Мы потребуем крови

Девин Мэдсон (2021)

Империя пала. Но на ее месте поднимется новая Империя. Амбициозные планы придворных обратили Кисианскую империю в пепел. Императрица Мико Ц'ай должна действовать быстро, если хочет закрепиться на ее руинах. Однако граница, отделяющая врагов от союзников, может оказаться не такой четкой, как кажется на первый взгляд. Не сумев вернуть своих Клинков, бывший капитан Рах э'Торин находит убежище среди левантийских дезертиров. Но его присутствие в лагере грозит расколом отряда и может столкнуть его с их загадочным лидером. Наемная убийца Кассандра Мариус знает секрет Лео Виллиуса, который может помешать его планам завоевать Кисию. Но ее время в теле императрицы Ханы истекает, а каждая попытка использовать слабость Лео играет на руку его планам. И по мере того, как контроль Лео над императором Левантии растет, Дишива э'Яровен оказывается опутана его сетями. Ей предстоит решить, как много людей она может принести в жертву ради победы. Альянсы рушатся, а надежды угасают в опустошенной империи, оказавшейся между тремя фракциями, в захватывающем дух продолжении смелого эпического цикла «Возрожденная империя». «Роман определенно стоит вашего внимания, а Мэдсон — интересный новый автор в жанре фэнтези». — Марк Лоуренс «Сложная история, наполненная войной, политикой и жаждой власти». — The Guardian «Поразительное построение мира, динамика, которая идеально ведет к захватывающему финалу, и потрясающие персонажи». — Джон Гвинн «Кинематографические сражения, сложная политика и захватывающее мироустройство оживляют слова автора». — Анна Стивенс

3

Кассандра

Повозка резко остановилась, и капитан Энеас выпрыгнул на дорогу. А я ткнула возницу кинжалом под ребра.

«Неужели это было необходимо?» — возмутилась императрица Хана. Не вопрос — скорее способ выразить неудовольствие для очистки совести.

— А ты предпочла бы, чтобы он болтал повсюду про двух чилтейцев с тяжелым ящиком? Не знаю, как ты, но я не желаю, чтобы нас обнаружил этот…

«Похоже, ты позабыла, что ты больше не в своем теле, госпожа Мариус. Я не чилтейка».

Мой взгляд был предназначен императрице, но смотрела я на пустую дорогу.

— Не забыла, — сказала я, трогая ее светлые кудри заляпанной кровью рукой. — Но в твоей шкуре я куда больше похожа на жительницу Чилтея, чем прежде в своей.

Ее колени хрустнули от того, что я заставила нас подняться и пнуть завалившегося на ящик возницу мыском сапога. Труп с глухим стуком шлепнулся на дорогу. Капитан Энеас отошел на несколько шагов и, опустившись на колени в сырую траву, забормотал свои вечерние молитвы. Я закатила глаза. Смеркалось, в воздухе пахло дождем, но, по крайней мере, погони не видно. Где бы ни был Лео, здесь его нет.

И все же…

Пока капитан Энеас молился на заходящее солнце, я скользнула взглядом по длинному, похожему на гроб ящику в задней части повозки. Он не шелохнулся с тех пор, как возница утром помогал капитану его поднимать, и все же… От одного взгляда в ту сторону волосы на руках встали дыбом. Это не простой ящик — тот, кто находился внутри, был жив, слышал нас и, что хуже всего, кажется, просыпался.

Я спустилась на землю, шипя и морщась от боли в каждом суставе. Мне хотелось спать, но здесь не было никакого укрытия, а нужно стащить ящик, развести огонь, заняться волом и повозкой.

«Он сам со всем справится».

— Без помощи — нет.

«Помощь будет. Помести меня в возницу».

Я воззрилась на труп и, скрывая досаду, что мне не пришло это в голову, отозвалась:

— Неужто сама императрица займется черной работой?

В тишине лишь холодный ветер просвистел у моих ушей.

«Я не родилась императрицей и не умру ею. Помести меня в труп».

