Солнце цвета меда

Дмитрий Казаков, 2005

Северным землям грозит не просто набег чужаков, а вражеское нашествие. Узнав о нем, конунг Ивар Ловкач, привыкший бороздить моря в погоне за славой и золотом, вынужден отказаться от очередного похода и плыть на восток. Туда, где за Гардарики, именуемой еще Русью, за степью кроется логово злодея, чья воля бросила в огонь войны целые народы.

Глава 5

ИГРЫ КОЛДУНОВ

— Рыба с золотой короной на голове? — Ингьяльд с недоумением уставился на Ивара и явно размышлял, не тронулся ли конунг умом. — Нет, не слышал никогда..

— Говорят, что так является людям бог Ильменя, — благоговейно сказал один из тиверцев. — Он настолько стар, что не умеет оборачиваться человеком, только рыбой или зверем.

— Похоже, что ты чем-то его заинтересовал, — прищурился Лычко. — Счастье, что не рассердил. Может быть, стоит принести жертву? Что скажешь, волхв?

— Я подумаю над этим. — Ингьяльд почесал лохматую голову, насупился. — Хотя зачем? Ведь не по Ильменю же мы доплывем до ваших земель?

— Нет, с завтрашнего дня пойдем по рекам, — степенно ответил русич. Багровые отсветы костра превращали его лицо в дикую, хищную маску, а уши, казалось, подергивались, ловя доносившиеся из леса звуки. — Но кто знает, докуда тянется власть Ильменя?

— Это уж точно, — кивнул Ивар. — С богами лучше не ссориться, так что давай, Ингьяльд, маленько потрудись. Зря тебя, что ли, с собой брали?

Эриль мрачно засопел, потом ушел в темноту. Оттуда доносился грохот, словно ворочали громадные камни.

— Чего это он? — испуганно поинтересовался Харек.

— Нож каменный точит, для жертв, — с серьезным лицом объяснил Нерейд. — Старые боги кровожадны! Им человеческая жертва нужна. А кем в нашей дружине не жаль поступиться? Самым бесполезным, то есть тобой. Так что давай готовься — молись там, постись.

Харек побелел как полотно, его глаза расширились, и он стал похож на жабу, проснувшуюся после зимней спячки.

— Алтарь я возвел, — заявил Ингьяльд, возникая из тьмы бесшумно, будто неуклюжий и очень нескладный призрак, — До утра добудьте мне какого-нибудь зверя. Жертву принесем на рассвете.

Харек выдохнул с такой силой, что едва не разметал костер. Угли зашевелились, вспыхнули красным — к темному, покрытому тучами небу взметнулся сноп искр.

Лес стоял сплошной стеной. Зеленые ветви сплетались, образуя плотную, колышущуюся завесу, а стволы теснились точно доски в заборе. Ветер шевелил листья, и чаща рокотала — глухо, угрожающе.

— Как там можно жить? — спросил Ингьяльд, зябко передернув плечами. — В вечной тени, не видя солнца, простора…

— Можно, и не хуже чем у нас, — ответил Ивар, зорко следя за идущим впереди стругом Лычко. Судя по словам русича, вот-вот должна была открыться река, в которую предстояло свернуть.

Жертва пришлась по вкусу седому Ильменю. Второй день струги резали гладкую, без единой морщинки, воду, ветер послушно наполнял паруса, а рыба сама выскакивала на берег и чуть ли не запрыгивала в котелок.

— Вот она! — сказал Нерейд.

Полог леса раздвинулся, открывая неширокую реку. Струг Лычко уже подплывал к устью.

— На весла!.. — зычно скомандовал Ивар. — Тут против течения идти, так что за работу! А то обленились совсем, клянусь копьем Хродвитнира!

Весла вспенили прозрачные воды озера. Поросший лесом берег надвинулся, зашумели по сторонам деревья, и струг оказался в узком извилистом коридоре с отвесными серо-зелеными стенами и потолком из чистой глазури. Стволы вырастали как будто прямо из воды.

Ветер остался где-то наверху, над кронами, и над Речной гладью воцарилось безмолвие. Можно было слышать, как бурчит в животе у Кари и как падают в воду срывающиеся с весел капли.

— И тишина, — сказал странно изменившимся голосом Ингьяльд, — и только мертвые с косами стоят…

— Это ты о чем? — не понял Ивар.

