Нарко

Джек Уэллс, 2023

Давно прошли времена Великого Союза, чекисты из Кабинета Безопасности уже не преследует священнослужителей. Церковь стала признанной силой и… крупнейшим наркокартелем. Ян только начал служить, ему повезло получить место в престижном храме, но его радость по этому поводу омрачена ужасной новостью: мама тяжело больна. Надеяться можно только на очень дорогое лечение и сложную операцию, которые Яну не по карману. Чтобы добыть необходимые деньги, он поступается принципами и соглашается участвовать в нелегальном церковном бизнесе по торговле наркотиками, втайне надеясь однажды его поломать. Ян еще не знает, что он не единственный, кто думает о перевороте, и даже не первый такой: история повторяется…

Глава 2

Москва. Наше время

Клоун смотрел на Яна искоса. Глаза-бусинки, чуть меньше носа, под которым красуются маленькие усы а-ля Адольф Гитлер. Одно ухо оттопырено, второе прикрыто пышным афро. Персонаж, случайно размазанный грязью на полу, злобно смотрел снизу-вверх. Поезд скользил по рельсам, разрывая теплый весенний воздух. Полупустые вагоны освещались новыми лампами. Люди сидели, уткнувшись в телефоны, словно бежали от уныния своей жизни в электронную нирвану социальных сетей. Ян стер физиономию клоуна подошвой и задумчиво посмотрел в окно. За последнюю неделю в его жизни случилось больше событий, чем за все прошедшие двадцать три года. Он морально умер в тот момент, когда доктор огласил диагноз. В первые минуты даже не верилось, что это происходит с ним. Он смотрел на проносящиеся мимо деревья и вспоминал, как они с мамой вышли из больницы. Она молча взяла его под локоть, держа в другой руке большую оранжевую сумку, с которой ходила уже двадцать лет и никогда с ней не расставалась. Сумка рвалась несколько раз, но мама всегда ее зашивала и ни за что не хотела выбрасывать. А Ян, наоборот, мечтал избавиться от этой уродской сумки, символизирующей в его понимании бедность и полную безнадегу, от которой он всеми силами пытался сбежать. Мама выглядела абсолютно здоровой. Ян собирал свои вещи, но его не покидало чувство вины. Он думал, что бросает ее и больше никогда не увидит.

На следующее утро, после оглашения диагноза, Ян долго не мог встать с постели. Тело, как огромный мешок с потрохами, лежало без сил и желания начать новый день. В такие минуты ему хотелось уткнуться в подушку и рыдать. А мама, напротив, вела себя как обычно, спокойно переживала все сама и делала вид, что ничем не болеет. Она приготовила завтрак и заварила чай. Ее больше волновал отъезд Яна, не хотелось отпускать сына в Москву одного.

Консультацию назначили на утро. Врач принял их без очереди. Он сидел за своим столом, в белом халате и толстых очках, перебирал результаты анализов. В углу стоял маленький белый холодильник, а сбоку, у стены, — два шкафа. На стенах висели страшные анатомические плакаты и рекламный постер с какими-то зарубежными препаратами.

— У вас рак мозга первичного типа. Такое встречается редко. Третья стадия уже сильно запущенна. Необходимо начать лечение, чем быстрее, тем лучше. Оперировать нужно срочно. Времени практически не осталось, — он перебрал кипу документов и дал Яну несколько брошюр, не содержащих ничего конкретного, только общую информацию.

— Давайте сделаем операцию, — сказал Ян, — еще же не слишком поздно?

— Это очень сложная операция, и успех гарантировать невозможно. Даже при самом благоприятном исходе вам придется пройти длинный курс реабилитации. И даже в этом случае есть вероятность рецидива.

Доктор протянул Яну папку с планом лечения, подробно изложенным на нескольких листах. Врачи всегда казались ему бездушными циниками, смотрящим на мир через призму практической анатомии, но в этом враче было что-то по-человечески душевное. Что-то внушающее надежду на лучшее.

— А как же химиотерапия? — спросил Ян. — Она может помочь?

— Боюсь, что в вашем случае химиотерапия не даст желаемого результата. Она имеет свои плюсы и минусы, но вещества практически не доходят до мозга и потому работают очень слабо. Радиохирургия будет гораздо эффективнее. Современное оборудование позволяет проводить точечное облучение пораженных зон.