К телу, которое я выпихнула на дорогу, пришлось сделать всего несколько шагов, но и этого оказалось слишком много для ослабевшего тела императрицы. Прикасаясь к безжизненной щеке мертвеца, я завидовала свободе, которую она сейчас получит. Уход императрицы облегчил напряжение в плечах, но нисколько не уменьшил груз усталости, повисший на шее.

Императрица потянулась в уходящих лучах вечернего света, совсем как просыпающаяся кошка. Ее первая попытка говорить обернулась бульканием, но она откашлялась, отвернувшись к лесу, и вскоре все получилось. К тому времени как капитан Энеас встал после молитвы, она уже возвратилась с охапкой дров, собранных в промокшем подлеске. Прежде чем я успела заявить, что сырое дерево не годится, капитан покачал головой.

— Нам не нужен огонь, — сказал он, и сгущающиеся тени заиграли на покрытом шрамами лице. — Мы остановились ненадолго, только чтобы дать отдохнуть волу. — Он взглянул на ящик, жутковатый в своей неподвижности. Резкий ветер ледяными руками рвал мою кожу. — И чтобы покормить его.

Хана бросила охапку дров наземь. Они высыпались мертвецу на ноги, но она этого словно и не замечала.

— Прежде я хочу получить ответ. Ты считаешь, что с его помощью можно остановить Лео Виллиуса, но ведь ты одной с ним веры. Почему же ты хочешь, чтобы мы остановили его?

Капитан старался не встречаться глазами с императрицей. Она не сводила с него пугающий взгляд мертвеца и ждала.

— Его отец мертв, — сказала я. — Значит, он точно станет следующим иеромонахом Чилтея.

Капитан еще сильнее нахмурился.

— Даже если и так, иеромонах Единственного истинного Бога обязан исполнять долг во имя веры и своего народа, а не… не ради власти и славы. И священная империя — дело прошлое, нужно извлекать из прошлого уроки, а не подражать ему, какие бы… связи и подобие… — Он замолк. — Не силен я в подобных высказываниях.

Он пошел заниматься волом, и я подавила желание уйти вслед за ним.

— Ну, думаю, мы хотя бы можем ему доверять, — хриплым голосом мертвеца произнесла Хана.

— Мы? Я вот после всего того дерьма в Кое не уверена, что могу доверять тебе.

И, оставив ее злобно таращиться на меня, я поплелась на больных и слабых ногах к ближайшему дереву и уселась под ним. Земля была холодной и мокрой, но у меня уже не осталось сил об этом тревожиться. Я прислонилась к стволу и смотрела, как труп с негнущимися конечностями помогает капитану Энеасу высвободить вола из оглобель и отвести к воде.

Я прикрыла слипающиеся глаза и увидела оживленную улицу, где чилтейцы в чилтейских одеждах шли по чилтейскому городу под небом Чилтея. Я тихонько вдохнула и выдохнула, ощущая жажду и привкус черствого хлеба. Через дорогу в окружении оголенных деревьев возвышалось величественное строение со шпилем, вознесшимся к небу над всеми зданиями Женавы.

Я нетвердой походкой вышла на заполненную толпой площадь, пробормотала молитву, и при этом голос был мой. Меня толкнули плечом, и я зашаталась, ощущая в раненой ноге боль, однако Кайса сумела удержать равновесие и пошла вперед, к дверям церкви.

Я очнулась с криком и вернулась к реальности, где капитан Энеас и мертвый возница снимали с повозки ящик с Септумом. Заставляя себя подняться, я осознала свое нездоровое тело, лишь когда боль пронзила колени и лодыжки. Шипя проклятия, я, как могла, ковыляла по грязному размокшему полю — когда первый приступ паники миновал, получалось не особенно быстро.

Когда я подошла, они, потея и задыхаясь, несмотря на прохладу ночного воздуха, уже опустили ящик на землю.

— Кайса в Эравуме. У церкви. Если поторопимся, успеем добраться туда, пока она не ушла.

Капитан с императрицей переглянулись.

— Я предполагала, что ты предложишь погнаться за ней, — произнесла Хана. — Но это слишком опасно. Лео Виллиус ищет нас, и ему, и всем остальным известно, как я выгляжу. Вот это, — она указала на ящик, — для нас единственный способ его уничтожить.

