Киндер-сюрприз для декана

Джина Шэй, 2022

Что должен сделать порядочный бывший, узнав, что ты от него утаила ребенка?Устроить скандал, бугурт, некрасивую сцену, потому что его, бедняжку, обидели!Свалить в закат, и никогда на нем не отсвечивать – потому что три года без него как-то справлялись, и дальше проживем!Ни в коем случае не переезжать следом за тобой, лишь бы почаще видеться с ребенком! И не селиться в квартиру напротив! И не расстраивать твою свадьбу!Что делать, если мой бывший не был порядочным, и не собирается им становиться?Содержит нецензурную брань.

Глава 1. Катя

— Эй, ну-ка погоди!

Я останавливаюсь по-дурацки, высунувшись из машины одной ногой, придерживая пальцами шелковистый подол платья. Смотрю назад, и думаю, есть ли у этого человека совесть.

— Ну, ты и вырядилась, дорогая.

— Кир!

Паршивец белозубо сверкает улыбкой.

— Ну что! Правда же! Вырядилась. Форсишь перед бывшим.

— Он мне не бывший, — бурчу я и решительно вылезаю из машины, — чтобы быть бывшим, нужно хоть какие-то отношения иметь. А у нас с ним…

— А у вас с ним Карамелина вышла, — не унимается Кир, и я бы, наверное, пришибла бы его на месте, если бы он не смеялся настолько заразительно.

— У меня она вышла, — сухо поправляю я, — у меня справка есть. Восемь часов родов. Все остальные претенденты на мою Карамель должны понимать, что у меня целая коллекция чугунных сковородок.

Кстати о сладком…

Я заглядываю на заднее сиденье машины. Каролинка сидит в своей автолюльке, пускает пузыри и вдохновенно грызет пластиковое кольцо погрызушки. Ох, сокровище мое!

Если бы я еще не знала, как быстро ты превращаешься в грозную мегеру — я бы, пожалуй, не боялась так. А тут еще и зуб этот! Сейчас как закусит неаккуратно, и бегите все. От вопля моей маленькой банши и бокалы периодически трескаются.

— Да вали ты уже! — Кир замечает мое движение, негодующе сводит брови над переносицей. — У меня с Карамелиной уже планы горят, между прочим.

— Планы? — я скептично поднимаю бровь. — Какие еще планы?

— А тебе все расскажи, — Кир злорадно ухмыляется, — ты нас решила кинуть, мы тебе не простили. И составили планы. Без тебя!

— Ты! — я тыкаю в это недоразумение, с которым меня угораздило съехаться, указательным пальцем, — ты, по-моему, забыл про мои сковородки!

— Нет, — Кир встряхивает лохматой головой, — я просто все их спрятал. И не боюсь тебя.

— Ну, ладно, — я коварно улыбаюсь, милостиво соглашаясь, — спрятал так спрятал. Значит, сегодняшние блинчики на завтрак были последними блинчиками в твоей жизни.

Кир надувается, явно планируя дать мне отповедь в духе «не очень-то и хотелось», но именно в эту секунду у меня в сумочке начинает горлопанить телефон.

Ох, черт, я же опаздываю!

— Егор Васильевич, я уже подъехала, — быстро-быстро тараторю я, срываясь с места и чуть не через ступеньку взлетая по лестнице, — одну минуту подождите, я вот-вот…

— Хорошо, Екатерина, я просто хотел уточнить, что наши с вами планы не изменились, и встреча состоится, — бывший мой проректор невозмутим как никогда.

— Да, разумеется, — откликаюсь я, оборачиваясь у самых дверей к машине.

Кир беззаботно высунулся с водительского кресла и машет мне. Темноглазый, темноволосый, атлетичный. И безмозглый. Мог бы на свои красивые плечи девочку без ребенка взъючить. Нет ведь! Приспичило ему — замутить со мной. Шесть месяцев мутит. Никак не размутится!

