Денис Ленский. Алгоритмы, или Ошибка в коде. Концептуальная фантазия

Денис Ленский

В Матрице Возможных Событий, в тесном переплетении прошлого с настоящим, проистекает человеческая жизнь. Как формируется наше будущее? Оно предначертано свыше, им управляет кто-то специально обученный или простые люди могут быть творцами собственного будущего? В обычном зеркале мы видим лишь отраженную реальность. А что находится там, в Зазеркалье, за гранью реальности, могут увидеть люди, обладающие не только фантазией, но и определённой мерой нравственности. Этому нужно учиться всю жизнь.

Глава 5. Михалыч

Магия, лишенная сказочных атрибутов и внедренная в будничную жизнь, перестает относиться к области мистического и загадочного

Вадим Зеланд

11 ноября 1982 года

Дождливым осенним утром раздался неожиданный звонок в дверь. На пороге ковалёвской квартиры стоял невысокий коренастый мужчина лет пятидесяти в кепке и кожаной куртке.

— Ну что, не ждали, братья-разбойники? Чуть не прозевал вашу подворотню. Сто лет здесь не был, — пробасил мужчина, добродушно улыбаясь.

— Михалыч! — радостно воскликнул Полуэкт. — Дорогой и уважаемый, Михалыч, заходи скорее! — Он подхватил из рук гостя увесистую дорожную сумку, и посторонился, освобождая проход.

Об этом удивительном человеке ходило много легенд. Одни говорили что он потомок самого Ломоносова. Якобы когда-то давно великий русский ученый, гостивший в одной из сибирских деревень, помог радушной хозяйке зачать сына, которого потом нарекли Михаилом. И с тех пор в этом роду повелось называть сыновей Михаилами, а когда они повзрослеют, величать Михалычами. По другой из версий, молодой студент Китежградского информационного института Михаил Михайлович Зарубин, работая в строительном отряде, отрастил окладистую бороду и сразу стал выглядеть лет на десять старше своих друзей. Они стали называть его не Мишкой, как раньше, а Михалычем. Бороду он потом сбрил, но Михалычем остался, видимо, до конца дней своих. Как было на самом деле, неизвестно. По этому поводу сам Михалыч шутил, что это не отчество, а национальность. Михалыч — он и в Африке Михалыч.

— Ну не сто лет, а всего четыре года, — уточнил Алекс, обнимая старого приятеля.

Михалыч был старше его и по возрасту и по рангу. Одно время они сожительствовали в институтском общежитии, и Михалыч, который тогда преподавал на кафедре прикладной магии, был его наставником. В те времена он часто бывал в этом доме, где его всегда принимали как дорогого гостя. Особенно радовался ему Полуэкт. У Михалыча был густой, как у артиста Бориса Андреева, бас, и однажды перед самым Новым годом он заявился к ним в дом, переодетый в Деда Мороза. Это было настолько для всех неожиданно, что хозяева долгое время не могли сообразить, кто это к ним пожаловал. С тех пор у Полуэкта, которого этот Дед Мороз завалил подарками, Михалыч стал ассоциироваться с добрым волшебником. Впрочем, так оно и было — Михалыч был настоящим магом.

— Последний раз ты приезжал сюда с Тимуром, — вспомнил Алекс.

— Да, верно. Но сейчас меня леший попутал, прошёл мимо вашей подворотни. Потом увидел стройку и сообразил, что нужно вернуться. Что там сооружают у вас на Рубинштейна?

— А Бог его знает, — пожал плечами Алекс. — Там всё время что-от сооружают, а потом начинают пересооружать. Ищут, видать, новые архитектурные решения. Раздевайся, проходи пока в читальню, а потом определимся, где будешь обитать. Полуэкт, тащи гостю тапочки.

Михалыч повесил кепку на крючок, а тяжёлую от дождя кожаную куртку отдал подоспевшему Полуэкту. Потом обул тапочки и оглядел прихожую.

— А у вас ничего не изменилось, — сказал он приглаживая короткий «ёжик».

— Да и ты не особо изменился, Михалыч. Только поседел ещё больше. Ну, проходи.

Войдя в читальню он снова огляделся.

— А тут перестановку сделали. Теперь у вас здесь настоящее книжное царство. А это всё, что осталось от вашего чипстоуна? — Михалыч аккуратно поставил свою дорожную сумку рядом тумбочкой, на которой лежали части булыжника. — Всё собрали?