— Почему тебя это волнует? Совсем недавно ты готова была умереть.

Императрица Хана прищурилась.

— А ты не дала. Напомнила о моем долге перед империей. Перед дочерью. И была права.

— У тебя есть долг. А у меня — нет. Это не моя империя и не моя дочь.

— Да, но ты теперь в моем теле, госпожа Мариус.

Если бы даже ветер затаил дыхание, тишина не стала бы глубже. Я разгневанно смотрела на императрицу, но все доводы прозвучали бы грубо, а под взглядом капитана Энеаса я не могла озвучить ни один.

— Мне не больше хочется быть к тебе привязанной, чем тебе ко мне, госпожа Мариус, но есть кое-что поважнее наших желаний. Например, доставить это… этого человека обратно к Торвашу.

Я хотела сказать, что капитан Энеас мог сам с этим справиться. И нет никаких доказательств, что седьмой Лео будет полезен, а иеромонах не был образцом совершенства, но все эти слова остались невысказанными, как и прочие.

Затянувшееся молчание прервал капитан.

— Нам нельзя задерживаться надолго, — сказал он, произнося «мы» увереннее, чем я. — Мы должны накормить его, пополнить запасы и снова двинуться в путь. Пойду принесу зажженный фонарь.

Он ушел к повозке, оставив нас с императрицей наедине и в неловком молчании.

— Мне так жаль, что мы пока не можем пойти за ней, Кассандра, я же понимаю…

— Я в твоей жалости не нуждаюсь.

Она нахмурилась.

— Проявление товарищества — не жалость.

— Это если оно — не пустые слова.

— Говоришь, пустые слова? Когда я дала тебе больше власти над моим телом, чем… — Мертвец щелкнул челюстью. — Если попытаешься убежать, загоню тебя в такие глубины сознания, что ты даже не вспомнишь, кто такая.

Она договорила шепотом, потому что капитан вернулся с фонарем и поставил его на ящик Септума.

— У меня в запасах оставалось немного хлеба и мяса. — Он помедлил. Из-за слишком яркого света я не видела выражение его лица. — При обычных обстоятельствах я бы не беспокоился, но, учитывая случившееся там, в хижине… — Его голос затих, но я и без слов заново пережила момент, когда неподвижное тело вдруг повернуло голову и посмотрело на нас, на самом деле посмотрело.

— Полагаю, мы с Кассандрой можем приглядеть за ним, пока вы будете его кормить, — сказала императрица. — Дайте Кассандре свой кинжал, она куда опытнее меня.

Мне было отвратительно такое доверие с ее стороны, так же, как и ответный вопрос потрясенного капитана:

— Вы уверены? Это не?..

— Да, уверена.

И, как будто она и в этой коченеющей мертвой плоти была его императрицей, а не врагом, капитан Энеас послушно достал кинжал из-за пояса и протянул мне. Я чуть было не отказалась, но злобно взглянула на императрицу и сомкнула свои — ее пальцы — на рукояти, еще теплой от тела капитана.

— Постарайся не причинять ему боль, если в этом не будет необходимости, но…

— Если он попытается тебя придушить, проткнуть ему руку?

Капитан чуть улыбнулся.

— Вроде того.

Он достал из сумы пакет. В животе заурчало, но еда предназначалась не для меня. Капитан убрал фонарь с ящика.

— Не могли бы вы поднять крышку, ваше величество?

— Разумеется. Ты готова, Кассандра?

— Да, ваше величество.

Она проигнорировала мой сарказм.

— Хорошо. На счет «три». Раз. Два. Три.

Возница крякнул, его сильные руки легко сняли крышку, и свет лампы упал на лежащего внутри. Он был бледен и худ, со спутанными волосами и клочковатой длинной бородой, но от кончика носа и до сверкающих глаз был вылитый Лео. Во всем, кроме выражения лица. Септум даже не шелохнулся, не показал, что увидел нас, не моргнул, когда капитан направил свет фонаря ему в лицо.

