Когда гаснут фонари

Дарья Зэта

Ожидала ли она, что всё может так обернуться? Ещё в юношестве её жизнь превратилась в ад, который заставил её существовать в совершенно другой вселенной. Вселенной, которую она ненавидела всем сердцем. Но встреча с Ним перевернула всю её жизнь. Возможно ли увидеть сущность человека застланными ненавистью глазами? Возможно ли принять новую себя, которую ты ненавидишь? Что если всё вокруг совсем не то, чем кажется?

Глава II

Мы все здесь грешники

Измотанная до невозможности, я переступила порог дома. Ещё никогда я не мечтала так сильно попасть в эту маленькую, тесную квартирку, и, когда мне наконец-то это удалось, я просто сползла вниз по входной двери и села прямо на пол. Лениво стянув с себя кроссовки, я вздохнула. Во время дороги домой мне удалось прийти в себя и объективно обрисовать ситуацию у себя в голове. Лучше или красочней она от этого не стала, но хотя бы была теперь более понятной. Хотя кого я обманываю, всё оставалось таким же хреновым, каким было изначально. Поверить не могу, что смогла оказаться в чём-то подобном. Это было ожидаемо, на моей работе ожидаемы любые события такого рода, но поверить, что я теперь работала на самого Марка Сталински и была его новой правой рукой, я всё же не могла. Поему именно я? Из-за его связи с отцом? Или это было просто для пущего веселья? Элитным курьером я не была, и хоть я и делала свою работу хорошо, но опыт у меня был достаточно маленький. Тогда какой смысл брать именно меня как главного помощника? Есть куча людей намного профессиональнее меня.

Алгоритмы в моей голове полетели в трубу, и я решила дать мозгу отвлечься, поэтому тут же направилась в душ.

И всё же быть загнанной в клетку было не очень приятным чувством. С одной стороны, мне было предельно ясно, что Сталински от меня хочет, но с другой стороны, это был самый непредсказуемый, опасный и интересный человек из всех, что я когда-либо встречала. Эти глаза и голос. Просто адская комбинация. Как же они завораживают. Аж до дрожи. Он ведь так может спокойно запустить тебе пулю в лоб, а ты даже не шелохнешься. Что, впрочем, и произошло буквально час назад. Он действительно выстрелил, чёрт бы его побрал. Рана на щеке всё ещё саднила, поэтому, выйдя из душа, я промыла её, затем посмотрела на себя в зеркало.

Ну и видок у меня был. Опухшие, заплаканные глаза, осунувшееся лицо и теперь ещё и немалых размеров царапина по всей длине его левой стороны.

Как меня угораздило подписать этот контракт? Мне ведь теперь действительно придётся работать на этого змеёныша, а я даже условий не прочитала. И из страны не сбежать, Марк явно за мной следит и при первой же моей попытке перекроет мне все выходы. Или он уже это сделал. Зараза, ведь за мной действительно наблюдают, причём уже давно, раз он знает так много. От этого становилось кошмарно жутко. А ещё становилось до невозможности злобно от самого Сталински. Высокомерный, напыщенный, жуткий тип, который вызывал у меня мурашки вместе с желанием врезать по его симпатичному лицу. Уверенность в себе была выше Эвереста. Интересно, это деньги или власть сделали его таким? Может, и всё вместе.

Но были в нём и нотки холодного безумия. Как будто что-то было не на своём месте в его голове, это выдавала его аура. Он существовал, но не здесь и не сейчас. Наверное, поэтому его прозвали Синистером, он был совершенно не от мира сего, словно потерянный призрак другой вселенной, который вынужден навеки скитаться в непонятном ему пространстве и выживать в нём.

Марк вызывал у меня всё: боль, страх, ненависть, потерянность, хаос, но только не отвращение, в отличии от своих коллег по цеху. Кем бы он ни был и чем бы ни занимался, но этой эмоции у меня и след простыл, что я так и не смогла себе объяснить.

