В сторону света

Денис Евгеньевич Рябцев, 2006

Сборник «В сторону света» содержит новеллы, рассказы и притчи, написанные автором за 14 лет юности. Здесь собраны совсем ранние произведения Дениса Рябцева, посвященные поиску своей дороги к Солнцу, рассказы об армии. И вещи, созданные молодым отцом – посвященные воспитанию детей, любви к музыке. Ряд произведений в книге посвящены участию в выборах и профессиональной деятельности писателя. Это первая изданная книга автора, занявшая место на библиотечных полках. Ее высоко оценил известный журналист и писатель Лев Бураков.

Глаза через нос

Утро было из тех, которые хотелось побыстрее забыть. Грязная слякоть от выпавшего вчера снега, запах гниющих листьев и болота. Как всегда, спешим на развод, увязая сапогами в дорожной жиже, курим, сбивая дыхание. От технической базы сорвались на бег, подгоняя молодых словами и тумаками. Последний поворот перед плацем, остановились и построились. Дальше бежать нужно строем и в ногу. Со стороны это выглядит красиво…

Командир уже раздавал ума офицерам, когда мы влились в общий строй. Он долго наблюдал за тем, как молодежь заполняет шеренги. Затем, впрочем, как и всегда, скомандовал всем разойтись и построиться заново.

— Как мне надоел этот колхоз! — в сердцах добавил полковник.

Он любил называть свой полк колхозом, а солдат и офицеров рабоче-крестьянской красной армией. Самое удивительное, что каждый раз после подобного командирского сравнения плац содрогался от смеха. У полковника были все основания полагать, что он обладает удивительно-самобытным чувством юмора. Впрочем, мужик он был хороший, и, несмотря на свои преклонные годы,"свинцовые мерзости жизни", всегда мог понять и простить.

Совершенно другим человеком был начальник штаба Скрипин. Редкая сволочь, которая никогда даже не скрывала своей сути.

— Кто такой? — Скрипин наклоняется надо мной и кажется, что через мгновение его большой кулак нарисует мне что-то под глазом.

— Рядовой Носов, товарищ полковник. Прибыл в вашу часть для дальнейшего прохождения воинской службы!

— Я тебе глаза через нос высосу! — орет мне в лицо Скрипин, — …прибыл для прохождения… Очко унитазное драить прибыл, понял меня, солдат?!

Полковник уходит, а из кабинета высовывается замполит Григорьев.

— Ну, с крещением тебя, с боевым. Это наш начштаба. Серьезный мужик, кремень просто. Это он ласково с тобой еще…

Мну шапку в руках, что тут скажешь?

— Падай ко мне в кабинет, а то он назад еще пойдет, — говорит Григорьев, продолжая лукаво улыбаться. — Я тебя скоро с нашим Пикассо познакомлю. Это Мастер, вы подружитесь.

Через некоторое время в дверях появляется Пикассо, сменившийся с наряда. Ему около сорока, он похож на колобка. Лицо такое же круглое, как и все туловище. На плечах замызганной афганки по четыре капитанские звездочки.

— Где тут художник? — нараспев задает вопрос Мастер.

— Я, товарищ капитан, — вскакиваю и замираю, — Рядовой Носов, товарищ капитан.

— Михаил Иванович я, — почти ласково говорит Пикассо и показывает жестом, чтобы я сел, — Понятие о композиции, цвете имеешь?

— Так точно! — отвечаю, вскочив с предложенного мне стула.

— Значит сработаемся. — говорит Михаил Иванович и улыбается в свои желтые усы, — Ради Христа, не прыгай, а? Как зовут-то тебя в миру?

— Дмитрием, товарищ капитан!

— А!.. Брат мой во Христе Димитрий, значит? Очень, очень хорошо.

***

Нам отвели мастерскую в конце большого ангара, где ремонтировали двигатели тягачей. Мы поставили несколько железных столов, накрыли их"Красной Звездой"и загрунтовали листы фанеры.

— Значит для тебя это дембельский аккорд? — пятый раз переспрашивал Михаил Иванович.

