Кристаллы надежды на осколках веры

Делена Фрост (2024)

В мире, где человечество пытается восстановить жизнь после катастрофы, жизнь людей зависит от кристаллов. Главный герой, Ниро Аксел — охранник корпорации «Альфарон», которая с помощью искусственно выведенных кристаллов помогла людям создать города на поверхности Земли. Когда Ниро решает рискнуть ради спасения деревни, пострадавшей от мародеров, его действия приводят к неожиданным последствиям. Понимая, что НИИ скрывает какие-то тайны, он начинает собственное расследование. Ниро встречает Эльду Рун, которая показывает ему другую сторону жизни. Герои сталкиваются с выбором: оставаться верным своим идеалам или подчиниться системе, которая не оставляет места для сострадания. «Кристаллы надежды на осколках веры» — это детективная история о поиске правды и борьбе за справедливость, о том, как один человек может изменить судьбу других, и о том, что истинная сила кроется не в власти, а в способности любить и защищать тех, кто в этом нуждается.

Глава 3 Ниро. Суд

Я шел куда-то под конвоем по слабо освещенному коридору, думая только об одном. Они знали, что ищут. Кто-то сообщил, что ко мне попал люмитист. Но как и кому могло стать об этом известно? Я читал, что до катастрофы, которая разделила жизнь человечества на до и после, в зданиях было установлено следящее оборудование. В нашем мире, по крайней мере в Кормонде, подобного не было даже у «Альфарона». Проработав столько лет в охране, я бы наверняка заметил что-то подобное.

— Лицом к стене, — прозвучал приказ.

С меня сняли наручники и грубо втолкнули в одиночную камеру. Противно скрипнула захлопнувшаяся дверь. Я осмотрел новое пристанище. Тесная бетонная коробка, местами с ржавыми подтеками, железная койка с твердым матрасом, раковина и подобие унитаза. Свет поступал через небольшое окно на потолке. Я присел на край кровати и прикрыл руками лицо. Как? Ведь все шло хорошо. Сожалел ли, что решил рискнуть, чтобы помочь другим? Нет. Может, все обойдется?

За окном стемнело. Осенние ночи были еще теплыми. Спертый воздух и резкие перемены в жизни лишили сна. Лежа смотрел в потолок, представляя, что скрывается за плотными облаками.

Утром зашел надзиратель, кинул на койку полотенце и форму заключенного. На серой футболке рассмотрел бирку с номером: А1-70112. Я переоделся, аккуратно сложив свою одежду, которую тут же небрежно подхватили. Как следует поступать? Нужно ли оставаться стоять или не обязательно? Сколько пройдет времени до суда и как он проходит? О судебной системе у меня знаний было немного. Видимо, заметив мою растерянность, охранник соизволил пояснить.

— Ведешь себя тихо. Буйных отправляем в изолятор, и на защиту в этом случае можешь не рассчитывать, — сказал он и посмотрел на номер заключенного. Затем перевел взгляд на меня и снова на номер, заставив напрячься. — Хотя в твоем случае ее и так не будет. Обед и ужин будут приносить в камеру, на еду полчаса. Отзываешься на номер. Если кто заходит, встаешь у стены, руки на виду. До суда здесь. Вопросы?

— Почему мне не положена защита?

— Парень, не знаю, за что тебя взяли. Но такие, как ты отсюда не выходят на своих двоих. Ты — преступник категории А.

Надзиратель вышел, у меня же от новости похолодело все внутри. Я же взял утильный продукт! По сути осколок — это мусор, пусть для кого-то и жизненно необходимый. Чтобы за это лишили элементарной защиты? «Крэп, — выругался я, — что вообще происходит?» Не находя покоя, прошел не меньше трех кругов по камере. Может, я на работе кому-то помешал?

Я сел, уставившись в одну точку. Не обернулся, когда принесли еду. Аппетита не было. Резко стемнело. Сильный порыв ветра ударил по стеклу. Забарабанили капли дождя. На душе было так же мрачно. Я вытянулся на твердой койке, глядя в окно. Усталость все же взяла свое. Не заметил, как уснул.

