Где-то далеко от материка

Доморощенный Писатель, 2019

Жизнь маленьких деревень – это отдельные миры со своими сюрреалистическими сюжетами. Здесь заключаются браки на старых рынках, устраивают соревнования по бильярду в хлебном магазине и колдуют во имя благополучия семей. Жители поселков называют все, что находится за пределами их маленькой родины, “материком”. И дело не в том, что они отрезаны от суши, не в отдаленности от больших городов, а в образе жизни, который на первый взгляд кажется безумным. Это история девушки, которая приехала с материка погостить на родной “остров” и случайно нашла ответы на вопросы, которые задавала себе в детстве.

Глава 3

Лужа, хлеб и матерные словечки

Со Светкой мы познакомились примерно в 1995 году. Это из тех времен, которые отпечатались в памяти как первые воспоминания. Вот мы с папой стоим на остановке и щелкаем семечки, подъезжает его друг-бандит, мы садимся в «Жигули». На торпеде корона, а в салоне запах пыли. Водитель, который по совместительству был и другом, и бандитом, и владельцем крутой кожаной куртки, спросил сколько мне лет. Я честно и гордо заявила о своих целых четырех годах жизни, а он протянул жвачку и с наигранным удивлением воскликнул: “Какая взрослая!”. Помню, что к жвачке прилагалась наклейка, которую папа приклеил на свою пачку LM, а я грустила, потому что именно ее не хватало для коллекции.

Грустила я очень часто. Не из-за наклеек от жвачек, а потому что хотела дружить хоть с кем-нибудь. Дети боялись общаться с девочкой, кожа которой на 90% состояла из диатеза. Если вдруг Вы не знаете, что это, то представьте одну большую коросту, которая медленно приближается к вам и говорит: “Давай дружить?”. Неприятно, правда? На мои попытки завязать знакомство с милыми ребятишками слышала: “Фу, заразная”, но заразными были только их выкрики, которые подхватывали все дети в радиусе нескольких километров. Защищалась я, согласно их же методам — обзывательства. Причем матерные.

Мне кажется, что в 90-е дети росли сами по себе. Оно и понятно — взрослые либо вкалывали на заводах и страдали от инфляций, либо были бандитами и затевали бизнес. Их милые отпрыски выходили во дворы своих панелек и, объединившись в группировки, развлекались: прыгали по гаражам, нюхали клей, поджигали коробки на мусорках и всякое такое. Но деревня, где прошло мое детство — это своего рода Ватикан. Там про бандитские разборки никто не слыхал, все рубили дрова, разъезжали на тракторах и рыбачили. И дети в том числе. Эксплуатация труда несовершеннолетних или своеобразная подготовка ко взрослой жизни? Вопрос философский. Но в 1995 я размышляла о других не менее важных вещах: как перепрыгнуть лужу, чтобы не поскользнуться и не уронить буханку хлеба в мутные воды. Если уроню, то бабушка будет ругать, и никаких мне мультиков. А если таки допрыгну, вооружившись веткой, прям как Зена, то куда девать буханку хлеба? Это как “Быть или не быть”, только намного хуже.

Я стояла в нарядном платье и кроссовках, с буханкой свежего хлеба и палкой для олимпийского прыжка. Вся в диатезе и с озадаченным лицом.

— А если хлеб в зубы и прыгнуть?

Повернув голову направо, я увидела свою будущую лучшую подругу. Светка, как и подобает деревенским девчонкам, была конопатая и в спортивно-парадном образе, да с такой же буханкой хлеба, как и у меня. Образ завершали резиновые сапоги. Она улыбнулась мне, представляете? Не стала обзывать заразной и брезгливо морщиться от феноменального количества корост по всему лицу, рукам и ногам. Сумасшедшая какая-то!

— А тебе-то что? — с ноткой осторожности в голосе поинтересовалась я, — Ты вон в сапогах и можешь лужу перейти спокойненько!

— Помочь хочу, — с задором ответила незнакомая девочка, — Давай вместе прыгнем?

