Первая ночь – дракону!

Дарья Вознесенская (2024)

Право первой ночи, да прям сейчас?! Вот это я попала… во всех смыслах!Опасные драконы, королевская власть, патриархат и заброшенные замки? Хм, на фоне остального драконы очень даже милые…Тайны, интриги и неуступчивый мужик? Что ж, чтобы спастись и занять подходящее место в новом мире, придется со всем разобраться. И с интригами, и с тайнами, и…С неуступчивыми мужиками сложнее всего, конечно.Вот только и награда самая привлекательная.Любовь

Глава с поцелуем номер два и слезами

Дракон заболел.

Не то что бы я сделалась специалистом по драконам. В ветеринарном тоже не училась. И разговаривать он со мной не начал — хотя мне ужасно этого хотелось. Чтобы хоть кто-то по-нормальному поговорил. А поскольку единственные нормальные в этом замке — это я и Чудо, вот и ждала очеловечивания любимого собеседника.

Но сегодня только вижу его и сразу понимаю — с ним точно что-то не так.

И даже не потому, что он не хочет слушать мое нытье.

Я ведь не ныть пришла. А притащила вкусняшку.

С недавних пор обнаружила, что ящерке очень нравятся мои творожные пончики — я сама научилась делать творог и муку перемалывать, мешаю их с тягучей сладкой смесью и обжариваю на жиру. Потому старалась баловать своего чешуйчатого каждый день, когда он в твердыне был. Баловство и есть — таким гиганта не накормишь. Но лакомство.

А он даже голову не поворачивает. Хуже того… обычно яркая и чуть влажная, переливающаяся чешуя выглядит сухой и выцветшей. По всему телу!

— Эй, ты чего, огненная ящерица? — с тревогой заглядываю в полуоткрывшийся мутный глаз.

— Крк, — говорит Чудовищко вместо привычного «курлык», пытается приподняться, но тяжело вздыхает и роняет свою огромную бестолковку на лапы.

— Совсем не «курлык»? — пугаюсь ужасно. — Тебя всего двое суток не было… Ты же обычно довольным возвращаешься… Что с тобой? Полнолуние? Устал? Ранили?

Я притаскиваю ему ведро воды — вдруг обезвоживание? Суетливо бегаю вокруг огромного туловища, пытаясь разглядеть раны или кровь, тормошу за морду, глажу по наросту-лбу и даже забираюсь верхом, чтобы оценить возможные масштабы бедствия…

Внешних повреждений не вижу.

— Я надеюсь это не из-за сладенького? — сглатываю.

Но ответа не добиваюсь. Только чувствую… ему очень плохо. Очень!

Смотрю растерянно какое-то время… и решительно направляюсь в твердыню на поиски хозяина этой животины. Он где-то здесь должен быть… «где-то» — ключевое слово. Здание огромное, я даже до конца не обошла здесь все — боялась потеряться. Да и Вардрик этот не сидит на месте, а бродит порой днями и ночами в непонятных локациях. Деловой блин.

— Ваша Светлость! — стучусь во все комнаты подряд, и в его покои тоже, — Дракону плохо!

— Ваша Светлость! — ору, выбегая на улицу, — Там дракон заболел! Где вы ходите?

— Ваша Светлость, — оббегаю все обжитые комнаты. И кухню. И хозяйственный постройки, где он бывает. Голос срываю, пытаясь дозваться — но не выходит. — Дракоша страдает!

Никого.

Только привидения и попадаются на пути. Подстерегают меня вылетают с четырех сторон одновременно. Прикол у них такой в последние дни — столкнуться внутри меня, если не отскочу, и разлететься по своим траекториям в разные стороны.

— Хватит, — бросаю резко и холодно. Мне точно не до их игрищ, — Хватит мешать мне жить в твердыне. Я все равно отсюда никуда не денусь. А вас вместе с телами похоже покинуло и воспитание, и хоть какое-то сочувствие. Драконяшке плохо, а вы меня останавливаете, будто только тот факт, что вы по каким-то причинам не улетели в Изнанку, делает вас главнее. Пшли вон!

Рукой резко отмахиваюсь. Приказываю уверенно.

И предки… они, будто присмирев, разлетаются.

У меня челюсть едва не падает. А что, так можно было? Приказывать я им никогда не пыталась, и уж точно не чувствовала себя в праве… Но стоило почувствовать, как меня послушались?

Спохватившись, что не о том думаю, снова бегу на поиски хозяина всего этого безобразия.А тот реагирует на крики. И не находится. Даже в погреб заглядываю — но и там никого. Только…

Хм, бочонка с вином не хватает. И, кажется, одной плошки с дурилкой этой… Я ведь ее куда подальше хотела задвинуть — чтобы только не перекусить ею случайно, нельзя наркотики рядом с едой хранить! Задвинула. Но вернувшись как-то обнаружила на прежнем месте.