Подскочил от резкого: «Номер А один семь-ноль-сто-двенадцать, встать!» Было еще темно. Я быстро поднялся и выпрямился у стены. Последовал следующий приказ: «Лицом к стене, руки за спину». Надзиратель надел наручники и указал на выход. Там дожидался еще один. Опять бесконечные коридоры с мигающими тусклыми лампами, низкий потолок, ржавые решетчатые двери отсеков. Остановился на секунду перед бронированной дверью, за которой оказалась допросная. В глаза больно ударил яркий свет. Мне указали на металлический табурет. На стуле напротив сидел офицер полиции, закинув ногу на ногу. Без приветствия он начал с вопроса:

— Вас арестовали за воровство люмитиста. Признаете это?

— Осколка, который отправляют в утиль, — поправил я.

— Тем не менее, минерал сохраняет ценность независимо от формы. Кому вы хотели его продать?

— Никому, — посмотрел в глаза, несмотря на то, что почти не мог разглядеть лица. — Я хотел помочь деревне, пострадавшей от мародеров. Лимит на покупку лицензионного кристалла у меня уже исчерпан. Вы же знаете новости об Альвертоне.

— Хватит изворачиваться! — резко поднялся тот, подойдя вплотную. — Повторяю, кому ты хотел сбыть минерал? Имя!

— Никому! — громче, но не переходя на крик, повторил в ответ. Резкий переход на ты мне совсем не понравился. Взглянув на офицера, добавил: — Вы обвиняете меня в том, чего я не совершал. Я никогда не имел никаких дел с криминалом. Запросите биографию у начальства. С моей работой это легко проверить.

— Врешь! Не хочешь по-хорошему? Мы заставим тебя говорить в любом случае.

Сердце учащенно забилось от реальности угрозы, но я заставил себя успокоиться. Ситуация безумная. Они хотят добиться правды или заставить признаться в том, чего не совершал? Внутреннее чувство подсказывало, что если уступлю сейчас, то собственными руками подпишу смертный приговор. Как сказал надзиратель в первый день? Такие, как я не выходят из тюрьмы на своих двоих? Нет. Я буду бороться до конца. Приняв решение, сжал кисти в кулаки и повторил то же самое. Меня ударили по лицу наотмашь. «Не собирался я продавать люмитист. Поймите же», — повторил, надеясь, что меня все-таки услышат.

Офицер зло сплюнул на пол, посмотрел в мою сторону и подошел к панели в стене, нажав куда-то. Я непроизвольно сглотнул, когда увидел в его руках пластиковый мешок.

— Значит, не хочешь выдавать своих подельников? — усмехаясь, спросил допрашивающий. — Последний шанс. Говоришь или нет?

— Мне нечего сказать, офицер. Я не совершил ничего, в чем вы меня пытаетесь обвинить. Нет у меня «подельников»!

Это было последней фразой перед тем, как мне на голову надели мешок, затянув у шеи. Затем рывком сбросили на пол. Начали избивать, прерываясь на вопросы. Я знал, если отвечу «да», то казнят без суда. Зачем собирать заседание? Есть же признание, которое, не удивлюсь, что так же силой заставят подписать. Сколько продлилась бессмысленная пытка, сказать не могу. Пока позволял ограниченный запас воздуха, я продолжал отрицать причастность к связи с перекупщиками. Очнулся уже в камере. Все тело было в ссадинах и глубоких гематомах.

Через два дня, ночью прошел очередной допрос. И еще один. Я потерял счет дням. Короткие часы уединения в камере, которые сменялись избиениями и пытками. Вопросы о причастности, попытки выбить чьи-то личности, какие-то имена. Часто упоминался некий Моа. Я уже начал сомневаться, дотяну ли до суда, когда мне сообщили, что тот состоится через неделю. Видимо, чтобы сошли следы побоев.

На следующее утро ко мне зашел адвокат. Увидев его, я обрадовался. Видимо, несмотря на сказанное в первый день, мне все же предоставили защиту. Помимо нас, в камере находилось еще трое полицейских. Я рассказал все, что произошло, упомянув, что если бы не новость о нападении мародеров, никогда бы не решился совершить кражу.