— Еда, — сказал капитан, отрывая кусок солонины. Когда кусок поднесли к губам, Септум не пошевелился, но стоило Энеасу произнести «открывай», открыл рот. Капитан аккуратно опустил туда мясо и сказал:

— Ешь.

Лео Септум сомкнул губы и начал жевать. Когда он проглотил первый кусок, точно так же был скормлен второй. Капитан Энеас говорил, что Септум всегда был словно пустая раковина, и сейчас, наблюдая, как он ест, лишь подчиняясь командам, я представила ужас его матери, которую наградили безгласным младенцем, выросшим в бессловесного пустого ребенка.

И я задрожала сильнее, чем дрожала бы от порывов ледяного ветра, гуляющего в открытом поле.

— Ешь, — опять сказал капитан, на сей раз предлагая небольшой ломоть хлеба. Я взглянула на императрицу в шкуре мертвого возницы и увидела, что не мне одной хочется оказаться где-нибудь подальше отсюда. Я покрепче сжала в руке оружие.

Септум начал жевать. Моргнул. По команде опять откусил, а мы с императрицей наблюдали, застывшие и напряженные, несмотря на усталость и боль в каждом суставе.

— Ешь.

Хлеб и мясо исчезали кусок за куском, в животе у меня урчало. К тому времени, когда капитан покончил с кормлением, холод ночи совсем меня заморозил. Сжимающие кинжал пальцы ныли, и никак не удавалось расслабиться. Капитан кивнул, и императрица Хана опустила крышку на место. Крышка хлопнула, и я больше не видела Септума, но его лицо оставалось выжженным в моей памяти, и я не могла от него избавиться.

— Надо поесть и двигаться дальше, — сказал капитан и протянул сверток в вощеной бумаге.

— А когда же мы отдохнем?

Он пожал плечами.

— Если хочешь, можешь поспать в задней части повозки. А как долго, ваше величество, вы сможете оставаться в этом… образе?

— Вы имеете в виду управление мертвецом? — спросила она. — Думаю, полный день и ночь — и предел будет близок. В прошлом… в прошлый раз под конец в нем стало весьма неприятно.

Я смотрела на крышку ящика, чтобы не встретиться взглядом с капитаном. Предыдущим телом, которое она носила до предела, был иеромонах, о чем капитану Энеасу лучше не знать.

Я заткнула кинжал капитана за грязный кушак, развернула вощеную бумагу и нашла там остатки мяса и хлеба. Все засохшее и несвежее, но еда есть еда, и я сунула кусок мяса в рот.

— Это мой кинжал, — сказал капитан.

— Знаю, — с полным ртом произнесла я. — Но у тебя есть сабля, а у меня нет, так что я оставлю кинжал себе.

Он нахмурился.

— Ненадолго, — добавила я. — Пока не найду получше. Ты что, думаешь, я собралась тебя убить?

— Эта мысль приходила мне в голову.

— Что ж, капитан, на этот счет не тревожьтесь, — вмешалась императрица. — Вы слишком ей нравитесь. Хотя она не колеблясь проткнет меня кинжалом за эти слова.

В самом деле, так приятно было бы погрузить лезвие ножа в ее мертвое тело и понаблюдать, как потечет кровь, но такой поступок лишь докажет ее правоту, и ей это известно. Мертвец ухмыльнулся.

— Я признательна вам за такое игривое замечание, ваше величество, — сказала я вместо того, чтобы проткнуть ее. И со всем возможным достоинством — в ее теле это могло получиться. — Но неплохо было бы всем нам сосредоточиться на текущих задачах. Например, мне нужно вернуть свое тело.

Я достала из-за пояса кинжал капитана и вложила рукоять в его открытую ладонь.

— Вот, теперь тебе незачем беспокоиться о безопасности. А мне о своей остается только молиться.

Отказавшись от помощи императрицы, я взобралась на козлы, кляня все на свете.

— Твое идиотское тело ноет со всех сторон. Даже веки болят, ну как такое возможно?

Трудно сказать, сколько времени прошло до тех пор, когда капитан Энеас снова запряг в повозку вола. Мы уже собрались ехать дальше, и императрица устроилась рядом с Септумом на сене, а капитан все возился у головы вола.

