Мои сводные монстры

ДОМИНАТРИКС (2023)

— Все, Стефа, поговорили. Я все сказал. И ты… тоже, — он застегивает свою рубашку, садится за стол, будто бы ничего и не было.– Ты не можешь так со мной поступить, — рефлекторно отступаю от него на несколько шагов, всхлипываю в ладонь. — Я все равно приду снова. Я больше теперь никогда тебя не оставлю.Сплетает пальцы и кладет на них подбородок.– Я могу поступить с тобой так, как захочу, — его голос ранит, разрезает что-то внутри меня. — Если я захочу, твой муж будет стоять на паперти с протянутой рукой, а ты — продаваться за тарелку супа. Поэтому пошла вон. И не смей мне больше рассказывать, как я могу поступать, а как не могу.– Я не верю, что это ты говоришь, — горько усмехаюсь я, поднимая свое пальто. — Ты стал таким жестоким…– Жизнь научила, — улыбается мне он. — А нет, погоди. Ты.

2 (Стеша)

Сквозь сон слышу, как мои многочисленные родственники куда-то собираются. Ну и пусть валят. Особенно эти двое. Как я вообще столько лет прожила с ними под одной крышей? Накрываю голову подушкой и снова проваливаюсь в сон.

В следующий раз я просыпаюсь и еще до того, как мой мозг начинает работать нормально, но инстинкты уже швыряют меня в панику с размаху.

— Вот так, девочка…

Голос раздается сзади, моя заведенная ладонь в его, направляет мои движения, а сами мои пальчики сжимают горячую плоть. Как ошпаренная шарахаюсь вперед, но сильные руки не дают мне сдвинуться с места. Одна все также удерживает мою ладонь на его члене, вторая сжимает мою грудь.

— Отвали от меня, сволочь, — выкрикиваю я, чувствуя, что внизу живота сжимается пружиной возбуждение от этих насильных, но… головокружительных движений, которые он проделывает моей рукой. — Ненавижу тебя, — добавляю, но звучу совсем жалко — голос глохнет.

— Да, давай еще, — шепчет хрипло. — Мне нравится вся та грязь, которую ты говоришь. Прямо как в себя заглянул.

Его ладонь проскальзывает от груди вверх, ложится мне на подбородок, заставляя меня запрокинуть и повернуть голову почти до боли в шее и спине. Горячие губы сминают мои, а рука Гордея заставляет меня быстрее скользить по его члену.

Я должна бороться, брыкаться, кусаться, как вчера, но я замираю под ним, упиваюсь грязным наслаждением, возбуждаюсь еще сильнее от его стонов и тихого хлюпанья кожи под ладонью. Кажется, что могу кончить от всего этого и одного безумного, пошлого поцелуя.

— Такая горячая, — всасывает в рот кожу на моей шее, прикусывает ее. — Давно на тебя стоит.

— Извращенец, — выдыхаю, маскируя стон. — Неудивительно, что тебе никто не дает, раз у тебя встает на сестру.

— Сводную, — напоминает он. Одним движением стаскивает с меня спальные шортики до колен. — Я — извращенец, ты — мой маленький фетиш.

— Я все расскажу дяде Грише, и плакала твоя доля в компании, — угрожаю я, предчувствуя то, что будет дальше. Умираю от страха и желания.

— А мне на нее по херу, — тихо смеется он.

— И из дома вышвырнет, и будешь ты никем, — продолжаю давить я. — Так что пошел вон.

Отпускает мою руку, давая мне развернуться, нависает надо мной, глядит мне в глаза своими с поволокой. Чуть склоняется, не отводя от меня взгляда.

— А я и так никто, — его язык обводит мой сосок через маечку. — Можешь рассказать хоть всему миру, маленькая, напуганная своими желаниями девочка.

Он проскальзывает пальцем по моим складочкам и одновременно с этим прикусывает сосок.

— А начну я с Инны, расскажу, с каким жалким насильником она встречается, — выдаю я с громким стоном. Мозги плавятся, и я уже не уверена, что хочу, чтобы он прекратил свои мерзкие, непозволительные действия. — Вы с Русланом просто отвратительны в своих попытках самоутвердиться. Но даже с него меня не воротит так, как с тебя.

— Какой хороший мальчик Руслан, — зубами тянет вверх мою майку, задирая ее до подмышек, обнажая грудь. — Отсоси ему. Ему понравится. А мне понравится на это смотреть.

Палец не проникает внутрь, размазывает мою смазку тягучими, извращенными движениями.

— Ты омерзителен, Гордей, — я почти плачу. Возбуждение, горячее, болезненное, сродни пытке. И мне уже все равно, как это прекратится. Пусть уже это случится. — Ты всю жизнь с ним соревнуешься, и я не собираюсь быть разменной монетой в ваших извращениях.

— Глупенькая, — поцелуи цепочкой ложатся на грудь, живот. Язык пересчитывает мои ребра, то спускаясь ниже, то поднимаясь, чтобы втянуть в рот горошину соска, перекатывать его, прикусывать до легкой боли. — Это не соревнование. Это моя натура.

Палец ныряет между складочек, касается клитора.

— Ненавижу. Тебя, — простанываю, чувствуя, как щеки опаляет слезами. — Никогда не прощу, если сделаешь это сейчас.

— Смешная, — он снова смотрит на меня. Его лицо прямо напротив моего. — Мне не нужно твое прощение. Ни сейчас, ни потом.

Снова поцелуй, язык скользит по моим зубам.

Не чувствую под спиной твердой опоры, лечу в пропасть. Самую глубокую в моей жизни. Ненавижу его. А еще больше — себя за эту слабость, за отсутствие нормального сопротивления.

— И все же он лучше, — усмехаюсь холодно, пытаясь разыграть свою последнюю карту.

— Конечно, лучше, — смеется мне в рот Гордей. — Ведь он не сделает так.

Распихивает коленом мои ноги, разводит их широко, занимает собой это пространство, перехватывает у основания свой стоящий член, проводит им по щелочке, собирая влагу. Прямо головкой трет мой клитор.

— Ты только и способен, что брать силой, — умираю от стыда, что так обильно теку по нему. — Потому что только умалишенная извращенка даст тебе по доброй воле.

— Знаешь, почему я, как ты говоришь “беру силой”? — его головка надавливает на чувствительную точку, трется об нее вверх-вниз. — Потому что могу.

— Я никогда не буду твоей, можешь насиловать, — пытаюсь сделать свой голос максимально безучастным, хотя внутри все лопается кровавыми пузырями. — Ты мне омерзителен. Смою тебя с себя в душе и забуду этот позор.

— Ты и правда думаешь, маленькая девочка, что можешь сказать что-то, чего мне не говорили раньше? — он вскидывает брови и растягивает губы в маниакальной усмешке. — Наивная. Мой глупенький фетиш.

Он целует меня жестко, кладет ладонь мне на лицо, надавливая большим пальцем мне на подбородок и заставляя открыть рот.

— Поцелуй меня и отпущу.

— Ты забыл, что вчера стало с Русланом? — спрашиваю издевательским тоном.

— Ты забыла, что Руслан не делал так, — он направляет головку в меня и замирает, войдя на пару сантиметров.

Я умираю внутри себя, чувствуя его в своем теле, понимая, что еще чуть-чуть и эта скотина станет моим первым мужчиной. Не хочу быть как все они. Не желаю становиться его марионеткой.