Выйдя из ванной, я направилась в гостиную и, завалившись мёртвой лошадью на кресло, включила ящик, дабы не слушать тишину. Этот звук мне никогда не нравился. Сделав глубокий вдох и почувствовав, насколько тело расслабилось после горячей воды, я наконец окончательно успокоилась. Оглядевшись вокруг себя, я вскинула бровь. Пора нам с мамой было переезжать. Квартира была слишком старой и затхлой, а с деньгами, которые теперь у нас были, негоже продолжать жить в крайне странном и непонятном месте. Надо будет в ближайшее время начать искать квартиры в центре. Заодно и маме будет проще в офис добираться.

Долго валяться мне не пришлось, пустой желудок давал о себе знать, поэтому пришлось отправиться на кухню и сделать себе куриную грудку с картофельным пюре. Конечно, моя стряпня с маминой не сравнится, но тоже ничего, есть можно. И пока я ждала, когда картошка сварится, зазвонил телефон, но не рабочий. Я насторожилась сразу, ведь на него мне звонил только мой парень и мама, но оба в это время были заняты. В глубине собственного подсознания я уже понимала, кто это был, но верить в это совсем не хотелось. Взяв телефон, я увидела, что на экране высветилась надпись «скрытый номер». Ну конечно.

— Да.

— Отлично, значит номер верный, — на сей раз его голос был более бархатным и менее провокаторским. Конечно, теперь-то всё было так, как хотел он.

— И не стрёмно мне напрямую звонить? Вычислят же, — сказала я безразличным голосом, добавляя соль в кастрюлю с картошкой.

— А меня что, кто-то ищет? — усмехнулся он. Я лишь закатила глаза.

— Чего надо?

— Да так, связь настраиваю. Как домой добралась? — либо я бредила, либо в его голосе отдаленно слышалось что-то похожее на искренность.

— Великолепно. Если тебе больше ничего не нужно, то я возвращаюсь к своему ужину.

— Какие мы нетерпеливые. Завтра за тобой заедет водитель, объясню тебе, что к чему, и обсудим пару деталей.

— Мне что, завтра тоже придётся смотреть на твоё прекрасное лицо?

— Не хотелось бы тебя разочаровывать, но, увы, да, придётся. Машина будет у тебя в семь вечера.

— А что, пораньше нельзя? У меня завтра вечерняя смена.

— Насчёт этого не переживай, я всё устрою. К сожалению, раньше не могу, завтра загруженный день, нужно будет немного поездить, — удивительно, насколько его тон сейчас отличался от того, что был несколько часов назад. Намного более мягкий, расслабленный и живой. На мгновение мне показалось, что я разговаривала с совершенно другим человеком. Но нельзя было дать себя надурить этому обманчивому ощущению. Доверие к миру сему я потеряла уже давно, а во вселенной, в которой оказалась, у меня его просто не было априори.

— Поедешь кого-то ещё терроризировать? Нужно ведь поддерживать свой статус тирана, — съязвила я, выключая плиту и беря толкушку.

— Остроумно.

— А ты что, не знал? Я ведь стендап-комиком подрабатываю в свободное время.

— Ладно-ладно, подловила, признаю.

— Что-то ещё?

— Нет, — последовала короткая пауза, но затем прилетел крайне неожиданный вопрос, — я… могу что-нибудь для тебя сделать?

— Да, оставить меня в покое.

— Тогда до завтра.

Я положила трубку. И что за вопросы такие? Что за странный ещё один новый тон непонятного сочувствия с щепоткой вины? Это откуда взялось?

Не думала, что существует человек, которого так трудно понять. Не зря мне ещё тогда показалось, что он существо совершенно не от мира сего. Откуда чувство вины? Из-за того, что случилось с отцом? Но как вообще возможно присутствие у такого, как он, подобных чувств?

Может, он совсем не тот, кем кажется?

***

Ещё одно утро, ещё один день. Проснулась я не с самым лучшим настроением и со словами: «Гори в аду, Марк Сталински», — кинула в стенку первый мой сегодняшний раздражитель — будильник. Вдребезги. Но будильник можно хотя бы купить, а вот потраченные за предыдущий день нервы мне никто оплатить или заменить явно не собирался.

