Гармония (3 в 1)

Гарри Боро, 2006

На месте гибели влюбленной пары следователь находит дневник молодого человека. Дневник описывает странный мир полуживотных – полулюдей и больше напоминает записки сумасшедшего чем описание дней и событий. Но чем глубже следователь погружается в расследование дела и чтение дневника, тем меньше нормального он видит в окружающем мире.

Глава восьмая

Так он думал, когда забывался под утро в тревожном сне. Она дождалась, когда он уснет, и сбросила сообщение: «Ты неисправим! Почему ты так поступаешь? Что тебя толкает на это? Говоришь, что тебя тянет только ко мне, но флиртуешь с другими девочками. Я не хотела звонить и писать. Близости у нас, конечно, уже не будет, но зла на тебя держать не могу… Не могу тебя понять… Надеюсь, тебе хоть немного стыдно. Никакого армянина нет. Я со злости сказала. Хорошего тебе дня. Ну, и мне не хворать…» И почти тут же второе: «Я долго думала и поняла: ты поступаешь так для того, чтобы я тебя ревновала. Чтобы ты чувствовал, что я тебя люблю. Но ведь я и так тебя люблю! Просто мы не можем… Ты должен это понимать…» И в завершение: «Мне плохо… Очень плохо…»

Наверно, она сбрасывала что-то еще, но память его старенького телефона не вместила всех перипетий ее внутренней борьбы с собой. Впрочем, когда он проснулся, для него и этого было достаточно, чтобы вновь обрести уверенность в себе. Он не сомневался, что она сегодня же вернется к нему. Но, прежде чем набрать номер ее телефона, он тщательно обозначил смысловой ультиматум, который она обязана принять во избежание очередного кошмара. Ультиматум он отправил в письменной форме. В устной у него бы язык не повернулся предъявлять ей какие-то претензии. Ну а СМС все стерпит. Он перечислил все: и намеки на его незавидное материальное положение в казино (хотя был уверен, что она об этом даже не думала), и армянина, руки которого лежали на ее ягодицах, и, естественно, презервативы, унизившие его дальше некуда, и даже долбаных подружек, которым, наверно, доставляет удовольствие помогать ей с переездами, вместо того чтобы дать им возможность решить все проблемы наедине.

Едва нажав кнопку «отправить», он тут же испугался за излишне резкий тон и переживал долгих десять минут, пока наконец не пришел тот ответ, на который он и рассчитывал: «Это не так! Я на самом деле влюбилась в тебя как девчонка, но не могу понять, почему мы всегда ругаемся!» Капитуляцию он, конечно, принял, но не смог отказать себе в удовольствии еще раз надавить на жалость к себе, упрекнув ее в меркантильности отношений. Ее последний ответ удовлетворил его окончательно: «Ты знаешь, что я могу быть нежной, ласковой, любящей. Ты так все воспринял… Я не хотела тебя обидеть. Извини меня, пожалуйста…»

Был уже глубокий вечер, когда он наконец ей позвонил.

— Привет.

— Привет.

— Как ты?

— Неважно.

— Я тоже… Без тебя…

— Что ж теперь поделать…

— Что касается меня, то я собираюсь сделать очень простую вещь: приехать за тобой и привезти тебя вместе с вещами ко мне.

— Это будет уже смешно.

— Кому?

— Со стороны.

— Тебя волнует какая-то сторона? Нам осталось с тобой чуть больше двух недель. Я не хочу терять ни одного дня…

Она долго молчала. Он ее не торопил.

— Ты понимаешь, что происходит? — спросила она.

— Да, — подумав, ответил он.

— Я не про твой приезд и вещи.

— Я тоже не об этом…

— Будет больно…

— Надо полагать…

— Я боюсь…

— Я тоже…

Через два часа она сидела в его машине, а он, улыбаясь, смотрел на дорогу. Больно, конечно, будет. Но это когда будет, а пока они вместе и впереди еще столько часов, минут, секунд…

* * *

Время изменчиво. И в сутках бывает не двадцать четыре часа, а какая-то жалкая студенческая пара. Все спрессовывается в малюсенький промежуток там, где пышным цветом расцветает бесперспективное чувство. Он перестал любить вечер — очередной день подходил к концу, он ненавидел утро — значит, вчерашний день прошел наверняка. То, что происходило между ними, уже мало напоминало борьбу. Скорее агонию.

— У него был просто огромный член, — разрезала она его откровенным признанием на две половины. И одна жестоко страдающая половина с неприязнью смотрела на вторую — деревенеющую всеми органами от необычайного возбуждения.

— Он никогда не засовывал его в меня целиком и просил, чтобы я сама регулировала глубину. Поэтому я почти всегда была сверху. Он меня изматывал ужасно. Много кончал и постоянно хотел еще — я так уставала. Наверно, несколько килограммов сбрасывала. Я физически не выдерживала встречаться с ним чаще двух раз в неделю. Он говорил, что я сделала его настоящим мужчиной. Я понимала, о чем он говорит. С таким большим членом трудно найти себе постоянную девочку… У Сережи тоже большой — он и сам у меня крупный мужчина. Но все-таки не такой огромный…

А через полчаса он подкуривал сигарету и, пристально глядя ей в глаза, спрашивал:

— Ты пробовала представить нас вдвоем?.. В жизни…

Она серьезнела лицом и тихо отвечала:

— Да… Но ты так много обо мне знаешь, что мы, наверно, уже не смогли бы жить вместе.

— Почему?

— Ты не доверял бы мне. Ты знаешь больше, чем мой муж. Может, даже больше, чем кто-либо вообще…

— Ты нарочно перекрыла все эти тропинки на нашу общую дорожку?

Конец ознакомительного фрагмента.