— Как думаете, что мне грозит, — спросил защитника, — и как это отразится на моей семье?

— С семьей все будет улажено, — заверил меня молодой мужчина лет тридцати. Сделал паузу и, поджав губы, произнес: — Насчёт тебя гарантии дать не могу. Все зависит от присяжных.

Что-то мне подсказывало, на мягкий приговор рассчитывать не придется. Адвокат больше ни разу не зашел. Что я чувствовал все эти дни? Сначала панику и злость, но за день до суда, пришло полное равнодушие. Вряд ли смогу повлиять на ход следствия.

В день слушания мне позволили принять душ. Затем в наручниках довезли до здания суда. Я дожидался начала на месте подсудимого, что по сути представляло клетку, конвой стоял по обе стороны. Наручники не сняли, даже воды не дали. Интересно, слушание будет открытое или закрытое? Если честно, не хотелось публики. В зал медленно прошли присяжные, не удостоив меня даже мимолетного взгляда. Следом вошел представитель обвинения. Секретарь объявил, что до начала слушания осталось пять минут. Адвокат появился в последнюю минуту, когда зал набился десятком присутствующих. Мне коротко объяснили, что пока не предоставят слово, мне запрещается вмешиваться в процесс. Также объяснили права и обязанности. Первых было немного: хранить молчание, не свидетельствовать против себя и отказ от защиты. Наконец появился судья, который громко объявил о начале заседания.

— Слушается дело Ниро Аксела, обвиняемого в хищении ценного ресурса планеты. Господин Аксел украл с места работы люмитист, который скрывал у себя дома, возможно, с целью передачи на черный рынок. Слово предоставляется стороне обвинения.

— Ваша честь, — начал прокурор, — уважаемые господа присяжные, перед нами пример вопиющей алчности человека, с легкостью предавшего самую уважаемую компанию не просто нашей страны Кормонд, а, не побоюсь этого слова, всего обитаемого мира. Господин Аксел долгие годы втирался в доверие, играя на публике роль надежного законопослушного человека. Но когда представился шанс, он, не раздумывая преступил не только кодекс компании, но и пошел против человечества. Мы знаем, что группа заговорщиков, находящихся в международном розыске, ищет способ производить кристаллы, внедрив в них технологию подчинения разума. И последняя трагедия, произошедшая в Альвертоне, яркое тому подтверждение.

Мне хотелось вмешаться и сказать, что за всю свою жизнь ни разу не слышал об этом. Спросите любого, кто меня знал, и он подтвердит, что я никогда не упоминал о заговорщиках. Как можно обсуждать что-то, о чем даже не догадываешься? Но мне не дали возможности высказаться, а конвой приготовился вмешаться. Прокурор тем временем вызвал первых свидетелей.

Ими оказались двое парней, с которыми у нас порой совпадал график смен. Они охотно рассказали, что мое поведение с самого начала выглядело странным. Дословно цитируя «он никогда не общался, был замкнутый и угрюмый. Сам себе на уме». На вопрос, видели ли они меня в день кражи, ответом было «Нет, но мы видели запись в журнале, а после смены он не задерживался на работе. Значит спешил».

— Господа, — задал вопрос судья, — Полагаете ли вы, что господин Аксел был способен на кражу имущества компании, войдя в сговор с тайной организацией?

— Не удивлюсь, что так оно и есть, Ваша честь, — не смутившись, ответил один. Кажется, его звали Вал. — Он всегда был странным.

— Есть ли у защиты вопросы к свидетелям? — спросил судья.

— У защиты вопросов нет, Ваша честь, — ответил адвокат.

А у меня были. Как можно решить обвинить человека в преступлении только на основании того, что я не хотел поддерживать их разговоры о походах в бар, и о том, что они устраивали, когда надирались до потери мозгов? И почему у адвоката не возникло мысли спросить, в каких отношениях мы находились? Даже элементарного «как часто я не поддерживал разговор, и о чем они беседовали» не последовало. Я дернул уголком губ и сжал пальцы в замок.

