Цеховик. Книга 13. Тени грядущего

Дмитрий Ромов (2024)

Теперь Егору придётся встретиться с самым опасным противником и сделать его своим союзником, но что у него в голове, неизвестно даже в будущем. Это как гусарская рулетка. Но если ты не готов умереть за свою идею, ты её не достоин…

5. Это звучит немного дико

— Да я ничего и не делал, — пожимаю я плечами. — Не думаете же вы, что я мог бы устроить наводнение.

Андропов медленно встаёт из-за стола, и подходит ко мне. Он без пиджака, в белой рубашке и сером галстуке. На носу очки. Взгляд у него тот ещё. На многочисленных портретах он «проникновенный», а живьём вообще ужас, конечно. Но я держусь, виду не подаю, как солдат из сказок. Где, типа, наша не пропадала.

— И что это значит? — в упор смотрит он. — Хочешь сказать, что ты провидец? Тиресий? Ясновидящий? Так, может, тебя в лабораторию отправить? На анализы?

— Тогда от меня мало, что останется, — усмехаюсь я. — И пользы вам будет ноль. И стране пользы ноль. А ещё не поздно помочь.

— Что значит, не поздно?

— Я не провидец, Юрий Владимирович.

— И кто? Путешественник? Герберта Уэлса начитался? Где твоя машина времени? А может быть, ты вражеский шпион? Что прикажешь о тебе думать?

— Не уверен, что существует разведка, специализирующаяся на природных катаклизмах.

— В Китае к трагедии привели, не столько природные явления, сколько неверные действия людей. Не диверсия, разумеется, а неправильное, в течение длительного времени, использование природных ресурсов.

Я пожимаю плечами.

— Так кто ты такой, Егор Брагин? Ты сообщил мне о дате наводнения. Зачем? Чтобы привлечь внимание? Считай, что привлёк. Я выделил тебе время, готов тебя выслушать. Говори.

— Думаю, поговорить придётся не один раз, — качаю я головой.

Взгляд у председателя КГБ усталый и не особо заинтересованный. Возможно, он неважно себя чувствует. Да и времени у него, наверное, не так уж и много. Поэтому я решаю говорить прямо и, что называется, в лоб.

— Я из будущего. Но никакой машины времени нет. Её не изобрели. Это просто какая-то аномалия.

— Аномалия, — кивает Андропов, и радует уже хотя бы то, что не с выражением вчерашнего обокраденного Шпака. — И из какого же года?

— Из двадцать третьего. Две тысячи двадцать третьего.

— Очень интересно. Очень.

Он возвращается за стол и, сняв очки, трёт переносицу. Потом водружает их на место и снова просвечивает меня, как рентгеном.

— Ну, — кивает он, — рассказывайте, чего вы там хотели до меня донести. Что же вы молчите?

Блин, даже и не знаю, с чего начать. Сколько раз представлял и репетировал, а вот как до дела дошло, так и сдулся. Лёлик, всё пропало!

— Горбачёв всё запорол, а Ельцин довершил начатое.

— Ельцин-то причём? — качает головой Андропов. — Разве вы со своим земляком Гурко вытащили его из колоды не для того, чтобы с краснодарских расхитителей переключить меня на свердловско-узбекских? Я вроде пошёл вам навстречу, думал с Ельциным вопрос закрыт. Что ещё?

Вот же прожжённый хрен… Раскусил меня на раз-два…

— Вероятно, пока ещё ничего не изменилось и предпринятые меры не принесли результатов, потому что память моя не хранит никаких изменений в истории.

— Любопытно… То есть, если ты меняешь прошлое, то меняется и будущее, а твоя память… хранит оба варианта истории?

— Да.

— И что, в прошлом ты тоже был «внуком» Брежнева? — хмурится он.

— Нет.

— И это не привело ни к каким изменениям лично для тебя?

Блин…

— Видите ли, тут такое дело…

— Какое? — хмурится Андропов. — Запутался в собственной лжи?

— Тут в правде-то путаешься, а если ещё и лгать начать, вообще труба дело будет.

