Флинг

Джозеф Мюррей (2023)

НОВИНКА! Бестселлер БукТока! Тара полюбила Колина с первого взгляда. Колин полюбил Тару с первой ссоры. Они были уверены, что созданы друг для друга, но спустя шесть лет брака их чувства притупились. Не сговариваясь, супруги скачали «Флинг» — новое приложение, способное найти идеальную пару, подходящую под все критерии, и с головой бросились в переписки с таинственными незнакомцами. Сумеет ли их брак выдержать подобное развлечение?

Глава 4

Как обычно, Колин пришел на работу в 9:27 утра. Его рабочий день начинался в 9:30, и он прекрасно ориентировался в переулках Дублина, так что всегда прибывал вовремя. Как и Тара, по дороге Колин размышлял о мире и своей роли в нем. Теперь, в тридцать восемь лет, он поймал себя на том, что пытается заново обрести ощущение смысла в бессмысленном хаосе существования.

Сомнений не оставалось.

Он переживал кризис среднего возраста.

Последние шесть месяцев были непрерывным адом. Брак разваливался, и Тара, апатичная и потерявшая ко всему интерес, похоже, не собиралась его спасать. Они не ссорились, как бывало раньше. Колин устал жить в подвешенном состоянии и предпочел бы, чтобы они просто обсудили проблему, которая висела в воздухе, словно грозовое облако.

Раньше ему нравились их ссоры — ссоры влюбленных, которые всегда приводили к отличному сексу. Но эта молчаливая коварная враждебность была пыткой — как смерть от тысячи порезов. По крайней мере, добрая старая стычка разрядила бы обстановку. Но Тара упрямо отказывалась заводить разговор, нависший над их браком темной тучей.

Она отказалась от идеи завести ребенка и всякий раз, когда он пытался обсудить это, либо меняла тему, либо выходила из комнаты, либо в сотый раз читала лекцию о том, что речь идет о ее теле, а не его. Говорила, что хочет найти новую мечту. В мечте о детях Колину нравилось то, что это было бы их с Тарой следующим приключением. Чем-то общим. Очередной главой. Тара же рассуждала о своей мечте так, словно Колин не был ее частью. И почему она так воспротивилась предложению Селин позвонить ее другу, специалисту по фертильности? Это могло помочь! Все, чего он хотел, — это стать отцом. Не просто отцом, а отцом любящим, заботливым, чутким. Он хотел носить носки и сандалии. Хотел быть отцом, который скажет твердое «нет» попыткам завести собаку, но в конце концов станет ее лучшим другом. Хотел тащить семью в аэропорт за несколько часов до посадки. У него даже был запас шуток, специально заготовленных для той роли, которую ему суждено было сыграть. Больше всего он хотел бы дать ребенку чувство сопричастности, которое никогда не испытывал в собственной семье.

Когда Колин рос, у него был отец, но не было папы. Уильям О’Хара был богатым, но сдержанным человеком, который считал, что трудности в любви формируют характер. Мать, Патриция, хотя и несколько более мягкая, разделяла это убеждение. Они были из тех родителей, которые держат чувства в узде и говорят такие, например, вещи: «В твои годы мне каждое утро приходилось проходить десять миль до школы — босиком и под проливным дождем». Почему-то Колину плохо верилось в такие истории. Родители как будто хотели видеть, как он борется, преодолевает трудности. С самого раннего возраста он поклялся, что однажды создаст собственную семью и воспитает своих детей в атмосфере, полностью противоположной тому, как воспитывали его самого. Он будет тратить столько из отложенных сбережений, сколько потребуется, чтобы дети ни в чем не нуждались. У них будут потрясающие рождественские подарки, поездки в Диснейленд и, конечно же, безусловная любовь, которой он так и не испытал. Он был готов на все, чтобы его мечта об отцовстве стала явью.

Однако когда он попытался объяснить это Таре, она как будто заложила уши ватой. Похоже, его чувства больше не имели никакого отношения к их браку. Она не желала его слышать. Мужчинам и без того трудно говорить о своих эмоциях, и вот только он собрался с силами, чтобы высказаться, как ему пустили пулю в лоб. При этом Тара даже выдала какое-то замечание насчет того, что мечта об отцовстве — «старомодный, консервативный идеал». Старомодный? Разве это так ужасно — мечтать о ребенке? Консервативный? В глубине души Колин считал себя анархистом. Раньше он был бунтарем, воспитанным на панк-роке. Раньше он был камнем, катящимся по полю, чтобы не обрасти мхом. Одиноким волком, воющим на луну. В знак неповиновения своим родителям он даже носился на мотоцикле «Триумф-Бонвиль».