Тем временем обвинение пригласило следующего свидетеля. Кого они еще нашли? В зал вошел мой менеджер господин Норр. Он бросил на меня взгляд, от которого все сжалось внутри. Потому что маленькая надежда только что разбилась вдребезги. Когда господин Кай Норр заговорил уверенным поставленным голосом, я не верил собственным ушам. Тот, кто совсем недавно хвалил за успехи и говорил об уверенности в моем продвижении, сегодня каждым словом доказывал обратное. С каждым словом он будто стрелял мне в упор.

— Господин Норр, вы, будучи долгое время начальником господина Аксела, считаете ли его проступок преднамеренным действием или импульсивным поступком человека, поддавшегося слабости?

— Ваша честь, — холодно ответил Кай Норр. — Я считаю, что человек, с первого дня знающий устав и порядок компании, должен понимать, что в «Альфороне» нет места импульсивным поступкам. В нашем мире все подчинено строгим правилам, только благодаря этому мы смогли покинуть подземные поселения. Господин Аксел, к моему сожалению, оказался тем, кому не просто нет места на предприятии, подобном «Альфорону», ему не место в нашем обществе! Он считает, что его собственное мнение важнее закона. Сегодня он оправдал воровство, а завтра решит, что может зайти дальше. Он представляет угрозу для Кормонда.

Слова прозвучали как гром среди ясного неба. Что он имеет в виду? Будто уловив мои мысли, менеджер повернулся в мою сторону и произнес:

— Господин Аксел, ваша проблема в том, что позволяете себе слишком много думать. С первого дня я заметил это и надеялся, что вы изменитесь. Из-за этой опасной ерунды, страдаете не только вы. Подвергаются смертельному риску жизни других людей. Ваш поступок — яркое тому подтверждение, — он понизил голос и произнес: — Думал, я не узнаю, что это ты украл кристалл? Надо лучше чистить следы. Я нашел твои отпечатки и слабое излучение люмитиста на столе контроля, и, наконец, вырванный из журнала отчета лист бумаги, который почему-то оказался не в мусорном ведре, а бесследно исчез.

— Это был утиль! Мусор! — выкрикнул я, не выдержав и сорвавшись с места.

— Тишина в зале суда! — призвал к порядку судья, стукнув молотком.

Сразу же отреагировала охрана, силой усадив на место. Но я заметил перемену во взгляде некоторых присяжных.

— Господин Норр, — вмешался судья, когда в зале наступила тишина, — учитывая размер ущерба, нанесенный «Альфарону», какое наказание для вашего, я так полагаю, уже бывшего сотрудника вы могли бы предложить следствию? Вы уважаемый человек и, хотя окончательное решение остается за судебной системой Кормонда, мы готовы выслушать ваши пожелания.

— Ваша честь, я настаиваю на высшей мере.

— Я не ослышался, господин Норр? — переспросил судья. — Вы просите за кражу осколка люмитиста приговорить господина Ниро Аксела к ликвидации?

— Именно так, Ваша честь. Я поясню, — бросив на меня презрительный взгляд, ответил менеджер, повернувшись к судье. — Этот «утиль», как назвал украденный предмет господин Аксел, на самом деле представляет собой ценный материал для разработки нового типа кристаллов, рассчитанных покрыть большую поверхность пустоши или океана. Пропажа одного осколка влияет на производственный процесс. А учитывая угрозу, упомянутую прокурором, расстрел — это слишком мягкое наказание против таких, как Ниро Аксел.

Что? За мелкую кражу высшая мера? У меня застучало в висках. Мой начальник действительно требует ликвидации? От неожиданности по пальцам прошла дрожь. Ликвидация была одной из жесточайших видов смертной казни в Кормонде. Человека помещали в резервуар и умертвляли, затем переводя тело в биомассу или органическое топливо. Говорили, что некоторые были еще живы, когда заливались реагенты, расщепляющие клетки тканей. Когда адвокат и на это заявление отказался вмешаться, я закрыл лицо скованными руками.

Наступила очередь «защиты». Адвокат, разведя руками, заявил, что нет ни одного свидетеля, готового выступить с моей стороны. Это конец. Нет! Я не сдамся так просто. С этими словами сел прямо, расправив спину. «Слишком много думаю», господин Норр? Пожалуй, вы правы. Крэп, даже если мое слово будет против всего мира, я выскажусь в свою защиту!

