Назад в СССР (Полное издание)

Гала Артанже (2024)

Дилогия ("Любовь Комсомол и Зима", "Любовь, Комсомол и Танцы под Звёздами") . Ангелина — коренная москвичка, прожив 5 лет в Париже, вернулась в реалии СССР (1975-1976), но не в столицу, а в провинциальный волжский городок. Местным населением она воспринимается белой вороной, инопланетянкой, гостьей из будущего. Да, она действительно отличатся не только стилем, речью, но и мировоззрением. Комсомольская активность, трудовые будни, творчество, танцы, музыка, поэзия, спорт — всем этим наполнена её жизнь. Подружившись с местной музыкальной группой, Лина оказывает заметное влияние на её репертуар. Яркая, модная, прекрасно танцующая девушка не остаётся без внимания парней. Завязывается сложный любовный треугольник. Драматизм любовной истории держится до последней страницы романа.

Ноябрь-декабрь 1975

Пролетел месяц. Я втянулась в работу секретаря комсомольской организации комбината. По моей инициативе сколотили команду КВН, провели концерт ко дню Великой Октябрьской революции и уже обдумывали программу для новогоднего вечера с музыкой, песнями, танцами, ведь костяк работников комбината — молодёжь.

Я пообвыкла в общежитии, обустроила быт. Из окна моей комнаты (я одна занимала спальню) открывался вид на овраг с речкой, а за речкой простиралась берёзовая роща. В зале проживали три девушки: веселушка-хохотушка Ирина из отдалённой деревни нашего района и тихие скромницы Таня и Люда, приехавшие из сибирского городка Канск.

На первом этаже одну квартиру преобразовали под комнату отдыха: мини-библиотека, шкаф с настольными играми, телевизор, радиола, столы со стульями, диван и два кресла.

В другой однокомнатной квартире первого этажа находился штаб ДНД². Штаб создан не без моего участия — назрела необходимость. Дело в том, что в город на возведение второй очереди комбината, кроме ребят-строителей с комсомольскими путёвками, были направлены и судимые мужчины, заканчивающие «отсидку» на поселении, и часть из них разместили в нашем общежитии. Конечно, их контролировала милиция: три-четыре раза в месяц они ходили отмечаться в городской участок. Но за закрытыми дверями «своих» квартир они всё-таки умудрялись распивать спиртные напитки, курить и шуметь в позднее время. Коменданту общежития поступали жалобы. Тогда я и высказала идею открыть штаб ДНД и дать дружинникам право проверять квартиры при необходимости. Идею поддержал участковый милиционер, затем РОВД и горком комсомола. В доме стало спокойно.

Люблю тебя, Левобережье!

В выходные дни меня неудержимо влекло не в шумную Москву или областной центр, а на тихое Левобережье нашего городка. Там, среди старинных зданий, церквей и храмов, я находила особое вдохновение. На этом берегу Волги, вдоль её холмистых склонов, возвышались пять домов Божьих, и я с упоением зарисовывала их изящные силуэты. Православные церкви, с их устремлёнными ввысь куполами, казались воздушными и лёгкими по сравнению с массивными каменными католическими соборами.

Мне нравилось сидеть на набережном бульваре, наблюдая за величавым течением Волги, проплывающими по ней большими кораблями и стремительными пассажирскими теплоходами на подводных крыльях — «Ракетами» и «Метеорами». Великолепный собор, возвышающийся над деревянными серенькими покосившимися домиками, придавал пейзажу особое очарование. Издали эти домики выглядели милыми и игрушечными, словно сошедшими с полотен Кустодиева.

Со временем я заметила, что жители этой части города жили более обособленно: здесь не было приезжих, так как отсутствовали предприятия с рабочими местами, не сносились старые постройки и не возводились многоэтажки. Левобережные обитатели были истинными коренными романовчанами: на этой земле веками жили их предки, в том числе и в купеческих особняках, которые до революции передавались по наследству. Даже и после неё большая часть купечества и мещан осталась в этих краях. Однако дома уплотнили на несколько семей, привлекая в город ремесленников и крестьян из близлежащих деревень.

На Левобережье все знали друг друга не только в лицо, но и всю биографию каждого семейства. Я часто ловила на себе любопытные взгляды. Неудивительно, ведь я была для них чужачкой. Я и выглядела не так, одевалась не так, не так говорила. Даже улыбалась не так. Здесь не было принято приветствовать незнакомцев: даже если повстречаешься на узкой тропинке нос к носу, просто пройдут как мимо стены, будто тебя вообще нет. А я приехала из Франции, а там, особенно в небольших городках и посёлках, принято приветствовать каждого если не словом, то хотя бы улыбкой. Поэтому и здесь я наивно улыбалась всем подряд, вероятно, выглядя в их глазах странной или даже блаженной. Со временем я перестала раздавать улыбки направо и налево.