Поняла тогда, что герцог переставил, удивилась и не стала больше трогать…

А сейчас куда переставил вино и порошок?

В себя что ли?

Что-то происходит… вот нутром, то есть задницей чувствую — происходит что-то важное, но я еще не разбираюсь в местных реалиях настолько, чтобы это понять! И бегать я так могу до бесконечности — а ведь давно могла бы просто спросить, как дракона сломанного исправить. У стража!

Тот уж точно на мои вопли явится. Особенность у них такая — приходить когда зовут. Не факт, что ответит… Но ведь Чудо — обитатель твердыни. А значит Борн обязан ему помогать!

— Дракон заболел! — сообщаю ушастому быстро, как только он на кухню заходит, — А Светлость потерялась, прихватив с собой вино и дурилку. Мне кажется всех спасать надо… помогай!

— Всех не спасешь, — спокойно отвечает этот Йода недоделанный и разворачивается, чтобы уйти. Типа ради ерунды позвала.

— А ну стой! — злюсь. И переживаю. Потому разговариваю невежливо, я так с ним никогда не разговаривала. Но мне нужна помощь! — То что ты страж и старый, мудрым и правым тебя не делает! Дракон — местный, ты должен его защищать.

— Когда тебе двести лет исполнится, тоже не будешь выглядеть молодой. А в голове гуще так и с возрастом не станет, — фыркает, парируя. И добавляет загадочное, — Герцог сам так решил, я ему мешать не буду.

На лице его будто недовольство «решением герцога». А я еще меньше понимаю.

— Что решил? Чудо не лечить? — нависаю над Борном, — Что за ерунду говоришь?! Ой, да ладно, говори что хочешь — только помоги мне Его Светлость найти. Дальше я сама разберусь.

— Не советовал бы, — отвечает серьезно.

— Да мне не нужны советы! — вспыхиваю, — Что ж ты за страж такой, что у тебя в твердыне или замерзают, или пропадают, или помирают?!

Кажется, я задеваю его за живое. Впервые. Смотрит на меня, глаза сузив, и едва ли не с ненавистью. Или что другое в его взгляде? А потом тянет задумчиво:

— Ну что же… я пытался тебя остановить. Иди. В покоях он.

— Я стучала! Кричала! Заперто!

— Так и не услышит. И не откроет.

Да можно и не открывать, ха!

У него там не засов, а ключ — а у меня, как у рачительной хозяйки, давно уже ключи от всех важных помещений. Тем более что здесь особо с замками не заморачивались — почти у всех замков один и тот же мастер.

Я и правда нахожу мужика в комнате. На кровати. Лежит с закрытыми глазами — и бочонок с плошкой там же.

— Вот вы где! — говорю сердито, — Там ваша птичка дохнет — а вы тут пьяный!

Не реагирует.

— Эй! — невежливо его трогаю за плечи, — Приходите в себя — ему совсем паршиво! Надо спасать, а я совсем не понимаю как.

— Бр-бр-бр, — отвечает Вардрик

— Сам такой! — окончательно свирепею. Нахожу кувшин с водой — я, между прочим, всегда заботливо его ставлю. Со свежей водичкой!

И выливаю на голову нерадивого хозяина. рассвирепела.

— Фр-р! — открывает мутные глаза.

— Дракону. Плохо. Помогайте! А не валяйтесь тут в таком состоянии! — сообщаю громко и отчетливо. Чтобы дошло.

— Ик, — говорит мужик, — Так надо. Уходи…

— В смысле надо? Кому? Мне, например, не надо! Мне надо, чтобы он здоровенький был! Или хотя бы объясните, что с ним, потому что переживаю же! И не уйду никуда, пока объяснений не услышу!

— Уходи! — рычит уже.

— Нет! — топаю ногой, — Он мне единственная родна душа здесь! Буду спасать!

— О себе бы, больная баба, лучше подумала… — сообщает Карвар с непонятной тоской…

А в следующее мгновение я лежу на кровати, подмятая его тушей.

— Ик, — говорю я в ответ на это. Дурной пример, похоже, заразителен.

Он теперь целует… Дурной пример заразителен!

Только не так как я целует. Совсем не так.

Я спрашивала. Ну, поцелуем. Типа можно или нельзя? Останавливала от всяких нехороших желаний, вроде убийства меня. Показывала, что не тварь я изнаночная, а право на дышать имею.

Этот не спрашивает. Этот берет. Дурман в его глазах мелькает так быстро, что я едва свое «ик» успеваю произнести, и тут же глаза закрываются, потому что кое-кто меня не просто целует — жрет. Выпивает до самого-самого донышка. Меня так и не целовали никогда. До ощущения, что без этого поцелуя он сдохнет. И свой язык ему деть некуда кроме моего рта.

