Назад в СССР (Полное издание)

Гала Артанже (2024)

Дилогия ("Любовь Комсомол и Зима", "Любовь, Комсомол и Танцы под Звёздами") . Ангелина — коренная москвичка, прожив 5 лет в Париже, вернулась в реалии СССР (1975-1976), но не в столицу, а в провинциальный волжский городок. Местным населением она воспринимается белой вороной, инопланетянкой, гостьей из будущего. Да, она действительно отличатся не только стилем, речью, но и мировоззрением. Комсомольская активность, трудовые будни, творчество, танцы, музыка, поэзия, спорт — всем этим наполнена её жизнь. Подружившись с местной музыкальной группой, Лина оказывает заметное влияние на её репертуар. Яркая, модная, прекрасно танцующая девушка не остаётся без внимания парней. Завязывается сложный любовный треугольник. Драматизм любовной истории держится до последней страницы романа.

Романовск Приволжский. Осень 1975

Через год я оказалась в провинциальном российском городке Романовск Приволжский, на родине матери, где всё ещё проживали две её сестры. В городке возводилась вторая очередь текстильного комбината. К тому времени строительство основной части комплекса завершили, и в полную мощь работали льнопрядильный, ткацкий и красильный цеха. Возведение комбината имело статус Всесоюзной ударной комсомольской стройки, и мне не стоило усилий получить комсомольскую путёвку с гарантией трудоустройства и обеспечения жилья.

Конечно, родители пребывали в шоке, всячески отговаривали от столь опрометчивого решения: покинуть их самих и, главное, такую распрекрасную Францию.

Да, мы жили в Париже. Родители занимали скромные должности служащих в Посольстве СССР во Франции.

— Ты вообще в своём уме? Тебе одной на миллион желающих выпал шанс отучиться в Париже, иметь стопроцентную возможность на легальную работу и натурализацию. И всё это коту под хвост?! И чего ради?! Ладно бы ещё — в матушку-Москву, так нет, собралась в богом забытый Зажопинск, — негодовала мать. — Поймать Жар-птицу и променять её на серого воробья?!

Зажопинском мать называла свою родину, милый провинциальный городок, из которого она сбежала в Москву в том возрасте, в котором я сбежала из Парижа. Колесо семейной истории повернулось вспять! Мать негодовала. Отец вздыхал. Но родители знали мой упрямый характер, и им ничего не оставалось, как смириться и вызвать на телефонные переговоры старшую сестру матери.

И я не свалилась на родственников с бухты-барахты, не стала обузой: администрация комбината предоставила комнату в общежитии в пятиэтажном доме со всеми удобствами. Из трёх таких высотных домов выросла новая часть провинциального городка. Улицу с этими «высотками», дворцом культуры, детским садиком, парикмахерской, продовольственным и промтоварным магазинами, кафе назвали Молодёжная. Комбинат стал градообразующим предприятием Романовска Приволжского.

Часть городка, расположенная на правом берегу Волги, в народе — Правобережье, произвела на меня впечатление неоднозначное: разбитые, ухабистые дороги, неказистые деревянные домишки, мокрые и серые от дождя, скудный ассортимент на прилавках продовольственных магазинов.

А ещё… слова, окрашенные грубой бравадой и переполненные нецензурной бранью, сыпались в разговорах мужчин разных возрастов и судеб. Безразлично, о чём шла речь — будь то погода, политика или рыбалка, — грязные выражения звучали неизменно. Я стояла окаменев, ошеломлённая этим безудержным потоком. Никогда прежде не доводилось мне видеть или слышать подобного. Никогда!

Но нашла я и плюсы, и они перечеркнули все минусы. Романовск Приволжский расположился на крутых берегах «глубокой и полноводной матушки Волги», на семи холмах. И на каждом холме возвышались величественные собор, храм или церковь, возведённые в разные эпохи России. Формально городок основан в конце XIII века — богатейшая история!

И я ощутила немой восторг от благолепия домов Божьих: завораживали стиль и узоры церковного зодчества, перезвон колоколов, Воскресное богослужение, на которое спешили чистенько одетые тётушки и бабушки…

А для местного населения всё это — обыденность, как школа для детворы, или закопчённый от топки углём банно-прачечный комбинат, расположенный по соседству с главным собором, или через дорогу от него — продовольственный магазин с устаревшим названием «лабаз». Роскошь и убогость в одном флаконе. Кажется, люди не замечали ни величия, ни красоты.

Моста через Волгу не было. Люди и автомобили переправлялись с одного берега на другой теплоходом или грузовым паромом. С палубы теплохода открывался потрясающий вид: живописные холмы, увенчанные старинными деревянными ступенями, круто взбирающимися вверх от пристаней к набережным. Эти ступени, хоть и пропитаны духом времени, были настоящим испытанием для пожилых людей. Но в овраге между холмами пролегала дорога с пологим подъёмом, созданная для автомобилей, и вдоль неё вилась пешеходная тропа. Забегая вперёд скажу, что я всегда выбирала ступеньки. И они, ведущие ввысь, станут трамплином для прыжка из моей прошлой истории в будущую…

