Боги среди нас

Денис Стоп (2024)

Планета Земля — искусственно созданная локация, она является огромной лабораторией для создания Душ всех творений. Планета Земля — источник чувств и эмоции во Вселенной. Эта книга об отце и сыне, оказавшихся в эпицентре игр высших сил, где даже Богов заставляют играть по правилам, а люди просто марионетки. Но главные герои не хотят быть безвольными куклами в чужих руках, они нарушают установленные законы, ведь «нарушать физические законы, также легко, как и человеческие»!

Глава шестая

Петр Борисович

Солнце — лучший друг Петра Борисовича — стояло высоко и радовало пенсионера. Он сидел на скамейке в центральном парке и, прикрыв глаза, впитывал весенний день. Рядом с ним лежали газеты, одна — «Любимый сад», другая — «Наш город сегодня». Вторую взял бесплатно. «Заверну удобрения», — подумал он.

Газеты в семье, кроме него, никто не читал, дочка все советовала электронные издания и книги, но Петр Борисович любил пошуршать, даже понюхать бумажные листы. Наполнившись светом и весной, он взялся за чтение. «"Любимый сад"оставлю на десерт», — решил он и развернул «Наш город сегодня». В глаза бросился заголовок «УБИЛИ, УКРАЛИ, СКРЫЛИСЬ».

«В ночь на субботу было совершено дерзкое ограбление инкассаторской машины. Действовали профессионалы. Два инкассатора убиты».

Петр Борисович обычно пропускал такие статьи, но сейчас что-то заставило его продолжить чтение.

«Наш корреспондент побывал на месте преступления. В фотоотчете вы видите, как два подъемных крана достают из строительного котлована разбитую бронированную машину, которая стала легче на двадцать килограммов денег. Каким образом грабители открыли двери, неизвестно, следы взлома или взрыва на створках отсутствуют. Еще интересный факт — все камеры наружного наблюдения, установленные на этой улице, были отключены. Из источников в полиции стало известно, что здесь замешаны сотрудники банка. И самое главное: украдено около ста миллионов рублей».

Дальше Петр Борисович читать не стал, аккуратно сложил газету и бросил в мусорку. «Даже для удобрений не подойдет», — подумал он. Опять закрыл глаза, было чувство, что от прочитанного испачкался. Подставил лицо ветерку, почему-то вспомнилась война и запахло гарью. С усилием он убрал мысли о прошлом и решил приступить к своему любимому развлечению — «цветочному зрению».

Петр Борисович, а лет семьдесят назад просто Петя, с раннего детства знал, что он не такой, как все.

В юности до войны это выражалась в огромной любви ко всему живому, начиная от растений и заканчивая животными. Он мог часами копошиться в траве, восхищаясь совершенством травинок, или с лупой рассматривать муравейник, завороженно наблюдая труд его жильцов. У него было с десяток разных животных и свой цветочный садик в мамином огороде. На недели он уходил в лесные походы, теряясь во времени и зеленых пространствах.

Он сливался с живностью, с жизнью, становился частью чего-то большего, и мир отвечал ему теплотой, принимая в свои объятия, приоткрывая завесу невидимого.

Война началась, когда ему было восемнадцать лет, и в этой мясорубке его отличие от других людей выразилось иначе. «Заговоренный», — говорили про него. В наступлениях он был впереди всех, из десятков бойцов, уходивших на опасные задания, он возвращался один. Он всегда вызывался добровольцем туда, где смерть ждала других, он шел первым там, где могли дойти только последние.

И вот однажды, когда смерть наступала ему на пятки и казалось, что везение закончилось, он в отчаянии открыл в себе силы, перевернувшие мир, прокричав: «Вода расступись, я иду!»

И вода расступилась.

С этими силами он прошел огонь и воду — от Москвы до Берлина. А после войны жизнь потекла своим чередом со своими радостями и бедами. Чтобы жить так, чудеса были не нужны, они даже пугали. Он вошел в свой привычный круг, и все, что было, показалось сном. Он выбрал, может и неосознанно, простой путь, но часто во снах он был другим: ходил по воде, летал, дарил и забирал жизни, видел прошлое и будущее, создавал и уничтожал целые миры. Но это были только сны.

И вот ему уже почти девяносто лет, у него свой сад, и чувствует он себя прекрасно. Ощущение бессмертности давно прошло, он знал, что скоро умрет, но это не беспокоило его. Последние годы он начал мыслить другими категориями, а зрение подстроилось под них, и теперь он видел реальность через разные фильтры, цветочный был его любимый.