Мама всё ещё спала, так как вернулась вчера лишь часов в десять вечера, задержавшись в детском доме, а я с одним постоянно повторяющимся в голове словом «ненавижу» направилась в ванную комнату. Расправившись с узлами в волосах и другими утренними процедурами, я вернулась в спальню, дабы понять, в чём именно я поеду к Марку. В это же время на телефон пришло сообщение от начальницы, которая сказала мне, что сегодня я могу спокойно отдохнуть. Значит, он действительно обо всём позаботился сам.

М-да, в гардеробе у меня прям «золотая жила». Даже если я располагала довольно большими деньгами, это абсолютно не меняло того факта, что мне в принципе не нравилось ходить по магазинам, что бы мне там мама про женственность не говорила. Но всё-таки пара платьев у меня имелась. Опять-таки благодаря маме.

Мой выбор пал на красное обтягивающее платье с довольно глубоким вырезом на спине и умеренным декольте. Официально, но с характером. Мне было абсолютно наплевать, какое впечатление я произведу на Марка и произведу ли вообще. Но идти в клетчатой рубашке и джинсах в офис к тайному боссу всея Торонто — явно не выход. Найдя в шкафу пару «лодочек», я переоделась и крайне скептически посмотрела на себя в зеркало. Было очень непривычно видеть себя в таком наряде, последний раз я так одевалась, когда клиент просил доставить товар к нему на своеобразный званый ужин, с которого потом пришлось сбегать всеми силами мыслимыми и немыслимыми и после которого я пообещала себе больше никогда ногой не ступать на подобные мероприятия.

Вздохнув, я подумала, насколько чужд мне был человек в отражении. Казалось, что это была совсем не я и происходило это всё тоже не со мной. Может, я когда-то давно просто умерла и теперь моим телом завладела новая жизнь, а настоящая я просто за ней наблюдала?

Или, может, я просто стала той, кем мне суждено было быть с самого начала, и теперь я просто отказывалась это принимать?

Как бы то ни было, мои экзистенциальные размышления прервала мама, постучавшая в дверь.

— Заходи, мам.

Мама всё ещё была в пижаме и с кружкой кофе в руках. Осмотрев меня слегка непонимающим взглядом, она улыбнулась.

— Куда собираешься такая красивая?

— Пока никуда. Встреча с новым клиентом, требует какой-то дресс-код, мол, публика будет респектабельная на вечере и бла-бла-бла.

— Ясно-ясно. Ну хоть в платье тебя увидела. Во сколько уедешь?

— Часов в семь должна приехать машина.

— Опять ночью дома не будет? — несмотря на то, что мне было уже двадцать пять, мама всё ещё видела во мне ребёнка, а после того, как она узнала о том, чем я занимаюсь, стала видеть во мне ещё большее дитё. Я знала о том, как она переживала. Точнее сказать, очень хорошо представляла.

— Нет, это будет быстро, да и ехать, думаю, не далеко.

— Хорошо… — сложно было видеть маму такой. Она никогда не ложилась спать, пока я не вернусь домой, но никогда ни на что не жаловалась и не доставала меня вопросами. Таков был уговор между нами после того разговора: с моей работой я хочу разбираться сама и маму туда не впутывать.

— Мам, не переживай, всё будет в порядке. Мне же не впервой. Да и потом, ты же знаешь, на меня действует закон неприкосновенности, меня никто не тронет, — вру. Я больше не была независимым курьером, и моя жизнь могла уже быть под прицелом чьей-то винтовки, а что Марк мог мне гарантировать, я пока не знала.

— Как я могу не переживать, Мираж? Ты хоть понимаешь, как всё это опасно? Я же могу потерять тебя в любой момент! Неужели ты действительно считаешь, что кто-то из них подчиняется этим законам?

— Понимаю. И нет, не считаю. И так ясно, что это бред собачий. Но выбора у меня нет. Больше нет. Я в этом деле пожизненно и выбраться не смогу. Мы с тобой это уже обсуждали.