Самопрезентация

Моё имя Ангелина. В быту — просто Лина. На день приезда в Романовск Приволжский мне двадцать один год. По тем временам, особенно для провинции, ох, и засиделась я в девках. К шестнадцати годам я окончила школу в Москве, перепрыгнув с первого класса в третий. Родителей в год моего шестнадцатилетия направили работать во Францию. Высшее образование по специальности химика-технолога получила заочно в МХТИ имени Менделеева. Но параллельно училась и в Парижской школе изящных искусств Beaux-Arts de Paris, поступила в неё на основе творческого отбора: с детства увлекалась рисованием, лепкой, рукоделием. В этой школе специализировалась на декоративно-прикладном искусстве и занималась бальными танцами…

А теперь несколько слов о внешности. Рост — несчастные 160 см, вес — лёгкие 45 кг. Зелёные глаза. Пухлые губы. Прямой нос. Широкие скулы. Длинные светлые волосы. Подобная внешность трудно вписывалась в типичные русские или славянские каноны. В Париже, едва услышав мой акцент, меня нередко принимали за шведку или немку.

Вот и представьте себе такую пигалицу на улочках тихого провинциального городка. Короткая твидовая юбка, белый свитер крупной вязки, итальянские черные лаковые сапоги-чулки до колен. На лице — яркий, почти театральный макияж: густые ресницы, ставшие такими благодаря чудодейственной французской туши, светло-зелёные тени на веках и вызывающе алая помада. Этот наряд был дерзким даже по меркам Парижа или Москвы, а в провинции и вовсе выглядел как нечто из другого мира.

Но ведь именно такой образ обожали"девушки из высшего общества"в моей парижской школе искусств. Для меня же этот стиль был чем-то вроде новой роли, которую я примерила на себя всего за год до переезда в этот тихий уголок. И вот теперь эта"вторая кожа"стала моим защитным панцирем, вызывающим взгляды и скрывающим всё, что я не хотела бы показывать. Пусть все видят: я уже не милая, трепетная, наивная девочка с широко распахнутыми глазами, а яркая, дерзкая, самоуверенная, гордая и… неотразимая. Да, я придумала эту роль и решила, что если не суждено стать актрисой на сцене или в кино, то справлюсь с ролью в реалиях жизни. Удивительно, постепенно я приняла этот облик, и он стал моим естеством.

Вот такая девушка приехала в маленький провинциальный городок России начать здесь новую взрослую жизнь.

Родные люди

Тётушки Капиталина и Василиса, дядюшка Аркадий встретили меня на железнодорожном вокзале областного центра. Они радостно махали руками, заметив родную кровиночку в окне тормозящей электрички. Пока тётушки по очереди обнимали и целовали «пельмяшку» (выражение дяди Аркадия) троекратно в щёки, дядюшка подхватил чемоданы. Эта тёплая, задушевная встреча растрогала меня. За всю жизнь я не могла вспомнить ни одного поцелуя от мамы, чувствовала её безразличие, хотя всячески старалась заслужить доброе слово.

Простые, открытые, душевные русские люди!

Старшая тётушка Василиса, все ласково зовут её Васеня, — хрупкая, маленькая простоволосая женщина с простым, милым домашним обликом. Её муж, дядюшка Аркадий, дополняет супругу своей спокойной основательностью. У них двое детей: сын Владимир и дочь Оля.

Живут они в частном доме в посёлке Заречный, в пятнадцати километрах от Романовска Приволжского.

Владимир старше меня на четыре года. Как специалист — механизатор, получил от посёлка двухкомнатную квартиру в новостройке. Женат на белокурой красавице Любаше. Воспитывают двух сыновей-погодков: Мишу и Васю.

Оленька — пятнадцатилетняя дочь, поздний ребёнок, кровинушка любимая, розовощёкая девочка-хохотушка, физически развитая не по юным годам, дружит с пареньком Андреем семнадцати лет, целыми днями пропадавшим у них в доме, но «зато на глазах у родителей», как сказала тётушка, «от греха подальше».

Милое семейство! Такое впечатление, что тётя, как курица-наседка, готова растопырить свои крылья и всех цыплят собрать поближе к себе, всех обласкать, согреть и защитить. Я снова невольно сравнила её с мамой… Неужели они родные сёстры? Такая разница, однако…

Вторая тётушка Капиталина (Капа) жила в Романовске Приволжском, недалеко от главного собора, в двухэтажном старинном мещанском доме из восьми коммунальных квартир. Незамужняя. Для всех она просто Капа, без «тёть».

Любимый ею парень погиб в годы Великой Отечественной войны, и Капа осталась до конца жизни верна своей первой и единственной любви. Удивительная женщина! И такая красавица! Статная фигура, серые глаза нараспашку, густые волосы.

Капа воспитывала племянницу Надю — дочку младшего брата. Сто лет назад он бросил жену и дочь-малышку и неизвестно где скитался по стране. Мать девочки впоследствии встретила другого мужчину, а Надю оставила Капе, хотя изредка и навещала их.

Первые дни я провела в квартире Капы. Надя в это время представляла комсомольскую организацию комбината на слёте рабочей молодёжи в Москве. Перед её возвращением я перезнакомилась со всей роднёй и поняла, какие люди живут в городке. Пришлось сменить короткую твидовую юбку на брюки-клёш от бедра. Но вопрос, что всё-таки шокировало местных больше — юбка или брюки-паруса, остался открытым: ни на ком таких брюк я не видела. Но Капа обронила, что лучше подметать пыльные улицы этими «моряцкими» штанами, чем доводить голыми коленками бабушек и дедушек до инфаркта, особенно в районе собора, где старички сидят на скамейках и дружненько обсуждают всё, что движется.

