Антология страха

Доменик Делакруа

Перед вами серия необычных рассказов в стиле фантастического триллера, объединённых темой когда-то вымершей расы. В каждом сюжете простые люди однажды попадают в иные реальности, подвергаясь различным опасностям и проверяя на прочность свои идеалы. Автора характеризуют необычайно образное мышление, позволяющее читателям воспринимать книгу наподобие динамичного кинофильма, и неожиданные повороты фабулы. После прочтения в голове остаётся отдельный живой мир, о котором ещё долго можно размышлять.

Последователи

Редкий человек знает о своих корнях, а ещё меньше людей изучало их, чтобы добраться до сути.

Если вы читаете моё послание этому миру и у вас хватит терпения дочитать до конца и сил понять все мои объяснения, то знайте: за мной скоро придут. Останутся только эти строки.

Я из тех людей, что не помнил и не знал не то что своих корней, я не знал даже дерево, что выпустили молодую ветку на свет. Смешно признаться, но у меня не было ни имени, ни фамилии. Над фамилией особо не думали и написали самую распространённую — «Смит», а вот имя мне подбирали всем миром: Дадда — потому что я был завёрнут в штормовку (длинный рыбацкий плащ), Джесси — потому что подкидыш-подарок, Бемби — потому что это означало «ребёнок», Кейденс — потому что, когда меня нашли, был сильный ливень и на улицах разлились реки. Можно до бесконечности перечислять фантазии собравшихся в ту ночь, но финальным стало имя Дарнелл, что означало «скрытый».

Я Дарнелл Смит, родился и вырос в детском доме Святой Анны. Рос очень любопытным и не обделённым интеллектом парнем, в арсенале имел упрямство, харизму, пытливость ума. Читая много книг, приобрёл красноречие, огромный словарный запас. Оперируя всем этим, я стал лучшим учеником в школе при церкви, из-за чего заработал много завистников и врагов. Пускай большую часть времени я проводил за книгами, тяжёлой работой нас тоже не обделяли, поэтому я мог постоять за себя, хоть и не всегда.

Повзрослев и с отличием выучившись на филолога, я официально стал работать репортёром в небольшой «жёлтой» газете. Это дело мне безумно нравилось: выискивать, расспрашивать, искать истину даже там, где её и быть не должно. Но главной моей целью стало найти родителей, хоть какую-нибудь ниточку.

Я жил в тёмное время, во время страданий бедных людей и радостей тех, кто на них наживался: спекулянты, торгующие необходимым из-под полы и толкающие его втридорога, барыги, продающие краденые вещи, мошенники, готовые пойти на всё, чтобы вытянуть последние деньги, шарлатаны, что прикидываются медиумами, гадалками и наживаются на людском горе.

Многих я разоблачил, и многие хотели не только мне намять бока, но и отправить к праотцам.

Взявшись за дело, я с головой ушёл в мистику, всевозможные обряды, обзавёлся кучей талисманов и бесконечным числом жизней, которые мне сулили шарлатаны. От всей этой псевдомагии голова шла кругом. Не скрою, трудно не поверить в сверхъестественные способности таких людей, когда они так стараются одурманить твой разум всевозможными благовониями, настойками и чаями, без которых таинство обрядов не может быть возможным, приходилось защищать всевозможными таблетками и микстурами от интоксикации организма.

Продолжая копать под одного из крупнейших шарлатанов по кличке «Око света», я забрёл в один цирк, что располагался в доках. Там всё так пестрило, что впору было надеть солнечные очки, но из всех аттракционов, представлений и множества другой ерунды для зевак меня интересовала гадалка по имени «Мадам Тень». О ней ходило много слухов, и каждый страннее предыдущего. Я зашёл к ней в шатёр с лицом, полным скептицизма.

Там приятно пахло сиренью, что настораживало с самого начала. Но никаких странных вещей, которые я видел у других: ни черепов, ни засушенных обезьян, висящих на верёвках, как гирлянды. Здесь не было ничего, кроме большого круглого стола, двух массивных стульев, на одном из которых восседала Мадам Тень, и хрустального шара с мутным содержимым, будто это был новогодний шар со снегом.

Мадам Тень выглядела вполне обычно, не считая цыганских пёстрых одежд и разных золотых украшений, что звякали всякий раз, когда она шевелилась. Женщина средних лет, очень привлекательной наружности. Большие чёрные глаза горели огнём и блестели, как рубины на ожерелье, чёрные вьющиеся волосы доходили до спины, в них были вплетены золотые украшения с камешками и маленькими колокольчиками. Я бы сравнил её с женщиной, перед которой хочется преклоняться, такая по щелчку пальцев стала бы королевой… Трудно было избавиться от этого ощущения, но, совладав с собой, я прошёл вглубь шатра.

Не успел я представиться, как она попросила меня сесть за стол, назвав моё имя, причём настоящее, а не то, которое я хотел назвать. Что же делать, подыграю, подумал я и сделал, как она просила. Голос у неё был мягким, можно сказать, приторным, говорила она уверенно и со знанием дела.

