Знатные истории: элита Гродно в период XVI—XVIII веков

Евгений Асноревский

Книга знакомит с историями королей, магнатов и шляхты. От громкого политического убийства до семейной ссоры королевской пары, от интриг князей до фривольных балов с полуголыми шляхтянками, от подробного описания жизни Стефана Батория до биографий мелких дворян. Политика и быт элиты Речи Посполитой показаны с помощью большого количество цитат из старинных документов. Знатные истории читателю расскажут их очевидцы.

Стефан Король, или первый великий монарх Речи Посполитой

Происхождение

Стефан Баторий родился в 1533 году, в городе со сложным названием Шимлеу-Сильваней, который иначе называют Шомью или Шомьё. Местность с не очень высокими, зелёными холмами, явственно напоминает Гродно, и этой схожестью иногда объясняют любовь Стефана к городу над Неманом.

Располагался родовой центр Баториев, или как их ещё называют: Батори, на территории Трансильвании. Некогда она была формально независимой страной. Название этой исторической области примечательно тем, что достаточно плотно закрепилось в поп-культуре. Разумеется, произошло это благодаря огромной популярности одного из персонажей писателя Брэма Стокера, а именно, графа Дракулы.

Влад III Цепеш, реальный прототип литературного графа-вампира, вёл многочисленные войны, а одним из его надёжных боевых товарищей был Стефан (Иштван) Баторий, правда, не главный герой этого раздела и правитель Польши и Литвы, а просто тёзка короля и один из значительных представителей рода, живших в XV веке.

Род Баториев, предположительно, уходит корнями в немецкие земли.

На гербе этих венгерских магнатов красуются клиновидные элементы, так называемые «зубы дракона». Родовая легенда связывает их с мифическим драконом, которого победил предок короля и великого князя. Интересно, что вокруг гербового щита Баториев, нередко помещался дракон, с хвостом, закрученным к пасти. Подобное изображение было эмблемой Ордена Дракона, членам которого как раз являлся отец Влада Цепеша. Благодаря этому факту Влад и приобрёл прозвище Дракул, то есть дракон. К слову, в это почётнейшее братство якобы входили и правители ВКЛ: Ягайло и Витовт.

Герб Стефана Батория. Ян Матейко, 1875 год.

Помимо человека, связывающего род с одним из самых известных героев масскульта, Батории имели в своих рядах и свою собственную суперзвезду мировой поп-культуры.

Елизавета Батори, известная также как Кровавая графиня, подобно Владу Дракуле, смогла стать персонажем фильмов, книг, компьютерных игр и мультфильмов, хотя её популярность, конечно же, очень сильно уступает популярности самого знаменитого вампира всех времён.

Елизавета, которая согласно свидетельствам современников, убила сотни юных девушек, приходилась королю и великому князю Стефану Баторию племянницей.

Вот в такой интересной семье и родился будущий монарх Речи Посполитой.

На вершинах власти

Стефан Баторий был хорошо образованным и талантливым политиком.

За трон родной Трансильвании ему пришлось бороться с Каспаром Бекешем, которого судьба в итоге приведёт к дружбе с монархом, и она же свяжет имя венгерского дворянина с Гродно, в котором этот, достаточно способный, человек, завершит свой земной путь.

Пробиваясь к трону Трансильвании, Баторий эффектно лавировал между Габсбургами и султаном Османской империи.

Стефан Баторий. Ксилография неизвестного автора, первоисточник В. Бродзский, вторая половина XIX века. Национальный музей Краков.

Но впереди его ждало самое значительное карьерное достижение, среди всех представителей его рода. Речь, конечно же, о получении власти над Речь Посполитой.

В конце 1575 года, несмотря на конкуренцию со стороны могучего императора Священной Римской империи Максимилиана II, которого уже публично назвали польским королём, Стефан Баторий добился поддержки шляхты, в том числе и литовских дворян, и был избран королём польским и великим князем литовским. Стефан должен был стать королём с непременным условием женитьбы на Анне Ягеллонке — последней представительнице своей династии, при этом Анна формально имела бы монаршие права, хотя реальную власть предполагалось отдать Баторию.

