Озаренные целью: жажда свободы. Том 1

Георгий Газиев, 2019

Читателю предоставляется возможность окунуться в фантастический мир недалекого будущего. Юноша, Като, ущемлен тем, что его принудили пойти на пожизненную полицейскую службу. Он вступает в конфликт с окружением и пытается найти себя, пока по воле случая не попадает в руки древнего ордена – Хамару. Его обучают великой силе и знакомят с хрониками, через которые он постигает основы мироздания. Параллельно герой втягивается в древнюю священную войну, после которой прежним он уже не вернется.

Глава 4. От суставов к голове

В понедельник Каткему в академии с нетерпением ждали три пары. Уже с утра продолжалась беспощадная семидневная жара, а вдобавок было еще и абсолютно безветренно. Такая погода создавала подавленное состояние у всех жителей полиса, в том числе и у Каткемы, который чувствовал себя даже после хороших выходных высушенным. Артед договорился встретиться с Като до начала занятий, и Чешуа сразу понял, что от него требовалось. Всю дорогу в академию он по видеосвязи разговаривал с Анной.

— Тебя попросить еще вчера хотела, но ты не доступен был, как обычно. — Озлобленно начала она “запевать старую песню” по не очень качественной связи с множеством посторонних шумов, легко вызывающих мигрень.

— Да сколько раз могу тебе повторять, не было у меня вчера настроения!

— Почему не было? Я что ли поспособствовала?!

— Нет… черт, ты то тут причем? — Застонал Каткема, скривив злобно лицо.

Ему не нравилось, что, белокурая постоянно отвлекалась на посторонних лиц во время разговора.

— В смысле причем??? — поджала она гневно пухленькие губки. — Хорошо. Значит, я тебе, как всегда, до фонаря.

Каткема остановился в тени в одном из дворов под деревьями, где из пеньков были вырезаны забавные рожицы с большими улыбающимися ртами и длинными торчащими носами. Они смотрели на Чешуа будто с издевкой и насмешкой. Курсант воспринял это как знак и поймал себя на мысли, что ему будет лучше сейчас успокоиться и перевести дух. Необходимо было прекратить конфликт на стадии зародыша. Он выждал небольшую паузу, отпустил гнев, развеяв его по ветру, и со спокойной душой принялся разговаривать дальше. Като попытался зарядиться позитивом и хорошим настроением, внимая энергию жизни из всего вокруг. Вроде бы даже получилось.

— Нет, конечно! Не смей так даже думать! Чем же моя “принцесса” вчера занималась?

— Да особо ничем важным. Валялась, убиралась, короче — отдыхала, — она сразу же заулыбалась и принялась радостно рассказывать про свои беззаботные выходные, но связь начала тормозить еще сильнее. Ее слова доходили с рублеными паузами.

— Понял, понял. Умница, отдыхать тоже надо уметь, тем более после такой-то тяжелой недели. — Порадовался за нее Чешуа с искренним видом, хотя его чувства были далеки от таковых. Ничего тяжелого в ее учебе Чешуа не видел.

Она ему говорила что-то в ответ, но Като не мог ничего разобрать и уже кричал в телефон, где зависло застывшее в несуразной позе лицо блондинки. Тем временем Каткема уже дошел до входа в академию, где навстречу ему попался Артед с улыбкой до ушей. Чешуа специально не отрывал лицо от телефона и продолжал идти с важным видом вперед.

— Салют интровертам! — Резко подскочил Артед и бурно поприветствовал его, крепко здороваясь двумя руками.

Иногда его пробивало на театральное кривляние перед толпой. Като прекрасно замечал подобные моменты, но в этот раз решил остро не реагировать. Те деревянные рожицы еще сидели в его памяти.

— Добрый день, мистер пивной бочонок, как вы поживаете? — подметил Като фигуру своего приятеля, с трудом засовывая смартфон в узкий карман брюк. Гаджет не пролезал, поэтому пришлось подергать его по сторонам. Пара швов разошлась, и образовалась небольшая дырка.

— Эй, между прочим, я пиво бросил пить! Дело за малым, осталось бросить курить, — вопил возмущенный Артед, но он перекрикивался двумя парнями у входа, которые спорили, кто кого чаще угощал за неделю сигареткой.