— Ты глянь-то, Фискина дочь пошла! Ну, вылитая-то Анфиска! Така же худа да горделива, — как-то услышала я, проходя по соседней улице. Тётка в кургузой серой куртёнке, с белым платочком на голове, по-старушечьи завязанном на подбородке, даже и не пыталась понизить голос, вспоминала мою мать, а заодно и меня тихим «добрым» словом.

Рассказать о людях Романовска Приволжского без акцента на местечковый особый диалект с певучим протяжным «о» — значит ничего не рассказать. С первых слов понимаешь перед тобой местный или приезжий. Так говорили и все родственники. Я ожидала подобный слог и от Нади.

Она вернулась поздно вечером, уставшая, промокшая под дождём, с двумя тяжёлыми сумками, доверху набитыми колбасой, мясными наборами для супа, сыром, банками кофе и парой бутылок красного грузинского вина. В те времена в отдалённых от Москвы и Ленинграда местах такие продукты на полках магазинов отсутствовали. Я поражалась этому. Соседи по очереди ездили на закупки в Москву, за триста километров от городка. Продукты делились поквартирно. Слава богу, жители этого дома знали друг друга с рождения, и никаких недоразумений между ними не возникало, могли выручить и «пятёрочкой» до получки или пенсии. Такой своеобразный кооператив. Неудивительно, что соседи знали друг о друге всю подноготную. Ничего не утаишь!

Капа встретила Надю у порога, подхватила обе сумки, затем отстранилась, чтобы представить меня. Я смущённо улыбнулась, когда взгляды пересеклись.

— Ну, привет, француженка! Так вот ты какой, цветочек аленький! — Она взяла меня за руки. — Будем знакомы, сестричка! Спать нам придётся вместе в одной кровати, слава Богу, она широкая! Так что давай знакомиться потеснее, прежде чем разделить ложе.

Говор Нади не был окающим волжским или характерным акающим московским — такой речью вещают дикторы радио и телевидения.

Мы пожелали Капе спокойной ночи и прошли в комнату Нади. Она вынула из буфета хрустальные бокалы (хрусталь в те времена являлся обязательным атрибутом и показателем достатка) и открыла бутылку вина. Я не пила спиртное, если не считать слабоалкогольного горячего глинтвейна, традиционного для рождественских ярмарок. Но в такой обстановке решила не упрямиться, а хотя бы символически поддержать компанию и пригубила терпкий напиток.

— Завтра на комбинат вместе идём. Тебе предстоит со многими встретиться, походить по цехам и отделам. Не спеши с выбором. Вакантные места есть. А ты у нас девушка образованная, из МАсквы, да из ПарЫжу, да ещё и с челобитной до царя-батюшки нашего Царькова Сергея Петровича, аж за тридевять земель поклон ему шлют.

Честно, я не понимала, она шутит так или это сарказм. Ох, не проста сестрица-то наша!

Наде двадцать три года. Не замужем. Ждёт парня со службы на морском флоте. Окончила технический вуз в Ленинграде. Так вот откуда её чистая фонетика! После завершения учёбы распределилась в родные края на комбинат, в отдел главного технолога.

Она чуть выше и чуть потяжелее меня, рыжеволосая, сероглазая, носит очки. Чертами лица мы схожи. В дальнейшем нас постоянно сравнивали как сестриц.

Надя ухмыльнулась, высоко подняла бокал, посмотрела на блики хрусталя через свет люстры и сощурилась.

— Завтра наденешь мою чёрную юбку, в талии резинку утянем. А после встречи с начальством смотаешься на теплоходе за Волгу. Там хорошее ателье. Мать подруги работает закройщицей. Закажи пару юбок, хотя бы до колена. А в промтоварах купи резиновые сапоги: через две недели грязь будет непролазная, все дороги в кашу превратятся — утонешь в своих модных «лодочках-чулочках».

Да уж, старшая сестричка включила нотки командира октябрятской звёздочки!

— А откуда тебе известно содержимое моего гардероба? — притворилась я наивной. — Мы вот только встретились.

— Папаша твой заботливый вызывал на переговоры и попросил проследить за «дресс-кодом», как он выразился. Мол, беда с этим кодом, надо выручать, чтобы не было мучительно больно за такую непутёвую дочь. Лично я за свободу в любом виде: носи что хочешь, самовыражайся как хочешь… Но для знакомства с начальством всё же надень мою юбку, а дальше жизнь покажет, бить или не бить, — она засмеялась, ополовинила бокал. — Не обижайся! Я обещала ответственно подойти к твоему «рандеву» — папашино выражение. А там дальше делай как знаешь.

Я ещё раз пригубила вино. Оно нагрелось в бокале и приобрело вкус поприятнее. Надя приободрила меня взглядом, жестом показала «пей, пей!». Я почувствовала, как тепло растеклось по телу. Ах, вот оно, это состояние, ради которого пьют вино! Тепло, легко! Запросто лягу в кровать с кузиной, хотя днём эта мысль напрягала, но я успокаивала себя тем, что это временно и ненадолго.

