Курсант Империи – 1

Дмитрий Николаевич Коровников (2024)

Ты молод, богат и беззаботен? Думаешь, мир у твоих ног? Что ж, пришло время расплаты, парень! Родина-мать призывает тебя под ружье. Забудь о девочках, тусовках и папином наследстве. Теперь твой дом — казарма, а семья — братья по оружию. Империя не спрашивает, она приказывает. И ей плевать, мечтал ли ты стать ее защитником или нет. Так что заткнись, бери штурмовую винтовку, натягивай броню и готовься к бесславной гибели на очередной забытой Богом планете, в окружении таких же недоносков, как ты. P.S. И помни: твоя жизнь теперь принадлежит Российской Империи. И сдохнуть за нее — не самый худший из имеющихся вариантов. Такие дела, курсант Васильков…

Глава 2

Еще раз перечитав злополучное письмо из Нахимовского Училища, я почувствовал, как настроение мое стремительно ухудшается. Этого просто не может быть! Они что, совсем с ума посходили? Записать меня, вольного, беззаботного прожигателя жизни, в военное училище? Да я на дух не переношу всю эту муштру, дисциплину и тупое подчинение приказам.

— Ипполит, ты тоже это видишь? — раздраженно воскликнул я, тыча пальцем в голограмму. Мой голос аж подрагивал от бешенства. — Какого черта меня без моего же ведома записали в эту шарагу? Я что, похож на тупого космического вояку?

Робот-дворецкий, пошевелив оптическими сенсорами, недоуменно развел руками.

Проекция письма из Нахимовского училища парила в воздухе, мерцая и тихо потрескивая. Бросив на нее последний злобный взгляд, я с силой ударил по изображению ладонью, будто впечатывая в стол. Голограмма беззвучно рассыпалась миллиардом искр и погасла, но легче от этого не стало. Внутри по-прежнему бушевал ураган из гнева и непонимания.

Рядом заворочались и недовольно забурчали мои вчерашние собутыльники, разбуженные ударом по столу и громкими возгласами. Действительно я не на шутку разошелся. Но, согласитесь, после прочитанного — имею право на истерику.

— Санек, чего разорался? — просипел Толик, высовывая голову из-под подушки. Его осоловелые глаза с трудом на мне сфокусировались. — Башка итак раскалывается, и ты тут еще шумишь…

Следом за Толиком, шатаясь и позевывая, просочилась в ванную Марина-Карина, что-то недовольно бурча себе под нос. Макс как спал, так и продолжал дрыхнуть пузом кверху, в объятиях еще одной ночной принцессы. Этот детина всегда был самым стойким к возлияниям из нашей компании, мог пить хоть до утра, а потом вдруг отрубиться, где придется, хоть стоя.

Я раздраженно отмахнулся. Сейчас мне меньше всего хотелось обсуждать со своими друзьями-собутыльниками свалившуюся на меня проблему.

— Ипполит, проследи, чтобы никто не заходил, — бросил я дворецкому, вставая с кресла и направляясь к балкону. — Мне нужно побыть одному.

— Слушаюсь, Александр Иванович, — чопорно кивнул робот, вставая у двери как верный страж.

Я пошатываясь зашагал к выходу на большую застекленную лоджию, оставляя позади бардак импровизированной гостиной, кучу пустых бутылок и храпящие тела друзей. Нужно немедленно проветрить мозги. Выйдя, я нажатием кнопки открыл панорамные окна и набрал полные легкие прохладного утреннего воздуха. Тот был напоен ароматами свежести и шумом постепенно оживающего города. Прищурившись от яркого солнечного света, я окинул взглядом пространство вокруг, с высоты девяносто девятого этажа, любуясь городскими пейзажами Москва-Сити и прилегающими к нему медленно просыпающимися кварталами. Несмотря на плотную многоуровневую застройку с мешаниной архитектурных стилей картина глазам, по крайней мере, с моего балкона, открывалась прямо-таки захватывающая.

