Осталось придумать название

Данил Лис, 2022

Вы когда-нибудь читали книгу с конца? Попробуйте. Книга написана одновременно с начала и конца истории. Книга содержит нецензурную брань, но лишь в одном абзаце. Автор старался этого избежать, но главному герою попробуй что-то объясни. Он, одинокий молодой человек, добрый, честный. С хорошим чувством юмора, нравится окружающим. После череды неудач, закрытый в себе, апатичный. Знакомится через интернет с Яной, девушкой, тоже достаточно сильно разочаровавшейся в жизни и мужчинах. Герои договариваются не обмениваться фотографиями и не встречаться в реальности, а продолжать общаться с персонажами, которых они сами себе воображают. Содержит нецензурную брань.

4. Пыльный омут

Это было давно, тогда, в прошлом — если Ты все еще воспринимаешь время линейно. Он только пришел на работу. Плюхнулся на стул, который жалобно скрипнул под его натиском, но устоял. Покосившиеся колесики очень осложняли подсаживание за стол, но нового стула тут ему точно не видать. Лишь одно упоминание при директоре о необходимости вложения в отдел денежных средств ввергали последнего в плохо объяснимое состояние, граничащее между сильнейшей нервозностью и апатией. Сразу появлялись неотложные дела или телефонные звонки, и нужно было подойти к нему с этим вопросом позже, еще позже. Подкатившись наконец к монитору, он долго думал, нужно ли включать компьютер, чтобы рабочий день начал обратный отсчет. Оказалось, что совсем необязательно его включать — большая и круглая кнопка на пошарканном системном блоке, стоявшем на полу, никак не влияла на начало работы. День начался, и отщипнулся даже совсем небольшой его кусочек. Он прилег на стол, подложив под голову скрещенные руки и небольшую стопку бумаг, которую просто поленился убрать. Но не спал, это был лишь способ быть в себе и не видеть окружающий его мир, чтобы не мыслить о чем то, что творится снаружи. Осталось семь с половиной часов.

Бывало у тебя так, что, когда очень ждешь, время начинает тянуться медленней? Конечно, бывало, такое со всеми случалось. Словно желе, неохотно стекающее между пальцев, скользкое и противное, но как только ты начинаешь думать о том, что было бы очень круто, чтобы оно быстрей стекло уже наконец, желе замирает и словно никуда не собиралось стекать, тем самым причиняя еще больший дискомфорт. А что, если не время медленно стекает по захватившей тебя своими цепкими лапами реальности, а просто мысли в такие моменты особенно быстры, ибо их не притормаживает желание продлить тот и иной момент. Мысли мчатся с удивительной скоростью, сквозь тебя, поперек и вдоль тебя. Пронзают тебя и наматываются друг на друга, словно пленка в старом магнитофоне, не успевающая так быстро наматываться на бобину. Они собираются в комок и давят. И ты не можешь их уловить и сфокусироваться, однако понимаешь: одна, другая, третья — да сколько можно-то уже?! Как медленно тянется время, я уже столько всего успел передумать за столь короткий момент, и сколько же еще придется подумать, чтобы все прошло уже наконец. В тот день он подумал, что нужно лишь не впускать в свою голову внешний мир, тогда и те дикие необузданные мысли не появятся и не будут проноситься в нем, пытаясь захватить его в свой водоворот и не давая сосредоточиться. Не получилось.

Ему же еще нужно сделать вид, что он на работе работает работу. Сейчас можно попробовать просто перекладывать бумаги из одной стопки в другую. А если найдется испорченная или ненужная ведомость, то ее можно выбросить, и тогда люди смогут подумать, что он наводит порядок в документации. Это он сейчас сам себя обманывает, полфирмы знает, что вся документация, хранившаяся у них в отделе, никогда и никому больше не понадобится. Да и в отдел за три дня мог никто и не заглянуть ни разу. Ох и зря же он не позавтракал и не взял с собой никакой перекус. Теперь в обед придется идти в столовую в здании напротив. Там действительно вкусно кормят и цены вполне демократичные. Уж всяко дешевле, чем готовить дома для себя одного. Он любил готовить, только ненавидел выбрасывать продукты, а сложно приготовить на одного, например, салат, куда девать оставшиеся полпомидора? Но сейчас не об этом, он не хотел в столовую, потому что нужно будет видеть всех этих людей, менеджеров, продажников, искренне считающих себя лучше и важней всех остальных только потому, что смогли перевыполнить план. А главное, он не хотел беседовать с Ней.