Утром зазвенел будильник. Капа побежала на кухню ставить чайник и готовить бутерброды. Надя накручивала волосы на бигуди. Я умылась (душ в доме отсутствовал) и присела перед зеркалом натянуть на лицо вторую защитную кожу: макияж. Удивительно, но Надю мой боевой раскрас не шокировал. Добил кузину флакон духов Opium, каплю которых я растёрла на запястье. Она потеряла дар речи, переключив все пять чувств на одно — обоняние. Я открыла чемодан и достала коробочку духов CHANEL.

— Это тебе! Надо было подарить вчера, но всё не по плану пошло. Да сегодня и повод получше. Кстати пришлись! Держи! Знаю, что все девушки и женщины СССР мечтают о «Шанель». Думаю, и тебе аромат понравится.

Надя смотрела на коробочку как заворожённая. Командир октябрятской звёздочки испарился из неё бесследно.

Сорок минут пешочком до комбината пролетели незаметно. Мы шли по узкоколейке и рассказывали друг дружке, как нам жилось в детстве, как училось. И про первые неудачные любови мы тоже говорили и успокоили себя тем, что любовь и называется первой, потому что за ней наступит хотя бы ещё одна. Ведь не зря же Надя ждала возвращения с флота парня, а он в заморских краях уже и парчу белую прикупил ей на свадебное платье.

«Настоящая любовь преодолеет любые преграды» — думала я, слушая кузину.

С этими мыслями мы подошли к комбинату.

Первые суматошные дни

Первый день на комбинате стал днём знакомства с руководством. Встретили меня с нескрываемым пристальным любопытством: разглядывали от обуви до пробора волос на голове. Вопросов мне не задавали — видно, что обо мне уже знали больше, чем следовало, благодаря неустанной работе родительской предприимчивости и не менее оперативному"глухому телефону"в этом городке.

Важной персоной в цепочке начальства являлся главный технолог Пузиков Андрей Петрович, лет тридцати пяти. Его фамилия полностью оправдывала свои фонетические ожидания. Именно он должен был провести меня по производственным цехам. Уделив мне ровно полтора часа, Пузиков с деловитой сдержанностью поручил своей сотруднице Наде, моей кузине, показать красильный цех. Сам он, страдающий аллергией на химические вещества, предпочитал держаться подальше от подобных мест.

Директор Сергей Петрович Царьков был человеком основательным, как и его фамилия, с которой он тоже проживал в гармонии, как и Пузиков со своей. Представительный, с московским акцентом и лёгкой манерой создавать эффект ожидания.

Он долго изучал мои дипломы и сертификаты, словно решал, куда они лучше всего впишутся в сложившийся порядок.

Наконец он поднял глаза и неторопливо спросил: — А вы, Ангелина Витальевна, какое направление считаете для себя главным? Химик-технолог или художник-декоратор — выбор-то, мягко говоря, полярный — разнополюсные дипломы у вас.

— Почему же разнополюсные? Разве отбеливание и крашение тканей, а также изготовление синтетических волокон не являются химическими процессами? Я понимаю, вы, как директор, отвечаете за весь механизм работы комбината, от строительства зданий до выгрузки готового товара и не обязаны знать каждый маленький винтик-шпунтик производства. Но без химических технологий невозможны никакие ткани. А я училась в школе изящных искусств на художника-декоратора, в том числе и по дизайну ткани. Так что моя вторая специализация — дизайн. Полная взаимосвязь!

От бравады и напористости у меня невольно дёрнулось веко правого глаза (стало случаться в последний год), а директор, видимо, принял за подмигивание, по-доброму рассмеялся и поднял руки вверх:

— Всё! Сдаюсь! 1:0 в вашу пользу! Идите в отдел кадров за направлением в общежитие. Приятно было познакомиться с представителем передовой советской молодёжи, «с комсомолкой, спортсменкой, да ещё и красавицей», — перешёл он на шутливый тон.

Директор явно пребывал в хорошем настроении, хотя, возможно, такая манера общения обычна для него. Поживём — поймём.

Кадровичка Анна Кузьминична, тоже лет пятидесяти, с гладко зачёсанными седыми волосами, встретила меня, можно сказать, по-матерински, предложила чай со словами:

— И не вздумайте отказываться-то. Я знаю, вы три часа без передыха по комбинату бегаете-то. Вон, бледненькая-то какая, нанюхалась кислот и щелочей в красилке-то, — ворковала она местным говором и вставляла «то» почти после каждого слова.

Я и не отказалась от такого соблазна: душистый чай на травках, да ещё и с пряниками, а я их сто лет не ела. Анна Кузьминична объяснила, что сначала я должна пойти в общежитие с направлением от отдела кадров, выбрать комнату, далее со справкой от коменданта в паспортный отдел РОВД на прописку, затем пройти медицинский осмотр в районной поликлинике, потом предстоял переезд в общежитие, и только после всего этого надо появиться на комбинате для подбора подходящего вакантного места.

— В общем-то, дочка, погуляй по городу-то дня три-четыре, осмотрись, а то начнёшь работать-то и некогда гулять-то будет, — вполне так естественно Анна Кузьминична перешла на ты.

