Тайная дочь от миллиардера. Чужие ошибки

Даша Литовская

— Так это… твоя дочь? — спрашивает босс сухим, абсолютно безжизненным голосом. «Моя» «Наша…» Но в ответ я молчу, и он обращается к Ритке: — А сколько тебе лет, принцесска? Мое сердце ухает вниз, а потом начинает лупить где-то в горле. Всё скрупулёзно подсчитав в своей голове, дочка радостно всплескивает руками и торжественно выдает: — Тли! — а затем намного суровее уточняет: — Но сколо будет четыле! Миллиардер Марк Дворецкий точно не мог оказаться тем простым парнем, с которым я провела одну ночь. Ровно четыре года назад. Того Марка для нас с дочерью больше не существует! Но отчего-то он здесь… Живой и здоровый. Притворяется наследником целого состояния и новым владельцем нашего центра.

Глава 2

Даша

Рука сама собой поднялась и ухватилась за косяк на двери. Лишь бы не рухнуть в обморок прямо сейчас!

Синие мужские глаза леденеют. А я ловлю себя на мысли, что сейчас лишь он в моем фокусе. Все остальное потускнело, померкло, стало совершенно незначимым.

А потом… Резкая мысль. Страшная догадка, от которой похолодели кончики пальцев.

Неужели? Неужели он как-то узнал про свою дочь? Неужели приехал отобрать ее у меня? Ну не бывает таких совпадений! Только не в моей жизни! Не мог Марк явиться сюда просто так, якобы по воле отца…

Но мужчина смотрит на меня по-прежнему холодно, беспристрастно. Так, будто бы… не узнал?

Мои глаза распахиваются от удивления сами собой.

А Марк задерживает свой взгляд лишь на долю секунды дольше положенного. И вновь отворачивается.

Директриса без слов мне приказывает немедленно занять свое место и не отвлекать такого важного человека случайными опозданиями.

Сердце лупит о ребра, как сумасшедшее.

На ватных ногах, по стеночке, я иду к Галке и Марике. Девочки не сводят с Дворецкого глаз, но сейчас мне это лишь на руку. Не будут спрашивать, почему я выгляжу хуже смерти.

Ледяными руками я ощупываю свои колени, боясь вновь посмотреть на него.

Может быть, показалось? Привиделось? Может быть, новый хозяин нашего центра просто похож на него?

Но, конечно же — нет.

Я слишком хорошо помню «своего» Марка. Каждую черточку на его лице и каждую мельчайшую родинку на его теле несмотря на то, что времени вместе нам было отведено слишком мало. Все эти детали врезались в мою память острым кинжалом и до сих пор терзают сердце больной занозой.

Кусаю губу почти до крови, вслушиваясь в то, что говорит директриса:

–… Но все мы взрослые люди, поэтому должны понять и принять намерение нового руководства… Марк Артурович принял решение…

Все-таки сокращение? Центр закрывают? О Господи, нет…

Голос Зинаиды Петровны резко обрывает мужской баритон, от которого у меня мурашки рассыпаются по всему телу:

— Принял решение, что центру необходима новая жизнь, — произносит Дворецкий уверенным тоном. По дружным рядам начинают шептаться.

— Но… Вы ведь только что говорили…, — растерянно пытается вновь встрять директриса. Марк осекает ее поднятой вверх рукой. В зале воцаряется тишина.

— Мы расширим центр. Откроем несколько дополнительных платных секций. Выкупим остальное помещение и сделаем полный ремонт.

— Вы готовы все это спонсировать? — глаза Зинаиды Петровны стали похожи на блюдца. Да и все наши, кажется, дышать забывали, внимая словам нового руководства.

— Подадим заявки на несколько государственных грантов. Сделаем из этого центра лучший во всей области. К нам будут записывать детей за год вперед.

— Но как же бесплатные секции? Не у всех есть возможность…, — раздался разочарованный голос откуда-то сзади.

Марк взял ровно секунду на размышления, а затем заявил:

— Они будут работать так же, как раньше. С одними только платными секциями о гос. помощи можно забыть, так что…

Его прервали аплодисменты.

Речь нового руководства так вдохновила коллег, что все без исключения рукоплескали, смотря на Дворецкого, как на снизошедшее божество.