— Тёма, ну камон, ты хоть компьютер включи, потом опять скажут, что наш отдел валяет дурака, а мне позарез в этом месяце нужна премия, у моего день рождения, надо хоть подарок купить. Я прямо разрываюсь между геймерской клавиатурой и наушниками. Кстати, а что бы ты выбрал?

— Все что угодно, только не твоего друга, — шепнул он себе под нос и все же нажал кнопку включения. Компьютер отозвался гулкими вибрациями по всей комнате, как бы предупреждая, что настроение у него не очень и сейчас загружаться и все открывать он будет очень медленно и со скрипом. А того гляди и вовсе перестанет функционировать, потому лучше чаще нажимай кнопку сохранения.

— Да я понимаю, но ты просто плохо его знаешь. Его многие поначалу недолюбливают, — не унималась она. — Пошли выпьем кофе?

— Не хочу я ни знать его лучше, ни кофе пить, раз уж заставила меня включить работу, чтобы дали премию, давай постараемся и все это разгребем. Я бы тоже не отказался сейчас от небольшой прибавки, в карманах совсем голяк.

— Хочешь, одолжу?

— Нет, спасибо.

— Слушай, ну мы с тобой не первый год вместе работам, уже совсем не чужие люди, — не унималась она, — что ты щетинишься так?

— На самом деле искренне надеюсь, что мы вместе последний год работаем.

Да, сейчас Тебе легко подумать: «Ну и козел», но они правда знают друг друга очень хорошо, и ему очень многое прощается от нее. Он все это не со зла, не принимай это за чистую монету, дальше все будет понятно лучше. Хотя она сама не понимала, за что она терпит такое к себе отношение порой. Но считала себя очень близкой Артёму и из кожи вон лезла, чтобы ему помочь. Многое этим портила, но с этим уже ничего не поделаешь. И еще: скоро Ты привыкнешь к Тёме, и эти комментарии к читателю пропадут из повествования. Ты наконец останешься наедине с ним и его историей.

На тот момент желание сменить работу настолько возросло, что заполнило почти все пространство внутри головы и плотно там обосновалось. Там никак не могли поместиться другие мысли, такие, например, как просто написать резюме и отправить хоть паре потенциальных работодателей. Или такие, как быть вежливым с людьми, которые его любят. Или хотя бы им не грубить. Он вроде чувствовал все это, но по-другому не мог. Она знала все. Они тысячу раз обсуждали это, и сейчас уже не хотела ничего ему говорить. Пока он сам себе не поможет и не вытянет себя из этого болота, все попытки вернуть старого доброго Артёма оказывались бесплодными.

А тем временем эта душная маленькая комната с не открывающимся в целях экономии ветровым окном на небольшом предприятии — это их маленький мирок. Вечерами в окно порой заглядывало солнце, тогда в ход вступали плотные жалюзи, которые, впрочем, могли и не открываться вовсе месяцами, особенно если фасад здания долго оставался немытым. Окно, показывающее одну из самых загруженных и центральных дорог города, постоянно страдало от обилия грязи снаружи, и помыть бы, да вот для этого обычно окна необходимо открывать. Сейчас именно тот момент, когда равномерно загрязненное окно делало даже самый яркий и теплый день очень пасмурным и тусклым. Это как выкрутить цветность и контраст в настройках окна на минимум. Там внизу тусклые машины пропускают тусклых пешеходов, изо дня в день спешащих на свои тусклые работы. А потом, как две капли воды похожие на утренние, вечерние машины пропускают тех же пешеходов, спешащих возвратиться в свои бесцветные дома, чтобы успеть выспаться перед работой.

Один широкий стол на двоих, друг напротив друга. Они действительно много лет смотрели друг другу в глаза, шутили, смеялись или переживали. Делали все, что в их силах, чтобы помочь друг другу не замечать того бессмысленного рабочего процесса, которым они заняты. И, с одной стороны, оба понимали, что, в общем-то, деньги неплохие за тупую механическую работу, и если хозяин возьмет их жалованье за полгода, то сможет автоматизировать процесс и избавиться от них, как недавно избавился от устаревшего принтера, который долго мешался под ногами. Потому и заглушали друг другом осознание того, что жизнь проходит на что-то ненужное. Успешно заглушали, очень сблизились. Но потом в Тёме что-то изменилось. Она не помнила, когда это произошло, как именно, постепенно или резко. Да и не имело это никакого для нее значения.