Рассказывала всё, что происходило со мной за последние годы, я слушал внимательно и не смел перебивать, будто она читала мою любимую книгу, также она указывала на мои ошибки и пути, которыми я ходил. Когда она дошла до настоящего, то замолчала, вскинув руки, громыхнув при этом всем своим золотом. Звук был такой, будто звонил колокол на церковной башне, у меня пересохло в горле. Гадалка распростёрла руки с очень длинными алыми ногтями над хрустальным шаром, и там начали всплывать картинки. Поначалу я хотел рассмеяться, так как видел эти фокусы с проектором не раз, но на картинках был я сам, в каком-то сосновом лесу. Надо мной возвышались столетние колонны — это стволы деревьев окружали со всех сторон. Картинки стали невероятно чёткими и точно окружили меня, так что я ненароком обернулся, увидев перед самым носом бледную, как снег, молодую девушку. Испугавшись, отпрянул и чуть не свалился со стула. Видения исчезли, снова кругом пахло сиренью и вокруг колыхались тканевые стены шатра, а гадалка негромко хихикала.

Я был в панике и смятении, когда гадалка заговорила вновь. Мисс Тень сказала, что рассказала об ошибках прошлого, показала ошибки будущего и хочет предупредить об ошибках настоящего. Она считала, что я выбрал неправильную дорогу и упрямо иду по ней, не замечая предупреждающих знаков.

Не дослушав до конца, я бросил какие-то деньги на стол и вылетел вон на свежий воздух; холодный пот застилал глаза, было трудно дышать, холод сводил руки и ноги. Единственным желанием было где-нибудь присесть и согреться. В голове пульсировало слово «Мас», как будто на мозг поставили клеймо раскалённым добела железом.

Не помню, как дошёл до квартиры, но хорошо помню, как проснулся от страшного похмелья. Было странное ощущение, что видел я не только лес и напугала меня вовсе не девушка, тут было что-то ещё, но отмахнуться от этого помогла старая добрая фляжка с кубинским ромом. Сделав пару глотков, я подумал, что за всё выпитое вчера меня могут упечь за решётку лет на пять. Сухой закон — это не шутки.

Отогнав гнетущие мысли ещё одним глотком рома, я привёл себя в порядок и отправился копать дальше. Осадок, что не смог смыть крепкий алкоголь, остался, и теперь я с опаской бродил по злачным местам, поднимая всё больше грязи, и моё расследование оставляло весьма заметный след в мире этого города.

Лето кропотливой работы подходило к концу, и за листьями компромата полетели золотые листья, а за ними пришёл самый мерзкий холодный период моей жизни. Работа была закончена, каждый получил своё, вот только я получил не то, что хотелось бы. На меня назначили награду за живого или мёртвого, приходилось прятаться, скрываться. Босс с риском для жизни и дела не выдавал меня, и я ему был очень благодарен. Босс решил отправить в захолустье чтобы я отсиделся пока всё не уляжется.

Выбраться из большого города было легко, а вот добираться до захолустья — это трое суток на поезде и примерно ещё день на грузовой машине. В поездке я исписал три толстых блокнота разных историй и легенд местных земель, какие-то были страшными, какие-то смешными. Мой дневник тоже пополнялся новыми страницами, с каждым километром появлялась новая строчка.

Людей становилось меньше, а пустынных мест — больше. Городские улицы сменялись деревенскими домиками, а потом их замещали многолетние деревья, асфальт менялся на пыльный щебень, щебень — на песок или жухлую траву. Много километров прошагали мои ботинки по безлюдным полям и дорогам, но здесь не было мерзкой, мокрой осени. Здесь было сухо и тепло, осеннее солнце нежно ласкало кожу, свободный ветер приятно освежал, помогал двигаться дальше.

Я думал даже осесть в одной из деревень, но быстро менял мысли, когда выходил на дорогу. До заветной цели я добрался спустя несколько недель, на путешествие ушло больше времени, чем я думал, но зато меня вряд ли кто-то найдёт. К первому концу осени я добрался до леса, где должно было находиться нужное мне место.

До соснового бора меня довёз молчаливый заросший бородой старик, указав плёткой куда-то вглубь хвойных стен. Крикнув старенькой худой кобыле, он умчался прочь, вернее, это только он так думал. Скрипя колёсами, телега медленно удалялась, но я не стал провожать её взглядом, а пошёл вглубь леса.

Сосновый лес вокруг был величественный и ужасный, зелёных крон практически не видать, по мху стелился густой туман, полностью скрывающий ноги. Только по ощущениям можно было понять, где хрустит мох или шелестит трава. Воздух, влажный и тёплый, наполнял рот капельками, что скатывались в лёгкие, будто лечишь насморк, сидя над варёной картошкой.

Лес казался сказочным или с картинки, казалось, вот-вот выскочит всадник без головы или ещё какая нечисть, но стояла абсолютная тишина. Ни зверей, ни птиц, никого, только молчаливые сосны. Тишина пугала, и даже собственное дыхание заставляло озираться, но ничего не было, только пустота, только туман.