— А что ж ты тогда куришь по пять штук в день? Ты же уже бросал дней десять назад.

— Да… мне вообще нормально было, не тянуло совсем, как огурчик себя чувствовал. Просто вчера с сеструхой и матерью поругался… прям тяга появилась на балкон выйти, перекурить, чтобы легче стало. От плохих моментов никто не застрахован. — С жалобным видом рассказывал Арти, проходя через турникет и подставляя в сканер свою ладонь.

Охранник сидел в углу входа и сладко спал, накрывшись газеткой. Все равно толку от него было никакого.

— Понимаю, понимаю. — Говорил Каткема с той же наигранной интонацией, как и пару минут назад с Анной.

Он снова хотел поддержать старого товарища, однако порицал его слабохарактерность; для Като вообще было непонятным стремление закурить после каждой словесной перепалки. Каткема прекрасно знал, что его низкорослый друг все свободное время лупился в онлайн-игры, орал на всю квартиру и жрал чипсы. Возможно, это и послужило спусковым крючком для его родни, чтобы хорошенько проесть все мозги молодому тунеядцу. Чешуа не стал напоминать про его дурные привычки, ничего путного не последовало бы. Однако у Като часто чесался язык, чтобы сказать Артеду, что бесполезный компьютер пора заменить полезным чтением. Пару раз они уже разговаривали на эту тему, но как оказалось, вечный сосед по парте до ужаса не любил чтение.

Однако сам Чешуа не мог понять Арти из-за одного отличия между их ролями в семье. Артед был главным мужчиной в доме. Он рос без отца, который умер, когда пареньку было еще только два года. На юнца повесили слишком много различных, ответственных обязательств, отчего теперь уставшая психика нуждалась в постоянных вредных привычках по типу курения или постоянного жевания.

Като начал подставлять руку к сканеру, но его ладонь раз за разом не считывалась. Он чертыхался и уже колотил рукой по аппарату, так как задерживал целую очередь нервно вздыхающих позади. Арти ехидно хихикал, пока Като, наконец, не прошел.

— Ты, надеюсь, с ними все-таки помирился?

— Нет, каждый остался при своем, к общему согласию не пришли и к примирению тоже.

— Ты не извинился?

— С чего я должен извиняться? В этой ситуации я был однозначно прав, я же тебе сути так и не рассказал, — вскипел немного Артед, скривив лицо от возмущения так, будто уже часа три подряд не мог опорожниться.

— Я понял тебя. — Сказал тихо Каткема, который уже устал слышать нытье друга, и ему, по существу, уже было плевать. Ему все это казалось мелочным.

— Кстати, насчет помощи. У Фролы послезавтра будет день рождения, и мы с Анной заказали для нее пятьдесят одну красную розу. Хочу подарить ей ровно в полночь. Завтра после учебы, в четыре часа, мы должны были их забрать на цветочной базе на западном перекрестке, который в центре. Но, блин, мы с твоей фифой забыли, что договаривались опять же вместе с Фролой забронировать места в ресторане в это время. Поэтому ты нам нужен. Помоги, пожалуйста, забери цветочки. — С совершенно серьезным видом просил Артед о помощи, шуточки резко ушли в сторону.

При этом Арти часто отвлекался, чтобы помахать рукой и поздороваться с самым разным контингентом начальных и старших курсов. Като же шел как привидение, его никто не замечал и не знал. Только некоторые девочки начинали шушукаться, замечая этот объект с красивой внешностью.

Каткема в течение всего разговора не замечал, что из-за красного шкафчика на него с очевидным любопытством поглядывала очаровательная русая девушка с миленьким, красивым, миниатюрным личиком и с очень добрыми большими глазами. Она зашнуровывала ботинки и аккуратненько вытаскивала голову, чтобы поглядеть на незнакомого высокого молчуна рядом с низким и кряжистым болтуном.

— Да, конечно, без проблем, заберу.

“Друзья на века” дали друг другу пять и пошли на занятия. Каткема запросто согласился, так как свободного времени у него было навалом. Хоть Като и пытался всегда заниматься чем-нибудь полезным, но основного занятия, кроме учебы, у него не было. Очень часто Чешуа ощущал себя, мягко говоря, бесполезно, больше дрейфовал и плыл по течению. Мнимое саморазвитие никаких результатов не давало, а вот тут нарисовалось дельце, где можно было сделать что-то поистине стоящее.