1 мая 1576 года Баторий женился на Анне и был коронован в вавельском соборе Кракова.

Теперь венгерский аристократ стал королём польским и великим князем литовским, то есть правителем огромных территорий, и даже подпись, свежеиспечённого властителя Литвы и Польши, сообщала о его новом статусе «Стефан Король».

Оригинальная подпись Батория на документе: Stephanus Rex (Стефан Король). Гродно, 1586 год. Библиотека Чарторыйских.

Гродненская жизнь Стефана Батория

История Батория и его любимого города начинается в тот момент, когда король прибыл в Гродно, в 1579 году. Выехав из Варшавы в начале января, Баторий потратил чуть больше недели, чтобы добраться до Гродно. У города его встретила делегация литовских панов. Позднее он совещался с ними о военных действиях против Москвы.

Множество сведений о правлении Батория есть в книге польского историка итальянского происхождения, работавшего в XVIII — XIX веках, Яна Альбертранди (Jan Albertrandy). Труды этого исследователя опубликовал другой историк — Зегота Онацевич, кстати, в своё время учившийся в Гродно. Эти материалы уже сами по себе являются интересными документами, свидетельствующими о хорошем развитии исторической науки в поздней Речи Посполитой. Итак, стоит взглянуть на цитаты из этих трудов.

«Год 1579. Мелецкого из Варшавы отправив домой, чтобы он подготовился, король сам выехал в Гродно, не без беспокойства о том, что деньги от налогов медленно поступали в казну, и даже если бы они были полностью собраны, казалось, что этого недостаточно для такой великой войны. Однако король боролся как мог с этим недостатком, то беря в долг, то оплачивая общественные нужды из собственной частной казны. По всей Польше он приказал вербовать солдат. К Кшиштофу, своему брату, трансильванскому князю, он отправил посланника, обязывая его послать ему определённое количество венгерской пехоты, подходящей для войны, и несколько рот кавалерии.

Кшиштофу Розражевскому и Эрнесту Вейхеру он приказал вербовать солдат в Германии. Литовские паны, когда король рассказывал им о своих трудностях, предложили помощь, и каждый из них, в соответствии со своими возможностями, выделил военный отряд. Это укрепляло надежду короля на благоприятный исход.

Прибыв в Вильно, король приказал отлить пушки, такие, которые он, исходя из своего опыта, считал наилучшими.

В Ковне король приказал построить мост, который весьма пригодился во всём этом предприятии. А так как армия не собралась вся вместе, а зима в этих краях, в том году, была долгая, и аж до конца июня растянулась, лишив лошадей возможности пастись, король потратил время на рассмотрение нерешённых литовских дел. После, он послал Василия Лопатинского с письмами к царю».

Из вышеизложенного видно, что король планомерно готовился к войне с Московским царством, используя свой немалый военный опыт. С финансами компании ситуация была не слишком хорошая, но всё-таки дело двигалось и Баторий мог надеяться на удачный исход.

И такой исход не заставил себя ждать, уже в августе этого года Баторий отбил у Ивана Грозного Полоцк.

Осада Полоцка войсками Батория (1579). Георг Мак. Warhaffte Contrafactur vnd gewisse… Нюрнберг, 1579.

Вернувшись с первого этапа войны, Баторий в октябре вновь был в Гродно. Правитель собрал в городе литовских панов и обсуждал с ними военные дела.

Был там и давний соперник, а теперь друг, Каспар Бекеш. Этот знатный венгр, ожесточённо сражавшийся с будущим монархом Речи Посполитой за трон Трансильвании, получил прощение Батория и теперь помогал ему в военных действиях против врагов, подвластной другу-правителю огромной страны. В советские времена Бекешу было принято приписывать необычные для XVI столетия атеистические взгляды, хотя учёные XXI века считают, что в вопросе веры соратник короля не был столь радикален. Так или иначе, Бекеш скончался в Гродно в ноябре 1579 года. Утрата друга должна была произвести на Батория тягостное впечатление.

Из Гродно Баторий отправился на варшавский сейм, а затем вернулся в город над Неманом.