Петр Борисович сидел на лавочке и рассматривал людей. Каждый человек представлялся ему растением, он искал глазами цветы, но последнее время цветов-людей он почти не видел. Картофельные клубни, грибы-поганки, серая биомасса протекала мимо него, и он засыпал под это размеренное течение, и снилось ему, как он своими руками создает цветочных людей — прекрасных девушек-роз, юношей-тюльпанов, одуванчиков-детей. И посторонний прохожий видел чудесную улыбку на старческом лице спящего на лавочке деда.

А дальше дрема нападала снова, и сновидения сменялись одни за другими, и снилось ему, что он огромный старый подсолнух, склонивший голову до земли, и из него падают семечки, а из семечек вырастают сорняки и бурьян, и он просыпался со слезами на глазах.

Тут вдалеке почти у входа в парк мелькнул давно забытый ярко-красный цвет, и он приближался. Петр Борисович проснулся, снял очки, быстро протер их и с замиранием сердца посмотрел на чудо. Человек-цветок шел к нему.

— Все-таки тебя кто-то полил. — Он узнал мальчика-кактуса Ваню.

Только сейчас, в отличие от первого знакомства, его голову венчал, как корона, огромный ярко-красный цветок. Колючки стали острее и больше, и Петр Борисович все понял, давно уже не встречался ему цветок смерти.

— Здравствуйте, Петр Борисович! — Ваня улыбался. — Как ваше здоровье?

Петр Борисович не отвечал, смотря на цветок.

— С вами все хорошо? Вы помните меня?

Ваня подошел поближе.

— Садись, — выдавил из себя Петр Борисович. — Вот мы и опять встретились.

Ваня сел.

— Ты все-таки сделал это? Зачем?

Глаза у Вани потемнели, он сразу понял, о чем его спрашивают.

— Так надо… Я не такой, как все, — тихо сказал он.

— А что в тебе особенного?

— Не могу точно сказать, и вам все равно не понять меня… — Ваня встал, собираясь уйти.

— Постой, подожди, — Петр Борисович задумался. — Проводи меня домой, пожалуйста.

Ваня посмотрел на него.

— Дочка и внучка сегодня не придут, уехали на все выходные в Москву.

— Я тоже был в Москве. И чувствую, что опять туда скоро поеду.

— Расскажешь?

— Пойдемте, погуляю по вашему саду, а потом, может, и расскажу.

***

Несколько часов Ваня вместе со свежим ветерком, свободно проникающим сквозь открытые окна квартиры, гулял по саду Петра Борисовича. Ваня понятия не имел, как называются все эти цветы, да ему и не нужны были эти знания, он чувствовал только одно: как только он зашел в дом старика, его мысли упорядочились, а беспокойство пропало, и теперь он мог спокойно все обдумать.

В самой большой комнате напротив огромного окна стоял диванчик, на который Ваня присел. Петр Борисович не мешал ему, то появляясь, то исчезая в цветочном лесу, он занимался своими любимыми делами с растениями — поливал, подрезал, переставлял, а пару раз Ваня заметил, что старик разговаривает с каким-нибудь цветком.

Ваня, окруженный жизнью, думал о смерти. Ваня знал, что убийство инкассатора Леонида пройдет идеально, так все и случилось. Сложнее всего было решиться действовать. В этот раз он принимал решение, основываясь совершенно не на чувстве справедливости или взаимопомощи, хотя помощь друзьям и была для него одним из самых важных дел в жизни. Нет, он ответил на зов, кричащий глубоко внутри него, на зов, терзающий его юное сердце, который он игнорировать больше не мог. И результат поразил — Ваня изменился, он увидел мир глазами Смерти, и этот мир ему понравился.

Ваня не заметил, как подошел Петр Борисович, и присел рядом с ним.

— Ваня, я хочу рассказать тебе о себе, об этой стороне моей жизни не знает никто.

Ваня взглянул на Петра Борисовича, и ему показалось, что из старого тела старика на него смотрит зеленый лес, освещенный солнцем.

— Петр Борисович, что у вас с глазами?! — Ваня вжался в диван, бесцветные глаза Петра Борисовича сейчас сияли ярко-зеленым светом. Но Петр Борисович, казалось, не слышал Ваню. Наконец он сказал:

— Ваня, наша встреча настолько невероятна… — Петр Борисович опять задумался, подбирая слова. — Просто я стремлюсь к Жизни, а ты к Смерти…

***

Посередине сада стояли двое: начало и конец, молодость и старость, жизнь и смерть. Дед был дыханием, солнцем, дубом, мальчик — пустотой, тьмой, камнем. Один свой выбор сделал, другой рассматривал варианты, пробовал на вкус, проверял на прочность.