В тот вечер, когда они встретились в первый раз, он ждал ее на том самом мотоцикле, покуривая сигарету, возле «О’Мэлли». Она заявила, что ни за что на свете не сядет сзади. Но села. Не смогла устоять. И все же в тот день, когда они поженились, мотоцикл пришлось поставить в сарай. «Не желаю быть вдовой», — твердо сказала она. Та же картина вышла и с сигаретами: «Не собираюсь платить табачной компании за то, чтобы она тебя убила». Вот так одинокий волк был приручен, бунтарь — подавлен, а катящийся камень оброс мхом.

Где-то на этом пути он усвоил мантру «Ты можешь быть прав, а можешь быть счастлив». Он не был согласен с Тарой по миллионам мелочей, но знал, что пытаться доказать ее неправоту — дело безнадежное. И даже если он время от времени выигрывал спор, победа всегда оказывалась временной. Тара могла сказать «что ж, пусть так», но позже вернуться к спору с помощью своей любимой фразы: «Я просто думаю: как интересно, что…» В общем, Колин научился молчать ради того, чтобы быть счастливым, и позволял ей считать себя правой. Он убедил себя, что лучший способ выиграть спор — это отказаться от него с самого начала.

Но теперь эта мантра подвела его. Позволив Таре остаться правой в данном случае, он лишил себя возможности стать счастливым. Колин столько лет молчал, что теперь не знал, как быть дальше. И все же он не мог возложить всю вину на Тару. Он сам позволил себе стать слишком податливым, уступчивым и пластичным, заплатив за это собственной индивидуальностью. Он позволил Таре сгладить те самые грани, которые делали его мужчиной. Он стал приятным в общении человеком, ставящим счастье других превыше собственного. Он поджег себя, чтобы согреть других.

И это было бы терпимо, если бы Тара время от времени проявляла хоть какие-то чувства! Колин был красивым мужчиной и замечал, как заглядываются на него женщины. Они хвалили его темно-синие глаза и дерзкую улыбку. Каким-то образом у него все еще не было седых волос, а благодаря генетике, унаследованной от деда по материнской линии, они нисколько не поредели. Он не был богато одарен природой в физическом отношении, но его клинок был на целый дюйм длиннее среднемирового показателя, чем он втайне гордился. Многие девушки в UCD ^[8] в свое время совершенно ясно давали понять, что были бы не прочь переспать с ним, но Колин всегда был предан Таре. Тогда это было легко, потому что и Тара была преданна ему. Они не могли оторваться друг от друга. Но как, скажите на милость, сохранить сексуальную привязанность к одному человеку, если этот человек больше не проявляет никакого интереса к сексу? В течение многих лет их занятия любовью сводились к репродуктивной функции, но после решения Тары сексуальная жизнь угасла, сохранившись только в янтаре памяти. Был ли это путь, естественный каждого брака, — превратиться из страстных любовников в сексуально уравновешенных компаньонов? Какая ирония! Еще каких-то сто лет назад люди сочетались браком, чтобы начать заниматься сексом, но теперь они делали то же самое, чтобы прекратить.

Колину не нужен был компаньон! Он хотел вернуть свою жену.

Колин не умел готовить — это делала Тара, а он каждую неделю ездил за продуктами. Но с тех пор, как они отдалились друг от друга, домашние обеды свелись к чуть теплым блюдам, разогретым в микроволновке. В это утро он достал из морозилки пару стейков, чтобы разорвать порочный круг, ставший слишком символичным для их брака. Он открыл бы бутылку вина, сервировал стол, и, может быть — только может быть, — они смогли бы снова соединиться. И все же он не ждал слишком многого. В конце концов, Тара не проявляла никакого интереса к тому, чтобы вновь высечь искру, от которой разгоралось такое жаркое пламя. Она стала какой-то едва узнаваемой копией самой себя. Перекрасилась в блондинку, скрыв тот природный рыжий цвет, в который он когда-то влюбился. И вообще постоянно пыталась скрыть то, что он находил в ней красивым.