— Да так, видение. — Ингьяльд смутился, опустил голову, — Что я за эриль, если у меня даже видений нету?

— Пусть будут! — не смолчал, как обычно, Нерейд. — Да только более приятные. А то мертвые, с косами… Аж мурашки по коже!

— Эти мурашки размером с жуков, — проворчал Эйрик. — Иные твою дубленую шкуру не прокусят!

Дружинники загоготали.

— Хватит ржать, — одернул их Ивар. — Надели бы лучше кольчуги. Новгородские владения кончились, из-за любого дерева может вылететь стрела или что похуже.

Что именно, уточнять не стал — пусть дружинники поломают голову, сами себя слегка напугают. Легкий страх вредит только новичку, опытного воина делает злее и осторожнее.

Шутки смолкли. Викинги гребли в полной тишине, напряженно вглядываясь в такие близкие берега. От одного до другого долетит стрела, так что засаду можно устроить сразу на обоих, а уж мест, чтобы спрятаться, тут больше, чем в старом замке.

Вода у берега плеснула, завертелась в водовороте, из него высунулась бородатая и патлатая рожа размером с ведро, выпучила на струг белесые зенки. В открывшейся пасти блеснули острые, похожие на щучьи, зубы.

Харек, напряженный, точно рысь на дереве, подскочил, сцапал лежащий наготове лук. Его дрожащие пальцы никак не могли выхватить из колчана стрелу.

— Спокойнее, — бросил Ингьяльд, который чуть не перевесился через борт, — это всего лишь водяной. Редкая форма жизни, приспособленная к обитанию в речных ареалах лесной полосы…

— И этот туда же, — вздохнул Нерейд, взявший водяного на прицел. — Несет невесть что. Форма жизни… форма смерти… Ты скажи, стрелять в него или погодить.

— И не пробуй, — вздохнул эриль. — Не убьешь, а только разозлишь, а неприятности он может устроить немалые.

Водяной без плеска ушел под воду и тут же возник у самого борта. В воздух взвились длинные, покрытые чешуей лапы с перепонками между пальцами и едва не сцапали эриля за шею. Тот отпрянул, с грохотом брякнулся на лавку.

Харек пустил стрелу, та с раздраженным бульканьем канула в воду, но водяной уже исчез, словно его и не было.

— Это он тебе за форму жизни, — заметил Нерейд, отсмеявшись. — Видно было, что нарочно не дотянулся, напугать только хотел. Будешь в следующий раз знать, чего говорить!

Ингьяльд сконфуженно сопел, щупал ушибленный затылок.

Чем дальше, тем теснее сходились берега, и вскоре вместо неба вверху был сплошной полог из ветвей и листьев. Там пищали, шуршали, скреблись, и на палубу время от времени падали перья и клочки шерсти. Из глубин леса доносился вой, протяжные стоны, рычание. Чаща жила своей жизнью, так же мало обращая внимания па людей, как река — на упавший в нее лист.

— К берегу! — донесся протяжный крик с переднего струга, и тот приостановился, повернул. По левую руку открылась небольшая полянка, заросшая высокой травой.

— Да там же занято, — удивленно вздохнул Нерейд. Среди травы, сцепившись в драке, катались два самых странных существа, которых Ивару только доводилось видеть. Словно составленные из сучков и палок, длинные, изломанные, они были покрыты листьями, иголками и даже шишками. Колотили друг друга руками, отчего по лесу разносился глухой, деревянный стук, издавали пронзительные, свистящие звуки.

На струги и людей не обратили никакого внимания.

— Кто это? — спросил Ивар, приставая к берегу.

Славяне смотрели на древолюдей без страха и удивления.

— Лешие, — ответил Лычко с досадой. — До следующей удобной стоянки еще верст с десяток, засветло не доплывем. Так что придется ждать, когда закончат свои разборки…

— А если шугануть? — предложил Сигфред.

— Ага, а потом на тебя, спящего, дерево свалится или — еще хуже — на струг, борт проломит, — покачал головой русич. — Нет уж, тут, в лесу, они хозяева, а к хозяевам надо относиться с почтением. Даже к неразумным…

— Сунешься к этим формам жизни — башку оторву! — Нерейд понял все по-своему и показал Ингьяльду здоровенный кулак. — А то знаем мы вас, эрилей. Пивом не пои, дай что-нибудь новое узнать…

Наконец дерущиеся убрались в лес. Оттуда донеслись мощные удары, словно оба расшибали лбы о стволы. Все эти звуки сопровождались шумом ломаемых ветвей, треском.