— Вы отказались, спрятались, а я возьму!

— Можно тебе помочь?

— Чем? Наказывать уродов?

— Нет, давать надежду людям.

— Вы и сами могли это делать.

— Я испугался… И еще не разобрался во всем, да и память меня подводит.

— А я не боюсь, и память у меня хорошая! Но… я понимаю, о чем вы говорите. Я чувствую развилку дорог, и выбирать страшно, но последнее решение мне подсказало сердце, оно сказало — убей, и я убил.

— Сердце тоже может обмануть, оно не истина в последней инстанции, а вдвоем мы найдем правильный путь!

Ваня смотрел на Петра Борисовича, рассказ ветерана открыл ему глаза на многие вещи, и уже сейчас он чувствовал, что вода перед ним разойдется. Но эта неизведанная сила пугала, и было еще что-то непонятное, темное.

— Если честно, то иногда мне становится страшно. — Ваня отвернулся и замолчал.

— Одному всегда страшнее, чем вдвоем.

— Хорошо… Спасибо за помощь, думаю, вдвоем нам будет легче разобраться, кто же мы такие! — сказал Ваня. — Только с чего же начать?

Ваня попытался улыбнуться, но улыбка была натянутая, пустая.

Петр Борисович с радостью наблюдал, как красный цветок на голове Вани завял, оторвался и полетел вниз, а на пол упала только пыль.

— Есть у меня одна идея! — Морщины на его лице разгладились. — Мы изменим ход привычной жизни… Мы сделаем мир лучше…

Петр Борисович еще что-то говорил, в его сердце разгорался потухший огонь, он не видел, как пыль от упавшего цветка смерти начала поражать его сад. Как будто волна пошла по всем растениям, и они начали увядать, гибнуть. Когда он почувствовал что-то неладное, было уже поздно — сад погиб, красная вспышка окрасила все вокруг и смерть пришла за ним.

— Я сам изменю мир, — услышал Петр Борисович, словно в замедленной съемке падая на пол.

А последнее, что он увидел, — за спиной Вани стояла сама тьма. И тьма говорила словами, проникающими в душу:

— Творец, твой срок еще не закончился, и раньше ты отсюда не выйдешь, возвращайся в свой круг!

— Я Творец, — вспомнил он, — это мой мир! И скоро круги подойдут к концу!

Петр Борисович упал, стукнулся головой о цветочный горшок, и умер с улыбкой на лице.

Друзья Ивана. Бизонов Рома — Бизон

Мама кричала:

— Рома, сынок, отвернись!

Я начал отворачиваться, но время замерло, заставляя меня смотреть. Смотреть, как папины руки, сначала левая, а потом правая, соскальзывают с отвесной скалы, и он медленно падает в красивое ущелье под нашими ногами. Когда речные валуны приняли его огромное тело, время ожило и побежало своим ходом, а я смог отвернуться.

В мой первый в жизни поход мы ушли с родителями втроем, домой вернулись только двое.

Через три дня тело моего папы, профессионала-альпиниста, достали со дна ущелья, и он тоже вернулся к нам, правда, ненадолго.

Но только об этом я ничего не помню, мне было тогда всего четыре года, но часто во сне я вижу быструю прозрачную речку, бегущую по дну глубокого горного ущелья.

***

Я очень сильный, большой и сильный, на папу похож, как мать говорила. Помню было мне лет десять, я на спор с пацанами поднимал люки от канализации и швырял их в кусты. Две улицы тогда обошли, пока нас не поймали и к родителям не привели. Ох и задал мне тогда отчим трепку, до сих пор как вижу люк на асфальте, задница гореть начинает.

Чтобы вы понимали, насколько я сильный, приведу пример. Вот сколько весит легковушка? Не знаете? И я не знаю, но год назад прямо на дороге пришлось приподнять одну такую, лежащую на боку и дымящую изо всех щелей. А потом, держа одной рукой, вытащить из-под нее другой рукой одного дурачка, купившего права. Как говорится сила есть.

Иногда мне кажется, что я сделан из железа, однажды в магазине поймал себя за рассматриванием полок с машинным маслом, дурдом! Говорю сам себе:

— Чего смотришь? Смазаться захотел?

Сам пошутил, сам похохотал!

А еще, когда я служил в армии, мне на голову свалилась кирпичная кладка, череп проломила и шрам на пол-лица оставила. Представляете мой видок?

Иногда я не могу понять, кого вижу в зеркале. Не знаю, как это, но как будто на меня смотрит какой-то чужак, незнакомец, причем урод еще тот! И этот настоящий я хочет закрыть глаза или — отвернуться.