Я закатила глаза.

— Мне казалось, ты собирался двигаться дальше.

— Один момент.

— Тебе незачем беспокоиться, что я намереваюсь поставить нас обоих в неловкое положение, признавшись в любви, которой, кстати, не чувствую, что бы там ни болтала ее величество. Ты не конченое дерьмо, это верно, только это далеко не любовь. Так что залезай и поехали, пока Лео нас не достал.

Капитан Энеас лишний раз подтянул упряжь на воле и откашлялся.

— Благодарю, — сказал он. — Я стараюсь жить по божьим заповедям.

— Да уж, это должно быть не сложно, когда убиваешь и исполняешь приказы безумцев, — пробормотала я, и императрица позади меня фыркнула.

Не слышавший моих слов капитан Энеас вскочил на место возницы и взял поводья. Но прежде чем заставить животное двинуться, он обернулся и серьезно посмотрел на меня.

— Ты тоже не такая скверная, как думаешь о себе, — сказал он, ненадолго лишив меня дара речи.

Всю ночь я дремала, а утром проснулась с желанием умереть. Во рту пересохло, и голова разболелась, глаза я открыла, только чтобы снова закрыть. Солнце светило слишком ярко, и я опиралась на плечо капитана Энеаса.

Вот дерьмо. Я попробовала сесть, но перед глазами все закружилось.

— Ох, нет-нет, — сказал он. — Приляг. Уверяю, неудобства мне это не доставляет, а ты совсем нездорова.

Я опять склонила голову на его плечо, ненавидя в тот миг его непринужденность и силу в той же степени, как и собственную потребность в ней.

— Эй, твое величество, — прохрипела я. — Можешь прямо сейчас забирать свое тело.

— К сожалению, скоро я буду вынуждена присоединиться к тебе, — хриплым голосом ответил возница. — Этой шкуре недолго осталось, но я буду тянуть в ней, сколько получится. Мне кажется, напряженность от пребывания нас двоих в одном теле усугубляет болезнь.

— Вот как, усугубляет? Тогда отвали, — сказала я, нечаянно капнув слюной на плечо капитана и не имея сил из-за этого переживать.

— Что ж, спасибо, госпожа Мариус. Продолжайте с того места, где вас прервали, капитан Энеас.

Капитан Энеас откашлялся.

— Что же, я не знаю, как их различать, кроме разве что Унуса и Септума, так что, скажем для ясности, Кассандра убила Секстуса, а император левантийцев — Куина. Последнее, что я слышал, — один из них заменил Куина при дворе левантийцев, допустим, Кватор. Одного мы недавно оставили в Кое — Треса. Унус не покидал Чилтей, насколько я знаю. Остается Дуос, он свободен и неизвестно где, что тревожит. Но… — он сделал глубокий вдох. — Они, похоже, пытаются воспроизвести шесть смертей Вельда, описанные в Пророчестве. Первый был убит своим предводителем. Иеромонах нанимал на это дело Кассандру, но это практически одно и то же. Потом смерть в тронном зале. Смерть в пещере от рук защитника устроить несложно, но…

— Ты считаешь, что они… жертвуют жизнью, воспроизводя пророчества из вашей священной книги? — хрипло произнесла императрица.

— Они — одна душа на семь тел. Не думаю, что для них потеря нескольких тел то же самое, что для нас гибель братьев.

— Но зачем это делать?

— Не уверен, но как возрожденный служитель Бога он получит власть и возвысится до иеромонаха. Если же у него получится пройти весь путь Вельда, он сумеет возродить священную империю.

Всем надо было осмыслить услышанное. Воцарилось молчание — каждому требовалось на это какое-то время. Для меня — что-то около трех секунд.

— Но ведь это лишь книга сказок. Ваш Единственный истинный Бог — простая страшилка, чтобы держать народ в узде.

Руки капитана Энеаса крепче сжали поводья, и я поняла, что пора сесть прямо, насколько получится.