— Знаю… Поэтому стараюсь молчать и не загружать тебя, тебе и так нелегко приходится, — мама глубоко вздохнула. Подойдя ближе, я обняла её, в свою очередь тоже вздыхая. А что я могла ей сказать? Я ведь действительно могла откинуться где-нибудь в подворотне в любой момент, особенно теперь, и строить иллюзии моей защищённости себе и ей было бесполезно, все мы здесь — взрослые люди, все всё хорошо понимаем.

— Я никуда не денусь. Обещаю. Мне есть, ради чего жить, и терять это я не собираюсь. У меня ещё куча планов, и никакая тварь не посмеет встать у меня на пути, — я улыбнулась, сделав свой голос максимально уверенным. Это тоже была иллюзия. Но в одном я не солгала: бороться я буду до последнего, — давай завтракать, мне надо с тобой кое-что обсудить.

Переодевшись в свои домашние штаны и футболку, которые были больше меня размера на два, я отправилась на кухню. Насыпав хлопья и залив их молоком, я уселась напротив мамы и начала довольно поедать свой завтрак.

— Пора съезжать отсюда, — фактически объявила я, надеясь таким образом немного поднять маме настроение.

— Куда? — удивлённо спросила она, чуть не поперхнувшись кофе.

— На луну, мама. Я имею в виду, пора квартиру менять. Переедем куда-нибудь поближе к твоей работе, чтобы тебе не приходилось столько времени тратить на дорогу. Я же знаю, как ты ненавидишь метро, особенно в час пик. Да и потом негоже с такими бабками жить в таком допотопном месте. Я по ночам как будто динозавров слышу.

— Да, не могу не согласиться. И дорога на работу действительно утомляет, — оглядевшись, мама вздохнула, — папе никогда не нравилось это место…

Это слово так редко стало звучать в наших разговорах, словно мы боялись, произнося его, вернуться в те тёмные времена после его смерти. И хоть мы обе знали, что это ещё одна вещь, над которой нужно работать, всё равно было очень тяжело вспоминать об отце. Взяв мамину руку в свою, я улыбнулась, чувствуя, как слёзы начали наворачиваться на глаза, что у меня, что у мамы.

— Уверена, что папа будет счастлив, если мы переедем в местечко получше, — мама сквозь слёзы, но тоже улыбнулась. И всё-таки прогресс был. Теперь папу мы вспоминали хоть и со слезами, но и с улыбкой, — я уже нашла пару хороших вариантов, сегодня перешлю их тебе.

— Хорошо. А я тогда буду созваниваться с риелторами. И я тут подумала… Может нам и машину приобрести?

— Да хоть две, — сказала я, хихикнув и чмокнув маму в щёку.

Отправив маму на работу со спокойной душой, я вдруг поняла, что в голове возник следующий вопрос: чем же мне себя занять до семи вечера? Первое, что пришло на ум, было просто выбраться из квартиры и пройтись по городу. Хотелось одиночества. Я редко выбиралась куда-то сама, обычно я всегда была либо с мамой, либо с парнем, либо выполняла заказ, так что последнее время шанса просто бездельно побродить по городу наедине со своими мыслями и демонами мне не представлялось.

Надев чёрные рваные джинсы и клетчатую рубашку без рукавов, я захватила свою любимую толстовку на случай, если будет прохладно, и вышла на улицу. Моросило. Идеально.

***

Я прогуляла по Торонто почти весь день, навернув километров пятнадцать и останавливаясь лишь один раз, чтобы пообедать. Я просто ходила по улицам без особого понимания, куда я иду и где вообще оказалась, и несколько раз переезжала из одной части города в другую на метро. Домой я вернулась в шесть, быстро приняла душ, попыталась уложить свои волосы, но, осознав, что дело это провальное, в итоге просто расчесала их, затем переоделась и сделала пару глубоких вдохов напоследок.

«Машина около подъезда», — пришло мне на телефон от всё того же «скрытого номера». Положив в сумку телефон и пистолет, я накинула пальто и вышла из квартиры. То, что стояло передо мной, повергло меня в абсолютный шок.

«Порше». «Порше», вашу мать! Прислал машину, спасибо! Теперь-то уж меня точно никто ни в чём не заподозрит. Ещё бы красную «Феррари» прислал, соседи бы точно не заметили. В машине сидел мужчина средних лет в чёрном костюме и чёрной маске. Причём без шуток. Чёрная маска, закрывающая всё лицо. Видны были только глаза. Добавлено в копилку вопросов, которые надо будет задать Сталински.