— Разводите костер! — скомандовал Лычко. — Они могут драться дни и ночи напролет, но к огню не сунутся.

— Не дураки, — оценил Нерейд. — Понимают, что сгорят!

В зарослях у берега что-то затрещало, оттуда высунулась зубастая треугольная морда, покрытая крупными, с ладонь, зелеными чешуйками, мгновение злобно смотрела на людей. Затем зверь, длинный, точно бревно, резво сполз в воду.

— Отродье Фенрира! — поразился Нерейд. — Какая только пакость не живет в этом лесу!

— Если и отродье, то Мирового Змея, — педантично поправил Ингьяльд. — Это ящер, он тут у них самый обычный хищник, вроде волка.

— Обычный? — усмехнулся кто-то из дружинников. — Это такая-то страхолюдина?

— Самый жуткий из хищников — человек, — возразил Ивар. — Что рядом с ним ящер или даже дракон?

Вода перед носом струга вдруг вспучилась полупрозрачным горбом, словно невидимый зверь решил почесать о корабль крутую, спину. Раздался треск, и Ивар ощутил, что летит кувырком.

Его ударило в спину, в глазах потемнело. Темнота сменилась мелькающими звездами, в ушах зазвучали полные недоумения и ярости крики.

— Враги, конунг! Враги! — орал кто-то.

Это слово привело Ивара в чувство лучше самых сильных заклятий. Значит, не просто бревно, высунувшееся из-под воды, а хитрый неприятель, с которым надо драться, которого нужно одолевать.

Не обращая внимания на звон в башке, конунг вскочил на ноги, меч, словно сам оказался в руке.

Струг ковылял как раненая лошадь, быстро оседая в воде. С берега летели стрелы, со злым гудением впивались в борта. Ингьяльд стоял на коленях, стремительными росчерками рисовал на палубе руны. Сотканные из алого пламени священные знаки горели ярко, но быстро гасли.

— Нас атаковали колдовством! — крикнул эриль, лицо которого скривилось, точно от сильной боли. — Струг вот-вот затонет…

Судя по хлюпающим звукам, пробоина внизу была с конскую голову. Ингьяльд пока сдерживал напор воды, но надолго ли его хватит?..

— К берегу! — рявкнул Ивар. — Кари, прикрываешь рулевого! Остальные к оружию! Одину слава!

— Одину слава! — крикнули вроде недружно, но боевой клич успокоил. Стрелы, в первые мгновения сразившие нескольких воинов, теперь лишь бессильно скрежетали о щиты. Когда берег оказался рядом, викинги сами стали прыгать через борт. Зазвенела сталь и выше, там, где до суши почти доковылял струг Лычко. Точнее, Развалился на куски в двух шагах от берега. Тиверцы с ревом устремились к деревьям.

Ивар спрыгнул на землю, стрела свистнула рядом, сорвав клок волос на виске. Конунг мягко спружинил ногами, перекатился, перед ним выросли сразу двое воинов в легких кожаных доспехах. Сквозь прорези шлемов блестели злобные глаза, руки сжимали небольшие овальные щиты и длинные, тяжелые мечи.

Ивар одним неуловимым движением отразил оба удара и тут же атаковал сам. Клинок его, легко прорезав щит и доспехи, углубился в мягкую плоть. Один из напавших воинов с криком отпрянул, из зияющей раны хлестала кровь, второй попробовал уклониться от удара, но неловко зацепился за кочку, замахал руками… И голова в шлеме покатилась в сторону, а потом остановилась, упершись обрубком шеи в муравьиную кучу.

Вылетевший из глубины леса топор саданул Ивара обухом с такой силой, будто в лоб ему лягнула копытом лошадь. В глазах потемнело… Очнулся конунг, стоя на четвереньках, во рту был привкус крови, перед глазами плавали клочья тумана.

Прямо на Ивара, оскалившись, мчался коренастый ратник в подпоясанной длинной кольчуге. Конунг попытался подняться, но руки и ноги подламывались, силы было меньше, чем в высохших прутьях.

Откуда-то сбоку выскочил Сигфред, перехватил занесенную руку с топором. Лицо коренастого исказилось, он что-то выкрикнул. Затрещал кустарник, из леса один за другим выскакивали одинаковые, как гороховые стручки, воины.