Несколько дней я бродил по лесу, но ничего. По расчётам этот лес можно было пройти вдоль и поперёк, но этого не происходило, будто я ходил по кругу. Даже компас не помогал: доходя до определённого места, стрелка сходила с ума и указывала в другую сторону, а затем снова в нужную.

В первый день, точнее, ночь, блуждания по лесу я понял, что заснуть не удастся. Стояла тишина, но было чувство, что на меня кто-то смотрит. С опаской выбираясь из палатки, чтобы осмотреться, я не находил никого и снова ложился, чтобы потом снова встать, и так всю ночь.

Я не смог выйти из леса, как ни старался. Бродя в тумане и ничего не находя, я сходил с ума, голова шла кругом. Я мог часами сидеть на одном месте, прислонившись к стволу сосны, и писал, писал, говоря вслух, так как молчать было невыносимо.

Блокноты подходили к концу, так же как моё терпение и здравый смысл. После бессонной ночи, с тяжёлой головой выбравшись из палатки, я увидел белый силуэт, стоящий поодаль от моего лагеря. Пусть меня трясло от страха, я бросился к силуэту. Но не смог догнать, спотыкаясь о корни и скользя по траве, хоть и бежал изо всех сил. В темноте налетев на низко растущую ветку, от сильного удара я потерял сознание.

Свет резал глаза, и, попытавшись закрыться рукой, я понял, что не могу пошевелиться, но руки и ноги чувствовал. Приподнявшись, я обнаружил, что укрыт одеялом, что плотно обтягивало всё моё тело. Ёрзая и двигая плечами, я растянул ткань и освободил руки. И вот уже я был свободен, но заперт в маленькой комнате без окна, где стояли кровать, стул и стол, а на нём простой белый кувшин и такой же таз.

Умывшись, промыв разбитый лоб, я стал думать, как выбраться и понять, что за свет разбудил меня, ведь окон не было…

***

Дарнелл Смит, попав в загадочный лес, бродил там как минимум неделю, но всё время кругами. Думая, что совсем один, Смит, однако, был не одинок в своём путешествии, за ним пристально наблюдали. А тем временем Дарнелл сходил с ума, без собеседника и возможности уйти, среди тишины. Лес обступал журналиста со всех сторон стеной, которая будто играла с усталым путником. Шли дни, и любопытство журналиста сменилось страхом. Смит уже пытался выбраться из леса, но вместо этого бродил в тумане, напряжение росло, сказывались бессонница, утомление и одиночество.

Однажды ночью Дарнеллу удалось увидеть своего мучителя, но в погоне за «призраком» он ударился о ветку и, разбив голову, упал без сознания. Туман моментально рассеялся, открывая пыльную мощённую булыжником площадь, окружённую несколькими домиками в пару рядов. Тихая, она была покрыта снегом, безлюдная и давно забытая. Но так могло показаться лишь на первый взгляд, на самом деле в городке пульсировала жизнь. Жизнь, что нельзя увидеть невооружённым взглядом. Площадь наполняли тонкие прозрачные фигуры, бродя по снегу, но не оставляя следов на нём. Солнце вставало из-за высоких столбов-сосен, освещая городок и одновременно набрасывая на него тень, вновь погружая городок в ночь. Только в тени можно было разглядеть существ, снующих туда-сюда.

***

И пусть замки на двери были крепкими, но петли оказались слабым звеном. Выбив петли с помощью ржавого гвоздя из спинки кровати, мне удалось снять дверь. Выбрался из комнаты в длинный коридор — здесь был полумрак, пахло сыростью и тухлой рыбой. Доски скрипели под ногами, разнося эхо по всему дому, выдавая каждый шаг, но в остальном была тишина. Дом был пустым.

Обыскав одноэтажный домик в поисках своих вещей, я их не нашёл и отправился на улицу. На улице ещё сильнее пахло гнилью и сыростью, тоже было безлюдно и тихо. Гладкая каменная кладка была покрыта серым снегом; присев, я провёл рукой по странной, похожей на толстый слой пыли субстанции. Снег снегом не являлся, он был как пыль или пепел, хлопья оставались на коже липким серым осадком. Бродя по площади, я никого не встретил, только возникало странное ощущение, что за мной наблюдают так же, как в лесу.

Попытавшись выйти из городка, я вновь и вновь возвращался на площадь, пришлось снова искать вещи и одежду, что была на мне ночью. Роба, что я носил, колола, была неудобной и странно пахла. До вечера я обыскал почти все дома, но вещей так и не нашёл, с приходом ночи решил вернуться в свою комнату, поставив дверь на место. Сев в угол кровати и завернувшись в простыню, долго смотрел на дверь, прислушиваясь к звукам вокруг, но было тихо, и в этой тишине я уснул.