— Вы водитель Марка? — мне было слегка страшно садиться в машину к незнакомому человеку, но выхода у меня не было.

— Вообще я водитель Мираж. Но да, я от Марка, — голос у мужчины был довольно доброжелательный, так что это меня слегка успокоило.

Я села в машину и поставила сумку на соседнее сиденье. Машина тронулась, в транспорте играл тихий успокаивающий блюз. Передняя часть машины была отделена от задней толстым стеклом, что не особо меня удивило. Такое бронированное стекло часто ставили для защиты того, кто находился на заднем сиденье, видела такие пару раз за свою карьеру.

Машина вскоре остановилась у одной из высоток бизнес центра на Черч-стрит. Водитель объяснил, что внутри меня уже ждут, и я, поблагодарив его, зашла в здание. И всё-таки я должна признать, высотка выглядела шикарно, как снаружи, так и внутри. Само помещение было белым, совершенно белым, так же, как и одежда, которую носили сотрудники. Мне, в моём красном платье, внезапно стало жутко некомфортно. И вот что странно, здесь тоже каждый из них носил маску. У каждого она была разная, пёстрая и не очень, маленькая и большая, с перьями и без. Венецианский маскарад нервно курит в сторонке по сравнению с тем, что творилось в этом бизнес-центре. Вот только к чему бы всё это? И, раз уж Марк заставляет их всех носить белое, почему маски все разные? Неужели вместо имен, он запоминает, какой сотрудник в какой маске ходит?

Ко мне практически тут же подошла высокая блондинка на каблуках, в строгом белом костюме и белой маске с золотыми узорами вокруг правого глаза и вокруг подбородка, которая закрывала все лицо.

— Здравствуйте. Мираж Сэлис, верно? — девушка даже не пыталась казаться вежливой, в ее голосе отчетливо слышалось презрение и отвращение к моей персоне. Кажется, кому-то очень не понравилась моя новая должность.

— Да, это…

— Пройдемте за мной, — она даже не дала мне закончить, настолько я была ей противна. Девушка в последний раз осмотрела меня сверху вниз и повела меня к лифту. Мне и так было жутко дискомфортно в собственном наряде, и её взгляды в сторону моих слегка более пухлых бёдер совсем мне не помогали. Когда мы прибыли на последний этаж здания, женщина указала мне на единственную дверь коридора, а затем уехала, не сказав ни слова.

Лишь белая, на первый взгляд столь хрупкая дверь отделяла этот кабинет от обычного мира. Гигантские окна, гигантский потолок, необъятное количество пространства. Света много, даже чересчур, но тусклость и мрачность помещения кажется ничто не разбавит. Кабинет казался холодным и острым, словно лезвие ножа, приставленное к горлу.

Посередине комнаты стоял длинный письменный стол, украшенный вазой с чёрными розами. Компьютер, подставка для карандашей, бумаги — столь очевидные атрибуты банального письменного стола. Кроме одного из них — угольно-чёрная, словно дёготь, маска чумного доктора.

За столом стояло чёрное кожаное кресло с довольно высокой спинкой. Стены были тщательно украшены картинами, дабы выглядеть чуточку привлекательнее для глаз обычных смертных. Жалкие попытки. Эти картинки просто-напросто сливались со стенами, и, не приглядевшись, их можно просто не заметить. Войдя в кабинет, я поняла, что каждая из картин принадлежала Сальвадору Дали. «Лицо войны», «Постоянство памяти», «Сюрреалистическая композиция с незримыми персонажами», «Геополитический младенец, наблюдающий рождение нового человека». Все эти картины я видела ранее в музеях и очень хорошо их запомнила, но никогда не могла себе объяснить, почему.

Были там и другие две картины, которые не принадлежали господину Дали и чьих авторов я не знала. Но позднее мне всё же удалось прочитать их названия. Картина, на которой была изображена женщина в белом платье и с закрытым цветами лицом, называлась «Великая война» Рене Магритта. Вторая же — с горой черепов — называлась «Апофеоз войны» и принадлежала Василию Верещагину.

