Украденный роман

Джиллиан Кантор (2023)

Ночью мне снова приснился этот пылающий дом в Малибу. Я, замерев, наблюдала, как пламя съедает мои воспоминания, пока не услышала его голос. Без сомнения, он звал меня… Когда-то я считалась успешным писателем, но сейчас вынуждена писать книгу, на которой никогда не будет моего имени. Вначале мне казалось, что это работа мечты, ведь я должна была сочинить роман, раскрывающий шокирующую тайну Дафны дю Морье. Но чем глубже я погружалась в историю, тем яснее осознавала, что попала в ловушку. Сначала я доверяла свою боль дневнику, но затем начала писать книгу. Ведь рассказывая историю, я переставала быть пленницей. Моя история правдива, но она — вымышлена. Но та, другая, тоже написала роман. Мой роман. Но я не воровка. Я даже и не лгунья. Я просто писательница. Смогу ли я выпутаться из паутины одержимости, супружеских тайн и украденных рукописей?

Глава 15

Остаток дня я провела в тишине читального зала, изучая биографию Дафны дю Морье — Вера нашла ее в фонде библиотеки после того, как я немного пришла в себя от новостей о краже.

Я надеялась, что на этих страницах найду какой-то ключ к судьбе Эмилии. Я выписала все даты, касающиеся Дафны, в поисках каких-то совпадений между двумя женщинами — родилась в Лондоне в тысяча девятьсот седьмом, жила в Медоне, во Франции, где и окончила школу в тысяча девятьсот двадцать пятом, вышла замуж за Фредерика Браунинга в тысяча девятьсот тридцать втором, вместе с мужем жила весьма замкнуто в Египте — там и начала писать «Ребекку», — переехала в поместье Менабилли в Корнуолле, которое, как считают многие, стало прототипом поместья Мандерли.

Я не была уверена, имела ли Эмилия какое-то отношение ко всем этим событиям, и когда несколько часов спустя я снова вошла в стеклянный дом Эша, в голове все еще роились разрозненные факты из биографии Дафны. Но сейчас моей главной целью было выяснить как можно больше о загадочном режиссере, которая украла архивы, касающиеся Эмилии.

Однако прежде чем я успела открыть рот, Эш сгреб мои руки в свои; теплая волна поднялась вверх, к моим плечам и в конце концов к лицу. Все заготовленные фразы словно выдуло из головы, и я смогла только пробормотать:

— Что случилось?

— Хочу кое-что вам показать, — порывисто ответил он и, так и не отпуская рук, повел меня на веранду. Я подумала, что могла бы освободиться от его хватки и идти на безопасном расстоянии, спокойно, как полагается профессионалу за работой. Но я не хотела. Внимание и близость Эша лишали меня душевного равновесия, но будоражили еще сильнее.

Я бросила взгляд на знакомый стол, ожидая увидеть там дневники Эмилии, но стол был накрыт для ужина, а Эш тянул меня дальше, и только когда мы оказались у самых перил, отпустил мои руки и указал на воду у ног.

— Не понимаю, — сказала я и осознала, что уже произносила эту фразу и сегодня, и несколько раз за минувшую неделю. В присутствии Эша реальность словно начинала ускользать от меня, но странным образом это ощущение скорее влекло, нежели тревожило.

Эш приложил палец к губам, призывая к молчанию, и снова ткнул рукой в сторону океана.

Вода сегодня была жемчужной, голубовато-серой, сияющей в лучах угасающего солнца. Внезапно по ее поверхности прошла рябь, и в волнах показался огромный серый горб.

— Это… кит? — прошептала я, словно боясь побеспокоить великана.

Эш кивнул.

— У них сейчас миграция. Каждую зиму они проплывают тут на пути из Арктики в мексиканские воды. В этом году что-то припозднились.

— Ждали меня, — пошутила я.

— И оно того стоило, — мягко произнес Эш. Его слова упали, как камешки в воду. Этой водой была я, и они упали в самую глубину. Этот жар. Эта искра. Они доказывали, что самый сексуальный мужчина современности думал обо мне не только как о писательнице, и мне это не почудилось.

Киты вынырнули снова — на этот раз сразу двое. Сначала показался горб, потом гигантский хвост, и еще один горб.

— И вот фонтан, — продекламировала я. — И горб как снежная гора.

Эш вопросительно наклонил голову, глядя на меня.

— Извините, — пожала я плечами. — Классический английский юмор. Это цитата из «Моби Дика». Терпеть не могу этот роман, но в колледже мне пришлось писать по нему доклад. Вот теперь всплыло в голове.

— Какое богохульство со стороны писателя признаться, что он ненавидит «Моби Дика», — поддел Эш, и в уголках его глаз залегли морщинки от улыбки.

