Обнаженная в шляпе

Далия Трускиновская

Глава первая

ЗАВЯЗКА

В отделе коммунистического воспитания городской газеты на стене висел строитель коммунизма. Он свято находился там еще с шестидесятых годов и вид имел стандартный — красная спецовка, синие глаза, светлый чуб, к все это на фоне голубого неба со всякими новостройками. Лозунг же этого почтенного плаката был вдоль и поперек заклеен газетными заголовками, сколоченными в замысловатые и часто двусмысленные композиции. Сотрудники отдела задумчиво смотрели на дверь.

Виктор Зуев при этом меланхолически разгибал скрепки, Наташа Меншикова подпиливала сломанный ноготь, а главный отдельский заводила Игорь Кошкин одновременно сопел от нетерпения, ковырял пальцем землю в цветочном горшке и ерзал по всему подоконнику, потому что подоконник заменял ему и стол, и стул, и даже диван.

Тут дверь открылась и на пороге предстал человек, изумительно похожий на того плечистого строителя коммунизма. Это был лейтенант местного УВД Олег Соломин.

— Олежка? Чтоб ты сдох! — экстравагантно приветствовал его Кошкин.

— Добрый день, — сказал Зуев.

— Привет, — завершила церемонию Меншикова.

— Привет, — улыбнувшись всем сразу, ответил Соломин, но улыбка вышла какая-то служебная, и журналисты насторожились.

— Ты Костяя ищешь? — спросил Кошкин. — Тогда садись и жди вместе с нами. Мы его уже полчаса ждем. Наш завотделом сгинул в неизвестном направлении.

— На планерку не пришел, представляешь? — добавила Меншикова. — У нас в понедельник в десять планерка, это свято!

— Никому не позвонил, никому ни слова, — пожаловался нудным голосом Зуев, весьма солидный, чтоб не сказать пузатый, мужчина двадцати восьми лет от роду.

— А домой ему вчера никто не звонил? — спросил Соломин.

— Зачем же звонить ему вчера, если он пропал сегодня? — резонно поинтересовался Кошкин и вдруг сообразил, что этот вопросов, — с подкладкой. — Ты что-то знаешь? Да? А ну, колись!

И он, спорхнув с подоконника, незримым для глаз образом преодолел плоскость письменного стола и встал перед богатырем Соломиным во весь свой невеликий рост, выпрямившись и вытянувшись в струнку.

За эту вот шустрость, за этот вот малый рост Кошкина в редакции прозвали Игрушкой, и прозвище прилипло намертво.

Соломин обвел взглядом подчиненных своего приятеля. Подчиненные, как один, смотрели на него выжидающе.

— Ну, в реанимации Костяй, — мрачно сказал Соломин.

Меншикова ахнула. Зуев сломал скрепку.

— Ни фига себе! — изумился Игрушка. — За каким лешим он туда попал?..

— Вот это я и должен выяснить. В общем, я туг сейчас лицо официальное, — строго заметил Олег. — Дело, ребята, было так. Сегодня рано утром Костяй протек к соседям. Они поскакали наверх ломиться в дверь. Дверь, вообразите, не заперта. В ванной потоп, а в комнате лежит Костяй без сознания. Голова разбита, чем-то тяжелым тяпнули. Ну, соседи вызвали скорую помощь, милицию. А утром это дело ко мне попало.

— Скажи… — разволновалась Меншикова. — Послушай, скажи, пожалуйста… он — как? Состояние, то есть?..

— Врачи говорят — постараются вытащить. Но еще несколько дней проваляется без чувств, это уж точно. И потом с ним не сразу можно будет говорить. А теперь перейдем к делу. Времени у меня мало. Так вот, недели полторы назад Костяй приходил ко мне. Он собрал материал про какой-то вороватый кооператив и рэкетиров. Поговорили… Он изложил дело в общих чертах, я ему кое-какие советы дал. Потом он звонил — оказывается, вышел на еще один кооператив, который шантажируют, И вот похоже, что не только наш Костяй вышел на рэкетиров, но и они — на него. Мне нужны все его блокноты, записи, черновики. Дома их нет. Я сейчас при вас открою его стол и возьму оттуда бумаги.

Соломин действительно открыл стол, и первое, что он извлек оттуда, был толстый и потрепанный том.

— Это мое! — потянулся за книгой Зуев. — Это я ему полгода назад давал! Если бы я знал, что это у него в столе!..

— Получай.

Зуев торопливо сунул книгу в потрепанный кейс.

— Это уже прошло на прошлой неделе! — узнал Игрушка в кипе жеваных блокнотных листков черновик опубликованного материала. — Выбрасываем. Он еще спасибо за уборку скажет.

— А это?

— Мой фельетон, — сказала Меншикова. — Решили дать ему вылежаться. Какой-то он не того…

— А это?

Игрушка и Меншикова переглянулись и пожали плечами.

— Значит, забираю.

Перешерстив таким образом весь стол, Соломин обрел здоровенную кучу макулатуры. Меншикова любезно выделила ему старую картонную папку, и с тем Соломин ушел, не вдаваясь в объяснения насчет хода следствия и лишь пообещав вызвать всех троих на допрос, когда это ему понадобится. Все попытки неуемного Игрушки выудить информацию позорно провалились.

Когда Соломин отбыл, трое подчиненных Костяя Каблукова некоторое время задумчиво молчали.

— Хорошо иметь знакомого следователя! — с чувством произнес Зуев. — Не успели тебя по башке ухнуть, а он уже в твоих бумагах роется. Никакой волокиты.

— Постыдился бы! — одернула его Меншикова. — Раз в кои-то веки мы своими глазами видели оперативность нашей милиции, а ты и тут недоволен. Кстати, что это была за книга?

— Просто книга, — буркнул Зуев. — Ну, если вы не возражаете, я пошел. Мне в библиотеке надо поработать.

И, подхватив кейс, он двинулся к двери.

— Наташка, у него там фантастика! — воскликнул Игрушка.

Зуев не обладал молниеносной реакцией Игрушки. Он двигался с достоинством, даже когда речь шла о спасении книги из домашней библиотеки. Поэтому Игрушка и Меншикова запросто перехватили его и прижали к стенке.

Игрушку он бы запросто отбросил. Но поступить так с Меншиковой, которая в пылу побоища крепко к нему прижалась, он никак не мог. Зуеву отчаянно нравилась Меншикова.

Видимо, есть закон природы, гласящий, что крупным мужчинам должны нравиться маленькие пикантные блондинки с наивными при любом возрасте мордочками. Зуев закону соответствовал.

— Гони книгу! — приказал Игрушка.

— Книгу гони! — рявкнула Меншикова.

— Фантастика и детектив — совместное имущество! — и Игрушка указал на сей девиз, замысловато выполненный фломастерами прямо по обоям. А Меншикова без всяких цитат отняла у Зуева кейс, и дальнейший бой за книгу шел уже между нею и Игрушкой.

Собственно, они скорее обнимались, чем воевали, но книга при этом оказалась на полу и из нес вылетела фотография.

Игрушка нагнулся, поднял ее и восхищенно сказал: «Ого!»

А Меншикова заглянула ему через плечо и сказала: «ОЙ…»