В учебной аудитории сидеть снова было невыносимо. Кондиционеры не справлялись с жаром палящего солнца. Первой шла пара — “История военного искусства”, где рассказывали про ведение войн в древности. Каткеме было очень интересно, он узнавал много нового, да и преподавательница так увлекалась своим интересным рассказом, что строчила мелом без остановки, иногда царапав доску с невыносим режущим звуком. Затем шли “Основы автоматизированных моделей”, что для всех было скукой смертной. Более того, преподаватель картавил так, что до ушей курсантов долетали лишь четыре буквы из десяти.

Като сидел, опершись подбородком на одну руку и натянув щеку до невозможности. Мыслями он, как всегда, был где-то далеко. Артед же чтобы занять себя, писал всем подряд в Толлограме.

Последней парой у них была как раз-таки практика того военного искусства. Все на том же огромном стадионе, скрывающим под травой тонны пыли, они отрабатывали элементы обороны и нападения с щитами. Так как, в основном, использовались скутумы из прочного, но тонкого стекла, даже самые слабенькие курсанты поднимали их без труда. Работали по пять человек, Като, к его великому сожалению, определили к Лансу и Келлепо. Где-то сорок минут они беспрерывно отрабатывали движения и заучивали тактические ходы.

На тренировке курсантам было положено орудовать исключительно полицейскими универсальными дубинами, как и всем полицейским самого низкого ранга. Когда все уже порядком подустали, старший надсмотрщик — Януш решил добавить в занятие немного реализма и объявил о начале “натуральной” практики. Всё, чему научились за все время курсанты, должны были использовать сейчас друг на друге. Предстоял первый настоящий спарринг. Помощник Януша — заместитель Мюрг, рябой невысокий брюнет с вечно засаленными волосами, ехидно улыбался, как впрочем, и каждый раз, когда старший надсмотрщик жестко обращался с изнеженными курсантами.

— Так, дармоеды, сейчас ваше сальце мы хорошенько отобьем! — Януш не скрывал удовольствия, говоря это и расстегивая пожелтевшие от пота манжеты своей голубой рубашки.

Сегодня он, видимо, где-то забыл свою рабочую одежку, и поэтому был одет по классике, которую без труда был готов замарать ради показа упражнений. Сегодня у него, на редкость, было хорошее и болтливое настроение.

Два мужских потока в шеренгах ровненько выпрямились. А в горячем пыльном воздухе повисла тишина.

— Молодцы, молодцы, дармоеды, загляденье! Какие послушные стали! Не то, что вначале месяца, как стадо неотесанных баранов… Смирно! — Во всеуслышание голосил главный надсмотрщик, задрав гордо подбородок. Мюрг же на секунду отвлекся от процесса, заметив, что измарал свои белые боты в кошачьем дерьме. И всю дальнейшую речь Януша ему пришлось пропустить, вытирая ноги об траву.

Вся шеренга вмиг и в такт повернула голову направо.

— Этот спарринг может показаться для вас довольно-таки жестким и пугающим, но не обольщайтесь, по сравнению с настоящим боем — это лишь детские игры! — Януш ходил вдоль выстроившихся салаг, скрестив руки за спиной и опустив голову от яркого солнца. Вдруг он резко остановился и посмотрел одному курсанту в лицо. — Был бы это реальный бой, любой житель порта с легкостью зарубил бы вас, как свиней. Так ведь? А, боец?

Януш приблизил лицо к темнокожему пареньку настолько близко, насколько ему позволяли рамки личного пространства, и начал орать, выплескивая литры слюней. Однако ни один мускул на лице паренька-южанина не дрогнул.

— Так точно, господин старший надсмотрщик! — Закричал в ответ курсант, не щадя голосовые связки.

— Не ори на меня, салага, пожалей мои перепонки. — Засмеялся Януш, отходя к другому пареньку. — Как свиней, да?

— Так точно, господин стар… — не успел закончить курсант, как его тут же перебили.