Очнулся я от жуткого холода и, открыв глаза, обнаружил, что нахожусь в ледяной пещере, а ещё меня крепко держали за руки. Стоя на коленях, я мог только вертеть головой. Первое, что я увидел, потрясло бы воображение самых изысканных писателей-фантастов. Огромная пещера походила на гигантскую ледяную иглу, её купол уходил далеко вверх и упирался в темноту. Посмотрев по сторонам, я только сейчас заметил, кто держит меня: люди в чёрных балахонах, они были выше, чем обычные, будто вытянуты.

Толпа распевала странную песню, хриплую и монотонную, похожую на церковную заунывную молитву. От этих песнопений болела голова, но вдруг слух прорезал ужасный вопль, от которого схватило сердце, а кровь застыла в жилах. Только теперь я увидел привязанного к белому обелиску обнажённого мужчину. Над ним нависла женщина-змея с длинными чёрными волосами. Стоявшая на длинном хвосте вместо ног, она срезала с его груди кожу острым ножом-полумесяцем и бросала лоскуты кожи в белую глубокую чашу.

Каждый раз, как падал лоскут, толпа повышала голос, а в голове начинало что-то пульсировать. Чей-то мягкий, но очень властный голос. Он говорил много, и каждое слово вливалось в меня, как заученное стихотворение. И я знал, что это не просто пытки, а обряд посвящения, и делается он по согласию. Делать такое по принуждению было табу и жестоко каралось.

Вскоре меня отпустили, и я смог выпрямиться и даже, встав на цыпочки, заглянуть в чашу. Там всё кипело и бурлило, хотя огня под чашей не было. Голос поспешил объяснить, что создаваемые песнопениями вибрации заставляют содержимое в чаше бурлить и превращаться в кокс, который потом используется в печах, всё благодаря особой форме чаши. Я, удовлетворённый ответом, отступил в толпу, а через некоторое время понял, что пою вместе с остальными. Тогда мне это показалось сном, уж слишком всё было неправдоподобно.

Утром я очнулся всё в той же комнате без окон, но на столе обнаружил приятно пахнущий завтрак. Он состоял из исходящей паром гречневой каши, куска тёплого хлеба и кувшина холодного молока. Позавтракав, я хотел снова снять дверь с петель, но она оказалась открытой, а за ней в ожидании стояла девушка — ещё не совсем взрослая, но уже не маленькая. На мой взгляд, ей было лет четырнадцать—шестнадцать, но возраст трудно было понять из-за её очень белой кожи и длинных чёрных волос. При виде неё мне сразу вспомнилась женщина-змея, я невольно отшатнулся, но девушка крепко схватила меня за руку и потянула на себя. В её сапфировых глазах плясал огонёк, а с розовых губ не сходила улыбка, будто ребёнку подарили долгожданного щенка.

Девочка потащила меня на улицу, где снова шёл этот странный снег. Моя сопровождавшая весело прыгала рядом, подбрасывая босыми ногами его хлопья. На улице, как и в прошлый раз, никого не было, пустота и только странное ощущение, точно я шёл через толпу призраков на железнодорожном вокзале.

На все мои вопросы девочка молчала, продолжая улыбаться. Привела она меня в двухэтажный дом на краю пропасти. Когда я в первый раз обыскивал деревушку, такого дома не видел. Он выделялся среди остальных, его башенка со шпилем сильно бросалась в глаза, но почему я увидел его только сейчас?

Девушка затащила меня на порог веранды и, отворив дверь, скрылась за ней. Стоя перед дверью, я мог осмотреться: дом был хоть и запущен, но совсем не старый, чего не скажешь о других постройках. Немного краски, лака и хорошие руки — и этот домик можно будет выставлять на престижный аукцион. За раздумьями и осмотром веранды я не заметил, как дверь, выкрашенная когда-то в изумрудный цвет, со скрипом отворилась, а за ней оказалась девушка — длинноногая, стройная, будто выточенная из мрамора руками умелого мастера. Повстречав такую, можно шею свернуть. Личико было ангельское, словно вылепленное из глины и оживлённое богами: большие сапфировые глаза, изогнутые чёрные брови, вздёрнутый носик, тонкие, но не слишком, розовые губки. Девушка робко улыбалась; кивнув, она впустила меня внутрь, но я, как загипнотизированный, не мог оторвать от неё глаз.

Я было хотел открыть рот, но девушка приложила ледяной, как сосулька, пальчик к губам и с улыбкой помотала головой из стороны в сторону. Взяв меня за руку, она молча повела меня наверх, в полумрак, где источником света были лишь несколько потрескивающих свечей, расставленных на полу. В комнате сильно пахло благовониями. Тошнотворно сладкий запах буквально сбил меня с ног, меня поддержала девушка, усадив на пол. Перед глазами всё поплыло, на мир опустилась молочная пелена, а разум потух, как лампочка от скачка напряжения: волосок лопнул, и голова осталась пуста. Тьма липкой жижей поглотила моё тело.