Шлеп-шлеп-шлеп…

Подошвы моих босоножек так странно стучат по полу пустого летнего универа. Сессия кончилась неделю назад, абитуриенты ломанутся с документами через пару недель, университет переживает свой короткий отпуск.

Не думала, что сюда вернусь, хоть когда-нибудь.

В этих стенах, кажется, даже камни укоризненно покачивают головами мне вслед. Помнят, как я, боясь позора и осуждения, сбежала из университета и даже документов забирать не стала.

Что ж, я здесь ненадолго! Это дарует мне спокойствие.

— Можно? — стучать и спрашивать. Все же старые привычки неискоренимы. Да и не столько лет прошло, чтобы я вдруг получила право заходить в кабинет проректора с ноги.

— Конечно, нельзя, — насмешливо комментирует Егор Васильевич, — заходите скорее, Катя. Только ради вас приехал сегодня.

— Извините, — смущенно улыбаюсь, проскальзывая в его кабинет, — не подумала, что у вас отпуск.

— Да какой отпуск, — Васнецов невесело вздыхает, — кто б меня в него пустил еще. Филимонов у нас в операционной лежит. Я за него. А сейчас самая пора выбивать финансирование, забивать места на конференции. На части рвут. К жене не пускают. Старшенький у меня скоро забудет, как я выгляжу.

— Старшенький? — цепляюсь за интересное слово. — У вас вроде один ребенок…

— Был один, сообразили второго, — Егор Васильевич широко улыбается, — долго ли умеючи.

— Не долго, да, — зеркалю его мимику, но опускаю глаза. Сама думаю, что это действительно несложно.

Мне лично хватило одного раза без защиты на деканском столе. А говорят, и защита — не панацея.

— Мы отвлеклись, — Васнецов спохватывается и переходит из режима «гордый отец семейства» в режим «деловой проректор». — Катя, вы просили о личной встрече. Вы хотите восстановиться?

Сердце от такого меткого вопроса пропускает удар.

Если бы это было возможно…

Но нет. Не все мои одногруппники покинули стены Московского Строительно-Технологического. Многие пошли в магистратуру, потому что хотят полноценное высшее, а не обкоцанный бакалавриат.

— Я хотела обсудить вопрос своего отчисления, Егор Васильевич. И получения на руки моих документов.

На самом деле даже странно, что меня не отчислили до сих пор. Это было большим откровением, когда я стала разбираться с этим вопросом.

Щелк-щелк…

Проректор смотрит на меня скептично и щелкает ручкой.

— Простите, — сама не знаю почему, озвучиваю я, — у вас, наверное, много дел, а тут я… Можно было обратиться в секретариат с этим вопросом, но… Просто вы проявляли ко мне большую лояльность, а я… Мне сложно было сюда прийти.

— Так вы, получается, все? — задумчиво интересуется мой собеседник. — Осознали, что архитектура не ваше, или в принципе решили обойтись без образования?

— Ну нет, — возмущенно округляю глаза, — вы дважды промахнулись, господин проректор.

Кажется, от слова «господин» у него насмешливо дергается уголок губы.

— Вы меня заинтриговали. Получается… Планируете дальше учиться? На архитектора? Не у нас.

— Ну… — у меня такое ощущение, будто ревнивый муж меня застукал с любовником, такой укоризненный у Васнецова взгляд, — я живу в Ленинграде сейчас.

— Ах, вот оно что, — Егор Васильевич цокает языком, будто раскусил вкусный орешек, — значит, Петербургский архитектурно-строительный. А знаете ли вы, что они всего лишь пятые в топе вузов по стране?

— А МСТУ — третьи. Ага. В курсе, — киваю, опережая эту агитационную кампанию, — но я уже все решила, Егор Васильевич. Они уже меня приняли. Только и нужно, что отвезти им документы.

Слово за слово. Аргумент за аргументом.