И мелкие укусы, утробное рычание, стоны — это все естественно и настолько важно, что останавливать мужика — преступление…

Я бы даже не сказала, что получаю удовольствие от поцелуя. Я настолько ошеломлена, как он это делает, какие образы и чувства вызывает у меня, как топит буквально в своем желании — а притворялся ведь такой ледышкой! незнакомцем притворялся равнодушным! — что поначалу не могу сопротивляться. Сама упиваюсь поцелуем. И ощущением власти… как будто ее мне вот так вот вручают и делай теперь с ним, что хочешь!

Я и делаю… что хочу. Отталкиваю.

Когда Вардрик непослушными пальцами начинает рвать шнуровку моей рубашки, прихожу в себя. И отталкиваю. Со всей силы, потому что в один момент понимаю — да, нравится… местами. Да, живой мужик — а я живая женщина. Но моя первая ночь точно не будет в таких вот обстоятельствах. Когда он пьяный, еще и под дурью — а там дракоша может быть погибает.

— Правом не дорос, чтобы тискать меня, — рычу, когда он не отталкивается с первого раза. — Ваша Светлость! Нет! Не смейте!

Закрываю его губы, которыми он снова ко мне тянется, ладонью, а потом еще и за волосы оттаскиваю от своего лица.

— Единение… — бормочет, шаря мутным взглядом по моим щекам, шее, груди, которую все норовит высвободить, — Сама же хочешь Единения…

Это у них так красиво заменяют слово «секс»? Впрочем, не важно.

— Ни слова об этом не сказала, — пытаюсь из под него выползти, отпихивая руки, которыми герцог норовит что-то у меня пощупать. Вот странно, что страха нет… В прошлые разы у меня аж истерика была, что пристают — а сейчас чего? Привыкла к нему за время непристойных снов, которые мне парочку раз снились? — Какое там единение, когда вашему крылатому другу плохо, а вы пьяны почти до отключки?!

— Самое настоящее, — бормочет и снова наваливается.

Да блин!

Он мне в шею впивается, а я руку вытягиваю, кувшин, из которого воду на него вылила, нащупываю на столике и со всей дури бью по дурной голове. Так что тот на осколки… В герцог со стоном отодвигается. Не отключился, конечно, но фора у меня есть.

Скатываюсь с кровати и бегу прочь, в коридор. Потом и дверь запираю — пока он ключ найдет, пока отопрет, я уже…

Уже что?

Со вздохом прислоняюсь лбом к стене в попытке понять, что дальше-то делать? Карвар мне нужен был не для проверки, насколько крепка глиняная утварь. Ради помощи. А кто теперь поможет, а? Хоть книга была бы какая, «Драконоводство для начинающих». Но я каждый день в библиотеке шарю, пока ни одной не встретила. Только сказки про драконов.

И как они помогут?

Всхлипываю.

Прислушиваюсь.

Странно, но за дверью спальни никакого шевеления. Может я отбила ему мозги, а копошился он после удара уже в последних конвульсиях? Как дергается уже выловленная рыба в ванной?

— Не, — говорю сама себе, подавляя желание проверить, как он там, — Такого не пробьешь. А если потом голова будет болеть — так это от вина. Дракону я нужнее.

Возвращаюсь на кухню и набираю полное ведро воды. И пончики беру новые — я их много нажарила. А из своего импровизированного «кабинета» — драконьи сказки. И тряпочки. И пледик.

И бегу к дракону, который, кажется, за время моих метаний даже положения не поменял. Солнце поменяло — вон уже к закату клонится — а он — нет.

— Чудо мое, — всхлипываю опять. Так мне его жалко. — Ну пожалуйста, живи. Не ради меня, а ради себя. Ты же такой краси-ивый… Умный… Замечательный. Гордый и мощный… Никто мне не говорит, что с тобой и как тебе помочь, но знай — я тебя одного в таком состоянии на ночь не оставлю.

Я плачу и глажу по неподвижной голове. И влажными тряпочками чешуйки натираю.

Рыдая, пытаюсь его напоить и накормить — но даже пасти не открывает.

Укутываю пледом шею в связи с совсем уж идиотской идеей — вдруг у него горлышко болит? А сама утрамбовываюсь где-то между локтем и пузом и, пока не становится окончательно темно, читаю ему сказки, периодически хныкая и вытирая мокрое и соленое лицо.

— Сон — лучшее лекарство, — шепчу, не слишком в это веря, — Давай договоримся. Когда мы проснемся — ты будешь здоров.

И с этой фразой засыпаю сама в его объятиях.