Альбертранди пишет об этом так:

«1580 год. После сейма король уехал в Гродно готовиться к войне с Московией. Две вещи были для него большими препятствиями: нехватка денег и медлительность военных сборов. После последней компании, уставшие граждане не торопились воевать. За набор войска взялся Замойский, который хотя и не был на военной должности, но о нём знали, что отец его был гетманом и предки славными воинами, и вокруг него были хорошие отряды и рыцарское окружение. В конце концов, услышав об этом, многие охотно вступили в армию. Вдобавок, король у своего брата Кшиштофа Трансильванского, попросил изрядное количество венгерских солдат.

Король намеревался начать свои военные предприятия с Великих Лук. Чтобы лучше укрыться от врага, он, однако, приказал армии собраться в Чашниках».

Вскоре король, вынашивавший хитрые военные замыслы, уехал в Вильно, где продолжил готовиться к следующему этапу войны. Военные действия вновь были удачными и Баторий, оставив армию, вернулся на время в Вильно, а затем и в Гродно. Ян Альбертранди рассказывает и об этих событиях:

«Король, проведя непродолжительное время в Вильно, отправился в Гродно, и уже тогда он думал о войне в следующем году и готовился к ней. Думая, что из-за сейма, поздно начавшегося, налоги соберут в казну не скоро он решил устранить это затруднение. Поэтому он отправился, ради того, чтобы одолжить деньги, к прусскому князю Ежи Фредерику, Августу Саксонскому и Яну Фредерику Бранденбургскому (Видимо, всё-таки речь о Яне Ежи, или иначе Иоганне Георге Бранденбургском. Прим. Е.А.). Эти князья прислушались к королевской воле и дали нужные суммы».

И снова Баторий показан мудрым и рачительным правителем, способным стратегически планировать военные действия и учитывать различные стороны военных компаний. Теперь у монарха были деньги для дальнейших военных походов.

Из Гродно король выехал в Варшаву. Альбертранди продолжает описывать события:

«1581 год. Генеральный сейм в Варшаве начался в первые дни февраля (На самом деле 23 января. Прим. Е.А.). Закончив сейм, король приказал Замойскому как можно скорее набрать солдат и отправиться с ними в Литву, а сам — в Гродно, а оттуда и в Вильно поспешил, написав Кшиштофу, брату своему, князю Трансильвании, чтобы послал ему новые венгерские войска.

Когда король уже стоял в Гродно, прибыл гонец от царя с письмами, сообщая, что главные посланники имеют настолько благоприятные приказы, что может наступить мир, в это время от короля хотели, чтобы тот не собирал войска и не продвигался дальше, поскольку может сэкономить свои усилия и расходы».

Баторий был в Гродно в апреле 1581 года, а затем поехал в Вильно. Последующие военные действия были менее удачными: Баторию не удалось взять традиционно неуступчивый Псков.

Ян Замойский — соратник Батория. К. Александрович, XVIII век. Национальная галерея, Краков.

Условия подписанного вскоре Ям-Запольского мира были, однако, неплохими для Речи Посполитой.

В июле 1582 Баторий приехал в Гродно и снова принимал важные решения, например, занимался вопросом безопасности инфляндских границ.

В конце 1583 года Баторий опять посетил город над Неманом. Альбертранди сообщает, что:

«В конце сентября король выехал из Кракова, по пути немного задержался в Корчине и Люблине, и примерно в первых числах ноября остановился в Гродно. Туда приехал к нему Фаренсбах, которому во время последней войны пришлось немало невзгод претерпеть и тут он получил заслуженную награду».

Рождество этого года и начало нового 1584 Баторий провёл в Гродно.

В феврале король послал из Гродно ещё молодого и не слишком влиятельного Льва Сапегу послом в Москву.

Альбертранди описывает и другие события, произошедшие с королём в его любимом городе в феврале 1584 года.