Только она сама никак не унывала по поводу работы, она всегда знала, что настанет время, когда она пойдет в декрет и больше никогда не вернется на эту работу. Ну а если не получится с декретом, то уволится в тот момент, когда поймет, что ей действительно очень лень утром вставать и идти сюда. Но пока Артём тут, ей точно хотелось быть рядом и вставать было не лень. Так что же так резко в нем изменилось? Он же был очень веселый и жизнерадостный. Пару месяцев назад пришел на работу в кигуруми. В бухгалтерии были рады узнать, что панды — тоже люди и не требуют особого к себе отношения, а лишь хотят сластей и небольшого повышения зарплаты. Хотя барышни в бухгалтерии счастливы от самых банальных шуток, от всего вообще, что может их хоть на минуту отвлечь от отчетов и подтвердительных документов. Саму Нату он тогда достал просто в хлам этими тупыми панда-шутками, она даже особо вспоминать не любила тот момент.

Регулярно в курилке раздавался заливистый смех, Тёма снова рассказывал историю своего пятничного приключения. Разок даже засветился в трендах на «Ютубе», молодые ребята сняли что-то вроде: «Поет в переходе в вибратор, лол, ржака, смотреть до конца». Этот пьяный утырок со своим другом просто купили кое-какой резиновый орган и шли его вручить какой-то скромняге с целью ее засмущать и вдоволь поиздеваться, но по пути появилась идея лучше. Они пристроились к бродячему гитаристу, подпевая ему в свой импровизированный микрофон, ну и стали хорошим подспорьем артисту, в переходе было не протолкнуться. И, конечно, им было уже не до подарков, и уже этим та девушка, бедолага, была спасена от позора.

Ната реально не могла понять, как он мог превратиться в это существо. Почему она раньше не замечала ни намека на эту апатию. Не хотела замечать? Или он хорошо скрывал свои переживания, пока они не переполнили его и он уже не смог с ними бороться?

— А если это опухоль?

— Что?

— Ну я недавно читала, что, если развивается опухоль в мозгу, человек меняется.

— Изыди.

— Ну придурковатый вид мы уже имеем, осталось дождаться, как у тебя потекут слюни. Но учти, я не сиделка тебе. Подгузники менять не буду. Как только увижу стекающую слюну, тут же сдам тебя дирику, пусть выпинывает тебя, пока диагноз не поставили и не пришлось оплачивать больничный.

Ох и любила она ставить диагнозы и описывать течение странных болезней вроде всяких воспалений малых задних затылочков. Раньше его это смешило, сейчас даже не взглянул на нее, а уткнулся в свой обляпанный монитор в поиске того контрагента, изменения о котором он должен был внести в базу еще в прошлую среду. Ему действительно никогда не нравилась эта работа. Если бы не Ната, он бы давно уволился. Кстати! А что он до сих пор не уволился-то? Он прекрасно осознает, что, пока проводит время тут, нового ему ничего не видать. Конечно, долги.

— Тёма, а Тёма? Пошли после работы посидим в «Тихом омуте»? Только по одному пиву, я угощу, ну, пожалуйста, ты же меня тоже угощал, — предвидя его отговорки, сразу выпалила Ната.

Он понимал, что отказывать ей сразу чревато лишними расспросами, обидами и прочими разговорами, но ходить с ней совсем никуда не хотелось. Хотя раньше они там проводили очень много времени. Это прекрасный паб в центре, у него почти нет никакой наружной рекламы, и о нем знают очень мало людей. Там всегда играет спокойный блюз, а по выходным обязательно играли вживую. Либо давно сколоченная и хорошо подготовленная банда со своим отменным репертуаром. Либо простая импровизация от всех, хоть что-то понимающих в музыке. Кажется, его совсем не хотели монетизировать, а держали, именно чтобы сбегать там от суровой реальности.

Сказать, что хозяин этого места оборудовал его под определенный стиль, — безбожно соврать. Туда, кажется, принесли все самое старое и ненужное, что было у него и всех его друзей, свалили в кучу, чуть попинали и потоптались, а потом разложили или развесили это по всем поверхностям. Но получилось настолько уютно, настолько лампово, что не хочется оттуда уходить. А еще удобные потертые диванчики, низкие столы тоже не первой свежести. И много стульев, просто стоящих почти в середине зала, можно было брать любой и ставить куда захочется. В выходные под вечер их убирали в подсобку, освобождая много места под танцпол, но его все равно было порой очень мало. Там подавали прекрасное пиво. Работала вытяжка, она давала характерный гул, но не такой сильный, чтобы надоедал, а такой, что привносит в пространство некую теплоту. Его можно сравнить с фоновым шумом виниловой пластинки, когда игла касается дорожек и после нескольких щелчков начинается едва уловимый равномерный шум. И только потом игла наскакивает на дорожку с записью и выливается музыка. Все же это музыкальный паб, и ценителей хорошей музыки там было очень много, а еще музыканты и прочие творческие люди. И почти все они с тонкой душевной организацией и легко ранимые, не отправлять же их на улицу по столь незначительной причине, как курение.