Я люблю смотреть на людей, а люди на меня — не очень. Я смотрю, а они отводят взгляд. Оно и понятно, если бы на меня выпучился двухметровый детина со смятой макушкой и кривым лицом, я бы… убежал, наверное.

Но смотреть не перестаю, игра у меня такая. В очереди, в маршрутке, в метро — играю, гляжу прямо в глаза и смеюсь внутри себя! Ха! Вот еще один отвел взгляд! Я выиграл! Ха!

Сначала выбирал здоровяков, качков, серьезных мужиков, смотрел на них по злому, безумным взглядом, изучал реакцию. Некоторых даже поколотить пришлось, они же, глупые, не знают, что это просто игра, и лезут драться.

А потом начал на всех смотреть, только деток не пугал, это уже неправильно как-то. Мысленно говорю:

— Отвернись!

И все отворачиваются.

Прямо чудно видеть, как меняются у них лица, — от удивления и страха, до любопытства и злобы, одни краснеют, другие белеют. И все от взгляда, чудеса, да и только!

И я вот все никак на ум не возьму, зачем мне это нужно, глупость же. Ан нет, впялюсь в глаза бедолаге какому-нибудь, и все. И, главное, рассказать некому, живу один-одинешенек, родители умерли, а мама бы точно во всем разобралась.

Вот только недавно я понял, чего ищу, когда смотрю. Это очень трудно передать на словах, но мне кажется, что на секунду, на миг я заглядываю прямо им в душу, и кажется, что я смотрю в пропасть горного ущелья, где течет прозрачная вода, и от этого аж мурашки по коже!

Но неделю назад, даже как-то страшно об этом рассказывать, я проиграл в этой игре. На прошлой неделе я заглянул в глаза… дьяволу. С той секунды мои игры закончились, да и жизнь моя закончилась бы, но пришел Он, и Он сказал — отвернись! И дьявол отвернулся, а может, даже и помер. Так я нашел своего друга Ваню, и даже больше, чем друга.

Когда я был маленьким, мама перед сном всегда рассказывала мне сказки. Про рыцарей и принцесс, про богатырей и лесных чудищ, про чудеса и волшебство. И вот, как я вижу мою страшную встречу. Для меня она, как пугающая сказка, да и для всех, я думаю, тоже.

Сказка

Жил-был богатырь, и не было ему равных в силе и храбрости, он был очень добрым парнем, да и красавцем хоть куда. Он редко применял свою силу, только от одного его взгляда все враги и злодеи пускались наутек, ну а если он применял силу — земля дрожала за версту.

Но вот пришла беда. На его землю пришло чудище, каких свет не видывал, то ли дракон, то ли змий, было не разобрать, а те, кто видел его вблизи, уже ничего рассказать не могли. Только слухи шли про его глаза богомерзкие, если глянешь в них, тут и смертушка твоя пришла.

И начало чудище разорять земли русские, убивать и сжигать людей добрых. И застонал народ, и пришли к богатырю гонцы — выручай, благодетель, спасай, погуби чудище окаянное.

И пошел богатырь на него, и бился с ним три дня и три ночи. И на третий день понял, что не может победить змия окаянного, и решил посмотреть ему в глаза, зная, что и взглядом может выиграть битву.

И он посмотрел. А змий будто только и ждал этого, жизнь богатыря потекла к чудовищу. И взмолился богатырь:

— Бог земли русской! Зову тебя! Приди ко мне, честно я служил тебе, а теперь умираю, приди ко мне, убей чудище, не могу я больше…

И свет померк, и солнце погасло, и пришел Бог, и сказал змию:

— Отвернись!

И чудище отвернулось, свернулось в клубок и издохло.

Конец

Вот так я придумал. Пришел домой после больницы, а сказка сама появилась в моей голове горемычной. Эх, была бы мама, я бы ей рассказал, она бы удивилась.

Конечно, сказку я приукрасил, а вот, что написали об этом моем случае в газете.

Заметка из газеты «Наш город сегодня»

«В прошедшие выходные произошло чрезвычайное событие, всколыхнувшее социальные сети и всю общественность нашего города. В субботу на шоу-программе передвижного цирка удав напал на молодого человека, посетителя представления.

По словам очевидцев, громадная змея выползла из-под трибун, на которых сидели гости, и сжала в своих тисках ничего не подозревающего парня. Случай мог бы быть смертельным, если бы змея выбрала жертву поменьше, но молодой человек был очень крепким и оказался не робкого десятка. Но даже при его физических данных он не смог оказать достойного сопротивления.