Даже ее великолепные зеленые глаза постепенно утратили свой соблазнительный блеск. Двойник, лежавший рядом с ним в постели, не был его женой. Это была незнакомка.

Он женился на женщине страстной, предприимчивой, оптимистичной и излучавшей уверенность в себе. Куда подевались эти магнетические качества? Куда подевалась та жизнерадостность, которая раньше освещала любую комнату, в которую входила Тара? Он скучал по той девушке с огненно-рыжими волосами, в которую влюбился без памяти. Он скучал по Таре, которая забралась на заднее сиденье его мотоцикла. Он скучал по Таре, которая раньше таяла в его объятиях.

Он задавался вопросом, найдет ли ее когда-нибудь снова.

Поднимаясь на лифте на второй этаж, Колин сверился с часами: 9:30 утра, точь-в-точь. Он работал актуарием в бухгалтерской фирме «Маккена и Ко», помогающей другим компаниям оценивать риски и рассчитывать потенциальную прибыль. Работа не была изнурительной, но и не придавала бодрости каждое утро. Иногда он чувствовал себя человеком, вырезанным из картона, стереотипом бухгалтера средних лет из среднего класса. Даже офисное здание было удручающе невзрачным и выглядело как результат поиска стоковых фотографий по запросу «скучное, унылое, невзрачное». Тот, двадцатилетний Колин стыдливо опустил бы голову, если бы увидел его сейчас. Он стал полной противоположностью панку. Каждый день просыпался и делал одно и то же, проживая вечный день сурка — тихий, спокойный, без каких-либо волнений. Когда-то Колин надеялся дожить до ста лет. Теперь казалось, что ему суждено сто раз проживать один и тот же год. Как белка в колесе, он должен просто двигаться вперед.

Было, однако, и кое-что, облегчавшее жизнь. Его начальником был друг детства Рори Маккенна, предпочитающий не вмешиваться в управление делами.

Открыв дверь кабинета, Колин сразу же увидел Рори, лежащего на диване в огромных солнцезащитных очках. С первого взгляда было ясно, что он страдает от ужасного похмелья.

— Умираю! — простонал Рори, словно со смертного одра.

— Ого, у нас опять утреннее понедельничное похмелье, а? — рассмеялся Колин.

— Ты же знаешь, что у меня репутация, которой приходится соответствовать, — кисло ухмыльнулся Рори.

Рори был на восемь лет моложе, но занимал более высокое положение благодаря тому, что компанией владел его отец Майкл Маккенна. Рори носил звание главного бухгалтера, но не имел четко прописанных должностных обязанностей, хотя формально и был начальником Колина. В детстве они жили по соседству и всегда оставались близки, несмотря на разницу в возрасте. Рори был чертовски красив: аккуратно уложенные черные как смоль волосы, загорелая кожа и выпуклые мускулы, из-за которых его рубашки выглядели так, словно на них нанесли краску из баллончика, — и дьявольски обаятелен. Он был настоящим провокатором, подлинным пережитком ушедшей эпохи. Но именно поэтому он и нравился Колину.

Человеку постороннему Рори казался нарциссом, «угрозой современности», но Колин знал, что все это притворство. Рори всегда играл роль для собственного удовольствия. Он был пародией на реальную жизнь, эквивалентом интернет-тролля. Рори не верил и половине того, что говорил: ему просто нравилось выводить людей из себя и наблюдать, как они отворачиваются и уходят. Он считал жизнь одной большой шуткой и был более чем счастлив исполнять роль шута. Чтобы валять дурака, нужно быть очень умным человеком.

— И почему ты приходишь в себя именно в моем кабинете? — усмехнулся Колин, усаживаясь за стол.

— Не хочу, чтобы Карен из отдела кадров видела меня таким. Она заставит меня высиживать еще одну презентацию «Офисного этикета». Придется бегать от нее весь день, — сказал Рори, садясь и снимая солнцезащитные очки. — Колин, старина, так жаль, что тебя там не было! Я встретил их прошлым вечером, тех двух сумасшедших девчонок из Амстердама. Гимнасток. Такие гибкие, ты не поверишь! Отвез их домой, показал свой черный пояс по Камасутре.