Вокруг сверкали тысячи окон-зеркал, отражая солнечные лучи, словно сложные ювелирные украшения. Мелькали с умопомрачительной быстротой крошечные точки аэромобилей, с легкостью уворачиваясь от столбов-генераторов и друг от друга. Внизу сквозь причудливые хитросплетения жилых модулей и транспортных артерий виднелись зеленые пятна городских парков и скверов, оазисы жизни среди бетона и стекла…

Только вот сейчас мне было не до красот, внутри бушевал такой ураган эмоций, что хотелось крушить все вокруг. Еще никогда в своей жизни я не чувствовал себя настолько преданным и растоптанным. Что ж, давайте подведем итоги и посмотрим, какая же беда со мной приключилась в это чертово утро.

Итак, что мы имеем? А имеем мы один большой и толстый болт, который мне только что засадили по самые помидоры. Меня по какой-то нахрен причине и без моего согласия зачислили в Нахимовское Училище — кузницу кадров доблестного космофлота Российской Империи. Отныне я, Александр Васильков, не хозяин жизни и ее прожигатель, а курсант и соответственно будущий офицер. Мать его — защитник родины. Звучит, конечно, пафосно, вот только почему-то это меня совсем не радует.

И знаете, почему? Да потому что вся эта военная лабуда отняла у меня самое дорогое — семью! Мои родители, капитан второго ранга Иван Васильков и капитан-лейтенант Елена Василькова, командовали кораблями охранения одной исследовательской экспедиции в только что открытую с помощью межзвездных «врат» очередную звездную систему. Вот только, по какому-то дьявольскому стечению обстоятельств в эту же самую систему из других таких же «врат» через несколько дней прибыла военная эскадра американцев.

И что вы думаете? Две космические сверхдержавы тут же сцепились в лютой схватке как бойцовские петухи за право стать владычицей этого богом забытого клочка космоса! Не буду углубляться в подробности, что, как и почему, но ситуация вышла из-под контроля. Скажу лишь, что в итоге вспыхнул неслабый такой конфликт, который довольно быстро перерос в настоящую войну, названную впоследствии 1-ой Александрийской…

«Защищая гражданских специалистов и ученых от атак превосходящего по силам противника, командиры эскадры Иван и Елена Васильковы до последнего вздоха отражали атаки врага, позволив спастись большей части мирного персонала экспедиции», — гнусаво вещал диктор в записи «похоронного листа», который прислали тогда моей бабушке флотские.

Эту запись, будучи мальчишкой, я слушал сотни раз и запомнил наизусть. Каждое слово въелось в память раскаленным клеймом, выжигая меня изнутри невыносимой болью утраты. Слезы катились по моим детским щекам, а сердце разрывалось от горя и отчаяния. Как же так? Почему погибли именно мои родители? За что судьба так жестоко обошлась со мной, лишив самых близких людей?

«Ценой собственной жизни они выполнили свой воинский долг, до конца оставаясь верными присяге. Родина никогда не забудет их подвига и жертвы…» — продолжал бубнить электронный голос, равнодушный к моим страданиям.

Да пошел ты на хрен! Всю свою ненависть и боль я почему-то проецировал тогда на этот скрипучий голос, раньше думая, что он принадлежит какому-то адмиралу, а не электронному секретарю. В любом случае ненавижу! Подвиг, долг, присяга — к черту все эти пустые слова! Они не вернут мне родителей, не позволят обнять маму, пожать руку отцу, почувствовать их любовь и заботу. Плевать я хотел на благодарность Родины! Какой толк от этих посмертных почестей, если моя семья разрушена, а детство отравлено горечью сиротства?