Они с Натой набрели на это место уже очень давно и очень случайно. Просто проходили мимо, за разговорами услышали приятные мелодии и постарались отыскать, откуда музыка. Они раньше реально очень много разговаривали и проводили вместе время. И с тех пор как в их жизни появился «Омут», их в этом мире стало трое. Там все располагало к долгому и размеренному общению.

Иногда к ним могли присоединиться совершенно случайные люди, они в этом месте были не менее странные. Само пространство привлекало максимально потертых и творческих людей, хотя можно было встретить и мажоров, да всех действительно странных и ненормальных личностей любых полов, национальностей и вероисповеданий. Иногда они приносили с собой какие-либо предметы интерьера, по их мнению, идеально подходившие к тому или иному углу паба. Это место настолько сближало всех присутствующих, что даже случайно вошедший человек, попадая в эту атмосферу дружелюбных бездельников, очень быстро мог почувствовать себя в кругу очень близких друзей. Так и наши герои после работы приходили или поговорить, или послушать истории нового посетителя.

О чем же они говорили? Обо всем. Как это умеют делать настоящие близкие друзья. Старательно избегая темы взаимоотношения между собой, они часами могли спорить за книги, политику, содержание птиц или выращивание помидоров на подоконнике. Да о чем угодно, особенно если оба в этом ничего совершенно не понимали. Про помидоры, кстати, есть целая легенда, что они собирали подписи в пабе за создание партии под эгидой лозунга — «Не томат, а помидорка». Эта картонка с лозунгом, криво написанном маркером, где-то даже висит за баром, возможно, до сих пор.

— Слушай, а ты когда учился, — спросила она одним теплым весенним вечером, — много с девушками встречался?

— Конечно, часто и много.

— А сейчас почему один?

— А откуда ты знаешь, что я один? Мы же всегда обходили эту тему стороной, — он знал, что сейчас будет. На эти ее вопросы никогда не было правильного ответа. Ну ладно, пусть вновь попробует что-то выяснить.

— Ооооо, ну-ка, рассказывай! Срочно! Я жажду подробностей. Кто она? Блондинка? Как вы познакомились? Почему она тебя еще не бросила? Ну и почему она не может хоть рубашку твою погладить? Ты добровольно ее выбрал? Моргни, если это не так и тебя удерживают силой. Давай тетя принесет куклу, и ты покажешь, где тебя трогали.

— Так-так, попридержи свой неугомонный пытливый мозг, — он никогда не любил разговаривать о своих отношениях. Слишком это личное. Нет, неправильное слово, он именно ей почему-то не хотел рассказывать. Зачем ей это?

— Наташ, ну вот зачем тебе это?

— Не знаю, интересно стало, хочешь, я тебе про себя расскажу?

— Не хочу, но теперь ты, конечно же, расскажешь все и даже немного придумаешь, я в тебе не сомневаюсь ни на минуту.

Конечно же, она ему выложила, что знала про «своего дорогого». Как они познакомились, как она по началу его к себе не подпускала, потому что не верила ни единому его слову. Как он постепенно все же расположил к себе, и в итоге она сдалась.

— А потом он мне говорит, что все понимает, что я никогда с ним не буду. И так смотрит на меня грустным взглядом. А я, знаешь, чувствую, что уйти хочет. И вдруг представляю, как сейчас без него останусь, а завтра он не позвонит, не напишет: «С добрым утром». И больше не будем с ним переписываться ночами. И так мне подкатило, что это все вот перестанет вдруг в один момент быть, что я ему чуть ли не заорала в лицо: «НЕТ! Я же люблю тебя!» И сама бросилась к нему на шею, чтобы поцеловать. Он так и застыл…