Колин улыбнулся. К невероятным историям Рори следовало относиться с изрядной долей скептицизма.

— Вот был бы ты там, я бы, так и быть, подарил тебе одну. Поверь мне: дома ты ничего такого не получишь!

— Вот тут ты прав, — сказал Колин совсем другим тоном, как будто его только что накрыло мультяшное дождевое облако.

— Настолько плохо, да? Сколько времени прошло с тех пор, как вы вообще занимались сексом?

— Двести десять дней, — чересчур поспешно ответил Колин. — Ну да кто же считает?

— Господи, я без секса и двести десять часов бы не прожил! Надо бы что-нибудь организовать по случаю шестимесячной годовщины твоего воздержания, — поддразнил друга Рори.

— Принять обет безбрачия?

— Я обычно не в восторге от твоих дедовских шуток, но эта хороша, — рассмеялся Рори. — По крайней мере, позволь подарить тебе лэпданс ^[9] или что-то еще.

— То есть твое решение для синих шаров — добавить синевы? — спросил Колин, приподняв бровь.

— Хорошая мысль. Вот почему я всегда говорил, что брак противоестественен! Я много чего поймал за последние годы, но вот моно не словил.

— Мононуклеоз?

— Моногамию.

Колин рассмеялся.

— Никогда не говори «никогда».

— Я знаю только одно: когда женщины говорят об узах брака, они забывают упомянуть, что на самом деле это петля. Один парень, Ричард Маллиган, сегодня рассказывал по радио о своем приложении для измен. Восемьдесят шесть процентов состоящих в браке людей пошли бы налево, будь они уверены, что им за это ничего не будет.

— Ты сказал, приложение для измен?

— Да, называется «Флинг». Через него можно найти идеального незнакомца онлайн и закрутить роман.

Колин поймал себя на том, что слушает друга с интересом. Он уже хотел попросить его рассказать о приложении подробнее, но Рори продолжил:

— Вообще-то я и сам подумываю о том, чтобы скачать его.

— Ты же только что сказал, что это для женатых людей… — растерянно произнес Колин.

— Да, но подумай сам! Там ведь должны быть все эти сексуально разочарованные домохозяйки, которые не получают никакого удовлетворения от своих мужей! Приложение уже скачали предположительно четверть миллиона человек. Я мог бы сам притвориться женатым, и мои возможности увеличились бы в разы. Подумай обо всех этих милфах! — воодушевился Рори.

— Помню, тебе было тринадцать, и ты спросил меня, реальна ли порнореклама знакомств с местными мамочками в твоем районе, — рассмеялся Колин.

— Что ж, может быть, мои фантазии наконец-то сбываются! На самом деле… Подожди, нет… — сказал Рори, вырываясь из своего пузыря. — В приложении все анонимно. И ты сам не знаешь, с кем имеешь дело. Может, девушка — огонь, а может… Так и в неприятности можно вляпаться!

— Представляю, если бы тебе действительно пришлось знакомиться с женщиной, — саркастически сказал Колин.

— Боже, ты можешь себе представить? — саркастически усмехнулся Рори. — В любом случае, я весь день буду умирать от похмелья, так что работы у меня будет меньше, чем обычно.

— Что может быть меньше, чем ничего? — шутливо спросил Колин.

— И это мне говоришь ты, опытный бухгалтер!

— Вообще-то формально бухгалтер — ты. Я — актуарий.

Рори выглянул за дверь: не прячется ли поблизости Карен.

— Ладно, думаю, горизонт чист, — сказал он, снова надевая солнечные очки. — Может, взять палку и притвориться, что я просто не вижу Карен?

— Результатом будет еще десяток презентаций на тему офисного этикета, — предсказал Колин. — Просто не высовывайся.

— Справедливо подмечено! — сказал Рори, быстрым шагом пересекая коридор.

Оставшись один, Колин рассмеялся. С Рори не соскучишься! Две противоположности, они прекрасно дополняли друг друга. Колин был ангелом на плече Рори, а Рори — дьяволом на своем собственном.

Примечания

8

Университетский колледж Дублина — исследовательский университет в городе Дублин.

9

Lap dance — общее название эротических танцев, исполняемых в ночных клубах либо на коленях у сидящего зрителя в физическом контакте с ним, либо в непосредственной близости от него, как правило — на столе или другом возвышении.