Сборник таких картин — да ещё и в одной комнате — создавал жуткое чувство дискомфорта, вгоняя в состояние какого-то непонятного то ли ступора, то ли предсмертного расслабления.

«Неужто оригиналы? Хотя кто ему их продаст? Да и наверняка даже у него столько бабок нет. Скорее всего, какие-нибудь дорогостоящие копии или вроде того».

Сама комната казалась серым куском глины, который затягивал тебя в свои утробы. И лишь одно единственное яркое пятно присутствовало здесь, заставляя концентрироваться только на нём. Его глаза. Золотые, подавляющие в тебе волю, эмоции и любые желания — глаза Марка Сталински.

— Мираж.

— Марк.

Я медленно прошла вглубь кабинета, остановившись около письменного стола, за которым сидел Сталински.

— Рад, что ты всё-таки решила приехать, — сказал он, протягивая мне руку для пожатия. Проигнорировав её, я села на одно из двух кресел, что стояли напротив него по другую сторону стола.

— Взаимностью ответить не смогу, уж прости.

— Всё-таки мой шарм не смог завоевать твоё расположение?

— Знаешь, он даже делает тебя ещё более раздражающим.

— Ясно. Надо будет поработать над этим, — Марк по-детски обиженно надул губы и положил на место ручку, с которой игрался пару секунд назад, — тогда приступим к делу. Три пункта: плата, задания, гарантия безопасности. С чего хочешь начать?

— Гарантия безопасности, — без раздумий сказала я, думая в тот момент больше про маму, нежели про себя.

— Полная.

— Такие анекдоты будешь тараканам в моём подъезде рассказывать, — съязвила я, закидывая ногу на ногу и откидываясь на спинку кресла.

— Ну зачем ты так. Я бы не дал тебе подписать договор, если бы не был уверен, что смогу защитить тебя и твою семью. За домом будут наблюдать мои люди двадцать четыре часа в сутки, семь дней в неделю, в подъезде и на твоём этаже будут расставлены камеры, за которыми тоже будут постоянно наблюдать. На твой телефон будет установлен датчик GPS — для экстренных ситуаций. Плюс ко всему, тебя будет везде возить твой личный водитель, будь то деловые встречи или доставки. Он — бывший военный, поэтому, пока он рядом, ты будешь защищена. Твоя мама тоже будет под постоянным надзором, с твоего позволения.

Перспективы были неплохие. Не знаю, насколько действенные, но звучало всё это в совокупности достаточно неплохо. Он явно знал, что делал.

— Допустим. А что если со мной всё-таки что-то случится?

— Я собрал команду, которая при первом же сигнале отправится вас спасать, принцесса, — усмехнулся Марк.

— Прямо целая команда?

— Ты же моя правая рука, самая важная из всех, кто находится под моим руководством. Иначе и быть не может.

— Какая честь. И что же я должна делать?

— То, что делала всегда, плюс пара новых нюансов. Мне тут нашептала птичка, что ты неплохо разбираешься в контрактах и прочих подобных вещах.

— Не буду отрицать, — этому меня действительно когда-то научил папа. Он всегда говорил, что такие знания в любом случае пригодятся на каком-нибудь этапе жизни.

— Мне давно нужен кто-то, кто будет помогать мне сортировать те, что сразу идут в утиль, и те, что можно в теории рассмотреть как возможные, — ясно. Убирать те, что имели в себе какое-то подвохи и оставлять те, что были чистыми, — также тебе придётся иногда ездить на деловые встречи от моего имени, в случае, если сам я на них времени не найду. С тобой всегда будут два телохранителя, так что всё под контролем, — отлично, ещё больше нежелательных знакомств и ещё больше персон, которые будут знать меня в лицо.

— Что насчёт платы?

— Входная сумма — пятьсот тысяч долларов. Также я могу обеспечить…

— Стоп, какая входная сумма, какие пятьсот тысяч, что ты несёшь? — такая сумма повергла меня в откровенный и неподдельный шок.

