Невинная игрушка Дьявола

Диана Андерсон (2024)

— Ну что, невестушка, — шепчет он, оскаливаясь, — Раздевайся. У нас сегодня первая брачная ночь.Белое платье на мне — это всего лишь насмешка. Я давно ему никакая не невеста.Меня подарили чемпиону турнира по боям без в правил в тюрьме «Золотой пик». Я досталась ему в качестве трофея, а попала сюда, будучи похищенной страшными головорезами, врагами моей семьи. Чемпион — мой бывший жених. Гроза района, сын депутата, спортсмен, самый известный парень в городе по прозвищу Дьявол, которого по вине моих родственников посадили за убийство. «Месть дьявола будет жестокой», — сказали мне. И я чувствую, что не солгали.

Глава 4

Султан

— Миру?

Артур прищуривается, будто не до конца поверил тому, что услышал.

— Миру Эллаеву?

— Да, — киваю. — Я хочу увидеть свою невесту. Посмотреть на нее. Мне нужно фото Миры.

Саму ее приводить сюда не нужно. В забытом Богом месте, где все пропитано грязью, мочой и тестостероном — молодой девушке делать нечего.

— Откуда я тебе достану ее фото? — возмущается Артур, озираясь по сторонам.

Что он не договаривает?

— На меня смотри, — обращаю внимание друга на себя. — Что с Мирой?

— Замуж она вышла, — слова из его уст вылетают как выстрел шальной пули.

Перед глазами плывет. Со лба стекает пот тонкой струйкой. Мышцы рук и груди готовы лопнуть, разорвать темно-зеленую робу.

— Что ты сказал? — шиплю сквозь зубы. — Мне послышалось?

— Мира вышла замуж, — прочистив горло, уверено парирует он. — А чего ты хотел, после того, что случилось? Ты что, думал, она будет верность тебе хранить…

— Когда?! — почти рычу в трубку, перебивая его лепет.

— Сразу после… — мнется он. — Как тебя посадили. За какого-то родственника их семьи…

Ноздри вздуваются, кровь в жилах бурлит, мне становится невыносимо жарко от злости. Меня… еще и унизили.

Полгода… Я швыряю телефонную трубку на пол. Мне заламывают руки несколько отбитых уродов, заставляя встать на колени. Кричу и ругаюсь матом, игнорируя их предупреждения и удары стальными палками.

Еще два года назад, выиграв в своем первом турнире кубок, помню, как ездил к ублюдку Тимуру, чтобы пригласить его семью на празднование своего успеха. Тогда двери мне открыла Мира.

Увидев ее лицо, я замер. Небесно-голубые глаза, в которых можно было безвозвратно потеряться. Конечно о ее красоте в нашем маленьком городишке ходила молва, но прежде, я никогда ее не видел. Даже несмотря на то, что наши отцы были партнерами и друзьями. Я не делал ей предложение руки и сердца, это сделал за меня мой отец в начале прошлого года, когда девушке только исполнилось восемнадцать. Она стала моей в тот день, когда я ее увидел. Когда надел ей на палец кольцо. И это значит, что я никому не позволю отнимать у меня то, что принадлежит мне.

То, что мне надоедает, я просто ломаю. Уничтожаю, но никому просто так не отдаю.

Плевать я хотел на ее мужа. Мира — моя. Я твердо решил выйти из этого убогого места, забрать ее и восстановить себе доброе имя.

И если единственная возможность выбраться отсюда — это победить в турнире, то я это сделаю.

Мира

наши дни

— Ну-ка живо, — шипит рыжеволосая женщина, которая приставляла мне нож к горлу. — Шевелись, мразь.

— Я не хочу! — кричу изо всех сил.

Снова мне прилетает пощечина, а уже после, глаза и рот перевязывают грязной тряпкой. О каком бое они только что говорили? Какой еще спецзаказ? Голова идет кругом, потому что я не понимаю, что происходит. За этой фурой следует следующая. Кто-то приставляет к моей талии нож, когда мы оказываемся в очередной машине. Внезапно срабатывает инстинкт самосохранения, и я перестаю дергаться.