От двух самых близких на свете людей у меня остались лишь старые поликарточки, на которых они улыбаются и держат меня совсем еще маленького по очереди на руках… Я часами мог рассматривать эти снимки, пытаясь ухватить ускользающие проблески воспоминаний. Но образы родителей постепенно тускнели, размывались в памяти, как старая киноплёнка. Если бы только можно было хоть на миг вернуться в то счастливое время, снова ощутить тепло родительских объятий. Увы, теперь это невозможно…

Восемнадцать лет прошло, а боль во мне так и не утихла, хоть и приглушилась. Именно космофлот, будь он трижды проклят, лишил меня мамы и папы. Вот почему при одной мысли о службе меня крутит от ненависти и гнева. Да я лучше сдохну, чем надену проклятый офицерский мундир и встану в строй как послушный болванчик! Пусть другие лижут задницы начальству и рвутся в бой ради призрачных идеалов и карьеры, только не я. Эти ребята в погонах отняли у меня самое дорогое, так с какой стати я должен плясать под их дудку?!

Так, ладно, хватит эмоций. Сейчас нужно понять, как так получилось, что меня запихнули в Нахимовское? Внезапно перед глазами вспыхнул один эпизод, произошедший со мной не так давно, где-то пару-тройку месяцев тому назад. Это было в загородном особняке моей бабушки.

Да у бабы Кыси или как я ее еще называл — бабули за городом есть шикарный дом, скорее даже дворец, причем не один и не только на столичной планете. Для справки: Кристина Ермолаевна Василькова — мать моего отца является главой одной из самых известных в Империи семейных корпораций. Фамилия Васильковых — это настоящий бренд, гарантия качества и надежности, империя внутри Империи. Бабуля — удивительная женщина, настоящая бизнес-граднмадер, целеустремленная, волевая, решительная. Даже в свои преклонные годы она продолжает крепко держать руку на пульсе, контролируя многомиллиардный семейный бизнес. Но сейчас не об этом…

В общем, в тот день я как обычно вляпался в очередную некрасивую историю — сцепился по пьяни с патрульными, потому, как перед этим бейсбольной битой разнес в хлам чей-то антикварный аэрокар. Неважно — это моя обычная пятница… Со мной такое случается регулярно. Богатенький мажор с синдромом вседозволенности — наверное, так бы меня охарактеризовали те копы, если бы не моя влиятельная фамилия. Хотя, по большому счету, они были бы правы. Я действительно последние годы только и делал, что прожигал жизнь, бухая, дебоширя и ввязываясь во всякие неприятности.

Тогда бабуля — она же моя опекунша, замяла дело, откупившись от полиции кругленькой суммой. Тоже ничего необычного — стандартная практика на столичной планете… Влияние и деньги решают все, особенно если ты принадлежишь к высшей элите общества. Однако в этот раз одним лишь порицанием в стиле: «Что ж ты творишь, балбес малолетний?!» (бабуля в принципе не имела привычки выбирать выражения) или «Когда уже за ум возьмешься, идиота кусок?», дело не ограничилось.

— Подростковый бунт затянулся, Александр, — сказал тогда находившийся рядом с бабушкой мой крестный Павел Петрович Дессе, по совместительству — вице-адмирал космического флота Российской Империи. — Тебе бы на годик-другой в армию, дружок. Военная дисциплина — лучшее средство от дурости в голове, а устав прочищает мозги получше бурбона…

Я поморщился, как от зубной боли. Опять двадцать пять! Сколько можно читать мне нотации? Эти нравоучительные речи уже в печёнках сидят. Ни дня не проходит без очередных напоминаний о моем якобы недостойном поведении и необходимости взяться за ум. Достали!

— Ага, как же, разбежался, — огрызнулся я тогда, скрестив руки на груди. — Можешь засунуть свой устав себе в одно место…

Договорить мне не дали. Я тут же получил подзатыльник от бабули. Несмотря на почтенный возраст, силы в ее руках хватало. Голова загудела от оплеухи. Да уж, характер у бабы Кыси тот еще.