— А меня, курсант, зарезали бы эти уроды с той стороны стены?

— Никак нет, господин! Враг бы сдался незамедлительно из-за вашего внушительного вида, а от ваших боевых навыков и умений он бы пал замертво! — Уже тише, но с энтузиазмом ответил один из активистов, который всегда был готов подмазаться к преподавательскому составу.

Его ответ понравился Янушу, и он с удовлетворенным лицом направился дальше, уже не смотря на молодежь. Только разок остановился и показал на одного пальцем со словами: “А ты как считаешь?”.

— Полностью согласен с его словами, сэр! — Подлизался еще один.

Сэр расхаживал дальше, одобрительно кивая головой, сам себе на уме. Все курсанты старались не издавать ни единого звука. Лишь редкое шмыганье Артеда, да сопение другого паренька нарушали гармонию.

— И не жалейте ваших дружков! Их униформа выдержит, а вот у вас даже дополнительная защита, со сверхпрочным щитом-то. На поле боя на вас будут яростно нападать враги, намереваясь снести голову напрочь! Так что вы должны быть полностью готовы к такому раскладу, — грозно скомандовал Януш, красуясь седой бородой и желтыми кривыми зубами.

У всех пробежала дрожь по телу. Даже несмотря на то, что у них имелся прочный шлем со стеклянным визором, кожаные перчатки с вырезами для всех пальцев, капритоновые черные щитки, вшитые в штаны и длиннорукавку темно-синего цвета. Эти щитки были легкие и чертовски прочные. Очень повезло ребятам, что на их веку создали уникальную смесь углепластика и металла. Но пластины, не являясь одним целым, частенько терлись друг об друга и иногда не давали спокойно стоять даже в базовых положениях.

— Так вы, пятёрка с поганцами, будете стоять против пятерки Мусалима. Начнете со статичного квадрата, потом поменяете элемент по свистку… — С удовольствием и злобной ухмылкой заявил Януш.

Каждый раз, когда он щерился, курсанты с отвращением хотели отвернуть голову, но из-за команды “смирно” не могли. Вид кривых, как деревенский забор, зубов и несвежий запах изо рта заставляли внутренние органы сворачиваться в клубок и вылезать из всех щелей наружу. Под конец фразы Мюрг наконец-то до блеска натер свои ботинки.

— Отлично сказали, командир, впрочем, как и всегда.

— А? — Не расслышал старший преподаватель.

— Отлично сказали, командир, показали этим неженкам, как ведутся дела на службе. — Продолжал подхалимствовать Мюрг, не смывая полу-искреннюю улыбку с лица.

— Благодарю за добрые слова, заместитель. — Януш радостно хлопнул рябого низкорослика по плечу, которое чуть не оторвалось.

В этот момент Мусалим и его компания из второго потока загорелись нехилым интересом. Он невзлюбил Келлепо с Лансом еще давным-давно, а после новости о субботнем избиением ими Власа, так и вовсе жаждал справедливого возмездия за паренька.

Мусалим был корнями с ближнего востока. Об этом говорило его имя, смуглый красноватый цвет кожи, черные, как мгла, глаза и такие же волосы, которые были аккуратно по-спортивному подстрижены. Фигура у него была далеко не самая атлетичная, плечевой пояс далеко не самый широкий, да и рост составлял примерно метр семьдесят пять. Но то, что было подарено природой, он развил отлично. Тело было очень жилистым, а организм выносливым. Лицо же постоянно выражало строгий боевой дух.

Януш, разумеется, узнал про тот инцидент с Власом, и с удовольствием прозвал шайку-лейку Ланса “засранцами”.

— Ну и урод! — Рявкнул Келлепо и смачно плюнул в сторону, пока Януш отошел к выбежавшей на стадион стройной секретаршей.

Она подбежала к старшему надсмотрщику, все время поправляя поднимающуюся наверх облегающую юбку. Как это обычно происходит, ей срочно понадобилось, чтобы Януш проставил несколько важных подписей в документах. Она уже привыкла делать все дела в последнюю секунду, так что оставалась довольно спокойной.

— Псина старая! — Добавил Ланс, ехидно облизывая высохшие уголки рта. — Кел, у тебя жвачка сейчас не при себе?