И лишь я мечтала провалиться сквозь землю. Прямо здесь и сейчас. Только бы не видеть больше синевы этих глаз, заставляющих вспомнить о чувствах, которые я столько лет пыталась похоронить в завалах собственной памяти.

Дворецкий немного склонил голову набок, призывая всех к тишине. Все так же высокомерно, окинул собравшихся взглядом, и произнес:

— Нам всем предстоит большая работа и глобальные изменения в ближайшие несколько месяцев. Если кто-то не готов оставаться сверхурочно и брать на себя дополнительную нагрузку, пока мы не расширим штаб преподавателей…, можете быть свободны прямо сейчас. Расчетные получите без отработки.

Рот Галки вытянулся буковкой «о». А Марика в это время рвано вздохнула.

— Суровый мужчина, — восхищенно протянула подруга.

Однако, никто из коллег не изъявил желания сбежать с корабля.

— Я рад, — сухо констатировал Марк, и не прощаясь, вышел из зала.

Перед моими глазами осталось лишь пятно его темного силуэта, скрывшегося в дверях. Зинаида Петровна тут же посеменила следом.

— Д-а-а-а…, — Галка наконец выдохнула и послала мне пылающий взгляд.

— Девочки, я Ритку заберу и домой. Чувствую себя плохо, прикроете? — успела я вставить до того, как подруги кинулись обсуждать предстоящие перемены и их виновника.

* * *

Уже через пять минут, наспех завязывая на дочери легкую летнюю шапочку, я думала о том, что делать дальше.

А, может быть, стоило воспользоваться его «предложением» и уволиться?

Если Марк меня не узнал, то стоит ли испытывать судьбу дальше? Теперь мы будем видеться чуть ли не каждый день, и не дай бог в его голове всплывут обрывки воспоминаний о нашей случайной ночи четыре года назад… Да и Ритка тут часто бывает. Я бы совсем не хотела, чтоб они друг друга увидели.

— Черт! — ругаюсь сквозь зубы, проклиная судьбу. В голове полная каша, а все мысли будто бы перепутались.

— Чельт? — переспрашивает дочурка с ехидной улыбкой, и вырывает ладошку из моих рук. Бросается вперед, как только мы выходим на улицу.

— Рита! Нет! Стой! — впереди парковка, и мое бедное сердце вновь заходится в частых ударах.

Слышу мотор машины где-то поблизости.

— Рита! — кричу, но шкода несется вперед, намереваясь присоединиться к компании ничего не подозревающих голубей неподалеку от нас.

Звонкий заливистый смех дочери сменяет рев тормозов.

Все происходит так быстро, что я не успеваю и глазом моргнуть!

Взвизгиваю, боясь оторвать взгляд от дочери.

Все хорошо. С ней все хорошо.

Дочка остановилась, обернулась и испуганно на меня посмотрела.

— Мамотька…? — нерешительно позвала.

Только в этот момент я поняла, что сижу на асфальте. Так сильно была перепугана за дочь, что не заметила, как машина наехала на меня…

Поднимаю глаза на морду внушительной иномарки. Из нее тут выскакивает водитель и…

— Девушка!

Я готова попрощаться со спокойным ритмом своего сердца. Теперь оно лупит припадками, пропуская удар за ударом.

«Марк?» — за долю секунды проносится в голове.

Та же комплекция, цвет волос и до боли схожие черты на лице. Даже жесты и мимика как под копирку…

Но… это не он!

Выдыхаю.

Марк сейчас в кабинете директора, в центре. Я лично видела, как они туда заходили, поэтому и поспешила улизнуть немедля подальше, прихватив Ритку. Чтобы, как минимум привести мысли в порядок, и решить, что делать дальше.

— Девушка, — повторил незнакомец, слишком похожий на Марка. Уверена, что это не совпадение. — Вы целы? Ноги, руки шевелятся?

Мужчина присел рядом со мной и осторожно ощупал колени, а затем локти.

— Да, — голос осип, а во рту пересохло. Внимательно наблюдаю, как Ритка приближается к нам маленькими шажочками.

— Мамотька…? — она хмурит бровки и смотрит на меня немного обиженно, мол «чего это ты тут разлеглась на дороге? И без меня…»

— Все хорошо, малышка. Не бойся, — поднимаюсь с земли, наспех обнимаю дочурку и тут же прячу ее за собой.