— Хорошо, можем начать уже сейчас?

Доктор слегка замялся, почесал затылок и сказал:

— Наша клиника не может предоставить такое лечение. Но у нас есть партнерское соглашение с немецким онкологическим центром в Москве, — доктор дал Яну брошюру, — это частное учреждение и очень хорошее. Там делают операции и курсы реабилитации. А с нами вы получите скидку на лечение.

Он протянул распечатку с длинными таблицами. Ян посмотрел на прайс-лист. «Вот как интересно получается, — подумал он, — может, их в мединституте учат такому мягкому, эмпатичному тону, полному сочувствия и понимания. А потом, когда больной расслабится и обзаведется мизерной крупицей надежды, они, как обухом по голове, огорошивают тебя ценой на жизнь. Удовольствие не из дешевых. Бизнес на здоровье, хочешь бери, хочешь умри, скидки предусмотрены. Сперва приласкали, маслицем смазали, а потом как засадили по самые гланды во имя отца, сына и…»

— А как же страховка? — спросил Ян. — У нас же есть страховка.

— К сожалению, страховка не покрывает такое лечение. Его предоставляют только в частных клиниках. У нас нет соответствующих специалистов и оборудования.

— Что вы говорите? — спросила мама.

— Я понимаю, это большие деньги. И к сожалению, государственная страховка не оплачивает подобное лечение. Мне очень жаль, что с вами это произошло…

«Да уж, тебе очень жаль», — думал Ян. Доктор продолжал говорить, но он его уже не слушал. Он сильно сжал кулаки, и обкусанные ногти вонзились ему в ладонь. Ну конечно, ты все понимаешь. И где простым людям достать такие деньги? Да что вообще значат деньги? Всего лишь мера человеческого времени, выраженная в форме общественных ценностей, непропорционально распределенных между всеми людьми на этой планете. «Ты не на нашем месте, — думал Ян, глядя на доктора, — ты сидишь в просторном кожаном кресле и продаешь людям здоровье, спекулируя надеждой на жизнь. Мне такие деньги и за десять лет не заработать, а у нас каждая неделя на счету, но кого это волнует».

Ян сидел в полупустом вагоне. Мимо пролетали деревья, поля и небольшие деревушки, сменявшиеся унылыми поселками, которые еще не доросли до полноценных городов. В соседнем ряду сидела женщина с маленьким ребенком. На вид ему было года четыре. Он ковырялся в носу, а она легонько шлепала его по рукам, чтобы тот не тащил козявку в рот. За ними сидели два школьника, ученики средних классов. Один из них схватил оставленную кем-то недопитую бутылку пива и предлагал второму отхлебнуть глоточек. Потом он харкнул прямо в горлышко бутылки.

— Зачем ты это сделал? — спросил его товарищ.

— Да так, — ответил малой, — не хочу, чтобы из нее еще кто-то пил, а если попьют, то с моим харчком.

Прямо перед Яном сидела бабка в сером пиджаке и темных очках в толстой оправе, которые придавали ей внешнее сходство с Элтоном Джоном. Рядом с бабкой расположился дед, от которого за версту несло низкопробной спиртягой, будто он хлопнул фуфырик с боярышником перед выходом. «Элтон Джон» постоянно ворочалась и отдавила Яну ноги, когда пробиралась к выходу.

Ян хотел сбежать от проблем, но понимал, что от рака не получится просто уехать. Воображение рисовало страшные картины: как он хоронит мать, как люди пришли на похороны. Он будто примерял рак на себя, думал, что заболел вместо нее или забрал эту смертельную хворь. Ян начинал сам себя жалеть, а потом снова ненавидеть свою беспомощность. Он хотел остаться и провести с мамой столько времени, сколько у нее есть в запасе, но понимал, что долг службы никуда не денется. К тому же он надеялся, что там помогут достать нужную сумму, хотя сильно на это не рассчитывал. Поначалу у него будет небольшое жалование, но если получится найти дополнительную работу… Он решил, что возьмется за что угодно и достанет деньги, чего бы это ни стоило.