Вместе с Надей скромно пообедали в столовой комбината, и я ушла в город решать дела с общежитием и пропиской. А в 16:00 на теплоходе «Обь» перебралась на Левобережье заказать пару-тройку вещей «а-ля дресс-код» в пошивочном ателье «Тюльпан».

Левобережье отличается от старой части Правобережья статусом старинных построек: в основном это большие добротные купеческие дома, во всяком случае, на центральных улицах. Здесь сохранилось несколько старинных, исторически ценных строений, таких как Банк России, дом бывшего нотариуса, «Ресторанъ Волна», коммерческая артель, пожарная каланча, старые каменные торговые ряды. Атмосфера XIX и начала XX веков.

Ателье расположилось рядом с парком, в двухэтажном деревянном здании. В приёмном вестибюле на стенах висели вертикальные зеркала и образцы тканей. Поразительно, но в городе, большая часть населения которого работает на комбинате по выпуску ткани, столь скуден выбор её! Я разглядывала и щупала образцы в ожидании, пока кто-нибудь выйдет на мой звонок в дверь. Со второго этажа спустилась женщина-закройщица — мама Надиной подруги.

— Ну что, выбрали ткань, Ангелина?

— Это весь ассортимент? — с усмешкой спросила я.

— Да, выбор небольшой. Но заказчицы обычно приходят со своими отрезами.

— А где они их приобретают?

— Да кто где! В областном центре или в Москве.

— А в славном городе Романовск Приволжский с масштабным комбинатом приобрести свою же продукцию, значит, нельзя? — продолжала я подтрунивать.

— Ну, — засмущалась женщина, — в местном-то магазине точно нет.

— Придётся съездить в центр. За два дня сошьёте юбку, если я сама её раскрою?

— Сами раскроите? А зачем тогда я нужна? — обиделась женщина.

— Хороший вопрос! Дело в том, что я и сшила бы, будь у меня швейная машинка. Но её нет и неизвестно, когда появится, а юбка сейчас нужна. Я заплачу за срочность.

Закройщица оценила моё предложение и взбодрилась:

— Ну а что не смочь-то? Могу и за день… Да и дочка-то за вас словечко молвила.

— Благодарю! Если не удастся купить машинку, я ещё не раз к вам загляну.

Я вышла из ателье, глубоко вдохнула свежий, с лёгким дуновением тёплого ветерка воздух, пошуршала носком сапожка опавшие с деревьев жёлтые листья и направилась в сторону парка, на выходе из которого наискосок в угловом здании разместился магазин «Промтовары». Вход в него, как корма корабля, рассекал угол здания.

Взору предстал скудный выбор одежды и обуви. Просто не за что глазу зацепиться! Неужели кто-то покупал эти вещи? Для молодёжи в ассортименте ни-че-го! Резиновые сапоги простаивали на полке, но такие страшнючие, с широченным голенищем, куда я могла бы впихнуть обе ноги вместе с брючинами… Эх, пока не вышла на работу, точно надо съездить в областной центр и за тканью, и за обувью.

Я опять брела через парк в сторону пристани, ни одной живой души не встретила. Издали увидела библиотеку: двухэтажный деревянный старинный дом казался лёгким и воздушным — стены украшены резьбой и обжигом. Подошла поближе рассмотреть узоры в деталях. Удивительно, какая сложная работа: и сквозная, и глухая (рельефная), и скульптурная. А какие уникальные элементы! Не дом, а образец прикладного искусства. Если в Левобережье есть ещё такие дома, то я буду сюда наведываться, хотя бы ради любования ими.

Вошла внутрь. Меня встретила молодая статная женщина. Внимательные карие глаза. Тёмные, густые, распущенные по плечам волосы. Она улыбнулась, и от этой улыбки озарилось всё её милое лицо, словно из-за тучи выглянуло солнышко. Какая красавица!

Мы поздоровались. Говор без протяжного окания, но характерное для местных жителей «то» всё равно изредка проскакивало в её речи.

— Добро пожаловать! Хотите записаться в библиотеку? У нас широкий выбор книг, журналов и газет.

— Да, хочу. Но мой паспорт сдан на прописку. Справка из отдела кадров вас устроит?

— Да, разумеется. На комбинат приехали? Вы первая из приезжих заглянули к нам. На правом-то берегу в ДК есть своя библиотека. Вас интересует что-то конкретное? Какая литература?

— Для начала я бы посмотрела зарубежную. Можно?

— Разумеется! Проходите в зал-то, направо.

Глаз упал на роман Джорджа Элиота «Мидлмарч». На самом деле автор — женщина, Мэри Энн Эванс, но она взяла мужской псевдоним, поскольку женщине на писательском поприще сложнее пробиться. Об этом произведении в парижской группе протекал жаркий спор, но я не удосужилась прочесть: в тот момент готовилась к сессии московского института. Удивило, что роман переведён на русский язык, и за пару минут я обнаружила книгу на полке библиотеки маленького провинциального городка. Что ж, значит судьба взять именно эту книгу.

Библиотекарь оформила карточку. После этого мы познакомились. Она представилась Натальей Леонидовной, но добавила, что просто «Наталья» ей привычнее. Я назвалась Линой. Наталья пригласила меня выпить чай из самовара. Я не отказалась, но мелькнула мысль: «Они всех приглашают?».

Наталья налила чай традиционно по-русски в чашечки на блюдечке да с сушками-баранками в плетёной корзинке. И я решила, в следующий раз приду в библиотеку со своими угощениями.