***

Смит с трудом воспринимал всё происходящее, считая это только кошмаром, от которого он скоро очнётся. Всё проходило как в тумане, Дарнелл потерял ощущение своего тела и мог наблюдать за всем со стороны, но ничего не мог сделать. Он видел свои руки, они что-то выводили на куске пожелтевшего пергамента. Сам того не зная, он участвовал в тёмном обряде, в вызове Массаат, могущественного бога народа змей. Давно похороненное под землёй и в памяти, это существо способно перевернуть мир с ног на голову. Змеиный народ почитал время и разум, овладев ими, змеелюди смогли продлить отпущенный им срок. Лишившись тел, они не лишались жизни, долго блуждая по земле, сквозь время, сквозь разум тысячи существ. И наконец, найдя более разумных, долгое время находились среди людей, будучи не замеченными ими. Они добивались создания идеального сосуда год за годом, но люди всё портили своей непредсказуемостью и строптивым разумом.

Дарнелл очнулся в самый неподходящий момент — испугавшись, он упал в обморок.

***

Я очнулся всё в той же комнате без окон. Голова сильно болела, и вспоминались ужасные вещи, которые я творил. Собирая обрывки воспоминаний в кучу, я вспомнил страшный ритуал. Перед глазами была девушка, но не та, другая. Она смотрела на меня мокрыми от слёз глазами, её рот дрожал, она что-то говорила, тянула ко мне руки. Её рыжие волосы прилипли к бледному лицу, большие зелёные глаза покраснели от слёз, она вцепилась в мою одежду мёртвой хваткой. С силой я уложил девушку на белоснежную плиту, она захныкала, свернувшись калачиком. Девушку схватили за руки и ноги, растянув на плите, закрепив плотной верёвкой. Я слышал песнопения, но повернуть голову не мог, пристально смотря на рыдающую девушку. Кто-то поднёс чашу с чёрной жижей; опустив туда руку, я начал выводить на обнажённом теле рыжеволосой странные узоры. Магическим образом в моей руке оказался кривой кинжал. Взяв его в две руки, я занёс его над жертвой. Под песни лезвие стремительно упало, легко вошло в грудную клетку, девушка вскрикнула и стала биться в конвульсиях. Хватая ртом воздух, рыжеволосая захлёбывалась попавшей в лёгкие кровью, она умирала в страшных мучениях. Я начал давить вниз, лезвие резало молочно-белую плоть, спускаясь всё ниже. Белая ткань кожи легко поддавалась кинжалу, выпуская алую кровь. Песнопения стали похожи на камнепад, грохочущий в ущелье, я не мог смотреть по сторонам, но краем глаза видел, что белую плиту начало лизать чёрное пламя, что становилось всё сильнее и сильнее. Чёрный огонь полностью поглотил меня и бедную девушку, а потом перед глазами опустилась тьма.

Теперь я лежал, уставившись в потолок. Было страшно закрыть глаза, и только через много часов я смог подняться. Позавтракать не получилось, воротило от одно только запаха. Я выбежал на улицу, где меня пробрало жутким холодом. Однако гладкие булыжники площади источали жар, поднимая в воздух струйки пара. Испугавшись, я стал пятиться в тень дома, из которого выбежал, прячась от ползущих по камням змей с человеческими телами. Они были похожи на русалок, будто человеческое туловище насадили на тело змеи и сшили их вместе. Они были обнажены, что мужчины, что женщины. Я сам был готов раздеться, стояла такая жара, что роба прилипла к телу. Болезненный щипок оставил синяк на коже, но не помог проснуться. Я прятался в тени, перебегая, рассчитывая сбежать из деревни. Но каково было моё разочарование, когда я увидел бескрайнюю пустыню. Хотя и пустыня меня не остановила, не раздумывая, я бросился в пески, только бы убежать от этого ужаса.

***

Смит, измождённый, брёл по золотым пескам, упрямо следуя невидимой цели. Солнце нещадно пекло, сжигая кожу до чёрной корки. Пропажу Дарнелла быстро обнаружили и вышли на его поиски, но он затерялся в пустыне. Тёплый ветер бережно укрывал бесчувственное тело песком, превращая Смита в очередной бархан. Рядом проползали люди-змеи, втягивая ноздрями раскалённый воздух. Найти Дарнелла не было возможности. Созданная мысленная сеть окружала пустыню, захватывая разум всех мыслящих существ, только вот Смит сейчас был в недосягаемости для самых сильнейших телепатов, даже если находился в двух шагах от поисковой группы.

***

Я потерял сознание после нескольких часов ходьбы под палящим солнцем. Упав лицом в песок, чувствовал, как приятно он окутывает моё тело. Чувствовал, что моё тело покидает жизнь, — это была свобода. Сердце билось всё медленнее, дыхание становилось тяжелее, песок забивал ноздри и уши, забирая меня, как гусеницу в кокон, выпивая последние остатки жизни.