В социальных сетях выложено видео с финалом происшествия. На видео все тело парня, кроме его головы, уже закрыто тугими кольцами змеи, которая, словно гипнотизируя, смотрит ему в глаза. В следующий миг свет гаснет, и полминуты мы видим темноту, а потом лампы вспыхивают, и в кадре появляется какой-то белобрысый мальчишка. Он стоит ногой на голове удава, мертвой тушей лежащего у трибуны. А рядом со змеей лежит пострадавший, чудом оставшийся в живых. Что произошло за эти полминуты, остается загадкой, но все хорошо, что хорошо кончается.

Наши корреспонденты попытаются выяснить причины такой халатности работников цирка, мы будем держать вас в курсе событий».

С тех пор я цирк не люблю.

И у меня появились друзья.

***

От ржавых механизмов, разгоряченных майским не по-весеннему жарким солнцем, пахло мазутом. Чего-чего, а мазута на мертвой ГЭС было достаточно. Смазка скопилась на дне колодцев, а верхние части погруженных систем ржавели и умирали.

— А ты знаешь, что в прошлом году здесь утонули двое москвичей? — Бизон сделал страшное лицо. — И утонули не в воде, а в мазуте!

Ваня не слушал. Было видно, что Бизон болтал, скрывая волнение.

— Упали в щель между поворотными колесами, и все, каюк! — закончил он.

Друзья стояли на шатающейся и скрипящей от ветра металлической конструкции. Под их ногами вдаль к горизонту уходила река, слева раскинулся городок, и Ваня видел красный кирпич своей школы. Теплый ветер растрепал их волосы, и казалось, что они летят над землей.

Гидроэлектростанция была заброшена уже лет шестьдесят, ее никто не охранял, ограждения и решетки были сломаны или сданы на металлолом, и мальчишки обитали тут, наплевав на запреты родителей. Ребята, один раз обследовав станцию и не найдя ничего интересного, больше к этому делу не возвращались. Купаться, плавать, а самое главное — нырять, за этим приходили сюда. Нырять можно было отовсюду, с любого выступа.

Здесь они легко могли проверить друг друга на трусость. Некоторые места были опасными, могло засосать в трубы, и там ныряли только лихие взрослые пацаны, а малышня выпучив глаза смотрела — выплывет или нет?

Но самым волнующим было деление прыжков по высоте, и высшей ступенью, пределом тут был «прыжок смерти». Никто своими глазами не видел, как кто-то прыгал с сорокаметровой точки, расположенной на смотровой площадке станции, только ходили слухи.

— Наконец-то вырвались, жара, не могу! Но прыгать отсюда… — Бизон прищурив глаза смотрел на солнце, высота заставляла сердце биться быстрее, а мысли о предстоящем действии сводили живот. — Ваня, прыгать я не буду! И еще… Я начал сомневаться, что мы правильно поступили… Убили, ограбили… Мне страшно…

Его большое тело сжалось. О страхах этого великана не знал никто, а такие слова он мог сказать только Пантелееву.

— Решение я принял сразу, но сейчас что-то мучает и пугает меня, и эти деньги…

Никогда еще Бизон не выглядел так жалко. Ваня не отрывал взгляда от горизонта.

— Рома, ты знаешь, зачем мы здесь? — Маленький Ваня казался в два раза больше приятеля.

— Я предполагаю, и мне уже дурно. — Бизон рассматривал еле заметные точки друзей, оставшихся на земле, а на траве видел сваленные в кучу велосипеды.

Ваня отпустил руки, которыми держался за ограждение, стряхнул ржавчину и встал напротив.

— Мы сейчас там, куда придут немногие. А если и придут, пытаясь изменить себя, пытаясь перестать быть марионетками других, то не сделают самый главный шаг. Мы уже сделали этот шаг, а теперь я хочу показать тебе, что мы можем делать это, когда захотим. Посмотри на меня и поверь мне!

Солнце стояло за спиной Вани, и казалось, что он светится. Он прикоснулся к плечу друга, развернулся и подошел к краю.

— Я чувствую, что мы можем все, даже летать. Нет границ, иди за мной, забудь все то, что было раньше, прыгай, и твое прошлое исчезнет! — Ваня оттолкнулся, и Бизону показалось, что его друг взлетел и завис над площадкой.

И он поверил, а речка внизу открыла ему свои объятия.

— Смотрите, эти психи прыгают!

Десятки глаз, ослепленных солнцем, были направлены вверх. От смотровой площадки с интервалом пять вдохов отделились две точки, сорок метров до воды они преодолели за три секунды.

Конец ознакомительного фрагмента.