Он молчит и пристально на меня смотрит. Блин, я же говорил, не надо смущаться и пытаться оправдываться. Давай, говори, как есть. Прямо и…

— В общем… это несколько дико звучит, но в будущем я был другим человеком.

— Насколько другим?

— У меня было другое имя. Я вырос, закончил ВУЗ, пошёл работать в милицию, ловил экономических преступников, воевал в горячих точках…

— Каких ещё точках?

— Дослужился до зам начальника областного… ну, типа ОБХСС…

Бляха-муха… это мне напоминает собрание «контактёров»… Году в девяностом, мы с Катькой ещё дружили тогда, гуляли просто по городу, весна была, пасмурно, дождь пошёл. Шли мимо филармонии, а там афиша «Шаг за горизонт. Областной слёт конактёров». Ну, мы прикололись, зашли, вход был свободный.

Сели, начали слушать. Из зала поднимались разные странные люди и рассказывали о собственном опыте контактов с инопланетянами и параллельными мирами. Один здоровый мужик крестьянского вида сообщил, что зелёные человечки его унесли на другую планету и показали, как у них там устроено сельское хозяйство.

Он детально описывал, как именно инопланетяне сажают картошку. Подробностей не помню, но точно не так, как у нас. Надо было, конечно, этим инопланетянам не того мужика похищать, а Никиту Хрущёва. Глядишь, сейчас бы весь мир картофелем кормили. Но я, собственно, это к тому, что весь слёт был сплошным испанским стыдом.

Вот и я сейчас чувствую себя таким «контактёром», пытаясь объяснить шефу КГБ, что со мной произошло.

— В общем, Юрий Владимирович, рядом был НИИ, изучавший вопросы квантовой физики. Ну, знаете, корпускулярно-волновая природа, кот Шрёдингера, то ли он жив, то ли нет, то ли и то, и другое. Квантовая множественность опять же. Я в этом не спец. Похоже, халатность чья-то. Если хотите, я конечно всё вам детально расскажу, но это весьма дико звучит.

— Расскажешь, — кивает он. — Расскажешь. А сейчас я хочу, чтобы с тобой специалисты поработали.

— Какие специалисты? — хмурюсь я.

— В области психиатрии.

— Это надолго?

— Возможно. Можешь позвонить домой, предупредить, что задержишься. Иди, Постов тебя проводит. Позвонишь из приёмной.

Он откидывается на спинку стула и упирается взглядом в бюст Дзержинского, стоящий на его столе. Постояв пару секунд, я поворачиваюсь и иду на выход. В приёмной меня ждёт Кирилл Кириллович.

— На выход, — командует он.

— Минуточку, — я подхожу к столу секретаря и снимаю телефонную трубку.

— Трубку на место! — недовольно бросает Постов.

Я не обращаю внимания и начинаю набирать номер.

— Ты не слышишь? — хмуро наседает он.

— Мне нужно позвонить, — отвечаю я.

— Нет, я сказал!

Он подходит ближе и опускает пальцы на рычаг, другой рукой хватает меня за локоть. Вот же сучонок. Он мне ещё за моих парней должок не отдал. Я не забыл и обязательно взыщу. Обязательно.

— Руки убери, — тихо сквозь зубы говорю я.

— Чего?! — повышает он голос.

Сука.

— Руки убери! — повторяю я так зловеще, что фикус, стоящий на столике у секретарши начинает ронять листья.

Я сжимаю в руке трубку, готовясь разбить ему башку.

— Дай ему позвонить! — раздаётся строгий приказ из-за спины.

Я не поворачиваюсь, и так слышно, что это голос Андропова. Постов одёргивает руку и сжимает зубы.

— Отойди, Кирилл, не мешай.

Замечание шефа, разумеется, не делает отношение Кирилла ко мне лучше, но мне без разницы, мне его любовь не нужна, тем более, что ему ещё предстоит получить по жбану. От меня и от парней.

Я звоню Наташке и сообщаю, что, вероятно, сегодня не вернусь. Я говорю, что волноваться не стоит и у нас тут просто большой разговор намечается… Но вот, насколько большой я и сам не знаю. Кажется, она чувствует неуверенность в моём голосе и начинает всё-таки волноваться.