— Голова не кружится? В глазах не темно? — продолжает незнакомец допрос с особым пристрастием. — Не тошнит? Я видел, что не сильно задел, но лучше перестраховаться. Давайте в больницу Вас отвезу?

— Не надо! — я выставляю руки вперед, будто мужчина может против воли меня затолкать в тачку и отвезти на лечение. — Со мной все хорошо, — пару шагов назад, резко оборачиваюсь и подхватываю Ритку на руки. Надо делать ноги отсюда как можно скорее!

— Девушка! Подождите! Давайте хоть телефон Ваш запишу! Мало ли что! Меня Клим зовут! Дворецкий! Найдите меня, хорошо? — летит мне в спину, но я даже не оборачиваюсь.

Сразу два Дворецких за один день — это уже перебор. Надеюсь, на этом дождь из миллиардеров перестанет сыпаться на мою грешную голову?

— Бо-бо? — с любопытством интересуется Ритка уже дома, видя, как я морщусь и потираю ушибленное бедро.

— Бо-бо, — утвердительно бурчу, снимая пальто. — Видишь, что бывает, если не смотреть по сторонам?

— Я больсе не буду убегать от тебя, — потупив взгляд, дочурка возит носочком ботиночка по коврику в нашей прихожей.

Устало улыбаюсь и целую ее в рыженькую макушку.

Все у нас хорошо. Справимся. Просто нужно выяснить действительно ли Марк меня не узнал.

Четыре года прошло. У него за это время наверняка девушек было вагон и маленькая тележка. Или… одна единственная — жена.

В любом случае ему незачем запоминать случайную провинциалку.

Так что вариант, что Марк не вспомнил меня, уже не кажется таким уж невероятным. В конце концов, в нашем дуэте, явно не он не спал по ночам, мучаясь от несчастной любви!

— Даша? Это ты? — доносится мамин голос из кухни, и я напрягаюсь, не ожидая ее сегодня увидеть.

— Ба-а-буска-а-а! — Ритка реагирует молниеносно и тут же несется на голос. Но замирает в дверях. Нерешительно на меня оборачивается.

Да что там происходит?

— Ма-а-ам? — я удивленно распахиваю глаза, поравнявшись с дочерью, и наблюдая за мамой и незваным гостем на своей маленькой кухне. Застываю на долю секунды.

Мысленно вскидываю взгляд к небу. Боги, этот день может стать еще хуже?!

— Ой, Дашенька, как хорошо, что вы пораньше сегодня пришли! — начинает воодушевленно причитать мама. — А я вот Василия пригласила на ужин. Помнишь, говорила тебе? Василий старший сын тети Любы. Ну Семеновой-то! Ты ведь так познакомится с ним хотела!

— Я? — моя бровь трагически ползёт вверх, выдавая мамину ложь с головой. — Хотела?

— Ну да! Да! — мама пытается взглядом мне приказать не перечить.

Ну уж нет! Точно нет!

— Добрый день, Даша, — несмело произносит Василий.

— Добрый…

Поджимаю губы и недовольно сверлю маму глазами в ответ.

Решила смотрины устроить и найти мне мужа по своему вкусу? Что за день то такой?! Вовсе не добрый!

— Мам, нужно поговорить, — цежу строго и посылаю невербальные извинения смущенному гостю Василию.

— Ну что ты волком-то на меня смотришь? — ощетинилась мама, стоило нам переступить порог кухни.

— Радость моя, беги пока в комнату. Достань новую раскраску из тумбочки, хорошо? — отправляю я Ритку подальше от неприятного разговора. А в том, что он окажется неприятным я более, чем уверена.

— Мам, — укоризненно смотрю на родительницу.

— Ну а что «мам», что «мам» то?! — бросается та в нападение. — Ты мне скажи, сколько ты еще как неприкаянная будешь ходить? Мне уж соседки плешь всю проели! Все спрашивают, чего это на твою Дашку никто не позарится?! Характер, поди, совсем уж невыносимый?!

Я обреченно закатываю глаза, а мать продолжает:

— Ты тут лицо мне не корчи! — повышает голос она, и я шикаю. Потому что как минимум неловко перед Василием, все еще сидящим на кухне. А как максимум — мне вообще ни разу не хочется продолжать все это выслушивать.

— Мама, ты же знаешь прекрасно, что нам с Риткой не нужен никто. Нам и одним хорошо, — сама не знаю, почему в моем голосе столько вины. Будто я и правда должна ее чувствовать от того, что не хочу иметь рядом мужчины.