— Госпожа Мариус, — сухо произнес он, не сводя глаз с дороги. — Вы свободны верить или не верить, как пожелаете, но уж если нам приходится ехать вместе, я попросил бы вас не оскорблять мою веру. Важно то, что Лео Виллиус верит по-настоящему и действует соответственно, хотя и не имеет вашего опыта.

Я закатила глаза, но от этого только сильнее разболелась голова. Я съежилась на жестком сиденье рядом с капитаном и вспомнила Кайсу. Догонять ее, вот чем я должна заниматься, вместо того чтобы сидеть здесь и выслушивать нравоучения человека, настолько упертого, что он видел Лео и при этом остался верующим. Что за истинный бог мог позволить своему духовенству быть таким мерзким?

— Кажется… этому телу… почти… конец, — сказала императрица Хана через пару часов, пробыв в трупе сколько могла. — Дай мне… руку.

Я смотрела на деревья, мечтая бежать, но это тело держало меня в плену, и выхода не было. Я помедлила, а потом протянула руку над бортом повозки. Императрица ее не взяла. Мертвый взгляд возницы остановился на мне, и я не могла сдержать дрожь. Кожа трупа была бледная, неживая, и тем не менее на щеке проступило пятно, похожее на синяк, — застоялась кровь оттого, что Хана лежала. Этот темно-лиловый тон делал еще более страшными бескровные губы и покрытые коростой глаза.

— Что такое? — спросила я.

— Ты колеблешься.

— Мне больно шевелить рукой.

Она прищурила безжизненные глаза.

— Извини, что не полностью доверяю тебе. Мы отправимся за твоим телом, как только выполним эту задачу, обещаю.

— Ну, и ты меня извини за сомнения в том, что теперь твое слово чего-то стоит. Твое тело запросто может помереть еще до того, как мы доберемся до Торваша, и тогда…

— Тс-с, — прошептал капитан Энеас. — Неизвестно, когда и что он может услышать.

Мой взгляд метнулся к длинному деревянному ящику рядом с императрицей. Даже находясь в шкуре мертвеца, она старалась держаться в стороне от ящика. Было в нем нечто жуткое.

— Он все время слушает? — спросила я. — Как это происходит?

— Чтоб меня, откуда мне знать? — сказал капитан. — Я же просто солдат, подчиняющийся приказам безумцев, — ты что, забыла?

— Ясно, — сказала я и протянула руку императрице. — Давай.

Она приняла руку. Секунду я сжимала мертвую плоть, потом сделала самый глубокий вдох, расширяя не только легкие, но и сердце, и живот, и руки, и ноги, чтобы все стало вдвое больше. Было так приятно вместе с этим вдохнуть и жизнь, но мгновение, когда требовалось ее удержать, было мукой.

Я застонала, но услышала, как выругалась императрица.

— Это… становится тяжелее.

— Да, — согласилась я, отпуская мертвую руку. — Мы могли бы найти новое тело.

«Я не собираюсь убивать людей ради того, чтобы ходить в их телах».

— Тебе и не придется.

«А чья это рука? — Она поднесла нашу правую руку к нашему лицу. Кожа на руке сморщилась, будто мы слишком долго сидели в ванне. — Прежде чем ты напомнишь, что мы убили возницу, я замечу — это другое. Нам нужна была повозка, а свидетеля оставлять нельзя».

— Да как скажешь. А мне все равно, пускай мы умрем.

Капитан Энеас оглянулся, краем глаза наблюдая за нами.

Когда императрица вернулась в тело, которое мы были вынуждены разделять, мир стал более шумным и ярким, теплее, тверже, плотнее, словно даже воздух сгустился. Теперь тряска повозки ощущалась болезненнее, вонь вола противнее и, несмотря на быстро приближающуюся зиму, солнце так пекло, что свет в глазах угасал, а за ним и сознание. И в окружившей нас тьме Кайса ходила, говорила и жила той жизнью, что должна была быть моей.

Она застонала и потерла глаза так сильно, что тьму пронзили короткие болезненные вспышки света.