Удивительное откровение — МСТУ совсем не хочет меня отпускать. Меня. Хотя я, я, именно я являюсь в этих стенах персоной нон-грата. Жирным пятном на белоснежной репутации университета выпускающих талантливейших инженеров, гениальных программистов, потрясающих строителей.

Мы живем не в идеальной стране. Не там, где можно встать и сказать — я зарабатывала на лечение матери работая стриптизершей, вы не смеете меня осуждать.

Посмеют. Осудят. Плюнут за спиной, или предложат принять заказ на выпрыгивание из торта на чьей-нибудь днюхе. Да не просто так, а с последующим “обслуживанием”.

Нужно ли университету подозрение в поощрении проституции среди студенток? Да нет конечно. Отчисляют и за меньшее.

Но меня Васнецов почему-то пытается отговорить.

— Катя, еще чуть-чуть и я предложу вам почку в обмен на то, что вы останетесь, — смеется он в какой-то момент.

— Не тратьте почку, я же говорю, все решила.

— Какие упрямые нынче стали женщины, — проректор смеется, а потом откидывается на спинку своего кресла, — хорошо, будь по вашему. Хотя мы так терпеливо ждали вас из академического отпуска. Так надеялись, что именно мы ограним алмаз вашего таланта…

— Лесть вам тоже не поможет, — покачиваю головой насмешливо. Он разводит руками, мол не мог не попытаться.

— Хорошо, Катя, мы разумеется выдадим вам документы, и примем заявление на перевод, — от этих слов у меня наконец сваливается камень с души. Я уже боялась, что он меня не отпустит. Думала — все круги ада придется пройти, для получения документов.

— Давайте так. Я позвоню в архив, чтобы они нашли ваше личное дело, — Васнецов говорит таким тоном, будто предлагает мне сделку, — а вы для меня тоже сущую мелочь сделаете.

— Какую? — подозрительно свожу брови над переносицей, — только не говорите, что уже мне за мой несчастный аттестат придется почку продавать.

— Ну что вы, — Егор Васильевич покачивает головой и ныряет лодонью куда-то под столешницу. Выкладывает на стол объемный томик в мягкой обложке, — мне всего лишь нужен ваш автограф!

Ох-х…

Да, вот к этому я еще не привыкла.

Как не привыкла тратить деньги на себя, а не только на необходимое.

Как не привыкла, что могут остановить на улице, со словами: “Вы же Катя Диамант. Я вас в книжке видела!”

Когда я выкладывала одну свою книжку в на ресурсе самиздата, я честно говоря ни на что подобное не рассчитывала. А потом… Тысяча продаж уже на второй книге серии про Степу Нахлобучко. Приглашение на ДетективКон от издательства. Первый тираж — две тысячи копий. Допечатка еще на три…

Я настолько охренела от всего этого, на меня свалившегося и раскрутившегося за считанные месяцы, что и сейчас сижу с красными от смущения щеками, ватными пальцами вытаскивая из сумочки ручку.

— На чье имя писать? — поднимаю взгляд на Егора Васильевича, — на ваше?

— На Татьяну, — покачивает головой Васнецов, — на мое конечно тоже можно, я тоже поклонник. Но жена у меня уж больно ревнивая. Увидит не свое имя на любимой книжке и прости-прощай, супружеский долг, отдавать мне его никто не будет.

Пока я расписываюсь — а я репетировала вырисовывать красивые каллиграфически-прекрасные автографы гребаную неделю, Егор Васильевич атакует архив. И если по началу казалось, что все в порядке, то когда речь заходит о сертификате на неоконченное бакалаврское — важная штука, чтоб мне автоматом перезачли часть дисциплин в новом вузе — тут вылезают сложности.

Я вижу это по серьезно нахмурившимся бровям проректора. По пальцам, застучавшим по столешнице с какой-то раздраженной резкостью.

Боже, Борис Леонидович!

Светлая вам память, кажется, до конца жизни буду помнить ваши уроки и читать людей по мимике.

Опускает трубку Васнецов отчетливо помрачневший.