Ничего не вижу. Только чувствую животный ужас.

— Тех шлюх — туда, — брюзжит ядом женщина, когда мы останавливаемся и с моих глаз снимают повязку.

Вид у нее ужасно распутный, она похожа на чудовище из детских мультиков. На морскую ведьму Урсулу из Русалочки в развратном костюме, словно вылезла из борделя. Я отвлекаю себя всякими глупостями, но не помогает. Мне хочется кричать во все горло.

— Этих — туда, — и она толкает в спину девушек, что стоят справа.

Бедняжки падают, их быстро ловит какой-то мужчина, которого я вижу впервые, а затем их куда-то уводят.

Они все странные. Я думала, в нашем мире таких людей не бывает.

— Ее куда? — бурчит Алик, заламывая мне руки.

Он указывает на меня жестом, а я рефлекторно мычу, потому что мой рот все еще сдавлен повязкой.

От голода, холода и бесконечных слез у меня совершенно не остается сил. Я больше не сопротивляюсь. Плачу, но в этом тоже нет смысла. Боже, пусть кто-нибудь меня спасет. Мне страшно, и, кажется, будто это происходит не со мной.

Меня окидывает взглядом высокий, здоровенный мужчина.

Оценивающе, будто меня привели… Нет, ведь это не из-за него я здесь?

— Ты в аду, девочка, — губы кривятся в ехидной ухмылке. Они повторяют это снова и снова.

В аду.

Позавчера меня вызывали на медицинский осмотр. Неужели меня действительно продали на органы, потому что кому-то понадобились мои легкие? А может, сердце? Поэтому они говорили о каком-то бое. Возможно, кто-то может погибнуть и им понадобиться что-то мое.

Нет, нет, нет.

Начинаю выть, и отвратительная рыжеволосая ведьма бьет меня по лицу.

— Адель, — предупреждает высокий мужчина. — Лицо не порть ей. Иначе сама будешь отвечать перед…

Он замолкает.

Что он хотел сказать?

Меня уводят в какой-то темный, лишённый света коридор. Откуда-то издали слышатся вопли, будто за этим помещением прячется еще одно. Звуки похожи на гул как со стадиона, но, возможно, мне это только кажется.

Стальная дверь отворяется и меня толкают внутрь комнаты с красным свечением. Глаза округляются: по интерьеру это место мне напоминает публичный дом из кино. Что? Меня продали в сексуальное рабство?

— Что с этой делать? — спрашивает очередная «горгона»*, колдующая над незнакомой мне девушкой, нависая над ней с кисточкой для макияжа.

Девчонка сидит, смиренно опустив голову на стуле в нижнем белье. Ежится, как побитый зверек.

— Яркий макияж не делать, — приказывает «Урсула». — Никакого боевого раскраса и тряпок как у остальных шлюх, — добавляет с презрением. — Но сначала нужно ее отмыть. Только как можно скорее.

Меня уводят в следующую комнату, которая полностью облеплена белым кафелем. Толкают, грубо раздевают до гола, разрывая платье на куски. Мне больно, когда ледяная, мощная струя окутывает тело. Кажется, теряю сознание из-за грубости женщин, которые трут мое тело мочалкой. Меня носит из стороны в сторону, пальцы ног леденеют, озноб прошибает тело.

Я брыкаюсь, мычу, когда меня усаживают в кресло.

— Если не заткнешься, — рычит та самая Адель, приближая к моей шее шприц. — Вколю тебе это и брошу в камеру к самым буйным зекам. А им похуй кого ебать, женщину или ее бездыханный труп.

От страха пячусь назад. Мне никогда прежде не доводилось слышать подобное. Какие еще зеки? Слезы снова льются из глаз, но я покорно киваю.

— Умница, — она толкает меня в плечо, хмыкая. — Анжел, наряди ее потом в белое платье, — обращается к визажистке. — Она у нас сегодня будет невестой.