— Да-да, знаю, ты не в восторге от карьеры военного, — примирительно произнес дядя Паша. — Гибель родителей и все такое… Но, пойми, Саша, речь не об этом. Твоя фамилия — Васильков. Ты ни кто иной, как будущий глава семейного бизнеса, наследник громадного состояния. И ты просто обязан взяться за голову… Дисциплина, ответственность, самоорганизация — вот чему тебе необходимо научиться.

— На-ка вот, загляни сюда и распишись, — бабушка пододвинула ко мне какую-то бумагу, испещренную мелким текстом. Как я понял, мельком на нее взглянув, это был какой-то типовой договор о праве опекунов и все такое прочее. — Подписывай, дурная голова, иначе вернешься в обезьянник на две недели, к своим новым знакомцам, — пригрозила мне бабуля, намекая на двух огроменных, заросших щетиной рыла, что час тому назад сидели вместе со мной в КПЗ и внимательно наблюдали за всем происходившим.

Мои сокамерники и правда выглядели крайне неприветливо. У одного через все лицо тянулся уродливый шрам, второй щеголял татуировками в виде черепов и прочей блатной символики. Не хотелось бы мне с ними вновь пересекаться.

По своему опыту я знал, что баба Кыся слов на ветер не бросает, поэтому и подписал эту чертову бумагу, не желая тратить драгоценные дни в каталажке. Ну, как подписал, поставил некое подобие закорючки, мало что соображая на нетрезвую голову, конечно же, не прочитав и не придав бумажке значения. Лишь бы эти двое отвязались и оставили меня в покое… На тот момент я готов был согласиться на что угодно, только бы поскорее оказаться дома в своей мягкой постели. Эх, знал бы, чем обернется моя подпись, ни за что бы ее не поставил…

И вот, прошло совсем немного времени и здрасьте-приехали. Зачисление в Нахимовку — самую популярную на столичной планете кузницу защитников, мать его, Отечества. Ну, спасибо, удружили. С такими родственничками и врагов не надо. Вот значит, что за договор я подмахнул. Похоже, дядя Паша с бабушкой провели меня как мальчишку.

С одной стороны бабулю и крестного можно понять — таким нехитрым способом они захотели вправить мне мозги и поставить на путь истинный. Но какого, спрашивается, черта эти двое распоряжаются моей судьбой?! Тем более что ровно с сегодняшнего дня я вообще-то совершеннолетний. Да у меня свои планы на жизнь. И где это видано, чтобы взрослого человека против его воли загоняли в армию?

Ну, уж нет! Не на того напали! Не дождетесь, господа хорошие. Я вам не безвольная марионетка. Александр Васильков сам кузнец своего счастья. Семейные традиции, чувство долга, патриотический угар — это все, конечно, здорово. Но как насчет права на самоопределение, личной свободы и возможности самому решать свою судьбу?

Но пока на время оставим письмо из Нахимовского, ибо сейчас меня куда больше волновало отсутствие приглашения в офис нашей, да, что там нашей — моей корпорации. Ведь именно сегодня, в первый день моего совершеннолетия… Точнее, во второй, конечно, ведь в первый я был так сказать немного не в форме… День рождения, понимаете ли, отмечал, гулял с друзьями до утра. Голова до сих пор как чугунная. Но сейчас не об этом, так вот сегодня должно было состояться важнейшее событие в моей жизни — а именно триумфальное включение Александра Ивановича Василькова в Совет Директоров корпорации «Имперские Самоцветы».

Я уже предвкушал, как войду в роскошный конференц-зал, где соберется весь цвет делового мира. Гордо пройду мимо восхищенных и завистливых взглядов, усядусь в кресло рядом с бабулей и внимательно выслушаю все поздравления и напутствия. А затем настанет мой звездный час — произнесу пламенную речь о грандиозных планах развития корпорации под моим чутким руководством.