Лёд обжёг разгорячённую кожу, и что-то с силой потянуло меня из «колыбели». Яркий свет ударил в глаза, и я сделал первый вдох, с трудом и болью. И увидел ангельское личико — это девушка, зло блестя глазами, смотрела на меня, потом, чуть ли не впихнув в рот флягу с водой, начала поить. Я жадно глотал ледяную воду, обжигая горло. Вода по капле возвращала жизнь, давала силы. Вдруг горлышко фляги сменили мягкие холодные губы, и в горло потекла вязкая жидкость. Я потерял сознание, а очнулся в сырой камере.

Камера была маленькой, сквозь окно с решёткой я снова видел тот самый снег. Это был подвал с каменным полом. Один раз в день приносили кашу. Миску с флягой спускали вниз через люк в потолке. Шли дни, и на протяжении этих дней со мной разговаривали, но голос звучал в голове, как во сне. Голос, что был одновременно и женским, и мужским, и детским. Он рассказывал мне, что жертвы необходимы ради великой цели. И о тысячелетней истории змеиного народа. Через меня прошли сотни эпох, я пережил множество бедствий. Голос рассказал про великого и всесильного бога Массаат, который пожертвовал собой, чтобы спасти свой народ. Я впитывал всё, как губка, не просто слушал, а запоминал и учился, учился скрывать свои мысли от телепатов.

***

Массаат был огромным змееподобным существом с торсом человека, головой и шеей змеи. Руки-канаты оканчивались пальцами с извивающимися щупальцами. Опираясь на семь хвостов, он гордо плыл по пескам, создавая позади себя русло реки и роскошные оазисы. Массаат одним движением руки превращал мёртвые пески в непроходимые джунгли, одна капля его божественной крови создавала прекрасные сады с экзотическими цветами. Ещё капля — и вырастали леса, скудные ключи превращались в чистейшие озёра. Массаат создавал рай для своего народа, пока однажды его не уничтожило бедствие. Рай сгорел, обратившись в пепел, Массаат погиб, защитив народ куполом псионической энергии, но только отсрочил его безвременную кончину.

Скитаясь по пустыне, змеи совершенствовали свой дар, сохраняя разум в существах, находящихся рядом, правда, на короткое время. Шли дни, недели, месяцы, годы. Змеи обуздали разум, время и пространство, чтобы когда-нибудь возродить свой мир и своего бога.

***

Я просидел в подвале пару дней, а затем меня выпустили. На улице меня ждала девочка с милой улыбкой. Она поманила меня к себе. На этот раз она отвела меня в пещеру из сна, там было пусто и тихо. Девочка молча вела меня через узкий коридор, и так мы попали в расписанную рисунками пещеру поменьше. Я с любопытством рассматривал фрески, а когда обернулся, то понял, что нахожусь один в полукруглой пещере. Шум воды возвестил о том, что меня ждёт очередное испытание. Проход был замурован, а чёрная вода подползала к ногам. За пару дней взаперти я решил стать тем, кем должен был стать много лет назад. Вода непроницаемого чёрного цвета полностью поглотила меня…

***

Много лет назад

Проливной дождь стоял стеной, отгораживая хрупкую фигуру от ненужных глаз. Силуэт двигался, быстро перебегая от куста к дереву, от дерева к кусту. Она пряталась от преследователей. Под покровом дождя закутанная в плащ женщина бежала прочь от ужасного места. Дождь размывал почву под ногами бедной женщины, замедляя её бег. Корень дерева, как змея, оплёл ногу женщины, и она начала падать. Но лишь сильнее прижала к груди небольшой свёрток, скатившись по уклону. Тут же она вскочила и побежала дальше, несмотря на болезненные ушибы. Добравшись до деревни, она забежала в хлев. Спрятавшись в сене, она пыталась согреться и унять дрожь. Шло время, дождь всё лил, и женщина задремала, по-прежнему прижимая к груди свёрток.

Ночь подходила к концу, когда женщина очнулась от странного предчувствия. Выбежав из хлева, она посмотрела по сторонам: сквозь дождь были заметны бредущие к деревне высокие фигуры. Женщина бросилась прочь и снова долго бежала, пока не добралась до железной дороги.

С трудом купив билет, она спряталась в сарайчик с инструментами в ожидании нужного поезда. Поезд пришёл вовремя, и это было её спасение: заскочив в вагон, она увидела, как станцию поглотила тьма. Поезд издал протяжный рёв, выпуская облако дыма, и двинулся, набирая скорость, оставив тьму далеко позади. Женщина с облегчением вздохнула, слегка развернула свёрток, посмотрела на мирно спящего младенца. Устало улыбнулась и прижала его к сердцу.

Спустя долгое время поезд прибыл в большой город, где беглянка надеялась затеряться. Сняв каморку на окраине, женщина спокойно прожила несколько дней, пока вновь не ощутила присутствие теней. Страх крался, медленно окутывая огромный город, принося с собой проливной дождь. Пришлось пойти на жертвы — женщина обманула преследователей. Оставив ребёнка на пороге церкви, рыдая, женщина прижала к груди пустой свёрток и побежала прочь. Ледяной дождь смывал горячие слёзы. Тени последовали вслед за женщиной, оставив чёрный вязкий след на улицах города.