— Точно, всё в порядке? — уточняет она. — Когда тебя ждать?

— До свадьбы точно вернусь, — пытаюсь разрядить я обстановку.

— Это мы ещё посмотрим, — тихо цедит Постов.

Ну что он делает? Явно же нарывается, что ещё? Мудила с Нижнего Тагила.

Мы выходим из приёмной Андропова и идём по коридору. Представляю себя Штирлицем, которого приведут сейчас в камеру и оставят думать, созерцая разложенные инструменты для резьбы по живому.

Но нет, ожидания, вернее, опасения не оправдываются. Мы заходим в комнату, судя по всему, предназначенную для отдыха или проведения бесед в неформальной обстановке.

Здесь стоят два дивана, напротив друг друга и большой журнальный стол между ними. С двух сторон приставлены большие кресла. На столике валяются иностранные журналы.

На стене висят несколько пейзажей в богатых рамах и стоит стол для переговоров. Всё довольно стильно и со вкусом. Пахнет въевшимся запахом табака.

С кресла поднимается опрятный старичок с абсолютно белыми волосами.

— Евгений Иосифович, — обращается к нему мой конвоир. — Вот пациент. Вручаю его в ваши руки.

Не дожидаясь ответа, он идёт к конференц-столу, где два сосредоточенных мужика устанавливают ящики аппаратуры, опутанные проводами.

— Здравствуйте, молодой человек, — говорит старичок. — Я Евгений Иосифович Сойкин, врач-психиатр. Присаживайтесь на диван, пожалуйста.

Ещё и положит сейчас, как киношный психоаналитик.

— Мне велено проверить симулируете вы или нет, — доверительно улыбается он.

— Симулирую ли я? — удивляюсь я, опускаясь на мягкий диван. — Впервые слышу, чтобы кто-то пытался симулировать душевное здоровье.

— Да, да, — добродушно улыбается Сойкин. — чего я только не видывал на этом свете. Ну, ладно, будем считать, что мы пошутили.

Взгляд у него цепкий, а лицо доброе. Он тщательно выбрит и элегантно, чтобы не сказать щеголевато, одет. Костюм тройка, дорогие туфли, явно импортные рубашка и галстук.

— Итак, молодой человек, как вас зовут?

— Егор Андреевич Брагин. Для вас — просто Егор.

— Прекрасно-прекрасно. А сколько вам лет, Егор?

— Восемнадцать.

— Чем занимаетесь? — участливо спрашивает он. — Учитесь или работаете?

— Учусь заочно и работаю.

Он расспрашивает меня о работе, об учёбе, о родителях, о сердечных привязанностях, о любимых книгах и фильмах.

— Чудесно, — удовлетворённо машет он головой. — А сейчас мы с вами займёмся одним увлекательнейшим делом. Я стану показывать вам картинки, а вы будете рассказывать, на что это похоже. Первое, что придёт в голову, хорошо?

— Согласен, — киваю я.

Тест Роршаха. Не знал, что его использовали в Союзе. Возможно, и даже скорее всего, этот Сойкин имеет собственные методики специально для органов. Кстати, Роршаха этого только ленивый не критиковал, насколько я знаю. Впрочем, давайте поиграем, раз уж это так необходимо.

Доктор показывает кляксу, симметричную относительно вертикальной оси.

— Ну… Евгений Иосифович, — задумчиво качаю я головой.

— Не думайте, Егор, не думайте. Говорите первое, что приходит в голову.

— Карнавальная маска, изображающая дикого зверя. Возможно, кабана.

— Прекрасно, — кивает он и делает заметки. — А вот эта?

— Два узбека, играющие в ладушки.

— Хм… очень интересно. А что здесь?

— Две чернокожие джазовые танцовщицы.

— Восхитительно. А тут?

— Голова монстра. Неприятная клякса.

— Понял вас. Посмотрите сюда.

— Грустный летающий кролик с огромными понурыми крыльями.

— Поэтично… А здесь?

— Вульва…

За ней следуют две саламандры, взбирающиеся на гору, венецианская ваза и танец морских обитателей…

— Чудесно, просто чудесно. Венецианская ваза… а ведь действительно! Ну, а теперь, самое интересное. Ложитесь на диване. Можете не разуваться. Ложитесь-ложитесь.