Именно это письмо я ждал с утра, а не идиотскую повестку. Однако приглашения в офис «Имперских Самоцветов» я так и не получил, хотя они должны были заранее предупредить меня и ввести в курс дел, как там и когда все будет происходить. Странно это. Обычно секретариат у нас работает как часы и никогда ничего не упускает. Да и сама баба Кыся всегда лично контролирует все важные мероприятия. Не могли же они забыть про такую значимую дату?

Нахмурившись, я нажал на идентификационный браслет, пытаясь дозвониться до бабули. Однако ее номер упорно не отвечал. Несколько раз я натыкался на автоответчик, предлагающий оставить голосовое сообщение.

— Странно, не отвечает, — нахмурился я, задумчиво почесывая подбородок. — Спит что ли? Ведь еще пять утра. Хотя, какой «спит», зная Кристину Ермолаевну, она уже часа два как в офисе. Эта неугомонная трудоголичка каждый день, так сказать, с первыми петухами поднимается.

Я попробовал еще несколько раз, но бабуля так и не взяла трубку. Все это очень настораживало и не предвещало ничего хорошего. Уж больно подозрительным казалось ее отсутствие аккурат в день Х.

— Ипполит, будь добр, соедини меня с секретариатом, — бросил я своему электронному дворецкому, по-прежнему стоящему у двери балкона наподобие швейцара из дорогого отеля.

Тот кивнул, сделал пара шагов к столу, и через несколько секунд передо мной в воздухе развернулась голограмма миловидной девушки-секретаря из нашего офиса. Ох уж эти современные ассистенты-андроиды — того и гляди влюбишься. Алиса была настоящим произведением искусства. Изящная фигурка, точеные черты лица, ясные зеленые глаза — не каждая живая девушка могла похвастаться такой внешностью.

— Доброе утро, Александр Иванович! Чем могу помочь? — приветливо улыбнулась она, мило наклонив голову набок.

— Привет, Алиса. Слушай, а куда подевалось мое приглашение на сегодняшнее мероприятие? — я нетерпеливо забарабанил пальцами по парапету балкона. — Ну, ты понимаешь, оглашение завещания, введение меня в Совет Директоров и все такое. Или у вас там амнезия массовая?

Обычно на моем лице играла самодовольная ухмылка, но сейчас я был предельно серьезен. Эта ситуация все больше напрягала. Не каждый же день тебе исполняется восемнадцать и ты становишься совладельцем корпорации.

— Простите, Александр Иванович, но я ничего не знаю о каком-либо мероприятии на сегодня, — произнесла секретарь, виновато улыбнувшись. — В расписании Кристины Ермолаевны также нет никаких пометок об оглашении завещания и других официальных мероприятий по этому поводу.

— Как это нет?! — удивился я. — А ну-ка, соедини меня с бабулей. Живо!

— К сожалению, это невозможно, — развела руками секретарь. В ее глазах плескалось искреннее сожаление. — Кристина Ермолаевна отбыла с утра по срочным делам и сейчас недоступна.

— Куда отбыла? Когда вернется? — я чувствовал, как внутри закипает раздражение. — Что за чертовщина у вас там творится?

— Я не располагаю такой информацией, — виновато ответила Алиса, отводя взгляд. Похоже, и сама толком ничего не знает. — Кристина Ермолаевна не сообщила ни о цели поездки, ни о времени возвращения.

Вот это да, бабуля значит куда-то упылила, а может просто не хочет со мной разговаривать. Хороши семейные узы, ничего не скажешь! Мало того, что молчат об этом гребаном мероприятии, так еще и динамят меня как мальчишку. Нет, с этим определенно надо разбираться.

— Смотри, Алиска, если обманываешь меня — уволю, — произнес я тоном, не терпящим возражений, и отключил голограмму, оставив на том конце связи электронную секретаршу непонимающе хлопать глазами и переваривать только что полученную информацию.