— Невероятное, — согласилась я. — Но серьезно, вы его читали? — Эш рассмеялся и покачал головой. — Вот и не рекомендую.

— А вы забавная, — непринужденно заметил он. — Не ожидал, что вы окажетесь такой. Но мне это в вас нравится, Оливия.

Я рассмеялась, отмахиваясь от комплимента. Но как Ной говаривал в колледже, юмор был моим защитным механизмом, и в самом деле, я смеялась до тех пор, пока уже невозможно было не заплакать.

Но я не хотела обсуждать эту тему с Эшем, поэтому просто сменила тему.

— Пора приступать к работе, а? У меня осталось всего несколько дней, и я хочу быть уверена, что получила все необходимые документы и указания перед тем, как вернуться в Бостон.

Эш кивнул, но не сдвинулся с места. Вместо этого он склонился ближе, так что его дыхание обдало теплом мочку моего уха.

— Но здесь так хорошо, — сказал он. — Давайте еще немного постоим, просто вот так.

От воды донесся порыв холодного ветра, и я вздрогнула, все еще ощущая дыхание Эша у себя на шее. Как давно в последний раз кто-то хотел побыть со мной настолько близко? И ведь он был прав, нам было хорошо. Поэтому мы остались стоять, наблюдая за китами.

К тому времени, как мы вернулись в дом, совсем стемнело, и я замерзла.

— Оливия, да у вас же губы синие! — воскликнул Эш, когда на нас упал свет огромной люстры, висящей над роялем. — Пойду принесу вам свитер.

Он не ушел — почти убежал, — а я поднесла пальцы к лицу и коснулась губ. Вообразив, что Эш смотрит на мои губы, я слегка согрелась и наслаждалась этим ощущением, пока он не вернулся буквально через минуту.

Свитер оказался большим, бежевым и явно женским. Я не знала, велел ли он доставить его заранее на такой случай или свитер принадлежал Анджелике. Скорее всего, последнее. От этой мысли я вздрогнула, и Эш принялся растирать мне руки.

— Бедная Оливия. Ну почему вы не сказали, что я вас совсем заморозил?

— Нет-нет… сама виновата… надо было одеться потеплее, — промямлила я. Голова у меня тоже замерзла, поэтому язык плохо слушался и слова словно слипались. Все вопросы, все профессиональные соображения, с которыми я сюда ехала, испарились начисто, а теперь, когда Эш растирал мои руки, и вовсе не осталось ничего в мире, кроме его прикосновения и ощущения близости.

Да что со мной такое творится?

Я освободилась из его хватки, сделала огромный шаг назад и перевела дух.

— Дневники, — наконец подобрала я слова. — Дневники вашей бабушки. Мы собирались их сегодня просмотреть.

Он отвел глаза — наконец-то! — и вздохнул.

— К сожалению, экспертиза затягивается, и сегодня мне их еще не вернули.

Теперь, когда я перестала ощущать его взгляд, в голове прояснилось и я вспомнила все, о чем планировала поговорить: Вера, режиссер, украденные архивы. Пятьдесят тысяч долларов. Если хочу получить эти деньги, нужно задать все эти вопросы. И добыть ответы, да.

— Простите. — Эш, оказывается, продолжал объясняться. — Я хотел сообщить вам об этой задержке сразу по приезде, но потом увидел китов и…

Я подняла руку.

— Не стоит извиняться. Киты были великолепны. — Эш нерешительно улыбнулся, и у меня перехватило дух. Я медленно выдохнула и продолжила: — Но я сегодня попыталась провести собственное расследование, и возникли новые вопросы. Вы не возражаете, если я их задам?

— Да, пожалуйста, присаживайтесь. — Эш указал на две кушетки впереди, и я, сохраняя безопасную дистанцию, дошла до одной. Эш опустился на другую. — Задавайте любые вопросы, Оливия, не стесняйтесь.

Я рассказала о поездке в библиотеку и об украденных архивах.

— Вы работаете с кем-то параллельно? — уточнила я, не в силах сдержать досаду — или ревность? Не то чтобы я имела на них право, учитывая, что мы с Эшем были знакомы и занимались проектом всего несколько дней. Но даже за такой короткий промежуток он обрел власть тушить на корню любые мои рациональные порывы.

Он нахмурился, покачал головой.

— Нет, Оливия, вы единственная. Я ни с кем больше не обсуждал эту тему. — Он вздохнул и провел рукой по волосам, и сразу стало понятно, что, вне всяких сомнений, мой вопрос его расстроил. Я хотела протянуть руку и коснуться его, пропустить его жесткие волосы сквозь пальцы, извиняясь. Соблазн и картина оказались настолько яркими, что пальцы у меня дрогнули, чуть скрючившись, в предвкушении, и я поспешно сжала руки в кулаки.

