется, что несчастный случай, но на сердце Агаты неспокойно. Спустя несколько недель, в монастырь прибывает новый пастор — отец Доминик, своей внешностью он вызывает трепет всех послушниц, Агата — не исключение. «Распутать клубок тайн. Понять свое предназначение. Совладать с вечным искушением».

ГЛАВА 7

Вам кажутся темными мои слова? Тьма в наших душах — этого вам не кажется?

Джеймс Джойс (Улисс)

Комната была поглощена тьмой, душащей чернотой, которая казалось проникала в каждую пору, закупоривая глаза, залепляя рот, продвигалась по гортани, расползалась в пищеводе, вызывая колику.

Она цеплялась за воздух, густая и тяжелая, облепляя страхом и неопределенностью. Тени танцевали по стенам, искажаясь в гротескные формы, питая ту ужасающую мрачность, что пробиралась внутрь тела, царапая, пытаясь оторвать куски.

Во рту привкус крови смешался с чем-то отвратительно горьким.

Все еще не привыкнув к полумраку, я с трудом могла различить слабые очертания кровати посреди комнаты. Ее присутствие только усиливало чувство беспокойства, как будто она последняя точка держащая меня на грани сознания. Матрас прогнулся от старости, его когда-то яркие цвета выцвели и износились, отражая затухающее состояние самой комнаты, как и монастыря в целом.

Границы реального размыты.

Кирпичные стены окружали меня со всех сторон, их шероховатые поверхности казались запирающими меня в этой камере тьмы. Холодное прикосновение кирпичей к спине посылало мурашки по позвоночнику, холодное напоминание о потерявшемся в страхах разуме. Ведь не мерещится мне тьма, которая пронизывала комнату.

Снова шепот сотен голосов, вокруг меня сжимается удушающая темнота.

Слезятся глаза от нехватки воздуха.

Но то, что действительно вызывало у меня дрожь, были пары глаз, светящихся зловещим красным цветом в темноте. Их было несколько десятков, разбросанных по всей комнате, их огненный взгляд прикован ко мне. Казалось, они подчиняли себе мрак, наполненные сверхъестественной злобой, которая заставляла мое сердце биться быстрее.

Я ощущала присутствие кого-то еще, их невидимые формы скрывались за завесой тьмы. Доселе скрытый ужас, пробудился. Потому что воздуха в моих легких осталось едва-едва и шепот существ все непрестанно доводил до исступления. Где-то там затаился некто, терпеливо ожидающий момента для атаки.

Багровое свечение усиливалось с ростом моего страха, их присутствие становилось все более душным. Я стояла парализованной, мой разум терзали бесчисленные ужасы, захватывая в ловушку, где реальность и кошмар переплетались.

Чувствуя, что еще немного и потеряю сознание, я попыталась поднять руку, но мое тело перестало мне принадлежать. Медленно, словно находясь в густом киселе, я начала оседать, больно царапая спину о шершавую стену.

Стук в дверь и все прекратилось.

Я сползла по стене и спину обожгло болью.

Встала на колени, пытаясь вдохнуть, а звук получался хриплым, свистящим. Я вытерла слезы и попыталась подняться на ноги, чтобы подойти к двери. Из-под кровати на меня смотрели два глаза.

— Да?

— У тебя все хорошо?

— Барбара?

— Я хотела извиниться. Бьянка сказала, что вы… вы со святым отцом…

— Хватит, — я оборвала её. — Если ты пришла узнать подробности, то мне нечего тебе сказать, потому что ничего не было, — как легко мне дается эта отвратительная ложь, что я ужасаюсь.

— Прости меня, Агата, прошу. Впусти поговорить, всего на минуту, — жалобно простонала она, всхлипывая.

Вздохнув, я открыла дверь. Вместо рыжеволосой розовощекой девушки на меня смотрело уродливо оскалившееся существо. Его кожа была усеяна язвами, из которых капала на пол смрадная зеленоватая жидкость вперемешку с коричневой кровью.

Его глаза горели зловещим огнем, а ряд острых, как бритва гнилых зубов был оголен в лишенной плоти челюсти. Я почувствовала, как видение заставило меня окаменеть на месте, мое сердце замерло от ужаса.

Существо издало глухой рык и двинулось вперед, ползущими движениями, направляя свои устрашающие зубы прямо ко мне. Я кричала от ужаса, закрывая лицо руками, но понимала, что это существо не остановится, пока не насытит свою жажду крови и плоти.

Я пыталась освободиться, но когтистая, склизкая рука, усыпанная язвами схватила меня за горло. Я сдавленно пискнула, и хватка существа усилилась, а перед глазами у меня все поплыло. Я почувствовала, что меня затягивает в темноту, в царство безумия и ужаса. Существа сомкнулись вокруг меня, их шепот был похож на хор отчаяния.

Сквозь слёзы я рассмотрела ещё больше существ, они были скрючены, их тела словно сделаны из плотного смолистого вещества, которое извивалось, как живые щупальца. Когда я съежилась, не в силах пошевелиться или закричать, одно из существ протянуло руку и обхватило моё горло своими темными цепкими пальцами.

Когда чьи-то острые зубы впились в мое плечо, я закричала так, как никогда не кричала до этого, тратя последний воздух.

А после наступила темнота.

* * *

Кто-то бил меня по щекам. Я попыталась вскочить, думая, что то существо всё ещё рядом, но получилось только встать на колени.

— Всё хорошо?

— Я… — осмотрелась, пытаясь унять бешено колотящееся сердце, — …в порядке, правда, просто приснился кошмар, — закончила я, тяжело дыша.