— Чего? — Не услышал его друг. Ланс стоял от Кела через два человека, среди которых был и Като.

— Жовка есть, спрашиваю?!

Кел снова не услышал, он лишь отрицательно покачал головой и прищурился.

— Хрен глухой, — огрызнулся Ланс. — Жовка, жовка есть?

Блондин кипел и уже чуть ли не орал своим хриплым голосом. Януш дал команду разомкнуть шеренгу и собраться по пятеркам. Ланс наконец-то подошел к своему другу и уже точно дал понять, чего он желал.

— Пожевать, говоришь, хочешь? — Усмехнулся Келлепо, лукаво ухмыляясь и показательно жуя мятную резинку.

— Дааа, от меня спиртом за километр несет. Вчера с батей на юбилее у тетки с паленой водкой оба перебрали. Думал, все тютелька в тютельку будет, но нет… С утра дикое похмелье, и сейчас еле отхожу.

В памяти у Ланса снова всплыл вчерашний вечер. Там отец снова твердил ему одни и те же вещи. Родители всю жизнь держали его в ежовых рукавицах, требуя успеха абсолютно во всех сферах жизни, от спорта до учебы. Разумеется, с возрастом сыну совсем осточертели все эти родительские наказы. Именно поэтому он сейчас пытался на всех оторваться за свою обиду.

Только вот жалостью Кела он не взял. Южанин смотрел на него все с той же лукавой и предвзятой ухмылкой, на показ играя жевательной резинкой меж зубов. Он глянул на Ланса с небольшой паузой, а потом просто плюнул белым шариком в сторону.

— Нельзя на уроках физической культуры что-либо жевать. Опасно! — Заявил Кел и ушел в сторону, оставив друга, как ребенка, перед которым потрясли конфеткой.

Пока Януш молча распределял других курсантов, Като пытался равномерно распределить страх и волнение внутри себя. У него не получалось. Холод, возникший из ниоткуда внутри Каткемы, затмил собой все другие ощущения, включая мигрень от солнцепека. Все вокруг него теперь казалось очень медленным, секунды тянулись издевательски долго. Чешуа повернул голову, огляделся на соперников — обычные, уже привычные ему ребята сейчас казались смертоносными и безжалостными.

И вот прозвучал долгожданный свисток. Ланс, Кел и Каткема приготовились. С ними еще был парнишка без одного переднего зуба и рыженький невысокий хлопец, по имени Рифэль, с лицом, беспощадно усыпанным веснушками. Рифэлю, судя по худощавой внешности, предстоял еще очень долгий путь становления настоящим воином. Ребята собрались в крепкий и целостный квадрат без единого слабого места. За две недели они научились составлять скутумы, как самые матерые вояки. Рифэль держал щит сверху, а Като и остальные выставили по бокам. Прошло еще пару затяжных мгновений. Каткема сразу смекнул, насколько тесно и жарко сейчас будет. Пот лился рекой. Условия были нечеловеческие, но им их никто не обещал. Ведь они были будущие солдаты, расходный материал.

Ребята не заставили себя долго ждать. Первым подбежал Мусалим, от каждого шага которого с земли поднимались невысокие столбы пыли. Он с прыжка влупил дубинкой по верхнему щиту, и сразу, приземляясь, ударил ногой по лицевому барьеру. Тут же появились его дружки и начали налетать на хилый стеклянный домик со всех сторон. Их удары и налеты всем телом были мощными и резкими; они не жалели сил и вкладывались всем весом, устраивая обороняющимся настоящее сотрясение. Парни по другую сторону стекла с тяжестью сдерживали ожесточенный прессинг. Страх пропал, остался лишь чистый адреналин, делающий тело легким, а голову свободной от всех мыслей. Като держал щит изо всех сил и при каждом сотрясении сквернословил. Он немного пятился назад, но потом резко возвращался на позицию. Далеко отлетать-то не удавалось, так как сзади, к центру клетки отлетали еще трое. Было очень неудобно и тесно, но каждый, даже те задиры, не сдавались до последнего.