На Правобережье вернулась к вечеру. Так пролетел мой первый будний, хотя и нерабочий день. Я устала от беготни туда-сюда и от общения с незнакомыми людьми.

После ужина, приготовленного Капой, мы обсудили все мои события и встречи.

Утром я проснулась на час раньше Нади. Поликлиника начинала работать с восьми, и мне хотелось побыстрее завершить медицинский осмотр, чтобы успеть до обеда побывать в областном центре. Вся процедура осмотра оказалась формальностью, заняла не более получаса.

Минут за десять я дошла до автостанции. Романовск Приволжский удобненько расположился по центру маршрута между двумя крупными городами, и поэтому жители не были отрезаны от «большой Земли»: налево пойдёшь — культуру найдёшь, направо пойдёшь — престижные технические вузы найдёшь.

Заморосил дождик. А я без зонта, в толстом белом свитере, от дождя он, конечно же, не спасал. Села на скамью под козырёк остановки, посмотрела на часы: по расписанию автобус ожидается минут через пятнадцать.

На мокром асфальте завизжали шины. Резко затормозила «Волга» (ГАЗ-21). Дверца открылась, и из автомобиля вышел директор комбината Сергей Петрович в кожаной чёрной куртке.

— Утро доброе, Ангелина! В центр? Садитесь в машину, я еду туда же, в областной исполком.

Я засмущалась. Удобно ли?

— Садитесь, садитесь! Похоже, дождь усиливается. Асфальт мокрый, и автобус может задержаться. — Он открыл переднюю дверцу и пригласил меня жестом, а сам сел на заднее сидение. — Мой водитель — Николай Николаевич Николаев. У нас здесь масло всегда масляное: у него Николаи в семье даже не в трёх, а в четырёх поколениях.

«Какой балагур!» — подумала я.

Николай с любопытством взглянул на меня:

— Бонжур! Шерше ля фам! Это все мои познания во французском языке, так что пардоньте…

— Пардоньте уж его, силь ву пле¹, — засмеялся директор. — Парень хотел произвести впечатление.

Я улыбнулась. Оказывается, даже водитель директора в курсе моей биографии.

В областном центре они высадили меня возле универмага.

— Ангелина, если дел на пару часов, то мы сможем подобрать тебя здесь же, — Сергей Петрович неожиданно перешёл на ты.

Я поблагодарила и ответила, что хочу погулять по городу и вернусь автобусом.

Дождём, слава Всевышнему, и не пахло: всплакнул чуток и успокоился.

Не буду описывать все похождения по магазинам. Резиновые сапоги — модель чешской фабрики «Бати» с невысоким трапециевидным каблучком и даже с молнией на голенище после увиденного ранее «унисекса» произвели на меня приятное впечатление. В магазине «Ткани» приобрела шерсть и плотное хлопково-льняное полотно а-ля джинса на две юбки, шёлк и хлопок на две блузки. И, о счастье! нашла шикарнейший драп густого вишнёвого цвета на зимнее пальто, пошив которого мне предстояло заказать: тёплой верхней одежды в моём гардеробе не было, кроме коротенькой шубки из искусственного меха и демисезонного джинсового пальто.

В отделе «Бижутерия» взгляд упал на деревянные крупные пуговицы с ручным обжигом оригинальных узоров. Я представила, как покрою их вишнёвой краской и затонирую обжиг: какие чудеснейшие пуговицы для зимнего пальто!

Вернувшись в Романовск Приволжский, я успела попасть в ателье за полчаса до закрытия. Закройщица тётя Зоя встретила меня широкой улыбкой.

— Никаких раскроенных деталей я не принесла, не буду отбирать у вас хлеб! Но эскизы моделей сейчас набросаю, если дадите мне свой рабочий блокнот и карандаш.

Я ловко, одним взмахом карандаша, нарисовала эскиз юбки: от талии до середины бедра заложены и отстрочены складки, а ниже они «стекают» в свободном падении; на широком поясе под накладным швом прячется втачная молния.

Тётя Зоя изумлённо смотрела на эскиз:

— Да я таких рисунков-то и в журналах не видела! А длину юбки какую пустим?

— На два пальца ниже колена. Это первая юбка, она приоритетная. Со второй можно не спешить.

Словом «приоритетная» я привела тётю Зою в замешательство…

Я нарисовала эскиз юбки-шестиклинки: все клинья скроены по косой с расширением книзу. Готовую юбку скручу в жгут, выбелю, выкрашу и вскипячу в специальных растворах для придания эффекта «варёнки».

Выражение «слушать разинув рот» живописно демонстрировала тётя Зоя.

— Ох, дочка, тебе легче-то машинку швейную купить, чем носить-то нам такие заказы. Пока я шью твою шестиклинку, можно три других заказа выполнить, — тётя Зоя перешла на ты.

— Понимаю, у вас спущенные сверху расценки, но я же предлагала взять работу на дом. Оплачу, сколько вы посчитаете необходимым.

— Лады, дочка! Шестиклинку я оформлю в ателье, а юбку в складку возьму домой, коли она притири…, — тётя Зоя так и не смогла произнести новое словечко. — Спешная, значит.

— Отлично! Если дела пойдут, то ждите меня с заказом блузок и пальто.