***

Меня поглотила чёрная жижа, и я не сопротивлялся. «Я дам им то, что они хотят, пока не найду выход». Холод сковал всё моё тело, но я инстинктивно пытался всплыть и глотнуть воздуха.

Взгляд упал на бескрайние пески. Я выставил вперёд руки и вздрогнул: их покрывала чешуя, пальцы оканчивались извивающимися щупальцами. Меня пробрал холодок, я понял, в чьём теле нахожусь, осталось только проверить. Махнув рукой, я бросил на раскалённый песок капли красной крови, тут же из песка вырвались зелёные ростки, быстро превращаясь во взрослые деревья. Я мог слышать мысли тысяч живых существ, видел их глазами, слышал их ушами, чувствовал то, что они чувствуют.

Сила, мощь, превосходство пульсировали в моём теле. Я мог свернуть горы. Это было великолепное чувство. А потом всё стало происходить в ускоренном времени. Всё менялось, умирало и возрождалось вновь, и вот я увидел надвигающуюся волну, выжигающую всё вокруг. Единственное, что я успел сделать, — это окружить всех, кого слышал и чувствовал, псионической энергией, отдавая каждому часть своей силы. Огненная волна обожгла всесильное тело, сжигая его до костей, превращая в прах. Отчаяние и паника захватили голову, но при этом концентрация на псионическом щите не терялась. Огненный шторм уничтожил тело Массаата, оборвав связь с прошлым и настоящим.

Пока я пребывал в бессознательном состоянии и не мог пошевелить ни рукой, ни ногой, голос, что поселился у меня в голове, описывал в красках золотой город. Золотые купола блестели и переливались на ярком солнце, минареты брильянтовыми шпилями устремлялись в голубое небо. По улицам росли роскошные сады, зелёные деревья создавали приятную тень, а благоухающие цветы окутывали улицы чудесным ароматом. На каждом углу и на каждой площади стояли изящные статуи и скульптуры из драгоценных металлов и камней.

***

Под голос неведомого рассказчика Смит всё больше погружался в золотой город прошлого и уже бродил по его улицам. Ступал босыми ногами по идеально уложенным мраморным плиткам. Проводил руками по изящным изгибам искусно сделанных статуй, восхищаясь их сходством с живыми людьми. Плескал кристальной чистой водой из мраморных фонтанов и даже проплыл на небольшой узкой лодочке по каналу, проходящему через весь город, словно на гондоле по венецианским каналам. Дойдя до главного здания, многоярусного золотого дворца с колоннами, Дарнелл долго осматривал обвитые изумрудным растением колонны. Приблизившись, можно было изумиться тонкой работой скульптора, что создал плетистое растение из изумруда, а сочные красные цветы — из рубина. Сделав шаг на золотую ступень, ведущую к первому ярусу, он содрогнулся от сильнейшего толчка, а затем золото начало плавиться, превращаясь в раскалённую бурлящую реку. Город таял, словно свечной воск от пламени, золотой поток хлынул в каналы, в мгновение ока испарив сапфировую воду. Золотая река уносила прочь всё великолепие города, оставляя только голый песок.

***

Я очнулся в мягкой постели под балдахином. В просторной комнате было светло и приятно пахло, но от этого становилось не по себе. «Сколько же времени я здесь?» — спросил я сам себя, но не знал ответа. Проведя языком по зубам, я ощутил, будто что-то застряло в них. Выбравшись из-под толстых одеял, я автоматически бросился в уборную и только потом понял, что знаю, где она находится. Правда, это открытие меркло на фоне увиденного в зеркале. Широко открыв рот, я смотрел на четыре удлинённых клыка на нижней и верхней челюстях, а мои тёмно-карие глаза заметно посветлели и приобрели голубоватый оттенок, будто художник решил смешать коричневую и голубую краску. Но всё это в сравнение не шло с атлетичным телом, каким я никогда не мог похвастаться.

Глобальные изменения не на шутку испугали меня. Потребовав ответа от «Голоса», я получил порцию бреда, которым был уже сыт по горло. Ответ на мои возмущения и протесты поступил мгновенно. Ответ в лице ввалившихся в комнату жителей деревни.

Началась куча мала. Оказалось, что я мог справиться с такой толпой. Раскидав деревенщин, я уже праздновал победу, но тут передо мной возникла милая кроха с большими сапфировыми глазами. Замешательство стоило мне преимущества: девчонка с самой очаровательной улыбкой бросилась на меня и впилась в шею длинными острыми зубами.

Тепло разлилось по всему моему телу, а за ним по жилам растёкся ужасный холод, и я безвольным мешком рухнул на пол. Я был ещё в сознании и мог видеть, как меня уносят в ледяную пещеру. «Голос» больше не говорил со мной, в голове нарастали монотонные песнопения. Привязав меня к белой плите, люди отступили, их место заняли поющие в балахонах. Я уже знал, что это были люди-змеи, истинные жители этой деревушки.