Днём любила посидеть не только на набережной, но и в парке за чтением журнала «Юность» или «Литературной газеты», взятых из читального зала библиотеки. Я подружилась с заведующей Натальей, она всегда была рада меня видеть. Мы беседовали о книгах и новых фильмах. Иногда я приходила с конфетами, пряниками и пластинками западных групп. Мы негромко включали музыку, пили чай.

Несколько раз я замечала высокого парня лет двадцати трёх — двадцати пяти, с пышной взлохмаченной шевелюрой и прищуренным взглядом. Он садился на скамейку напротив, метров за десять от меня, курил и исподтишка наблюдал. Я просто отмечала факт его очередного присутствия, не более того, но удивлялась, почему мы появляемся в парке каждый раз в одно и то же время.

Я уже привыкла к пересудам и взглядам на комбинате, когда тебя буквально изучают с головы до ног: во что одета, какой макияж, чем пахнешь… И уже не обращала на это внимания, пропуская через внутренний фильтр. Ну, наблюдает парень со скамейки — и пусть наблюдает! С меня не убудет.

Но однажды, после очередной подобной встречи, парень набрался наглости вторгнуться в мой сон: комсомольский вожак пятернёй причёсывала его взлохмаченную шевелюру…

Ну и сны, однако, у девушки!

Комсомольские будни

Жизнь на комбинате бурлила, как горный поток, и я оказалась в самом его течении. Круг моего общения не ограничивался только Надей, комсомольским активом и директором — то и дело приходилось пересекаться с секретаршей, а кабинет я делила с физруком. Владимир — так его звали — был колоритной фигурой: двадцатипятилетний блондин среднего роста с серыми глазами и такими светлыми ресницами, что они казались невидимыми на солнце. Его накачанная фигура выдавала в нём настоящего спортсмена. Он отвечал за всю спортивную жизнь комбината: зимой гонял рабочих на лыжах, летом организовывал футбольные матчи, соревнования по лёгкой атлетике и заплывы в Волге. Сам же был играющим тренером футбольной команды, чем особенно гордился.

В периоды затишья спортивной жизни Владимир неформально становился моим помощником. Мы вместе корпели над еженедельной стенгазетой, придумывая материалы в духе времени — острые, но не слишком, с правильным идеологическим уклоном. Такая совместная работа незаметно сблизила нас. Обеды в столовой, куда мы ходили вместе и где к нам неизменно присоединялась Надя, стали маленькой традицией. После работы нашей троице предстоял неблизкий путь домой: я направлялась в общежитие, Надя — к Капе, а Владимир, как местный житель, тоже держал путь в старую часть Правобережья. Автобусы развозили рабочих по окрестным сёлам, но через город не ходили, поэтому мы пешочком месили грязь или утаптывали снег, в зависимости от капризов погоды.

Декабрь подкрадывался незаметно, а с ним и предновогодняя суета. На комсомольский актив легла ответственность за организацию новогодних торжеств. Программа вырисовывалась традиционная: в актовом зале — официальная часть с обязательными речами директора, парторга, комсорга и председателя профкома, потом награждение денежными премиями героев соцсоревнований и рационализаторов производства. Затем — концерт, где должны были блеснуть наши самородки: певцы, танцоры, чтецы и новоиспечённая команда КВН. И конечно, куда же без неё — разухабистая гармонь должна была придать всему действу народный колорит.

Но я решила пойти дальше — задумала после концерта устроить танцы. Такого на комбинате ещё не было, настоящая"проба пера". Молодёжи нужна отдушина, возможность выплеснуть накопившуюся энергию. И лучше пусть это происходит под присмотром, на комбинате, хотя бы раз в месяц.

Директор, после долгих дебатов и моих настойчивых убеждений, наконец сдался — танцам быть! Но тут встал вопрос с музыкой. Своего ансамбля у нас не было, приходилось выбирать между двумя городскими коллективами: из дворца культуры правого берега или из клуба левого. Владимир, хорошо знавший местную культурную жизнь, пояснил: левобережные — настоящие танцевальные волки, играющие каждые выходные на танцах, а правобережный коллектив занимается концертной деятельностью с репертуаром советских композиторов.

Я решила, что нужно самой оценить левобережную группу в деле. В конце концов, доверять в таком важном деле можно только собственным глазам и ушам.

Примечания

2

Добровольная народная дружина