Тут с левого края ударили дуплетом, парня без зуба аж сбило с ног, но свои тут же подтолкнули его изнутри на место. Подобные атаки пошли со всех сторон, но “поганцы” продолжали стоять на ногах. Уставшие и изможденные. Каткема время от времени кричал от усилий и ярости, словно воин, борющейся за собственную жизнь в последней битве, в прочем, как и остальные ребята. Парни бранились всей нецензурщиной, какую только знали, особенно когда разбивали друг об друга губы и носы. Като, то и дело, получал ссадины и синяки, но боли практически не ощущал, она поджидала его позже. Бедняга Рифель уже не чувствовал свои забившиеся плечи и руки, которые держали бешеную, дергающуюся крышку.

Солнце, ярко освещающее академию, заставляла кожу курсантов блестеть и искриться, обнажая все кровоподтеки и посинения. Оно беспощадно слепило ребят, заставляя жмуриться и смотреть на мир сквозь узкую щелочку, к чему они, кстати, давно привыкли.

Каткема уже не мог выносить эту пепелящую звезду, это яркое желтое отражение от земли и соратников. Он молча мечтал об освежающем дожде и об огромных черных тучах на весь горизонт. Неизвестно откуда, Чешуа находил в себе силы продолжать.

— Да сколько же в них дури. Когда они устанут?! — С режущей сухостью во рту рявкнул Като. Он дышал, как лошадь после пахоты. Его глаза словно в замедленной съемке наблюдали, как оппоненты собирались с силами и вот-вот принимались нападать. Остальные курсанты и преподаватели перестали существовать на время.

Нападающие, конечно, тоже выдохлись, но ненависть к Лансу и Келлепо, видимо, была сильнее усталости. Каждый удар по ним, доставлял команде Мусалима огромное удовольствия. Они сменили тактику, решили ещё яростней и более слаженно долбить именно крышку коробочки. Оппоненты замечали, что она проседала. Рифэль прогибался каждый раз и, казалось, что сейчас упадёт. Он еле стоял на ногах.

— Держись! — Что было мочи кричал ему Каткема.

— Если упадешь, сука, все ноги переломаю! — Заорал трясущейся Кел, разбрызгивая слюни по всему стеклянному щиту.

Рыжеволосый сдерживался из последних сил, и тут свисток. Прошло всего десять минут.

— Теперь квадрат пытается передвигаться. Вперед! — Сказал главный надсмотрщик, ехидно улыбаясь, и снова свистнул.

Януш с наслаждением смотрел на такого рода тренировку, он обожал насилие, обожал противоборство. Смотря на свору неподготовленных пока еще курсантов, Януш то и дело плевался в стороны, отворачивал разочарованно голову и закрывал лицо своей огромной ладонью с длинными, не стрижеными ногтями. Уборщики, чистящие стадион, то и дело останавливались и смотрели на курсантов. В них зрело это прекрасное чувство безопасности, им ведь не приходилось мучиться под невыносимой жарой и гнетом седого грубияна.

Тем временем Като проникся сочувствием к Рифэлю и решил пожертвовать своими силами, поменявшись с ним местами. В противном случае крышу бы им точно проломили.

— Молодчик, сдвинул дохляка! Ну что, погнали! — Приказал Ланс, машинально накинув на себя звание капитана их маленького отряда.

Они шли и видели, что их оппоненты уже не могли держать оружие в руках, поскольку не могли отдышаться.

— Эй, вы! Быстро налетели на “поганцев”! — Закричал Януш, махнув на них своей ручищей и злобно выкатив нижнюю челюсть.

Пятерка Мусалима через силу начала лупить по теперь уже подвижной цели. Их удары стали слабее и реже, но и у команды Като, а точнее Ланса, дела шли так себе. Их руки и ноги закислились, кое-как выдерживая нагрузку. А Каткема сразу понял, насколько тяжело было Рифэлю, слабые плечи отнимались на раз. Этот “локомотив” продолжал свой путь праведника, пока ударяющие не смекнули и не начали бить по открывающимся ногам. Друг Мусы, так кратко называли Мусалима, со всей силы зарядил по ноге Ланса.

— Ах ты тварь!!! — Заорал он и со всей силы оттолкнул противника щитом, да так, что атакующий сразу повалился наземь. Этот ответный удар заметил преподаватель.