— Да, пора домой, — отвечал я и к горлу подступал комок. Не верилось, что скоро, совсем скоро я не буду просыпаться от этого раскатистого"Рота подъем!".

Начали делать подмалевки. Михаил Иванович вооружился большой кистью и небрежно нарисовал на каждом полотне по одинаковому овалу телесного цвета.

— Это будут лица.

Задача перед нами стояла тяжелая — за неделю написать двенадцать портретов выдающихся полководцев. Процесс нашего художества неустанно контролировал Скрипин, неоднократно угрожая вырвать ноги, выдавить глаза и сгноить в болотах.

Какая же дрянь этот Скрипин. Такие вообще не способны на созидание. Солдафон и дурак, правда, Михаил Иванович?

— Хватил, юноша. Да была бы у тебя хотя бы десятая часть его жены — ты бы умер от тоски.

— Он молод для подполковника. С командиром, наверное, мягок?

— Мы со Скрипиным одногодки…

— Вот так. Порядочные люди капитанами ходят, а мурло — в полковники выбивается. Не армия, а бардак. Разве это правильно?

— Зачем Моцарту звания? Подумай сам. Я на Арбате сидел, в Киеве в трубе рисовал. Мир посмотрел, себя показал. А он всю жизнь среди комаров и болот. Не приведи Бог!

Моя пастозная живопись под кистью Михаила Ивановича преображается, на лице Кутузова появляется румянец, единственный глаз начинает блестеть. Всего несколько прикосновений тонкой кистью и с полотна смотрит живой полководец. Я любуюсь танцем Пикассо над картиной. Его движения точны, палитра богата. Очередное прикосновение и он проворно отбегает назад, прищурившись разглядывает холст.

— Вот, брат мой во Христе, каким талантом меня наградил Господь. Видишь? А Скрипина жалко. Он может и рад вот так, а не может.

***

Скрипин смотрит на двенадцать законченных портретов. Мы с Пикассо, затаив дыхание, наблюдаем за ним.

— Да, — говорит начштаб, и неясно, что он этим хочет выразить.

— Плохо? — спрашивает Михаил Иванович.

Скрипин молчит, но лицо его покрывается фиолетовыми пятнами. Рука подполковника опускается в кобуру. Первый выстрел приходится Пикассо между бровей, второй — в сердце. Я бросаюсь к медленно сползающему вниз Мастеру, но он уже мертв. Чувствую, как спину мне обжигает что-то невообразимо тяжелое. В глазах мутнеет. Тысячи Скрипиных дуют в стволы своих пистолетов и, ухмыляясь, прячут их в кобуру.

***

Осеннее утро. Екатеринбургский парк. Букинисты, художники, попрошайки. Зябко. Пытаюсь согреться порцией дешевого, с квасным вкусом"Бархатного"пива. Вижу знакомый профиль. Ба. да это Григорьев, замполит моего полка! Вот это встреча!

— Бывает же! — обрадовано восклицает командир.

Чокаемся, продолжаем общаться.

— Где же Пикассо теперь? Служит? — спрашиваю я, — Поди майора получил?

— Нет, капитан до сих пор, — улыбается замполит, — Он же у нас ископаемое. Лет пятнадцать на одной должности. По-прежнему банчит портретами офицерских жен. Сто рублей — черно-белый, триста — цветной.

— А Скрипин все"глаза высасывает?".

— В местной прессе недавно было… Не читал? — Григорьев убирает со лба несуществующий пот, — У нас в"колхозе"сержант пальбу устроил из автомата, из бойницы на складе у автопарка. Четверых срочников — насмерть. Вся дивизия на уши встала, оцепление выставили. БТР пригнали, перестрелка. В общем, сержант этот сам застрелился — последний патрон в рот…

— А Скрипин-то?..

— Его нашли позже. Говорят, ефрейтор, растерялся. Стрельба. Заметался. Скрипин его повалил на землю и телом своим прикрыл. Погиб, другими словами… К ордену его представили, в общем…