Мой лавандовый мир

Дива Флеппер (2024)

Марсель Маршал — студент академии художеств и очень одаренный юноша, который страдает от одиночества, тоски и постоянного буллинга. Каждый его день — серая пелена, из-за которой даже любимый лавандовый цвет утратил яркость. Но вместе с тем он замышляет маленькую революцию в области искусства, чтобы показать всем, что привычных академических границ живописи или скульптуры не существует. И что искусством может быть все, что угодно — от дурацкой шутки, сказанной посреди улицы до простого апельсина, приклеенного к оконной раме. И имя этой революции — ДаДаизм.

Маленькие шаги рождают большее будущее

Можно бежать галопом и прийти последним, а можно двигаться медленно, маленькими шагами и стать чемпионом.

В Лувре было безлюдно. Как и всегда в утрненний будний час, когда все горожане были либо на работе, либо отсыпались после вечернего променада. И только двое студентов. Один в белой рубашке с красным гастуком и широких коричневых брюках, которые держались только на серых подтяжках, котоыре к тому же были росшиты красными витеватывми узорами. А второй был в шелковой рубашке с характерными старомодными кружевными воланами у запястья. Шею на этот раз украшал галстук — пластрон яркого красного цвета с золотым рисунком. Это был последний писк Парижской моды, за которой Марсель следил. Хотя и относился критечески, понимая, что создание своего стиля куда важнее глупого следования советам из журналов.

Марсель сидел в зале Кариатид и пересиовывал в свой альбом римские статуи, старясь передать их позы в точности до штриха, чтобы затем опместит в свою работу, которая должна была отражать торжество человеческого тела и движения, которое вызывало у него восторг. Ведь"замершое"искусство выглядело старомодно, по его мнению.

А Миха медленно обходил залу и разглядывал каждый элемент интереьера и каждую статую, которая смотрелась органично в этом удивительном месте. Но вскоре он повернулся к Марселю, который сидел на полу прямо напротив статуи Дианы Версальской и старательно перерисовал позу изображенной богини. Эта сцена выглядела настолько правильнйо и красивой, что Миха тоже сел на пол и достал свой фотоаппрат, чтобы сделать нужный кадр. Но на этот раз он не стал предупреждать Марселя, чтобы получить живой кадр. После вспышки художник резко повернулся в сторону и удивленно посомтрел на фотографа, который на этот раз не сказал ему, что объектив направлен на него. Но Миха же моргнул глазом и лишь посомтрел вниз, делая вид, что он сделал кадр случайно и ему тепреь стыдно.

— А ты не думал примерить парик для прогулки по Версалю. Чтобы выглядеть более органично в тех интерьерах? — фотограф решил спросить именно в момент, когда Марсель уже собирался спросить его о внезапном снимке.

— Я хотел примерить кимоно и взять свою шпагу… Но парик… Можно примерить. У меня есть светлый парик, сделанный по моде времен Людовика XIV. Светлый, с холотыми кудрями… Это был парик для бала маскарада прошлой осенью.

— Аристократы Франции до сих устраивают балы?

— Да, но они отвратительны. Это светское и лживое мероприятие, где все должны подчинятся правилам. Это ужасно. И это еще одна причина, почему я ненавижу свое происхождение.

Миха молча кивнул и поднялся с пола, чтобы сделать еще один снимок. На этот раз он зател запечатлеть статуи, что стояли в зале, как экспонаты. Они были тоже совершенными и невероятно эстетичными. И их можно было использвовать как раз для тех самых"Склееных картин,"которые и предлагал делать Марсель накануне вечером.

— В Версале много портретов королей, герцегов и других великих людей… Не затеряюсь ли я там в парике? — Марсель улыбнулся и сделал еще несколько штрихов.