Сигфред отшвырнул от себя противника, завыл. Берсерка била дрожь, с губ летели клочья пены.

— Конунга бьют! — крикнул кто-то в стороне.

Ивар вновь провалился в беспамятство, а когда очухался, то вокруг были только ноги. В грязных, чиненых сапогах, они яростно топтали траву, месили грязь, а сверху доносился беспрерывный звон От него болезненно ныло в ушах.

Ивар сцепил зубы: стыдно для конунга, стоять вот так, в позе гордого хищника, когда его дружинники рубятся с врагами. Он из последних сил поставил на ноги свое отяжелевшее, словно мешок с рыбой, тело.

— Пустите… — Вместо крика получился хрип. — Я сейчас!.. Я им!..

Но схватка уже заканчивалась. Среди деревьев мелькали быстро удаляющиеся спины. Налетчики, получив отпор и оставив на берегу лесной речушки немало трупов, предпочли дать деру.

— Ты как, конунг? — участливо пробасил Кари. Из его глаз уже испарился багрянец боевого бешенства, они вновь были синими, точно сапфиры из короны императоров Миклагарда.

— Нормально, — ответил Ивар, щупая лоб. Там вздувался громадный синяк, далеко не первый, полученный на гостеприимной земле Гардарики. — Что с потерями?

— Эриля уперли… — растерянно сказал Нерейд.

— Что? — В первое мгновение Ивар не поверил ушам, а потом ощутил, как изнутри поднимается мороз бешенства. — Как вы могли допустить такое?

— Он же выложился весь, струг спасая, и сам защищаться не мог, — пояснил Эйрик. Рукав кольчуги у него был распорот, по руке стекала кровь и капала на зеленую росистую траву — А мы все на тебя отвлеклись. Я только гляжу, а его уже тащат. Ринулся было вдогонку, да куда там — стеной встали…

Только неясно, зачем им эриль? — недоуменно спросил Нерейд. — Он же не красна девица, чего его похищать?

— Зачем-то нужен. — Ивар ощутил, как у него иссякли силы. Хотелось сесть, просто привалиться спиной к дереву и не думать ни о чем. — Ладно, там разберемся. Сколько погибших?

Убитых оказалось пятеро. Струг, наполовину затопленный, лежал около самого берега, нос его торчал из воды, словно морда тюленя.

— Вытаскивайте груз, — велел Ивар. — Эйрик, проследи и выстави стражу. Я пойду узнаю, что у Лычко.

Тиверцы от нападения пострадали еще больше, чем викинги. Струг развалился на части, и спасти то, что было в нем, смог бы разве что водяной. Погибших оказалось, чуть ли не с десяток.

— Кривичи, — с отвращением сказал Лычко, сидящий на корточках возле одного из трупов.

— Кто? — не понял Ивар.

— Одно из кривичских племен, — пояснил Лычко, поднимаясь на ноги. Лицо его было красное, злое. — По щиту и шлему видно. Да и из луков так метко только они стреляют. От этого и название пошло — один глаз прищуривают, когда целятся.

— Это все интересно, — Ивар не оценил новых знаний, — но зачем они нашего эриля умыкнули?

— Эриля? — Лычко наморщил лоб, лицо его украсила недоверчивая ухмылка. — Это Ингьяльда? Надо же, я слышал, что в этих местах какой-то князь-колдун завелся, да не верил… А так похоже, что правда…

— Что за князь? Всех кривичей?

— Нет, местный, — пояснил Лычко. — Кривичи, как и словене, и тиверцы, — громадные союзы, в каждый входит несколько десятков разных племен. У каждого свой князь, свои воины, объединяются только ради того, чтобы отбить врагов или самим напасть на соседей…

— Это как? — Подобное звучало дико, как если бы жители Трандхейма пошли войной на обитателей Уппленда. Да, и в Северных Землях случались свары между конунгами, но они решались схваткой дружин.

— А так просто. — Голос Лычко стал грустным. — Если бы мы, славяне, объединились, то завоевали бы весь мир, дошли бы до Царьграда и Багдада… Но вместо этого рвем друг другу глотки, словно бешеные волки — чужаков нетерпим, но соседей ненавидим люто. Кривичи воюют со словенами, для вятича нет более лютого врага, чем северянин, а поляне спят и видят, как будут жечь дома тиверцев, мять их жен, уводить в полон детей… И внутри многих союзов кипят кровавые свары: решают, кому быть главным племенем, чей князь сильнее!