— Ты решила уснуть в дверном проеме? — Барбара недоверчиво покосилась на меня.

За её плечом я заметила стайку послушниц, нерешительно переминающихся с ноги на ногу.

— Я…, — не успела договорить я.

— Что у вас среди ночи опять здесь происходит? — голос Настоятельницы был суров и холоден, она осмотрела меня, все еще сидящую на полу.

— Я всего лишь упала.

— К чему поднимать такой шум из-за падения? Кто-то разбился насмерть? — вопрос не ко мне, вопрос к остальным послушницам, видимо, они её потревожили.

— Агата страшно кричала и не открывала нам, — замялась моя соседка, теребя рукав одеяния.

— Я боюсь падать, — сказала я, пожимая плечами.

Плечо все еще болело от укуса существа. Укуса ли? Шею саднит, как будто меня в самом деле душили.

— Настоятельно рекомендую вам посетить исповедь, сестра Агата.

— Конечно, мать Настоятельница, — я кивнула, приложив руку к сердцу, все еще колотящемуся, как бешеное. — Я непременно посещу отца Доминика.

В животе что-то перекрутилось, вспомнив, что произошло между нами и я совершенно не представляла, как теперь смотреть ему в глаза. Разум снова и снова подкидывал ощущение его теплых губ на моих. Я тряхнула головой и поднялась с пола.

Зловещие красные глаза из-под кровати никуда не делись, но никто из присутствующих их не замечал.

Сошла с ума окончательно и бесповоротно…

* * *

В холле монастыря было тихо. Я не посмотрела на часы, но возможно сейчас уже время молитвы. Правое плечо ныло, рука отказывалась подчиняться, отзываясь болью на каждое движение. Наверное, ударилась, пока падала.

— Ты ко мне?

Я обернулась, увидела отца Доминика со стопкой книг, и кивнула.

— Идем, — он махнул свободной рукой.

Я поплелась за ним, не переставая лихорадочно думать. Картинки минувшего путались в моей голове. Монстры, тьма, губы отца Доминика, снова тьма, его прикосновение, мои ощущения.

— Входи, — проговорил, пропуская меня вперед.

— Могу сесть?

Утвердительно кивнул, поставил стопку текстов на стол и привычными движениями рассыпал травы по кружкам.

— Что это? — пристально всмотрелся в мое лицо, скользнул взглядом по шее и приблизился, отставив посуду в сторону.

Он провел рукой по моей шее, тремя пальцами взял меня за подбородок, вынуждая запрокинуть голову.

— Кто-то причинил тебе вред?

— Нет.

— Следы от пальцев просто так не появляются.

Я вздрогнула и отстранилась. Могла ли я сама пытаться задушить себя, мучаясь в кошмарном сне?

— Мне снятся кошмары. Возможно, я повредила себя во сне.

Он недоверчиво хмыкнул и вернулся к завариванию чая.

А я удобно расположилась на мягком сидении старого кресла и исподтишка разглядывала его спину, наблюдала за пальцами. Но качнув головой, вперила взгляд в пол, чтобы снова утонуть в водовороте мыслей.

Почему он меня поцеловал? Почему я не оттолкнула его? Почему я вижу кошмары теперь и наяву?

— Держи, — голос отца Доминика вырывает из омута мыслей.

Он осторожно протягивает кружку с ароматным чаем. Тепло пробегает по пальцам слабым электрическим разрядом, но я точно знаю, что это совсем не горячий напиток дарует жар.

Подняв взгляд, я снова вижу блеск в прищуренных мужских глазах.

Мгновение замирает, остановленное приближением отца Доминика ко мне. Он берет меня за руку и оставляет невесомый поцелуй на моих костяшках пальцев. Движется выше, до самого локтя, задирая рукава одеяния.

— Прости меня, — он встал с колен. — Прости меня, — склонился надо мной. — Прости меня, прошу, — поцеловал в висок.

Мне едва хватило сил, чтобы отставить кружку в сторону, не пролив на себя горячий напиток.

— То, что мы делаем… — выдыхаю, смотря только на его губы

— Неправильно, — заканчивает мою мысль он, своим коленом вжимая меня в скрипучее кресло.

Жаркий поцелуй на шее, там где саднило больше всего, распаляет, заставляет трепетать от невыносимого жара поднимающегося снизу вверх, заливает щеки.

— Кто-то, вроде меня, не должен так поступать, верно? — каждое слово он сопровождал поцелуем от шеи до ключицы.

Я неистово закивала, чувствуя, как к щекам снова приливает жар. Сердце почему-то взволнованно забилось, отдаваясь глухим стуком в ушах. Между бедер разгоралось пламя, я стиснула их, чтобы унять покалывание.

В дверь постучали. Отец Доминик резко отстранился, поправляя сутану, но я заметила его возбуждение. От этого стало еще жарче.

Я схватила кружку, вцепилась в неё и уставилась на свое отражение в глади напитка.

— Да? — не открывая двери, произнес он.

— Отец Доминик, вас хотела бы видеть мать Настоятельница позднее, — девичий голос пропищал из-за двери.

— Благодарю, передайте, что я закончу с молитвами и посещу её до ужина.

Он обернулся ко мне. На его лице смесь из сожаления и разочарования.

Что было бы, если бы не стук в дверь? Куда бы это привело? Очевидно, что ни к чему хорошему.

Он размял запястье и молча сел рядом со мной на подлокотник кресла, вздохнув так, словно на его плечи свалилась неимоверная тяжесть грехов всего мира.

Конец ознакомительного фрагмента.