— Это тебе сейчас кажется так! А год пройдет? Два? И дальше-то что?! Подумала бы о ребенке, Дарья! Пока она маленькая, легче привыкнет к новому папе!

— У Ритки есть папа! — вырывается у меня против воли, а в горле уже стоит ком.

— Да? И как его зовут, интересно? Ты даже нам имя ни сказала ни разу, а Ритке дала отчество деда. Какой он отец, если ты сама не хочешь, чтоб дочь о таком что-то знала?!

Слова мамы жалят больно как пчелы.

А их подтекст так и вовсе засядет в моей голове на долгие недели вперед. Плавали, знаем.

Я делаю пару глубоких вдохов и через силу натягиваю улыбку. Касаюсь маминого плеча.

— Давай в другой раз обсудим все это? Пожалуйста. С Василием тебе придется поужинать самой. У меня голова раскалывается и…,

В глазах мамы вспыхивает праведный огонь гнева.

— Даша! — шипит она разгоряченно.

— Ничего страшного, Даш, — прерывает нас вышедший из кухни гость. Должно быть, он, как и я, стал заложником ситуации. И свято верил, что я действительно желаю знакомства. — Мне и самому уже надо идти.

— Васенька, погоди, давай может чайку еще, а? — в миг поменявшийся, обманчиво елейный голос собственной матери выглядит совсем уж фальшивым.

Мои щеки заливают стыдливые пятна. Как-то неловко вышло с этим Василием.

Я кошусь на воротник его белой рубашки, торчащий из-под теплого свитера. Ловлю взгляд, переполненный молчаливыми оправданиями.

— Извините, Марья Георгиевна, но мне правда пора.

Сухо попрощавшись, Василий стремительно покидает квартиру.

— Ну вот! — укоризненно качает головой мама. — И чего ты добилась? Больше он не придет!

— Наверное я бы расстроилась, если бы приглашала его! — вскипаю, не в силах сдержаться. — Как и тебя…, — договариваю тихо, потеряв тормоза.

Лицо матери вытягивается от удивления.

— Мам! Я не то имела в виду…

— Вот! — она гневно тыкает указательным пальцем мне в грудь. — Вот до чего дожила! Родная дочь мне в моей же квартире не рада!

— Ма-ам, это не так… День был тяжелый, прости, — сдавленно говорю, потому что за свои слова становится стыдно до одури. Как я могла ляпнуть такое?

— Я же как лучше хочу! Как лучше тебе! — не унимается мать. — Доживешь до моего возраста, Ритка вырастет, не нужна ты ей станешь! Не нужна, слышишь? Вот так же придет и скажет тебе, что видеть не хочет!

— Я хочу тебя видеть, — складываю домиком брови, и не знаю, что еще предпринять, чтобы родительница наконец успокоилась.

— А рядом даже мужа не будет, чтобы тебя поддержать! Отец бы сказал, что очень в тебе разочаровался сейчас! — бросает она напоследок, чтобы окончательно меня раздавить.

И у нее получается.

Мама, как ураган, разворачивается, хватает свой плащ и хлопнув дверью, покидает квартиру.

— Даже с Риткой не попрощалась…, — вздыхая, тяну я опустевшей прихожей. — Она ведь каждый раз тебя так сильно ждет…

Я знаю, что про отца — это она с горяча. Папа всегда был на моей стороне. Всегда поддерживал. Понимал.

Он был для меня по-настоящему близким. Примером честности и справедливости.

Уже в тридцать получил ученую степень по фармакологии. И всю оставшуюся жизнь посвятил науке и любимой работе.

Но папа умер. Я тогда проучилась в Москве чуть больше месяца.

Два выстрела в грудь от уличных хулиганов, когда отец возвращался поздней ночью домой. Кошелек и часы оказались дороже жизни самого близкого для меня человека.

Это официальная версия следствия. Виновных до сих пор не нашли.

Я приехала сразу же, как узнала. Для нас с мамой это был страшный удар.

И я не смогла ее бросить, и не спешила вернуться к учебе.

А еще через две недели узнала, что беременна Риткой.

Отчетливо помню, что полюбила эту кроху, как только узнала о ней… И мне было абсолютно плевать, что ее отец оказался обманщиком и лицемером…