Я пожала плечами, вонзила свои молочные зубы в буханку горячего хлеба, взяла палку и, как подобает истинным героям перед финальным аккордом, с уважением посмотрела на своего сенсея — Светку. Немного разбежалась и в тот момент, когда палка-выручалка должна была воткнуться в дно лужи, а я подлететь на несколько метров (именно так это выглядело в мечтах), стремительно преодолевая препятствия, поскользнулась. Вжух, и мои ноги покрыты грязью, а брызги земляной жижи окрасили нарядное платье. Зато хлеб не пострадал. Со Светкой приключилась аналогичная история. Мы посмотрели друг на друга — две конопатые девчонки с хлебом в зубах, сидим на берегу лужи, а в глазах страх, потому что испачкались, как свиньи, и дома ждет наказание. Справедливости ради, в тот момент мы и правда походили на поросят. Наверное, именно поэтому Светка хрюкнула, а я расцепила зубы, взяла в руку буханку и засмеялась.

Не так давно я заметила, как старики заводят знакомства — подходят к остановке, спрашивают у таких же стариков, когда же этот чертов 27 троллейбус приедет, и вот спустя 2 минуты они обсуждают своих внуков и стоимость гречи. Не зря ведь говорят, что пожилые люди становятся как дети — непосредственными. Спустя 5 минут после фиаско с лужей мы со Светкой сидели на школьном стадионе и ели хлеб, который чудом уцелел в процессе преодоления препятствий. Ну а что? Все равно ведь ругать будут, чего же не полакомиться ароматным и горячим хлебушком.

В процессе недолгого разговора я узнала, что Светка живет в деревне круглый год, ходит в сад и немного враждует со старшим братом. В город выезжала один раз, хочет велосипед, Барби и смотреть мультики нон-стоп. Я поведала о том, что в деревню меня сослали, потому что лето и свежий воздух, имеется и велосипед, и кассеты с мультиками, да и с мальчишками враждовать, наверное, интересно. Когда мы съели по буханке хлеба, Светка указала пальцем на улицу, где живет и сказала, что ждет в гости. На том и разошлись. Дома нас обеих наказали, что естественно, поэтому только спустя дней пять я впервые повисла на ее заборе и протяжно зазывала выйти погулять.

Следующие две недели лета 1995 года я только и делала, что ждала подставы или нетактичного вопроса про диатез, но Светке это было неинтересно. Даже когда я сказала, мол, смотри, видишь коросты, это я болею, неужели не боишься заразиться? Ну, или что-то в этом духе. Подруга пожала плечами и сказала, что ей “пофиг” — полуматерное слово, очень популярное в 1995 году, означает безразличие к проблеме. К слову, формулировку именно Светка и объяснила. Тогда я поняла, что матерные и полуматерные слова можно употреблять не только защищаясь от нападок, но и чтобы описать чувства. Так как подруга была осведомлена лучше, попросила ее научить новым ругательствам, которые имели нейтральный оттенок.

Представляете, как удивилась моя бабушка, когда после прогулки я вернулась домой и восхитилась закатными лучами, которые так живописно окрасили крышу теплицы. «Б****, как красиво!» — это если дословно.

Когда ба поинтересовалась откуда такой клад в словарном запасе 4-летнего ребенка, я рассказала про Светку. Про ее дом, наши прогулки и то, что именно подружка надоумила в тот раз, когда я пришла грязная и без хлеба, прыгать через лужу. Почему-то бабушка не стала ругать за нецензурную брань при иконах, ворошить конфликт двухнедельной давности из-за отсутствия хлеба, а просто села на стул, взяла с меня обещание быть с этой Светкой поосторожнее и зарезюмировала:

— Бывает же такое. Тьфу, деревня!

Спустя несколько лет я узнаю, что это отсылка к фильму «Любовь и голуби», но в ином контексте. А еще буду употреблять эту фразу в 2018 в большом городе на другом конце страны, когда познакомлюсь с девушкой, которая окажется лучшей подругой подруги жены моего далекого бывшего.

Лето 1995 года подходило к концу. Я всегда любила подводить итоги, поэтому, когда направилась в город в пыльном автобусе, воспроизводила в голове самые значимые события:

5. Поймала бабочку в банку.

4. Ехала в мотоциклетной коляске по лесу.

3. Бабушка купила гусей.

2. Мама подарила новую Барби.

1.Подружилась с самой классной девчонкой во всем мире.

Спустя два или три года Мухтар укусит меня за живот, а бабушка запретит дружить со Светкой. Я по-прежнему буду болеть диатезом, материться невпопад и бродить по деревне с палкой в руке, наблюдая за пьяницами, которые разговаривают сами с собой.