— В кимоно не потеряешься… А будешь выглядеть как настоящий революционер Дадаист… Мы же не имеем правил и границ. Поэтому наше виденье искусство может другим казаться странным. А еще я думаю, что нам нужно написать манифест. Революция без манифеста просто провакация. Поэтому надо подумать над текстом.

— Текст это правило. Может стоит уйти от него? — Марсель закончил набросок и захлопнул свой альбом с пожелтевшими листьями и посмотрел на Миху, что уже прогуливался между статуями.

— Манифест позволит нам заявить о себе. И позволит людям узнать, кто мы такие. Да, мы против правил… Но все же им придется следовать иногда. Чтобы затем разрушить эти нормы прошлого. Да и полностью отрицать прошлое не выйдет. Любое искусство — это результат переработки опыта художников прошлого.

Марсель на секунду задумаля над словами Михи и мысленно согласился с ним. Да, если отрицать все и вся, то у них ничего не выйдет, кроме того, что их назовут сумасшедшими и дальше галереи они выйдут и так и застрянут в качестве психов, которых упекут в больницу если те будут слишком вызывающе в своих идеях. Либо станут Парижскими сумасшедшими. А с манифестом они докажут, что являются настоящими революционерами.

— Манифест требует публикации… — Марсель подняся с пола и отряхнул свои брюки от пыли. — У меня нет связей с газетами.

— У меня есть… Суфражисткий журнал"Корсет и Шляпа". У меня там знакомая работает… Много лет назад она приехела в Нью-Йорк на учебу и пришла в саллон. Там у нас завязался роман, но вскоре любовь закончилась. А хорошее общение осталось. Хотя и тепреь я старонюсь старых знакомых.

— Ого, не знал, что у тебя есть связи с суфражистками! — Марсель заметно оживился.

Он вообще любил таких дам, которые были сильны характером и не боялись отстаивать права и имели свое мнение. Ведь с ними было интересно общаться. Они были настоящими людьми нового столетия, которые могли совершить революцию. И революционерок Масрель тоже любил. Но побаивался с ними общаться, ведь боялся, что его сочтут не интересным или вообще отвернутся от него из-за приосхождения. Ведь аристократов они не любили. Как и тех, кто имел кровыные связи с мерией Парижа.

— Решено, мы пишем Манифест. Ты идешь к той даме… А я зачитаю его в одном из баре среди футуристов. Конечно, меня там не часто видят. Но все же… У меня есть возможность пробраться на сцену.

— ЗАплатить за выход? — Миха ехидно улыбнулся, понимая, о какой возможности идет речь.

— Ну и это тоже.

Марсель отмахнулся и опять громко расмелся, чем навлек на себя гнев смотрителя музея, который замтеил двух студентов в большой зале и пошел выгонять их, чтобы те не сломали древние реликвии.

— Опять вы пришли! Я же сказал, что не потерплю вашего присутсвия в этом зале! Вы решили исптыать свою удачу? У вас ничего не вышло! Вы неудачники и невежды! Вы портите внешний вид Лувра! Вам не место в его стенах! Пошли вон!

— Вы нас с кем-то перепутали, — Марсель не мог терпеть такие наговоры в свою сторону и поэтому незамедлительно ответил, но тут же получил грубый ответ в свою сторону.

— Перепутал? Вы за кого меня держите? Я всех вас засранцев в лицо знаю. И тебя знаю, Густав!

— Я Марсель! — обиженно возразил Марсель и почувстовал хлопок по своему плечу.

Миха уже собрал вещи и собирался покинуть зал, чтобы не встервать в еще больший скандал. И чтобы не стать участником плохой истории, что скорее всего разошлаь бы следующим утром по газетам.

— Да хоть король Хернель! Пошел вон отсюда!

Марсель уже хотел обиженно ответить этому хаму, но Миха его потянул в сторону выхода. Это охладило пыл француза, но он все равно выкинул неприличный жест и споткнулся о порог, из-за чего упал, но быстро поднялся и зашагал в сторону выхода.