— И у вас так же?

— Нет, у нас на юге Степь, с ней можно бороться только объединившись. — Лицо русича потемнело от злости. — Да и Бузислав не дает воли, смутьянов давно перевешал на потеху воронам! А здесь каждый хозяин лесного угла мнит себя светлейшим князем…

— Как тот, кто спер нашего эриля? — Ивар в изумлении крутил головой. Что ни земля — свои нравы. В Бретланде рыцари расшибают лбы и доспехи ради женских платков, в царстве песка, что лежит далеко на юге, не пьют хмельного, а здесь, среди леса, такого дикого, что и медведь заблудится, сражаются не на жизнь, а насмерть только из-за того, что живут рядом.

— Да, — кивнул Лычко. — Зорян, подойди. Расскажи, что ты слышал о князе Ярополке…

Высокий воин с пышными пшеничными усами отделился от прочих дружинников. В его синих глазах стояла горечь — явно потерял в бою друга.

— Я служил в этих местах, у предыдущего князя. А нынешний — сын его — после смерти отца заявился, брата умертвил и сам воссел на престол. Оборотень он, сказывают, — мрачно пророкотал Зорян. — Чары злые ведает, к черным богам взывает, всех волхвов в своих владениях вывел.

— Так, значит, волхвов ему мало, эрилей подавай, — Лицо Ивара перекосила нехорошая ухмылка. — Не знает, с кем связался, тварь! Вздумал бодаться? Получит по рогам!

— Ты что замыслил? — встревожился Лычко, взмахом Руки отпуская дружинника.

— Надо Ингьяльда выручать, — буднично ответил Ивар. — Любого воина можно заменить, но без эриля нам придется туго. Кто будет слагать саги, хвалебные висы складывать, лечить, наконец?

— Ты спятил? — Глаза русича округлились как у филина, завидевшего мышь. — Твоего эриля утащили во владения Ярополка, заперли в крепости! В нее не проникнуть, да еще помни, что здесь кривичи хозяева, они каждый куст знают, а ты, прежде чем туда доберешься, десять раз сгинешь!

— Посмотрим, чья удача больше. — Ивар равнодушно пожал плечами. — Ты можешь двигаться дальше, а я своих не бросаю. Либо вытащу Ингьяльда. либо просто перережу глотку этому колдуну, Многие спасибо скажут.

— Ты же совершаешь глупость! Ради одного человека готов пожертвовать собой и всей дружиной!

— Конунг должен иногда совершать глупости. — Ивар выглядел спокойным, словно не на него накинулся рассерженный русич. — Главное, чтобы он сам потом за них отвечал.

— Разрази меня Перун! — Лычко почти кричал. Дружинники оглядывались на него с недоумением. — И зачем я связался с этими сумасшедшими варягами?

Он неожиданно махнул рукой и залихватски улыбнулся:

— А, ладно! Двум смертям не бывать, а одной не миновать! Придется пойти с вами, а то пропадете, ведь тут не море! Эй, — русич повернулся к своим воинам, — разбивайте лагерь!

— Если мы не вернемся через десять дней, — Ивар глядел прямо в глаза Эйрику, которого вновь оставлял вместо себя, — идите вдоль реки на север. Доберетесь до Хольмгарда, там выбирайте нового конунга.

— Почему не берешь нас с собой? — обидчиво выкрикнул кто-то из молодых викингов.

— Силой Иигьяльда не освободить, — вступил в разговор Лычко. — Кривичей все одно будет больше, даже если мы пойдем все. А маленькому отряду легче спрятаться. Волчья шкура не поможет, примерим лисью!

Сам русич отобрал всего двоих дружинников — Зоряна и еще одного, низкорослого и молчаливого, чьего имени Ивар еще не успел узнать. Конунг взял Дага, который в любой чаще что птица в небе, Нерейда и Сигфреда.

— Не сомневайся, конунг, все исполню, — медленно ответил Эйрик.

— Надеюсь, — буркнул Ивар и повернулся к Дагу, который едва не приплясывал от нетерпения. — Пошли.

— Старайтесь шагать как можно тише, — предупредил Зорян, — кривич в лесу за версту слышит, Если будете топать словно лоси в гон, дойдем только до первой засады!