— Вот это правильно! Вот это по-нашему! Внимание всем! Теперь обороняющиеся могут производить контратаки, но чтобы квадраты обязательно продолжали движение и сохраняли свою целостность! — Объявил Януш, не изменяя своей суровости. Он то и дело косился на дворника, который принялся закуривать сигаретку.

И настоящая игра понеслась. Ланс тут же ударил с размаху Мусу по шлему. Получилось неожиданно, и поэтому так эффективно. Последний на секунду потерял ориентацию в пространстве и попятился назад, пытаясь поправить шлем. Настало время и Рифэлю отомстить за свои страдания. Амплитудным и размашистым ударом снизу он как-будто бы хотел разрубить врага надвое, но удалось лишь разбить губу чернокожему атакующему. Като в этот момент очень сильно пожалел, что не мог поквитаться с противниками, ведь иначе своей команде бы прилетело по голове. Беззубик тоже нанес размашистый удар, но противник успел поставить блок дубинкой. Тут он не растерялся и решил использовать их же прием, то есть заехал по животу с колена, попав прямо между щитков. По итогу, враг остался повержен, сложившись пополам. Келлепо тоже не терял шанса безнаказанно подраться и колющим ударом заехал Мусе в область паха. Несмотря на то, что там была защитная ракушка, вражеский капитан загнулся от боли, матерясь и угрожая, что сейчас всех тут размажет. Только он поднялся и собрался налететь всем телом на Кела, раздался свисток. Януш остановил “сражение” после того, как наставлял словесных тумаков дворнику за то, что тот позволил себе отравлять воздух сигаретным дымом вблизи курсантов и подавать дурной пример.

— Ну что, наигрались, ребятишки? На сегодня хватит. — Захихикал главный ответственный по физическому воспитанию, с довольным видом скрестив руки и оттянув туловище назад.

На этом моменте лицо Мусы выражало неистовую злобу, но против приказа пойти он никак не мог, дисциплина делала свое дело. Мусалим бросил на землю палку, снял шлем, оголив мокрые угольные волосы. Злость прошла. Он смотрел на Кела исподлобья, сильно прищурившись из-за высохших линз, и ртом быстро выдыхал воздух, отпуская порциями гнев. Сейчас ему оставалось лишь представлять, как бы он с ним поквитался. Но в целом, в повседневной жизни такой ярости от него обычно никто не встречал.

У Като, как и у остальных, тоже было прекрасное ощущение легкости в конце боя. Даже ходить и даже дышать получалось намного приятнее. Он был безмерно рад, что смог выстоять и сдержать напор оппонентов, а улыбка от облегчения не спадала с лица. Плечи же будто желали исчезнуть от боли и усталости. Товарищи бросали на него одобрительные взгляды, а это невероятно льстило терзающей себя душе.

Тут их всех снова собрали на построение, на конечный пересчёт. Като стоял рядом с Лансом и Келлепо и слышал их разговор.

— Этому черту, похоже, мало, что мы в камере всю субботу просидели. Ублюдок, пусть идёт нахрен! — Яростно голосил Келлепо, стараясь не превращать шепот в очередную истерику. Он приподнял визор и протер потное лицо, размазав грязь по лбу вдоль морщин.

— Была бы возможность, избил бы его, как того додика, — продолжал рассерженно он же, взглянув на грязные пальцы и поняв, что теперь выглядит, как свинья.

— Ладно, успокойся, сегодня пойдем в клуб. Там нас уже, небось, заждались. — Ехидно сказал Ланс, взор которого был направлен далеко в небо, а фантазии взяли верх над реальностью.

— Ухх, да. Мою уж совсем чуть-чуть осталось обработать… — пояснил хвастливо Кел, однако до Ланса ему было далеко, так как этот потомок коренных северян менял себе девушек, как перчатки.

— Да я свою прямо там, в туалетной кабинке отодру. Вообще плевать.

Януш с Мюргом совсем не обращали на них внимания, так как гневно и придирчиво докапывались до курсанта, который предоставлял мед-справку по болезни из-за пропуска занятий. Преподаватели класть хотели на его причины отсутствия, для них никто не имел права пропускать пару, иначе вводились штрафные санкции в виде отработки занятия.