Но тут в зал суда вошел Леви. Учитывая ход заседания, вряд ли его оповещали о произошедшем.

— Ваша честь, — обратился он. — Меня зовут Леви Чейз. Извините за опоздание, но я хочу выступить на стороне защиты господина Ниро Аксела.

— Позволяю, — дал добро судья. — Вам объяснили ваши обязанности и то, что за дачу ложных показаний будет применено взыскание, вплоть до уголовного?

— Да, Ваша честь.

— Расскажите присяжным, кем вы приходитесь обвиняемому и как его можете охарактеризовать. Напомню, что выступая в суде вы обязуетесь отвечать на любые вопросы как со стороны защиты, так и обвинения.

Леви начал рассказывать о моих «заслугах», которые я никогда не воспринимал чем-то особенным. Например, как убедил представителей «Альфарона» в необходимости дать другу должность. Или случай, когда Леви остался на мели, а я почти целый месяц кормил его из своих запасов. Начал замечать, что лица присяжных меняются, даже у прокурора несколько раз промелькнул намек на улыбку.

— Леви Чейз, — обратился судья, — как полагаете, способен ли господин Аксел совершить кражу имущества компании?

— Никогда, — уверенно ответил Леви. — Ниро Аксела даже в бар не затащишь, он предпочтет сидеть дома, лишь бы не замарать репутацию перед компанией.

— Протестую ваша честь, — оборвал друга прокурор. — Господин Чейз является другом подозреваемого, поэтому может говорить что угодно, лишь бы выгородить обвиняемого.

Судья принял слова обвинения и отправил Леви в зал. Наконец, мне дали последнее слово. Особых надежд я не питал, но и молчать не собирался. Будь что будет.

— Ваша честь, уважаемые господа присяжные, во-первых, благодарю, что вы стоите на защите правосудия моей страны. Я признаю, что мои действия — это нарушение закона и внутренней политики компании, где я работал. Однако, что бы ни говорила сторона обвинения, я не признаю себя виновным в преступлении против человечества. Наоборот, это — осознанное решение пойти на риск, чтобы помочь людям, которые отчаянно нуждались в помощи.

Что такое осколок люмитиста? «Альфарон» считает их важной частью производственного процесса, при этом в присутствии рабочих называя «утильным продуктом». Простые люди типа меня под словом «утиль» понимают мусор, который, в то же время, в небольшой деревне способен обеспечить детей чистой водой как минимум на месяц. Что делает нас людьми? На мой взгляд, в первую очередь, способность не остаться равнодушным к крику о помощи. Именно неравнодушие толкнуло меня на этот шаг и незнание истинной цели назначения обломков. Поступил бы я иначе, будь у меня второй шанс? Если на кону против моей жизни стоят жизни других, я выберу их, а не себя. Повторюсь, я никогда бы не пошел на воровство, если бы не крайние обстоятельства. Я всегда был законопослушным гражданином Кормонда, что бы обо мне ни говорили. Я надеюсь, что несмотря на все, что здесь было сказано против меня, суд примет справедливое решение. У меня все, Ваша честь, — с этими словами я сел.

Судья объявил перерыв. Меня увели из зала суда в изолятор. Прошло больше часа пока сообщили о готовности приговора. Судья, поднявшись с места объявил:

— Учитывая все сказанное во время слушания, суд пришел к решению признать господина Ниро Аксела виновным в краже имущества принадлежащего НИИ «Альфарон». Суд принял во внимание смягчающие обстоятельства, а также слова подсудимого. Поэтому вместо высшей меры господин Ниро Аксел приговаривается к пожизненным исправительным работам в очистном блоке нижнего уровня НИИ «Альфарон». Как вы сказали, господин Аксел, «выберете жизнь других, а не свою собственную»? Вам она даруется, чтобы посвятить годы на благо компании, которая возвращает человечеству шанс обрести безопасную жизнь. Приговор окончательный и обжалованию не подлежит.