Сам скользил меж стволов бесшумно, точно лосось в воде. Не отставал от него и Даг. Прочим викингам приходилось хуже, под ногами предательски трещали сухие ветви, кусты норовили зацепиться за одежду, ткнуть в лицо раскоряченными лапами. Ивар с ужасом подумал о том, как грохотали бы они, если бы облачились в кольчуги и шлемы.

Лес тянулся темный, дремучий. Стволы елей высились в полумраке серыми колоннами, на разлапистых ветках покоились настоящие сугробы хвои. Под кронами стояла духота, на потную кожу налипали иголки, паутина, еще какая-то гадость.

Запах прелого дерева вызывал отвращение.

— Тихо! — шикнул Даг. Ивар замер, ощущая, как грохочет в груди сердце, готовое выдать хозяина.

Впереди, среди стволов, возилось что-то тяжелое, огромное. Слышалось сопение, удары, точно громадным веслом хлопали по земле. Затем затрещали деревья, гигантская туша двинулась в сторону, прошла в нескольких шагах. Затаившихся воинов обдало мерзкой вонью.

— Что это было? — спросил Ивар, когда шум стих вдалеке.

— Кто его знает, — ответил Лычко. — В наших лесах водится столько всякого, что не каждый волхв разберется…

У самого носа Ивара бежал муравей. Он походил на маленького рыжего викинга, который тащит добычу к кораблю, и бросить ее этого удалого воина не заставят даже все асы.

В десятке шагов возвышался муравейник высотой чуть не по пояс, от него исходил мощный кислый запах. Конунгу повезло, что падать пришлось не рядом с ним тогда бы вовсе затоптали мелкие кусачие викинги.

Рядом с Иваром лежал Нерейд. Лицо его отражало явственное желание выругаться, но рыжий насмешник молчал, хорошо понимая, что шарахающиеся рядом кривичи не страдают глухотой.

— Вперед, — прошептал Даг, когда топот и шум разговоров стихли.

Вскочили на ноги, пробежали с полсотни шагов, чтобы снова упасть, на этот раз между папоротников, похожих на торчащие из земли растопыренные зеленые хвосты дивных птах.

Сигфред споткнулся, вспахал носом землю, но лишь зашипел, как разжиревшая гадюка, которой наступили на хвост.

— Долго еще? — просипел Ивар, вытирая рукавом потное и покрытое грязью лицо.

— Судя по тому, сколько народу тут шляется, — нет, — ответил Зорян.

Они шли по лесу второй день, и чаща, вчера еще бывшая безлюдной и дикой, сегодня оказалась населена почти так же густо, как улицы Миклагарда. Деревни и селения встречались с частотой поганок, заставляя искать обходные пути, которые часто вели через завалы или болота

Половину времени приходилось лежать на пузе в сырых и грязных местах, пережидая, когда мимо прошагают лесорубы или охотники, бортники, девочки с лукошками, безбоязненно шляющиеся по лесу. Викинги стали грязными, точно земляные черви.

— Тут людно, как на тинге! — проворчал Нерейд. — А на пузе у меня скоро образуется мозоль.

— Ничего, — ответил Ивар. — На кольчугах сэкономим!

— Вперед! — И вновь вскочили на ноги, побежали полусогнутые, будто презренные шакалы, которых когда-то довелось видеть в жаркой южной пустыне. Корни норовили дать подножку, а кочки сами подворачивались под ноги, словно лес не желал пускать чужаков.

— Быстрее! — ругался впереди Зорян, на пару с Дагом ставший главным во время перехода через чащу. — Еще быстрее!

Орудовать веслом казалось в этот момент чуть ли не удовольствием.

— Стоп!.. — Едва не влетев в густой малинник, Ивар остановился. Ветви приглашающее щетинились острыми шипами, меж них висели зеленые ягоды, похожие на крохотные шишечки. — Теперь очень осторожно!

Ветви раздвинулись, открыв спокойную гладь круглого, словно монета, озера. В темной воде, гладкой, точно кожа девушки, отражалась стоящая на противоположном берегу маленькая крепость, похожая на построенный из дерева замок. Над мощными стенами поднималась сложенная из толстенных бревен башня, мрачная, словно старый пень.

— Княжеский терем, — сказал Зорян напряженно. — Если вашего волхва похитили воины Ярополка, то держат здесь.

— Как туда можно пробраться? — спросил Ивар, а глаза уже изучали крепость, шарили по стенам, искали Уязвимые места и лазейки.