— А мы им, похоже, настолько понравились, что они уже и жениться на нас готовы. — С усмешкой добавил Кел.

Стиль поведения Кела походил на спокойный, расслабленный, властный и созидательный, его манера речи была неторопливой. А Ланс же говорил быстро и невнятно, будто маленький гоблин, который хотел кому-то напакостить.

— Ага, им с моим “другом” женитьбы хватит. Потом пусть идут на все четыре стороны. — Подтвердил белоголовый и смачно сморкнулся в сторону кроваво-зеленой слизью. Из-за высмаркивания у Ланса лопнули капилляры, от чего вокруг глаз нарисовались красненькие точечки.

Непристойный разговор продолжился, в ходе которого они в голос хохотали над теми девушками. С каждой оброненной фразой Каткема ненавидел их все больше и больше. Его переполняло презрением, и было все сложнее скрывать свой неодобрительный взгляд в их сторону. Потребовалось очень много усилий, чтобы смотреть строго вперед, на трибуны, где шастали уборщики в оранжевой униформе. Поведение Ланса с Келом — было обычной практикой среди молодых парней, но не для него. Като считал дикостью, так спаивать девушек до потери сознания, пользоваться ими и потом исчезать, как какие-то кочующие дикари. Пока Чешуа стоял рядом с ними, он ощущал, что его тело будто пронизывала их чудовищная аура, отравляющая душу. Их поступки полностью расходились с его “кодексом чести”. “Ланс, Ми-фенг и Келлепо… ощутить бы им это на собственной шкуре! Они же, небось, за людей никого кроме себя не считают!”, — корча лицо, думал Чешуа. После прошлого драматичного опыта Като не мог себе позволить ничего большего, чем поцелуй, да ещё только в тех случаях, когда у него было хотя бы немного симпатии к партнеру. Он считал такой путь мужчины правильным, что это и должно отличать человека от животного. Верностью и сохранением чести Каткема хотел заслужить настоящую любовь. Он яро верил, что если человек будет постоянно бросаться из одной постели в другую, то это может продолжаться всю жизнь, пока человек не останется совсем один.

Погрузившись с концами в свои мысли, Като, словно в беспамятстве, переоделся, помылся, бесцеремонно попрощался с товарищами и потопал домой. Он настолько был в отрыве от реальности, что даже забыл подождать в коридоре Анну. В его голове шло противоречие между устоявшимся мировоззрением насчет любви двух людей и его нынешних романтических отношений. Но, в конце концов, Като успокаивал себя тем, что он не делал с ней ничего серьезного и необратимого, лишь легкий флирт, лишь поцелуйчики и обнимания, никакого установления крепкой связи и дальнейшего ее обрыва.

Даже по дороге домой и за столом с родителями он не мог прийти в себя, перестал обращать внимание на такие внешние раздражители, как жара, треп предков и запах перегоревших на сковороде макарон. Особое миротворческое, но ранимое настроение с утра, появляющееся пару раз в месяц, вынуждало Каткему в этот день воспринимать каждый неприятный случай близко к сердцу. Чудовищно близко. Раньше с ним никогда подобного не случалось.

Весь вечер он ни с кем не говорил, кроме как с самим собой, не писал друзьям и Анне. Родители поинтересовались, всё ли у него в порядке, но в ответ лишь услышали, что просто с утра якобы уже не было настроения от недосыпа. Золотые рыбки, плавающие в аквариуме, наблюдали из-за пожелтевшего целого стекла за предками Чешуа-младшего, а вид паренька по диагонали перекрывала единая трещина. Каткема пытался скрыть свои настоящие эмоции, чтобы избежать лишних воспитательных моментов. Позже ему позвонила Анна. Сначала он не хотел отвечать, но затем все мысли, терзавшие голову весь вечер, натолкнули его сделать ей что-то приятное. Она была неплохой девчонкой и явно заслуживала пару ласковых слов, но разговора так и не вышло. У неё снова были какие-то посторонние шумы, похожие на звуки громкой клубной музыки. Каткема не мог ничего расслышать, разгневался и выключил телефон, уткнувшись головой об свою твердую подушку. Через полчаса мучительных образов и картинок он заснул крепким сном.