Темный Лес

Дмитрий Ардшин

Из Темного Леса возвращается в облике юной девушки последняя искупительная жертва. В охваченном смятением городе начинают происходить странные события.

19

Полусонная Ашма лежала на старой кровати и, чувствуя, как пружины продавленного матраса впиваются в позвоночник, невольно и хмуро прислушивалась к тому, что происходило в соседней комнате.

Там уже третий день отрывался и отжигал отец. Его переполняла эйфория. Он похохатывал, пел и громко вел беседу то ли сам с собою, то с кем-то невидимым, призрачным, который потешал и утешал отца. Смеясь и балагуря, отец всю ночь напролет чем-то погрохатывал, словно передвигал мебель, и бренчал на расстроенной гитаре, сочиняя очередную песню.

В середине ночи он будил Ашму:

— Послушай то, что я только что сочинил!

Он начинал наигрывать и петь.

Ашма слушала его вполуха и смотрела вполглаза, зависнув между сном и явью.

Спев песню, Курнут смеялся и спрашивал Ашму:

— Ну, как?

— Отпадно, — говорила Ашма и зевала.

— Да-да, вот именно отпадно. Роскошно, сногсшибательно! — отец искрился радостью. Его пронизывал радостный смех. Весь он так и светился весельем. Короче, он был сам не свой и не в себе. Вместе с гитарой он срывался с места и уносился в смежную комнату, шлифовать, доводить до ума или до полного безумия исполненную песню или сочинять новый шедевр.

Свою одержимость он называл вдохновением. А Демона Эйфории — взбаломошной музой.

И сколько так будет еще продолжаться? Одному Лесу известно. Одержимые часов не наблюдают.

А может, Ашме все это приснилось, так же как Темный Лес. Ашма не заметила, как опять оказалась в сумереченой холодной глубине…

Она прошла мимо раздвоенного ухватообразного черного дерева. Что-то прошуршало и прострекотало за спиной. Она оглянулась… Позади нее покачивалось и подергивалось существо из черных клубящихся юрких веток. Она сорвалась с места. Существо кинулось за ней…

Ашма забежала в заброшенный домик с подслеповатыми окнами и захлопнула дверь. Комната заскрипела, покачнулась и стала вращаться. Передняя стена заняла место потолка. Входная дверь оказалась над головой. Ашма поняла, что очутилась внутри черной шкатулки. Входная дверь стала крышкой шкатулки. Крышка захлопнулась.

Ашма вздрогнула и проснулась. В изножье кровати сидел отец. Нахмурившись, он подозрительно разглядывал ее.

— Кто ты? — Спросил он.

— Твоя дочь.

Курнут покачал головой.

— Мою дочь забрал Лес. Ее больше нет.

— Но я же здесь. Вот она я. — Возразила Ашма

Курнут медленно покачал головой.

— Это не ты. Кто угодно, но только не ты.

Ашма молча отвернулась к стене, накрылась до подбородка одеялом. Курнут тяжело вздохнул, поднялся с кровати и ушел, шаркая, опустив голову и плечи.

Вскоре из другой комнаты послышалось бормотание. Курнут звал демона. И он пришел. И гитара задребезжала.

— Мою дочь забрал Лес! Ее больше нет! — Курнут расхохотался.

Он взял аккорд, другой, изобразил соло на басовой струне.

— Пожалуй, из этого можно сварганить блюз! А ну-ка…

— Мою дочь забрал черный Лес, — с надрывом протяжно захрипел он. — Я спросил у прохожего: «Где моя дочь?» Он сказал: «Твою дочь забрал Темный Лес! Ее больше нет».

Ашма спрятала голову под одеяло.

Голос отца стал глуше, тише и дальше.

— Я спросил у Леса: «Где моя дочь?» — Просочился из-за горизонта событий угасающий, слабеющий, глохнущий голос. — Лес ответил мне: «Я забрал твою дочь. Ее больше нет. Нет, нет, нет…» Я спросил свое сердце: «Где моя дочь?». Сердце ответило мне…

Голос отца совсем ослаб, отдалился и превратился в хриплую невнятицу. Он снаружи скребся в крышку шкатулки, внутри которой металась Ашма, пытаясь выбраться оттуда.

Ашма проснулась от грохота в дверь.