— Есть подземный ход, — ответил усатый тиверец, — но его хорошо охраняют. На стенах, понятное дело, стража.

— Остается подойти к воротам и постучать, — хмыкнул Нерейд. — Эй, злой колдун, отдай Ингьяльда, а то тебе не поздоровится!.. И чтобы князь после этого еще от страха окочурился!

— Размечтался… — буркнул Ивар. — А если с воды? Озеро подступало к крепости почти вплотную, между берегом и основанием стены, которая была тут чуть ниже, чем со стороны леса, виднелся невысокий, но крутой откос. Желтел песок, из него торчали высохшие корни, смахивавшие на уснувших змей.

— Там разве что ящерица проползет, — сказал Зорян недоверчиво.

— Надо подобраться ближе, — предложил Лычко. — Там и решим, что делать! Странно только, что князь не живет в городе, как везде принято…

— В городе у него тоже есть терем, — буркнул Зорян. — Верстах в двадцати к востоку. Если хотите, для начала можно отправиться туда, осмотреть тамошние темницы!

— Нет уж! — Викинги проявили редкостное единодушие.

— Тогда вперед, — велел Ивар, — ползком. Будем искать подходы!

Ночь в лесном краю наступала утомляюще медленно. Пылающее колесо солнца давно укатилось за деревья, а небо продолжало оставаться светлым. Лишь на востоке слегка потемнело, в сиреневой вышине проглянули первые звездочки.

— Не чавкай так, а то княжеская стража сбежится! — От подобного замечания Зорян едва не подавился и укоризненно взглянул на Нерейда.

Тот безмятежно улыбнулся в ответ.

Весь день провели, изучая окрестности крепости. Если у Нерейда была на пузе мозоль, то и остальным пришлось ею обзавестись, чтобы не стереть кожу до крови. Княжеское обиталище охранялось не хуже, чем сокровищница халифа, и сам Багдадский Вор оказался бы тут в затруднении.

Ничего не оставалось, как лезть напролом и надеяться на хитрого и загадочного славянского бога, именуемого авось.

Ночи ждали, укрывшись среди молодого березняка на самом берегу. Шныряющие по лесу дозоры сюда не забредали, а густая листва позволяла чувствовать себя в безопасности.

— Хватит шутить! — осадил дружинника Ивар. — Подрываешь боевой дух!

— Как его можно подорвать, — не сдался Нерейд, — если он за десяток шагов в нос шибает!

— Это не боевой, — усмехнулся Лычко, — а совсем другой. Счастье еще, что у дозорных собак нет, а то бы унюхали наши вонючие онучи за версту…

Унюхали и скончались бы в жутких мучениях! — поправил Нерейд, с преувеличенной брезгливостью отодвигаясь от Сигфреда. — Ни одна собака такого не вытерпит!

— В следующий раз проверим! — предложил Ивар и гут же поднялся: — Ладно, уже темно, пора за дело!

Пока трепались, наступила ночь. Меж деревьями сгустился сумрак, небо выпучилось на землю сотнями сверкающих глаз. Скрывая их, бесформенными летучими чудовищами плыли облака.

— Эх, да поможет нам Отец Ратей! — Ивар проверил, как сидят перевешенные за спину ножны, и первым ступил в воду.

Она оказалась холодной. Со дна били ключи, а деревья на берегах не давали озеру как следует прогреваться Даже в жаркий день. Озноб забрался под кожу, вольготно ползал по телу. Грести резво было нельзя — малейший всплеск разнесется над озером словно звон колокола. Мерзли, а плыли медленно, точно засыпающие лягушки.

Деревянная крепость, чья громада вырисовывалась Во тьме, неторопливо вырастала. По стене ходили стражи с Факелами, перекликались сонными голосами, в башне горели два окна, похожие на злые, багровые глаза.

Откос надвинулся, скрыл крепость. Ивар ощутил под ногами твердь, с трудом встал на деревенеющие ноги. Когда выбрался на сушу, то с одежды и волос текло, а ночной воздух показался ледяным, словно объятия инистого великана.

— Все тут? — послышался из тьмы шепот Лычко, — Лезем наверх!

Песок осыпался под ногами, сапоги скользили, точно их смазали жиром. Ивар ухватился за торчащий корень, подтянулся, с ужасом ощущая, как тот рвется прямо у него в руках. Слава асам, успел ухватиться за следующий, поставить ногу на твердое.

Конец ознакомительного фрагмента.