— Я знаю, что ты здесь, Кассандра, — сказала она. — Ты как… как шип в моей голове. Если ты пытаешься использовать нашу как бы неразрывную связь, чтобы найти меня, ничего не выйдет. Я просто буду двигаться дальше. Лучше вечно быть в бегах, чем опять оказаться заточенной в твоей голове.

Мне хотелось ответить, но у спящего сознания не было губ.

— Ничего? — спросила она. — Удивительно. Как приятно твое молчание. А теперь — почему бы тебе не уйти, не оставить меня в покое?

Она скрестила руки на груди. Даже если бы я хотела уйти, то не знала как. Похоже, правила к нашей ситуации не приложены.

Кайса тяжело вздохнула.

— Понятно. Торчи здесь. Смотри, как я иду молиться, может, тоже чему научишься.

Раздраженно вздохнув, она распахнула дверь и шагнула в длинный коридор. Острые клинки света пробивались через узкие окна с одной стороны, а она шла, минуя одну дверь за другой, осторожно и тихо, чтобы не тревожить божий покой.

— А императрица Хана до сих пор с тобой связана? — тихо пробормотала она, разминувшись с парой священников, кивнувших ей в знак приветствия. — Если так, мне ее жаль.

Кайса шла в конец коридора, неся за собой и меня, пусть не в теле, а в голове.

— Если ты с ней, мне даже лучше, ведь ее больное тело долго не протянет. Интересно, что будет, когда тело умрет? Ты умрешь вместе с ним? Или так и останешься жить привязанной к мертвой плоти?

Я не хотела об этом думать, но ее мысли вернулись к тем дням, когда она оказалась в теле Джонаса после его смерти, когда его конечности одеревенели, кровь остыла и кисианцы унесли его в Кой как трофей.

— Может, поразмыслишь об этом?

Она свернула за угол и остановилась.

Посреди прохода стоял Лео Виллиус.

— Здравствуй, Кассандра. — Он слегка улыбнулся. — Или предпочитаешь, чтобы я называл тебя Кайсой?

Кайса не шелохнулась и не ответила.

— Не сомневаюсь, что ты меня помнишь, — сказал он, делая шаг вперед. — Меня зовут доминус Лео Виллиус, и ты пронзила мне сердце ножом и отрезала голову.

— Нет… я… я… — заикалась она. — Я не…

— Ах да, конечно, не ты, — признал он, ласково улыбаясь. — Не ты, но этими руками, ведь так? И в эти глаза я смотрел, умоляя.

Она должна была держаться уверенно, оценивать возможности и не выдавать страха, но с каждым шагом Лео отступала.

— Чего ты хочешь? — спросила она моими трясущимися губами. — Кассандры здесь нет. Теперь я одна и пришла сюда просить у Бога прощения и жить в покаянии.

— Готова довериться Богу, Кайса?

Она кивнула, все еще дрожа.

— Ты веришь, что все происходит по воле Бога и неслучайно?

Еще кивок, еще шаг назад.

— Тогда почему боишься меня? Я истинное дитя веры, меня возвращают снова и снова для исполнения Его замысла, а ты шарахаешься от меня, как будто я болен.

В проходе появился священник. Остановился.

— Я слышал… О, ваше святейшество, не знал, что вы здесь. Могу ли я чем-то быть вам полезен?

— Вы можете сопроводить эту женщину в мой экипаж, а если она будет создавать вам проблемы, я позволяю применить силу.

Он произнес все это так церемонно и набожно, как будто молился за умирающего, но смысл его слов сомнений не оставлял. Священник застыл в нерешительности, его рука повисла в воздухе между нами.

— Ваше святейшество… простите, но если дама не желает…

— Ее вряд ли можно называть дамой.

— Да, ваше святейшество, но я…

Лео обернулся к священнику.

— Ведите. Ее.

Священник схватил меня за руку. Его голос стал монотонным и неживым.

— Да, ваше святейшество.

Я стукнула его башмаком по лодыжке, он взвыл, а я вырвалась и бросилась обратно по коридору. Мне что-то кричали вслед, но все слова тонули в топоте ног и моем тяжелом дыхании.