— Возможно, какие-то папарацци, — заключил Эш. — С тех пор как… ну, вы знаете… авария… — Он поднял голову и встретился со мной взглядом — несмотря на набежавшие слезы, его глаза остались такими же потрясающе синими. Я кивнула, показывая, что поняла. — Они охотились за любыми крупицами информации. Я не давал интервью о случившемся, просто не в силах говорить об этом, — и поэтому раззадориваю их еще больше. — Голос у него прервался, наконец он снова отвел взгляд и уставился в пол.

— Мне так жаль, — сказала я. — Это просто… — Просто бессмысленно, вот что. Зачем папарацци охотиться за информацией о бабушке Эша и уж тем более зачем красть ее? Он сейчас рассуждал об Анджелике, об аварии, в которую она попала, об их отношениях. Как это все связано с тем, что случилось с его бабушкой в конце сороковых? — Это просто… — начала я еще раз, но не смогла подобрать слов, которые не звучали бы как обвинение.

— Просто что? — Эш поднял голову, и внезапно передо мной оказался не самый сексуальный мужчина современности, а просто мужчина — грустный, прекрасный, надломленный, — и я не удержалась. Встала, сделала несколько шагов и села рядом с ним; накрыла его руку своей, почувствовав, какая теплая у него кожа. Он перевернул руку, так что мы соприкоснулись ладонями, и нежно сжал мою в своей, как будто внезапно ему понадобилась моя поддержка. Как будто я оказалась его спасательным кругом.

— Я не хотела вас расстроить, — выговорила я не без труда, потому что мне было трудно не то что говорить — дышать — оттого, что мы сидели так близко и я держала его за руку.

— Оливия! — Мои имя слетело с его губ нежно, как дуновение ветра, как напев. — С чего бы им было красть архивы? Зачем им было их красть?

Перед внутренним взглядом снова возникла страница с жирным словом «воровка», и я вновь озадачилась, неужели я его себе вообразила?

— Я видела ваш экземпляр «Бекки», вчера, в гостевой комнате, — мягко заметила я.

— Что? — Он наклонил голову, словно смутившись от внезапной перемены темы.

— На тумбочке у кровати, мою книгу. — Я вдруг охрипла, потеряв уверенность в собственных словах.

— Нет, ваша книга здесь. — Эш выпустил мою руку и указал на белые книжные полки, обрамлявшие камин. — Я храню ее здесь, со всеми прочими моими любимыми книгами. — Он поднялся, подошел к полкам, всматриваясь в корешки, и наконец вытащил, вне всякого сомнения, мой роман в яркой голубой обложке. — Вот она!

Он вернулся и вручил томик мне. С бешено колотящимся сердцем я открыла титульный лист, ожидая, что вот сейчас снова в меня выстрелит это короткое слово — но страница была обычной, без надписей, там значилось только то, что положено. Да что со мной такое? Я что, в самом деле все придумала?

Эш смотрел на меня, чуть склонив голову, со сдержанной улыбкой, и нельзя было понять, считает он меня сумасшедшей или смешной. Как он сказал немного ранее — ему нравится, что я забавная? Он и сейчас считал меня забавной? Я уже открыла было рот, чтобы объяснить, что, видимо, мне привиделось всякое с усталости и голода, — но не смогла выдавить ни слова. Во мне росли сомнения, и мне очень не нравилось это ощущение. Я не могла доверять самой себе, находясь в этом доме, и внезапно захотела как можно быстрее уйти отсюда.

— Мне пора, — сказала я, поднимаясь и возвращая Эшу книгу.

— Но погодите, не сейчас.

— Уже поздно, — возразила я, — вернусь завтра.

Но я испытывала странную уверенность, что мне не стоит возвращаться, лучше улететь обратно в Бостон первым же рейсом; уверенность, что раскаленная, как лава, волна сомнений откатится и остынет, только когда я окажусь как можно дальше от Эша, забуду идеальные черты его лица и то, как согревало меня его присутствие.

— Ну, тогда хотя бы оставьте свой автограф, — протянул он мне свой экземпляр «Бекки», снова открывая его на титульном листе.

Смягчившись, я полезла в сумочку за ручкой; руки у меня тряслись.

— Да, Оливия, — Эш склонился ко мне, так что его дыхание обдало мне затылок, — если вам что-то нужно, если вы хотите что-то узнать — просто обратитесь ко мне, ладно? Не стоит беспокоиться о библиотеке или каких-то украденных архивах — просто попросите меня рассказать вам правду.