— Ну и ладненько, дочка. Давай замерю тебя, — тётя Зоя ловко снимала мерки и охала. — Что же ты, дочка, худюща така? Кожа да кости. Рожать-то, как будешь с таким весом?

— Были бы кости, а мясо нарастёт к тому времени, — отмахнулась я.

— Ну, дай Бог, дай Бог! Не кормила тебя матушка в ПарЫжах. Вон наши-то девки кровь с молоком!

— Да-да, — поддакнула я, — на ваших вечных макаронах и супчике на рыбных тефтелях из баночки жестяной не только кровь будет с молоком, но и молоко с кровью от недостатка витаминов и протеина у ваших кормящих мамочек. Продуктов у вас — шаром покати. Хоть здесь, хоть в области. Из Москвы тяжеленные сумки везёте, надрываетесь.

Не знаю, почему меня так прорвало. Неужели задела фраза про «кости и кожу»? Ну нет, своим весом я удовлетворена: сколько газель ни корми, коровой она не станет.

Возвращаясь из ателье, я опять приостановилась у здания библиотеки, кинула взгляд на широкий карниз над окном. Эх, в следующий раз надо прийти с альбомом и карандашами и зарисовать эти узоры.

Эти узоры явились ко мне в сновидении… В сновидении узоры?! Ну, конечно! А о чём ещё грезить целомудренной девушке в её 21 год?!

Быть или не быть?

С бумажной волокитой я справилась за два дня. Оставалось заселиться в общежитие. Но Капа и Надя настаивали повременить и переехать в субботу, обещали помочь с чемоданами, сумками и обустройством на новом месте.

В среду в девять утра я вошла в кабинет начальника отдела кадров.

— Утречко доброе, Ангелина Витальевна! Сергей Петрович просил подождать. Будет минут через десять.

Дверь открылась, и директор влетел в кабинет.

— Приветствую всех! Итак, Анна Кузьминична, что там у нас с вакансиями? — с ходу начал он.

Анна Кузьминична подготовилась и бодро зачитала информацию:

— Инженер-технолог и химик-технолог — в отдел Пузикова. Заведующий химической лабораторией. Мастер ткацкого производства. Начальник узла связи. Секретарь комсомольской организации. Это всё по ИТРам.

Директор забарабанил пальцами по столу:

— Так-так… Негусто! Ангелина Витальевна, что скажете?

— Мастер ткацкого производства — это интересно. Можно поподробнее об обязанностях и заработной плате?

— Видите ли, Ангелина Витальевна, мастер — это квалифицированный рабочий, должность не для человека с высшим профильным образованием. Химик-технолог — вам бы подошло. А года через полтора поговорим о карьерном росте до начальника цеха. Так что в отдел главного технолога — лучший вариант, кроме одного пунктика, если не боитесь трудностей… Кстати, а в горкоме комсомола вы ещё не были?

— А разве я должна была там быть? — округлились мои глазки. — Насколько я понимаю, на комсомольский учёт надо вставать по месту работы, а не прыгать через голову.

— Вот в этом вы вся, Ангелина Витальевна. 2:0 в вашу пользу! Но дело в том, что комсорга комбината переводят на повышение в обком, и мы ищем ему достойную замену, — он выжидающе смотрел на меня.

— А разве секретаря комсомольской организации назначают, а не выбирают? Разве комсорг не выборная должность по принципу демократического централизма снизу доверху? Я, конечно, не сильна в этой иерархии власти, но в школьные годы была комсоргом и устав отлично знала.

— Должность секретаря комитета комсомола на комбинате освобождённая, а не общественная нагрузка. Значит, комсорг получает зарплату. Поэтому руководству небезразлично, кто займёт это место. Да, должность выборная, но кандидата выдвигает не общее комсомольское собрание, а заседание комитета или бюро — максимум семь человек. Ваша кандидатура уже обсуждалась в кулуарах. Мы получили вашу характеристику и соответствующее рекомендательное письмо: политически грамотная, образованная, с широким кругозором, имеете опыт комсомольской работы, умеете отстаивать своё мнение. Другой подобной кандидатуры у нас нет.

— Позвольте не согласиться, — я смело посмотрела ему в лицо, но моё правое веко претендовало на собственную жизнь: не сдержалось и опять дёрнулось. — Есть у вас на комбинате подходящая кандидатура: и политически грамотная, и образованная, и с широким кругозором, и с опытом комсомольской работы побольше, чем у меня, — Трепова Надежда Борисовна, инженер-технолог из отдела Пузикова Андрея Петровича.

— Ангелина Витальевна, что вы со мной делаете? Пожалейте мои седины! 3:0 в вашу пользу! Именно её мы и готовили к этой должности. По этой причине и на слёт в Москву была отправлена именно она. Да, Трепова рассматривалась как лучшая кандидатура, пока в моём кабинете не появились вы, Ангелина Витальевна. Внутренний стержень у вас крепче, культура шире. Вы разносторонняя, умеете отстоять своё мнение. Вам по силам всколыхнуть тихое болото, повести молодёжь за собой. Соглашайтесь! Ну, не ляжет к душе — подадите на самоотвод. Насильно мил не будешь.