— Всё, до крупиц, — заверил Полуэкт.

— А вода есть?

Алекс молча открыл дверцу холодильника, демонстрируя ёмкости с магической жидкостью.

— Тогда полечим, — кивнул Михалыч. — Только вечером. У меня полно дел в Ленинграде. А это вам гостинцы из столицы. От меня и от одной доброй женщины по имени Полина. — Он зашуршал пакетами, извлекая гостинцы из сумки.

— Спасибо, Михалыч, — расцвёл в улыбке Алекс. — Полуэкт, тащи всё это добро в кухню и приготовь завтрак. Как она там?

— Неужто не знаешь? Каждый день, небось, перезваниваетесь.

— Перезваниваемся, но по телефону, сам понимаешь…

— Нормально всё у неё. Цветёт аки яблоня. Забегала ко мне вчера со Стеллой.

— Я в курсе. А ты всё один хозяйничаешь?

— Ну почему — один? С Айей, с домовихой. Мне живых людей, видать, не положено, — усмехнулся Михалыч. — Да и некогда мне, мотаюсь по всей стране.

— Консультируешь?

— Всяко бывает. Кого консультирую, кого лечу. Кого словом лечу, а кого и делом. А ты, я слышал, тоже из командировок не выныриваешь?

Алекс кивнул.

— Выныриваю, но крайне редко. В следующем году обещают более спокойную работу. Полина говорила тебе, что в июне у нас свадьба? Надеюсь, тебя никуда не унесёт?

— Говорила. Ничего обещать не могу, но постараюсь. Свадьба — дело хорошее. От свадьбы детишки бывают, — подмигнул Михалыч. — Кстати, Стелла тут по секрету сказала…

— Не нужно, Михалыч, — неожиданно резко перебил его Алекс. — Ты же знаешь, не люблю я этого. Всему своё время.

— Прошу к столу, — крикнул из кухни Полуэкт.

— Пошли лучше завтракать, там и обсудим наши ближайшие планы.

— А это теперь твоя комната? — спросил Михалыч, заглядывая в комнату Алекса. — Ну и беспорядок ты тут развёл.

— И ты туда же. Это не беспорядок, а определённый порядок. Домовихи у нас нет, поэтому все вещи у нас лежат на своих определённых местах.

— А здесь, стало быть, теперь живёт Полуэкт? — Михалыч с любопытством заглянул в комнату, которая раньше считалась гостиной. — А вот у него порядок. А это что за баррикады? — удивлённо спросил он, заходя в кухню.

Кухня была самым тесным помещением в квартире на Рубинштейна, потому что почти всё свободное кухонное пространство было заставлено старой мебелью, которая перекочевала сюда из квартиры Фагота, после того как её переделали в студию.

— Эти баррикады скоро должны переехать на дачу к Захару, психологу, я тебе про него рассказывал. Пролезай туда, к холодильнику. Ты в Ленинград надолго?

— Послезавтра обратно, если раньше не выгоните. — Михалыч пристроился в углу, протеснившись между столом и холодильником. — Если ты про культурную программу, то ничего придумывать не нужно. Свозишь меня в завтра с утра на ваш толчок? — неожиданно спросил он.

— На толчок? — удивился Алекс. — Свожу, конечно. А что ты там потерял? — Он налил всем чай и стал раскладывать по тарелкам яичницу с колбасой, которую успел приготовить Полуэкт.

— Не я потерял, а ты. Разве тебе не нужен дисковый накопитель для твоего Синклера? Так вот, завтра на толчке мы с тобой его и купим.

— Всё ясно. Стеллочкины штучки, — рассмеялся Алекс.

Полуэкт с недоумением посмотрел на брата.

— А кто такая Стеллочка?

— Одна наша общая знакомая, работали вместе в Китеже. Подруга Полины. Это она нас познакомила.

— А причём тут Синклер и толчок?

— А-а, ты об этом… Не обращай внимания. Стелла, она как Никита, может достать всё, что угодно. Только у неё свои методы и свои связи. — Алекс перевёл разговор н адругую тему. — Михалыч, насколько я понимаю, это твой знаменитый алтайский мёд? Чтоб ты знал, Полуэкт, наш Михалыч — великий пчеловод. У него где-то в алтайских краях даже пасека своя есть.

Конец ознакомительного фрагмента.