Это я так, для острастки, чтобы не расслаблялись. С другой стороны надо же привыкать к высокой должности генерального директора и вырабатывать командный голос. Показывать, кто тут главный. А то распустились совсем, уже и меня ни в грош не ставят. Хотя, судя по всем вышеперечисленным фактам светила ли мне эта должность? Что-то подсказывало — дело тут нечисто.

Так, спокойно. Глубокий вдох и выдох. Что-то тут не так. Сначала это странное зачисление в Нахимовку, теперь вот бабуля куда-то запропастилась и все молчат о мероприятии. Слишком много подозрительных совпадений для одного утра. Нет, надо срочно лететь в офис и лично во всем разобраться. Должен же кто-то там знать, что вообще происходит.

— Эй, народ, подъем! — заорал я, пинком распахивая балконную дверь и врываясь в гостиную, чуть не сбив при этом Ипполита.

Мои друзья-собутыльники недовольно заворочались, кто-то застонал, накрывая голову подушкой. Посмотреть на их помятые лица — прямо сцена из фильма про зомби-апокалипсис. Вот она, обратная сторона бурных вечеринок.

— Санек, заткнись, а, — простонал Макс, с трудом приподнимаясь на локте. Выглядел он хуже некуда — всклокоченные волосы, заплывшие глаза, землистый цвет лица. — Дай поспать!

Впрочем, действительно, зачем будить бедолаг? — подумал я.

— Ты куда котенок? — сонно поинтересовалась Марина-Карина, кутаясь в простыню. Ночная принцесса лениво потянулась и посмотрела на меня мутным взглядом. И как я вчера только на нее повелся?

— Котенок?! — поморщился я, направляясь в гардеробную — одеваться. — Дела у меня, срочные… В офис к бабуле. Что-то странное творится, надо разобраться. Ладно, спите…

Так, стильные брюки-карго, майка, рубашка, кроссовки. Отлично, вполне презентабельный вид для будущего главы корпорации. Подчеркивает статус, но без лишнего официоза. Молодость и дерзость — вот мои главные козыри. Осталось только взять ключи от флаера и… Внезапно мой взгляд зацепился за тот самый импульсный пистолет, который Ипполит утром поднял с пола и положил на тумбочку.

— Эй, Толяся, я твою пушку одолжу ненадолго, — крикнул я другу, который даже не пошевелился в ответ. Его безмятежный храп служил весьма красноречивым ответом. — Потом верну, если не пристрелят.

Последняя фраза прозвучала не слишком убедительно. Сам толком не понимаю, зачем вообще беру с собой оружие. Так, на всякий случай. Мало ли, как карты лягут. Поколебавшись секунду, а каким образом он мне вообще может пригодиться, я все-таки сунул пистолет за пояс брюк, прикрыв полой рубашки. Ощущение холодного металла неожиданно добавило уверенности. Пусть это всего лишь иллюзия, но она лучше, чем ничего. По крайней мере, теперь я чувствовал себя не таким беззащитным перед превратностями судьбы. Тем более сегодня…

Здесь же с тумбочки я взял ключи от моего кабриолета и выскользнул за дверь, оставляя после себя зону стихийного бедствия, именуемую моей квартирой. Еще утром я бы назвал ее своей гордостью, но после всех этих шокирующих новостей как-то резко охладел к дизайнерскому интерьеру и панорамным видам. Все это мишура по сравнению с тем, что действительно важно.

— Ипполит, проследи здесь за порядком! — крикнул я на прощание, направляясь к выходу. — И чтобы к моему возвращению квартира блестела…

Робот-дворецкий что-то невнятно пробурчал в ответ. Наверное, в очередной раз сетует на мою безалаберность и неуважительное отношение к его стараниям.

— Слушаюсь, сэр…

Выскочив в коридор, я помчался к лифту, перепрыгивая через ступеньки. Адреналин бурлил в крови, гнал вперед, заставлял действовать решительно и без колебаний…