— Ох, сколько дифирамбов, Сергей Петрович! Держу пари, что половина из них написана в том рекомендательном письме. Видимо, отец мой очень постарался. Не знаю, смогу ли. Это совершенно другая сфера, к которой я не готовилась.

— «Нам бы только ночь простоять, да день продержаться», помните у Гайдара? Так что утро вечера мудренее, — он встал и подал мне руку. — Пойдёмте к комсоргу, познакомлю, он в курсе всего и подробнее расскажет обо всех тонкостях. Кстати, наши кабинеты через дверь, так что есть перспектива стать соседями по палате номер шесть, — опять балагурил директор.

Мы поднялись на второй этаж. Сергей Петрович открыл дверь и пропустил меня вперёд:

— Ну что, Георгий Сергеевич, пришли ставить на комсомольский учёт нового члена нашей молодёжной организации — Обручева Ангелина Витальевна.

— Очень рад! Входите! — комсомольский вожак спортивного телосложения заинтересованно разглядывал меня.

Директор оставил нас вдвоём.

Я сняла летнее длинное джинсовое пальто, повесила на стояк. Комсорг прошил и пальто любопытным взглядом. Да, это не кургузое короткое пальтишко местных девушек, под которым подол длинной юбки бесформенно сбивался при каждом шаге. Мужчина и тот увидел разницу: диковинка, однако! Почему швейное производство в такой полудрёме? Чего не хватает?

— Ангелина, я людей насквозь вижу. Нам вас сам Бог послал, — комсорг придвинул мне стул.

— Бог в комсомол?! Вот уж поистине неисповедимы пути Господни! — включила я иронию. — А чем не устроила Надежда Трепова? Она была бы на своём месте. А так получается, что я чужое занять собираюсь.

— Ангелина, а вы зубастенькая! — Георгий Сергеевич не скрывал изумления. — Надежда — наш казначей, прекрасный, безотказный исполнитель, способна организовать мероприятие типа субботника. Но она не лидер и не инициатор идей и перемен.

— Да уж, насели вы на меня с двух сторон. Неожиданный поворот. Не знаю, оправдаю ли доверие и вообще моё ли это.

— Завтра вместе пойдём в горком. После горкома возьму с собой в областной центр, там проводится семинар для только что избранных комсоргов. Послушаете лекции, поизучаете устав — теоретически подкуётесь. Ну не боги же горшки обжигают! А с вашими способностями и кругозором вообще сомневаться не стоит.

— Хорошо, посмотрим, как пройдёт встреча в горкоме. Решать буду после неё, — я оценивающе оглядывала кабинет.

— Вот видите, Ангелина, в карман за словом вы не полезете и свою позицию отстоять можете. И это важно! Зубастенькая однозначно! — засмеялся комсорг. — А пока я вынужден оставить вас одну. Вот папка со всеми материалами и отчётами по собраниям, заседаниям комитета и бюро, в общем, обо всей деятельности в текущем году. Вон там, на полке, альбомы с фотографиями всех проведённых мероприятий и приёмов новых членов в наши ряды. Располагайтесь, изучайте. Я вернусь из области часа через три-четыре и познакомлю вас с активом, пройдёмся по отделам и цехам к комсоргам первичных ячеек.

Вечером, как обычно, мы с Надей и Капой обсуждали события дня. Я переживала, как Надя отнесётся к неожиданному предложению директора и комсорга. Но она или умела скрывать эмоции и не проявила признаков расстройства, хотя, наверное, предполагала, что займёт место комсорга, не зря же именно её посылали на конференцию в Москву, или в самом деле была рада за меня. Я ещё не раскусила двоюродную сестру: она явно не девушка с душой нараспашку, не «легко читаемая книга», а скорее «запутанный детектив», ведущий по ложному следу.

— Вот это да! — воскликнула Надя. — Лучшего даже представить было невозможно. Хороший старт, сестричка!

Она развернула фантик и бросила леденец в чай.

— А ты? — напрямик спросила я. Мне показалось, что Надя всё-таки занервничала. — Разве ты не рассчитывала на эту должность?

— Я?! Да никогда! Меня устраивает моё место, да и звёзд с неба я не хватаю. На ближайшее время в моих планах создание семьи: вот-вот Толик вернётся с флота, и мы поженимся. Мне деток пора уже иметь. То есть не успеешь оглянуться — и в декрет. И какая активность с детками? Нет-нет, не моё это! А у тебя получится. А на мою помощь всегда можешь рассчитывать.

— Ну хорошо, если обиды не держишь. Завтра после горкома мы с Георгием едем на семинар в областной центр, всю неделю придётся туда-сюда мотаться.

— Это же классно! Большой город посмотришь, если время будет. Может, вечером в театр сходишь. Он у нас не хуже московского. В Романовске-то гулять особо негде и смотреть нечего: ску-ко-та! У молодёжи только танцплощадки как развлечение: потопчутся под музыку, да разборки и драки устроят после танцев. Без алкоголя ни одно подобное мероприятие не обходится. Ну а центр есть центр! Хорошо, что не в тридевятом царстве, а рядом.

В ту ночь мне приснился театр в пёстренькой музыкальной шкатулке. И я рукотворила спектакль поворотом ключа… И всё вокруг вертелось. Вертелась и я. Вертелась в самом центре шкатулки и спектакля.

Примечания

1

«пожалуйста» с фр. яз.