Открылась еще одна дверь, священник выглянул, хмуря брови, но прежде чем с моих губ сорвалась мольба о помощи, нараспев произнес:

— Да, ваше святейшество.

И бросился на меня. Его пальцы вцепились в мой плащ, но я вырвалась и понеслась дальше.

— Да, ваше свя…

Я врезалась в человека, стоявшего на углу, толкнула к стене, и его череп хрустнул о камень.

— Как прикажете, ваше святейшество.

Еще два священника шагали ко мне с остекленевшими глазами. Все мои мысли похитил ужас, остался только мешок с инстинктами. Пригнувшись, я перекатилась между священниками, от соприкосновения с камнем сквозь голову пронеслись вспышки боли.

Я неслась к арке, ведущей в сад, когда в проходе появился еще один человек в маске первосвященника.

— Что здесь происходит?

Глаза, смотревшие сквозь прорези в ткани, казались подвижными и живыми. Но этот человек вскоре обернется против меня, как все остальные, поэтому я пнула его локтем в живот и сбежала.

Несясь через сад, я пыталась найти другую арку, дверь или лозу, чтобы взобраться по ней, хоть что-то для побега, но всюду меня окружали высокие каменные стены.

Доминус Виллиус уже неспешно входил в сад в окружении своих последователей, безжизненных, как марионетки, хотя они ходили и говорили, как люди.

— Что ж, дорогая моя, тебе не уйти, — сказал он. Он выглядел слишком крупным для этого места, а голос звучал слишком громко. — Поскольку выхода нет, всем нам будет легче, если ты просто пойдешь со мной. Ведь ты не хочешь, чтобы этому телу был причинен какой-либо ущерб, когда оно наконец-то только твое?

Я прислонилась к холодному камню стены.

— Зачем я тебе?

— Зачем? Затем, что ты куда полезнее, чем думаешь. К тому же нам нельзя допускать, чтобы Кассандра сейчас сотворила что-нибудь безрассудное, согласна?

Он остановился и протянул руку. Священники выстроились позади него и неподвижно стояли — не как люди.

— Что с ними?

— Да ничего, с ними все в порядке. Они просто подчиняются мне. Хочешь научиться такому?

«Иди ко мне».

Я сделала шаг вперед, прежде чем успела остановить себя.

«Вот так. Подойди. Возьми меня за руку».

Я протянула к нему руку.

«Да».

— Нет! — крикнул Лео и отшатнулся. Священники позади него неловко переминались с ноги на ногу, как будто просыпаясь после сна.

— Нет, не подходите. — Когда один из них попытался приблизиться, Лео выбросил вперед руку. — Держитесь подальше, я…

Он сгорбился, опускаясь в траву, одну руку прижал к голове, а другую, дрожащую, вытянул, словно хотел защититься от их приближения. Священники переглядывались, смотрели на меня и не двигались.

Лео поднял голову, глаза были призрачно-темными и полными ужаса. Он посмотрел на меня.

— Пожалуйста, Кайса. Мне нужна твоя помощь.

Я вдруг очнулась. Сердце бешено колотилось, и на один жуткий миг я испугалась, что оно остановится.

— Госпожа Мариус? — раздался голос капитана Энеаса. — Все в порядке? Ты кричала во сне.

— Это Кайса. Он нашел ее. Надо вернуться. Мы должны ее спасти.

— Кто ее схватил? Лео?

— Да, Унус. Я в этом уверена. Ты говорил, они разные, и этот совсем другой. Они в Эравуме. Нужно идти обратно.

Он посмотрел на ящик, но тут заговорила императрица: — Нет. Мы поедем дальше. Сейчас мы ей ничем не поможем.

«Что? Ты же его видела. Ты видела…»

— Да, я видела. И вероятно, разглядела лучше, чем ты. Как мы можем справиться с тем, кто управляет людьми? Нет, мы идем в Эсвар. Посмотрим, что получится выяснить. И это единственный путь.

«Пошла ты».

Я попыталась сдвинуться с места, но императрица вытянула нашу руку.

— Прошу, капитан, привяжите меня к повозке.

— Но ваше вели…

— Исполняйте. Сейчас же.