Семейное событие

Д. Ведребисели, 1902

Рассказ из грузинской жизни. «В холодное зимнее утро, когда на дворе бушевала снежная буря, в сонной усадьбе князя Реваза Коблашвили неожиданно поднялась суматоха. Княгиня Нина, находившаяся в последнем периоде беременности, внезапно почувствовала приближение родов. Моментально вся челядь князя высыпала из кухни: Максимэ, низкорослый мужик с рыжей бородой, одетый в какую-то рвань и дырявые лапти, вывел из буйволятника единственную лошадь помещика и поскакал за сельской повитухой Сабедой…»

II

В нескольких шагах от деревянного домика Реваза с покривившимся балконом и полуразрушенными перилами под старым вязом, покрытым снегом, стояли три пустые арбы с опущенными к земле ярмами.

Снег, мягко падая на землю, усердно белил колеса их, дно и перекладины.

Чужие и хозяйские слуги толпились в дымном и теплом буйволятнике, греясь перед жарко натопленным камином.

Душно и тесно было в комнате, где лежала роженица.

Это была большая комната с низким и грязным потолком, некрашеным полом, в три небольшие окна, обращенные к лесу, обставленная, как обставляют свои дома небогатые обитатели медвежьих углов Грузии: тахты, сундуки, потемневшие от времени и грязи, стулья с протертыми, местами изорванными сиденьями и спинками, с которых давно слезла краска, так как спинки эти служат вешалками для мокрых полотенец.

На широкой и длинной тахте, покрытой персидским выцветшим паласом и сверху длинным узким и белым узорчатым войлоком, кучками сидели только что приехавшие к родинам гостьи, родственницы хозяев дома или соседки по имению, и весело болтали, не взирая на Нину, которая с искаженным от страдания лицом металась в постели, на тахте, поставленной в углу. Повитуха, сидя на краю постели, полотенцем вытирала ей влажное лицо.

— Кажется, княгине Вифимии не дали знать, что Нина рожает… Обидится она на Сидонию, — перебирая янтарные чётки, вполголоса сказала княгиня Като княгине Софье.

— Представляю себе, как она будет бранить их, — шепнула Софья Като: — напрасно ее обошли, она им век этого не простит, — добавила она, глазами указывая на Сидонию, хлопотавшую около постели роженицы.

— Муж ей привез из Тифлиса чудные платья, — говорила на другом конце тахты молодая женщина с родинкой на левой щеке, обернувшись к своей соседке, пожилой даме с белокурыми локонами.

— Еще бы! Он, говорят, десять лет грабил уезд; есть на что баловать молодую жену.

В это время мальчик лет пяти бросился на свою младшую сестренку и вырвал у неё из руки куриную ножку; девочка взвизгнула, завязалась драка, но вдруг они побледнели и смолкли: их испугал за душу хватавший, протяжный крик роженицы. Другие дети, так еще недавно шумевшие около Нины, теперь притихли и растерянными глазенками смотрели на нее.

Конец ознакомительного фрагмента.