«В этом году в феврале прибыли Ян Линде, Конрад Ленка из гданьского магистрата, и Генрих Лемпка, чиновник города (sendyk miasta) к королю в Гродно, а он их послал к канцлеру Замойскому в Кнышин, при посредничестве которого вопрос был решён. Как раз в то время, когда гданьские послы прибыли, посол Герберт от английской королевы, приехал, чтобы заложить с королём торговое место для английской торговли и правила для такой торговли. Торговля была перенесена в Эльблонг из Гданьска и гданчане теряли немалые средства из-за этого, и старались вернуть к себе английскую торговлю.

Тогда же возникли некоторые споры с прусским князем. Насчёт правильного календаря несколько раз король предупреждал его, что, следуя примеру Короны, членом которой он был, календарь также принимать должен. Князь упирал на разницу веры и свои вольные права, но ему было доказано, что календарь не имеет ничего общего с верой, потому что календарь был создан не по воле Христа или его учеников, а идёт от Юлия Цезаря, который не имел никакого отношения к христианству. Всё это, однако, не убедило князя, который твёрдо держался своего мнения».

Таким образом, в Гродно король решал ряд значительных вопросов, а именно: вёл переговоры с ретивыми представителями Гданьска насчёт портовых, налоговых сборов, принимал посла английской королевы Елизаветы I, которая планировала активно развивать экономическое сотрудничество с государствами Восточной Европы — Речью Посполитой и Московией, и лоббировал в Пруссии своё же нововведение — Грегорианский календарь, без особого, правда, успеха.

Кроме того, дальше автор пишет о прусских шляхтичах, жаловавшихся на своего князя, и о внушении Батория, который напомнил правителю о шляхетных вольностях, но при этом и уверил князя в его автономии и пообещал поддержать в случае сепаратизма в его крае. Князь вызвал к себе недовольных, но те опасаясь ареста, кинулись «преследовать короля в Кракове, Вильно и Гродно», забрасывая его просьбами о защите от князя.

В апреле Баторий был в Вильне и узнал там о смерти Ивана Грозного.

Изображение Стефана Батория в фарном костёле Гродно.

В мае этого года монарх жил в Гродно, и тут он советовался с литовскими вельможами насчёт новых политических возможностей, которые, вне всякого сомнения, открывала смерть русского царя.

В начале осени 1584 года Баторий надолго окопался в Гродно, охотясь в гродненских лесах и рассматривая политические дела до самого 1585 года.

После нового года Баторий отправился в Варшаву, где решил ряд важных вопросов, в частности: добился конфискации имений своего противника Кшиштофа Зборовского и отказался от планов создания пиратского флота.

В 1585 году здоровье короля значительно ухудшилось. В это время властитель, квартировавший на польской территории, принял пару английских мистиков, знаменитых Джона Ди и Эдварда Келли. Англичане показывали Баторию сеанс с хрустальным шаром, в который сосредоточено вглядывался Келли.

Джон Ди (слева) и Эдвард Келли. Коллаж автора. Оригиналы в Музее Ашмола и Лондонском университете.

Интересно, что некоторые слова Келли можно трактовать как указание на реальные обстоятельства жизни монарха, а именно: скрываемую язву на ноге, которая много лет мучала короля. Было ли это реальным мистическим и научно необъяснимым откровением, или же чем-то иным… Кто знает. Однако Баторий был, видимо, не слишком впечатлён и никаких особых почестей англичане не получили, хотя король честно расплатился с ними за сеанс деньгами.

В будущем чародеев ждало ещё много интересного. Например, спустя пару лет после встречи с Баторием Келли вдруг открыл Ди, что ангелы сказали ему поделиться с товарищем своей женой, а он, в свою очередь, должен сделать тоже самое. Ди не посмел ослушаться ангелов, и обмен свершился. Таким образом, парочка мистиков с Альбиона занималась свингом задолго до появления первого свинг-клуба.

Яркие биографии англичан помогли им стать популярными персонажами западной поп-культуры. Различные упоминания магов присутствуют в известных художественных произведениях, в том числе культовых голливудских фильмах: «Ведьма из Блэр» и «Сердце ангела».