— Взнос в сумме пятьсот тысяч за подпись контракта, ну и, в твоем случае, — Марк окинул меня оценивающим взглядом, — за моральный ущерб, — он нагловато усмехнулся.

— Пятьсот тысяч?! — удивленно спросила я.

— Да, — его же удивляло моё удивление, — мало? Могу удвоить, — Марк так спокойно это сказал, будто это ничем не отличалось от предложения выпить чай.

— Ты серьёзно?

— Я могу утроить, если надо, — тот же абсолютно спокойный и слегка удивлённый тон.

— Нет, ты издеваешься, — ответила я на свой заданный ранее вопрос, — пятьсот тысяч? За подпись контракта?!

— Давай будем честны друг с другом, я заставил тебя подписать эту бумажку. Плюс ко всему я узнал твой номер телефона, домашний адрес и уже пару недель слежу за тобой без твоего согласия, так что это вполне честно, — так и знала.

— И где ты взял всю эту информацию? — я озвучила свой вопрос.

— Связи, милая, — о том, что должен был значить его ответ, можно было лишь догадываться.

— Неужели тебе настолько плевать, сколько и куда кидать деньги? — первый шок спал, и во всё это кровавое месиво эмоций добавился смех. Безразличие Марка ко всему на свете в какой-то степени забавляло.

— Ну, на благородное дело никаких денег не жалко, — ему явно не сиделось на месте, Сталински вновь встал и облокотился на стол, таким образом подобравшись ближе ко мне.

— Хах, благородное? Ври больше, — я усмехнулась и посмотрела на него.

— Позволь поинтересоваться, сколько тебе платили до этого?

— Максимум тысяч шестьдесят.

— М-да, негусто. Ты же сказала, что берёшь много?

— Ну, смотря кому сколько надо. А ценник я повысила уже потом. Чем меньше времени я во всём этом нахожусь и варюсь, тем лучше.

— Честно, — Марк кивнул пару раз, затем продолжил, — за встречи — двести тысяч, за перевозку — сто, за макулатуру — пятьдесят. Идёт?

— Идёт.

— Могу отдавать наличными сразу же или переводить на банковский счёт.

— Ну да, ведь каждый день среднестатистической двадцатипятилетней девушке на счёт прилетает пятьсот тысяч долларов. Ничего необычного.

— На специально заранее заведённый для тебя счёт в конкретном банке с моими людьми.

— Тогда по рукам.

Наблюдая за таким Марком, спокойным, непринуждённым, ничем мне не угрожающим, я не видела в нём опасного для себя человека. Или просто не хотела признавать, что таковым он всё-таки был. И всё же в нём явно сидел маньяк, которому были нужны эмоции и неординарная реакция собеседника, а не кровь и трупы.

Отсутствие нужды в смерти и проливании крови было ещё одной отличающей Марка от всех остальных своих коллег его чертой. На его счету не было ни одной смерти, во всяком случае, так говорят официальные СМИ и другие курьеры, с которыми мне приходилось общаться. И это было тем самым, чего никто никогда не понимал. Он был крайне хладнокровным человеком, безразличным ко всем окружающим, с полным отсутствием эмпатии или даже намёком на неё, творящим ужасные вещи ради того, чтобы достичь желаемого, вещи абсолютно разного сорта. Но он никогда не убивал. Интересно, это из принципа? Или причина этому — ещё одна тайна Синистера?

Марк медленным шагом обошёл моё кресло и встал за моей спиной. Я напряглась. Ожидать с его стороны можно было всего, рука сразу дёрнулась к сумке с пистолетом.

— А если я предложу тебе… ну, например, составить мне компанию на какой-нибудь банкет?

— Нет-нет-нет, для этого найди себе элитную эскортницу. Светиться рядом с тобой я точно не хочу. Чем меньше нас будут связывать друг с другом, тем лучше, — я вскочила с кресла и повернулась к Марку лицом, оказываясь от него буквально в паре сантиметров. Но шаг назад я не стала делать из принципа.

Марк внезапно аккуратно взял меня за подбородок и заставил меня посмотреть ему прямо в глаза. Золото. Холодное, колющее, пугающее золото.