Я чуть покачиваю головой и двигаю к нему книгу.

— Не волнуйтесь, автограф вырывать не буду. Что у нас не так?

— Сертификат обычно сдается в архив только по истечении трех месяцев со дня заявки, — Васнецов смотрит на мой автограф со смесью благодарности и негодования. Сердится, что не выполнил свою часть сделки. И пр-равильно! Я не злопамятная, но кое-кто обещал, что все мне решит за автограф!

— Так в чем сложность?

— Ваш сертификат сдан под роспись декану строительного факультета.

Егор Васильевич Васнецов — один из немногих, кто посвящен в мои историю очень глубоко. И он говорит эти слова с отчетливым пониманием, что мне эта информация не понравится.

А кому может понравиться информация о том, что придется контактировать с бывшим любовником? Да еще и таким мудаком, как Юлий Владимирович Ройх.

Он… Может, он и не домогался до моей подруги. Этот выплывший факт стоил мне собственно дружбы с этой самой подругой.

Но за время нашей короткой связи он вел себя со мной как с человеком от силы сутки. И те, с расчетом на то, что спит он с неразумной девочкой.

Может быть, через десять лет я буду вспоминать эту свою первую безумную любовь с умилением, а сейчас…

Мне просто стыдно, что я сходила с ума по этому! Вся и польза, что без него Каролинки бы не было.

Кир — ох, Кир ведь гораздо лучше! И ему и в голову не придет пихать мне таблеточки, чтобы последствий после секса не было. Все мы с ним обсуждаем на равных.

Ну…

Точнее я ему говорю, что пока не готова рожать второй раз.

Первый раз вышел спонтанным, необдуманным. Я до сих пор оглядываюсь назад и понимаю, как же сильно мне повезло. У меня не было жилья, не было образования, на первой работе я не проработала и года, декретные были очень скромными!

Если бы не Борис Леонидович, выбивший мне почти тепличные условия…

Если бы не мама, которая принесла мне ссылку на сайт коммерческого самиздата, со словами: А почему ты здесь не зарабатываешь?

Если бы не Паша из издательства, решивший сделать на меня ставку.

Да я бы даже сейчас о продолжении учебы не размышляла.

Мне просто бы не хватило денег на конкурсный проект, благодаря которому я попала в Ленинградский Архитектурно-Строительный.

Не исключено, что я бы сейчас сидела и вновь кропала курсовики на заказ, лишь бы было на что купить Каролинке подгузники.

Я выдыхаю из себя воздух. Потираю друг об друга вспотевшие ладони. Ладно. Двум смертям не бывать, а одной не миновать.

— Он сейчас на месте?

— Увы, нет, — Егор Васильевич покачивает головой, — Юлий Владимирович сегодня отсутствует по семейным обстоятельствам.

По семейным обстоятельствам.

Три года назад я бы взорвалась от этих слов. Мысли о его семье, о жене, которую он себе выбрал, разрывали меня на мелкие клочки.

Сейчас…

Спасают мысли о Кире.

Он обещал приготовить ужин сегодня. Нужно наслаждаться моментом, последняя неделя его отпуска пошла.

— Я буду в Москве еще несколько дней, — произношу, без спроса вынимая из специальной подставочки чистый листочек — когда Юлий Владимирович решит свои проблемы, пусть отправит мой сертификат курьером по этому адресу.

— Гостиница? — Егор Васильевич одобрительно приподнимает брови, увидив название. Да-да, понтуемся. А как еще, если под мой приезд издательство решило устроить мне встречу с читателями? За месяц, между прочим, приглашения рассылало!

— Да, — киваю, — можете оформить доставку за мой счет. У меня просто нет времени ездить сюда каждый день.

Да и не хочется.

Сколько бы не угорал надо мной Кир…

Я не хочу встречаться с отцом Карамельки. Хотя бы даже потому, что до сих пор не простила ему ту чертову таблетку. Таблетку, которая имела все шансы не дать Карамельке родиться на свет.