Ну, вот, я же говорил…

— Сейчас я буду вас гипнотизировать, — весело, с интонацией, с которой обычно говорят с несмышлёными детьми, обращается ко мне психиатр. — Вы бывали когда-нибудь на сеансах гипноза?

— Бывал на выступлениях гипнотизёров, но сам не подвергался. Признаюсь, и сейчас не слишком этого желаю.

— Почему? — удивлённо спрашивает доктор, складывает руки в замок и умильно поднимает брови.

— Ну, это, всё-таки, вторжение в мою психику. Вдруг вы там, как слон в посудной лавке, всё стекло мне перебьёте?

— А-ха-ха, — всплёскивает руками Сойкин. — Какая прелесть! Вы боитесь, что я вас с ума сведу или запрограммирую?

— Этого тоже не хотелось бы, — соглашаюсь я, — хотя, об этой возможности я и не подумал сначала.

— Ничего, не бойтесь. Ложитесь. Вот так. Смотрите мне вот сюда, да-да, прямо сюда. Раз, ваши руки и ноги становятся тяжёлыми…

Вообще-то, нет, не становятся. Просто я спать хочу…

— Два. Веки наливаются тяжестью…

Ух-ты…

— Три…

Наступает темнота и сразу вслед за темнотой я открываю глаза.

— Прекрасно, молодой человек, прекрасно, — устало сообщает мне доктор.

Я смотрю на часы. Ого, я тут пару часиков прикемарил.

— Как вы себя чувствуете?

— Хорошо, — отвечаю я, прислушиваясь к ощущениям.

А ведь, действительно хорошо, даже будто усталость исчезла… Ну, да, исчезла.

— Чувствую себя отдохнувшим, — говорю я.

— А я, усмехается Евгений Иосифович, чувствую себя страшно уставшим. Так что извините, должен с вами распрощаться. Оставляю вас на попечении вот этих товарищей, а сам ретируюсь. Мне ещё и отчёт по вам писать.

— Ну, и какой вердикт, доктор? Здоров я или болен?

— Здоровы, разумеется, здоровы, — поспешно раскланивается он и уходит.

— Брагин, — раздаётся голос Кири-Кири. — Давай к нам. Мы с тобой тоже поиграем.

Полиграф, однако. Полиграф Полиграфович… Чувствую запах электричества или озона… Надеюсь эти экспериментаторы меня не поджарят, от Постова можно ожидать чего угодно.

На мне закрепляют датчики, подключают, настраивают, проверяют и снова настраивают. Весь запас бодрости, полученный при гипнозе исчезает и растворяется в эфире.

Меня ещё часа два мучают дурацкими вопросами о сотрудничестве с вражескими разведками, о путешествиях во времени, о моей роли во всевозможных заговорах, влиянии на погоду и способности вызывать природные катастрофы.

Кири-Кири при этом не присутствует. В комнате, кроме меня, остаются только два лаборанта с огромным списком вопросов. Думаю, учитывая мои ответы, они считают, что я сумасшедший с наглухо отбитой головой. Впрочем, с таким списком им и думать особенно некогда.

Заканчивается всё глубокой ночью и меня, что совершенно удивительно, везут домой. Вернее, отпускают, а мои ребята отвозят. Завтра вечером мне придётся сюда вернуться и продолжить общение с Андроповым. Ну что же нужно как следует выспаться.

— Ты чего не спишь? — обнимаю я Наташку.

— Шутишь? — качает она головой. — Ну что, досталось тебе?

— Меня изучал психиатр, — кручу я пальцем у виска, — гипнотизировал и показывал кляксы.

— Что ещё за кляксы?

— Он пытался понять психопат я или нет. А ещё на детекторе лжи проверяли.

— Ну и что, что он сказал?

— Кто, Андропов? Или детектор? Неизвестно пока, завтра, наверное, сообщат. А может, и не сообщат.

— То есть, завтра ты опять на всю ночь уйдёшь? — хмурится она.