— Как дерзко.

— Могу ещё личико твоё подправить, для пущей дерзости.

— Интересно, это, наверное, потому что я такой гадкий злодей, нарушил твоё жизненное спокойствие? — громкость его голоса снизилась до завораживающего баса, он ещё сильнее приблизился ко мне, но я лишь скрестила руки на груди и вызывающе продолжила зрительный контакт.

— Слабо сказано. Ты — та мерзкая, отвратительная тварь, из-за которой вся моя жизнь превратилась в чёртов ад. Такая формулировка будет точнее.

— А ты у нас госпожа благородных кровей, которую обстоятельства заставили жить среди презренных плебеев, да? Ты сама выбрала этот путь, бесполезно обвинять в этом кого-то другого. Ты можешь обвинять меня сколько хочешь, но от этого ничего не изменится — ты всё ещё не лучше меня и любого, кто в этом плавает. И запомни раз и навсегда: с подходом «я не опущусь до вашего уровня» ты сдохнешь намного быстрее, чем думаешь.

— Не твоя ли это задача — удостовериться в том, что я жива и здорова? — мой тон становился всё более и более агрессивным и полным презрения, а расстояние между нами становилось всё меньше и меньше, пока я практически не начала слышать его сердцебиение.

— Теперь да, и поверь мне на слово — тебе крупно повезло. Неприкосновенность курьеров — умилительная выдумка для наивных мальчиков и девочек, которым нужны быстрые деньги. Благодари всех святых за то, что ещё жива.

— И без тебя знаю, змеёныш. Отцовских нравоучений мне от тебя не требуется. А если будешь доставать без повода и распускать руки, — я схватила запястье руки, что до сих пор держала мой подбородок, и крепко сжала его, впиваясь в кожу ногтями для пущей правдоподобности, — сама закопаю тебя где-нибудь на окраине.

Марк внезапно усмехнулся, даже не скривившись от боли. Затем он перехватил мою руку, развернул к себе спиной и крепко прижал к себе, молниеносно выхватывая из кармана пиджака раскладной нож и приставляя его к моему горлу, прямо в зоне кадыка.

— Запомни, мы все здесь грешники. А те, кто отрицают свои грехи, ещё больше. В аду, когда ты предстанешь перед владыкой всея зла, никто не станет спрашивать тебя, как ты оказалась в нашей вселенной. И все мы канем в девятый круг. Щадить тебя никто не будет, держи это в голове на протяжении каждой секунды, что тебе дано прожить…

Дыхание участилось, а сердце начало биться с неимоверной скоростью. Было страшно, но адреналин превращал всё в непонятно забавную постановку дешёвого спектакля.

Сталински был чертовски прав, по сей день мне действительно просто везло. Но мне так не хотелось верить, что я ничем не отличалась от всех членов нашей с ним вселенной, что я не была другой. И эта мысль не на шутку выводила из себя. С разъярённым рыком я зарядила Марку локтём в живот, зная наперёд, что глотку он мне резать не станет. Согнувшись пополам, он отпрял на несколько метров, кашляя и смеясь одновременно.

— Я предупреждала: не распускай свои грязные руки.

Марк выпрямился, отряхнул пиджак и осмотрел меня с ног до головы. На его лицо вернулась та самая высокомерная ухмылка, которая в его случае была лучше всякой подписи.

— Какая же ты всё-таки забавная. И имя тебе очень подходит. Ты такая же обманчиво прекрасная, — пройдя мимо меня, он сел назад в кресло, закинув ноги на письменный стол, что в его исполнении было невероятно элегантно.

— Уж извини, если не подхожу твоим стандартам внутренней и внешней красоты.

— И всё-то ты воспринимаешь негативно. Это, между прочим, был комплимент. Машина уже ждёт внизу.

Ничего не ответив ему, я направилась к выходу из офиса. Но, как только моя ладонь оказалась на ручке, с другого конца комнаты я услышала невообразимо соблазняющее «Увидимся».

— Надеюсь, что нет, — ответила я и вышла из кабинета.

И всё-таки я обернулась.