Под песнопения, взывающие к воле самого Массаата, надо мной нависла с хищной улыбкой черноволосая девушка, что согревала меня холодными ночами. И теперь я знаю, что она готовила моё тело для себя. В мужском теле было гораздо сподручнее провести обряд возрождения великого Массаата! Хотя изначально я считал, что ей нужно моё семя…

Девушка наносила на моё тело иероглифы, перевод которых я не стану давать, так как эти богохульные заклинания должны остаться только в моей голове и не стать прочитанными кем-то ещё. После нанесения заклинаний начался обряд…

Обряд по перемещению разума должен проходить через боль. Как физическую, так и психологическую, и если человек силён как физически, так и психологически, то процесс может занять достаточно долгое время. Если же человек слаб или стал таковым из-за сильного потрясения, то разум можно захватить даже пассивно, не прибегая к обряду.

На тот момент я был достаточно сломлен как физически, так и психологически, оставалось только добить меня, причинив сильную боль. С горящими голубым пламенем глазами черноволосая начала вырезать на мне иероглифы. Боль обжигала каждый сантиметр моего тела, девушка, которой я дал имя «Сапфира», орудовала кривым кинжалом с хирургической точностью. Иногда меня поили какой-то мерзкой жижей, чтобы я не потерял сознание от боли.

Казалось, это продолжалось бесконечно, если бы не одно «но»… Я не только слушал историю древних, я ещё и учился. Превозмогая боль и сконцентрировавшись, я сумел переместить свой разум в одного из тех, кто поил меня гадким снадобьем. Захватив его тело, я швырнул миску в «Сапфиру», пользуясь замешательством, а захваченный мной прислужник освободил мне руки.

Заставив змея напасть на Сапфиру, я вновь вернулся в своё тело. Не знаю, как выбрался из пещеры, но в руках у меня был кривой кинжал. На площади никого не было, и, забаррикадировав вход в пещеру, я рванул в лес. Странно, но барьер, создаваемый мучениями людей, чья кожа превращалась в серый снег, пропустил меня. Оказавшись в сосновом лесу, я бежал, а за мной уже собиралась тьма. Огромные грозовые тучи, словно живой организм, следовали за мной по пятам, поливая ледяным дождём. Я прятался, бежал и снова прятался. Мне удалось найти кое-какую одежду и запрыгнуть на товарный поезд. Лишь тогда, почувствовав себя в безопасности, я смог забыться глубоким сном, но даже тогда мне нужно было быть начеку, чтобы эти существа не смогли проникнуть мне в голову.

***

Сон делает человека уязвимым, поэтому я не сплю уже три года и часто переезжаю, не могу оставаться долго на одном месте…

Вырвавшись из плена и вернувшись в родной город, я понял, что он сильно изменился за тридцать лет. Всё было мне чуждо, все друзья и знакомые либо стали дряхлыми стариками, либо спокойно спали в земле. Первым делом я отправился в банк и снял приличную сумму, накопленную за столь длительное время. Купив современную по меркам этого времени одежду, я надеялся затеряться в толпе изрядно разросшегося города. Но они нашли меня. Свинцовые тучи пришли, раскатами грома сотрясая величественные новые здания — небоскрёбы.

В спешном порядке собирал вещи. Они были уже на пороге, первым посетителем была Сапфира. С милейшей улыбкой она набросилась на меня, в её глазах полыхало желание если не захватить, то убить меня. Под ангельским обликом скрывалось дьявольское отродье в виде Ламии, женщины-змеи. Обхватив сильными хвостами моё тело, Сапфира пыталась распороть мне горло двойным рядом острых как бритва зубов, её нижняя челюсть неестественно оттопырилась, уйдя вниз, потому она могла спокойно откусить мне голову, что и пыталась сделать. Борясь, мы повалились на пол, катаясь, кувыркаясь в крепких объятьях.

Левой рукой пришлось пожертвовать, чтобы пасть не вцепилась в горло. Сапфира жадно грызла кость руки, пока, превозмогая боль, я не смог вытащить кривой кинжал, который всегда носил с собой. Рука била в тело змеи, ища трепещущее от гнева сердце, и вот некогда прекрасная девушка задёргалась в конвульсиях, её хвосты с силой сжали меня, а затем ослабли. Только челюсти продолжали впиваться в обрубок левой руки. Глаза, смотревшие на меня, были полны слёз, в них увял огонь страсти, их блеск медленно угасал. Жизнь покидала тело.

Освободившись из хватки стальных колец и перемотав покусанную руку, я собрал свои пожитки и поджёг квартиру. Многоквартирный дом, где я снимал квартиру, был ветхим и его вот-вот должны были снести. Оказав услугу местным властям, я отбыл подальше на огромном корабле и смотрела издали, как моё прибежище полыхает, сжираемое огнём. Заодно огонь должен был превратить тело девушки-сосуда Сапфиры в прах и, возможно, заставить её искать другое тело…

Конец ознакомительного фрагмента.