Входная дверь зазвенела подвешенным старым колокольчиком. Ну там регулярно приходят и уходят люди, и даже непонятно, почему это привлекло его внимание. Возможно, он просто не хотел слушать всю эту ваниль и повернулся на звук. Она миловидная. Она пошла в другую от них сторону к барной стойке. Красивая прическа, джинсы с низкой талией, тёмно-синий топ. И такая легкая свободная походка, очень странно здесь видеть подобного склада девушку, от нее словно исходит нежное перламутровое свечение. Он привык тут видеть девушек в косухах и… Других, в общем, девушек. Но этот бар действительно собирает очень разношерстный народ, и мало кто обращает внимание и на байкера, и на человека во фраке, спорящих между собой про сдвиги земной коры или содержание кроликов. А эта была иной, она сразу выделялась из этого компота. Как он пожалел, что сел спиной к двери или что он не бармен. Сейчас бы мог ее спокойно разглядывать или даже беседовать с ней: «Что желаете?», «За счет заведения», «Вы же у нас в первый раз? Я Артём, если что, обращайтесь». А не вот это вот все с Натой, что-то трындящей про лав-стори. Он только начал лихорадочно придумывать поводы, как пойти к бару или в туалет, поход в который никак бы не повлиял — он находился в противоположенной стороне. Или как бы придумать, чтобы пересесть на диван к Наташе, но вдруг взглянул на нее и понял, что пора заканчивать с придумыванием способов, как еще можно попялиться на незнакомку. Как назло, она притихла и ждала, когда он снова вернется вниманием к ней одной.

И вот непонятно, что она хотела больше — дорассказать историю или помешать ему отвлекаться на что-то еще.

— Ну поцелуй, конечно, был так себе, — не могла угомониться и продолжила она, убедившись, что внимание Тёмы всецело принадлежит ей, — я все понимаю, что ошарашила его, мы ведь до этого даже не обнимались толком, просто ходили и держались за руки, но мог бы хоть от удивления раскрыть рот. А то у меня было чувство, что я пытаюсь вложить свой язык в рот памятнику, хорошо, что хоть привкуса гипса не было.

— Я не буду тебе рассказывать про свою девушку! — сразу, как только понял, что Ната закончила, выпалил Артем. Скрестив на груди руки и сделав максимально непроницаемое лицо, хоть и с еле заметной улыбкой.

— Ну пжалста! Что ты, вот сейчас нормально же общались.

— Да действительно, нормально же все было, — поддержал кто-то из рядом сидевших, — рассказывай давай, сейчас и мне стало интересно, что ты там скрываешь. Только вот, Наташ, я не понял, он че, вообще целоваться не умеет?

— Да нормально он целуется, потом я все выяснила, просто не ожидал, испугался. Артём, ну люди просят…

— Ну ладно, если уж и люди просят, то, конечно же. Рассаживайтесь поудобнее, сейчас начну, — сказал он им в ответ. Незнакомец не понял сарказма и подсел.

— Да нет, конечно, что вы, совсем издеваетесь, давайте там сами между собой про девушек рассказывайте. Наташ, вот тебе бы самой понравилось, если бы твой начал в каком-то баре о тебе рассказывать всем подряд?

— А что за бар? Если он меня потом в этот бар пригласит, то пусть рассказывает все, что посчитает нужным!

— Да хоть придумай какую историю и расскажи! Уже всем интересно, что там такое секретное у тебя, — еще один человек с другого стола подсел к ним, поставив перед Тёмой кружку пива, со словами: — Вот, рассказывать проще со смоченным горлом.

— И на сытый желудок, — кто-то поставил большую тарелку снеков.

Артём оглянулся и оценил масштаб трагедии, он и не заметил, как к ним подсело полбара. Конечно, люди очень любят ворошить чье-то грязное белье. А вот той девушки в баре уже не было видно. Жаль, если бы она тоже слушала, он бы им действительно придумал историю с героем-победителем великим Артёмом-завоевателем, чудом спасшимся из цепких лап многих и берегущим себя для одной, особенной.

Ну Ты уже понимаешь, что он расскажет им историю, чтобы отвлечь и их и, что важнее, себя. Может, немного приврет, чтобы пощекотать им нервишки, ну и оставить пищу для небольших пересудов.

— Давайте я вам лучше расскажу забавную историю, из студенческой жизни? Там есть все, что ты любишь в историях, Наташа. Интриги, скандалы и неловкие ситуации.

— Ну если с интригами, то я согласна, но я все равно выясню, кого и почему ты от меня скрываешь.

— Давай рассказывай уже, — раздалось, кажется, несколько голосов сразу.

Кто-то сделал музыку тише. Нашли сказочника тоже…