— Не знаю. Главное, не посадили под замок до выяснения, и на том спасибо. Видишь, домой отпустили.

— Слушай, Егор, — качает Наташка головой. — Может, не стоило Андропову рассказывать? Что-то волнуюсь я. Не нравится мне это.

— Ну, а как не рассказывать, Наташ? Нужно же исправлять ситуацию. Чем раньше, тем лучше, сама понимаешь. Такой шанс. Я ведь и не надеялся, когда всё это затевал, что смогу выйти на руководство. А теперь, если он поверит, знаешь, какие возможности откроются, просто сумасшедшие.

— Да, — соглашается она. — Если… Отец звонил…

Она вздыхает.

— Чего? Что такое? Почему кручинишься? Случилось чего?

— Ну как сказать, — пожимает она плечами. — Случилось, можно сказать… Лариса беременна.

— Что? — улыбаюсь я. — Серьёзно? Ну, Гена, ну, даёт! Молодой папаша.

— Ты чего обрадовался-то так? — упирает руки в бока Наташка. — Это ж не я забеременела, а девушка моего папы. Слышишь, как это звучит, вообще?

— Да слышу, конечно, — смеюсь я. — Ты что, хочешь мне сказать, что не рада?

— Если честно, — вздыхает она, — и это меня приводит в полное недоумение, рада. Представляешь? Да, я рада.

— Ну, не заметно, вообще-то. Надо им позвонить.

— Сейчас ночь уже, — урезонивает меня она. — Пошли лучше спать. Завтра на работу с самого утра.

— Наташ, — шепчу я, когда мы уже лежим в постели.

— А?

— Спать-то пару часов всего осталось. Может, не следует и пытаться?

— Сам же про Тэтчер рассказывал, что она по чуть-чуть добирает. Стало быть и два часа не лишними будут. Спи давай.

— Наташ…

— Я сплю…

— Наташка!

— Ну чего, Егор?

— А тебе завидно?

— Чего? — недоумённо спрашивает она. — Ты о чём, вообще?

— Я спрашиваю, завидуешь, Лариске?

— Балда, — хмыкает она и замолкает, а потом добавляет. — Может, и завидую. Но ты женись сначала, а то почти год меня мурыжишь, жених.

— Женюсь, — усмехаюсь я. — Скоро уже. Через две недели…

На работу я прихожу чуть раньше. Спать охота неимоверно. Даже три чашки кофе выпитые в течение часа не могут меня взбодрить, хотя бы капельку. Я сижу с закрытыми глазами. Заходит Новицкая. Я приподнимаю веки и тут же снова зажмуриваюсь.

— Ты чего, как сомнамбула? — хмуро спрашивает она.

— Всю ночь не спал, под утро только домой пришёл.

— Веселился где-то?

— Нет, — качаю я головой. — …

— Нет, — зло повторяет Ирина. — Знаешь басню Крылова? Ты всё пела? Это дело. Так пойди же попляши!

— Не развлекался! — отрезаю я, понимая, к чему она клонит. — Занимался исключительно делами.

— Ну, иди, раз так, — сердито отвечает она. — Объясни это Пастухову.

— Так я уже всё ведь ему объяснил.

— Значит, не всё. Снова объясни. Я не шучу, он тебя реально вызывает.

— Кто? — не сразу соображаю я. — Пастухов что ли?

— Ну, а кто ещё? Иди, и лучше его сегодня не зли. Я только что от него пришла.

— А вот и он, — саркастически замечает Пастухов, когда я вхожу в его кабинет. — Вы только посмотрите!

— Здравствуйте, Борис Николаевич — отзываюсь я.

— Здравствуйте-здравствуйте, товарищ Брагин, — говорит Пастухов. — Ну, что вам сказать? По-моему, злоупотребляете вы терпением нашим.

Я пытаюсь понять, к чему он клонит.

— Кажется, пора вас с должности убирать. Не тянете вы, товарищ Брагин. Не тянете.

Что за хрень! Это я не тяну?!!!

— Да с чего бы это? — не могу я сдержаться.

— Да с того! — резко отвечает он. — Увольнять вас будем. Вместе с Новицкой! Оперативно и быстро!