Баторию, однако, нужно было заниматься политикой, а не только принимать иностранных чародеев. Альбертранди так пишет об этом периоде:

«После сейма король уехал в Краков и там, а также в Неполомицах, он провёл лето и большую часть осени. С наступлением зимы король поехал в Гродно, где занимался строительством зданий, но на самом деле, его занимали куда более грандиозные замыслы».

По другим данным Баторий был в Гродно уже в конце ноября и созвал тут раду сенаторов. Обсуждались всё те же московские вопросы.

С этого момента Гродно приобретает по-настоящему столичный статус так как Баторий перестаёт бесконечно разъезжать по разным уголкам страны и поселяется в городе над Неманом. Весь следующий 1586 год Баторий проводит здесь.

Чем же занимался монарх в Гродно?

Интересны легендарные сведения о романе правителя с какой-то жительницей города или окрестностей. Якобы от этой связи родился Лжедмитрий I, который на своём самом известном портрете даже похож на Батория внешне.

В феврале 1586 с королём происходит неприятный инцидент. Переправляясь через замёрзшее озеро в окрестностях Гродно, монарх почувствовал, что лёд под ним треснул. Баторий запретил приближаться к нему и сам аккуратно двигался по льду, пока не достиг безопасного места.

Несмотря на проблемы со здоровьем, король позволял себе развлечения и даже, якобы, участвовал в маскарадном бале.

В мае этого года правитель принял своего московского посла Гарабурду. А затем и царского посла Троекурова, договориться с которым в общем-то не удалось, хотя мир между странами продлили.

В Гродно Баторий вынашивает планы персональной унии с Россией, то есть видит себя правителем объединённого государства Польши, ВКЛ и России. Такому государству-тяжеловесу было бы по силам сокрушить османов и освободить, родную для Батория, Трансильванию.

В это время к Баторию заезжал и ещё один весьма интересный гость — князь Генрих XI (Henryk XI Legnicki) из польской королевской династии Пястов. Этот аристократ правил Легницким княжеством и в определённый момент не нашёл общего языка со своим сюзереном, императором Рудольфом II. В итоге, Генрих оказался в темнице, откуда смог бежать в Польшу, а затем посетил и Батория в Гродно.

Генрих XI Легницкий. Liegnitzische Jahr-Bücher, Worinnen so wohl… Thebesius. G. Jauer 1732—1733.

Ценнейшими материалами, иллюстрирующими жизнь короля в 1586 году, являются воспоминания немецкого путешественника Самуэля Кихеля. Этот гость города над Неманом видел, как Баторий скачет на службу из замка в костёл. Вид короля, в шапке с чёрными перьями, показался путешественнику чрезвычайно величественным и шикарным. Монарха окружала свита из рыцарей и самых знатных сановников, а по обеим сторонам улицы Замковой стояли королевские гвардейцы. Самуэль отмечает, что король остаётся в городе только в воскресенье, и именно в этот день в Гродно проходят приёмы, остальное время монарх проводил на охоте.

Кихелю чрезвычайно повезло, и он увидел крайне запоминающееся событие, а именно: пожар в замке. Резиденция, впрочем, не слишком пострадала, так как достоверно известно, что Баторий именно во дворце Старого замка провёл свои последние дни.

В свите правителя Кихель особенно выделил некоего спутника, с которым у историков связана занимательная загадка. Этого человека путешественник видел поблизости от короля, а затем, во время пожара, незнакомец вылез на крышу замка. Самуэль называет человека Scotus, что можно перевести как «шотландец» или же понять, как имя собственное, что позволяет предположить: это тот самый Скотто из Пармы, который нередко, на страницах специальной литературы, назывался архитектором Старого замка ещё до того, как главным зодчим назначили Санти Гуччи. В некоторых публикациях Скотто даже величают «известным архитектором», и, видимо, настолько известным, что даже его существование стоит под вопросом.

Замок Батория в Гродно. Гравюра Т. Маковского, 1600 год.

Осмотрев Гродно, Кихель поехал дальше, и посетил ещё много городов, например, Псков, о населении которого он рассказал в хорошо знакомой манере: плохие дома, злобные жители и много водки.

Любопытно, что редактор издания путевых заметок Кихеля, в своём послесловии к книге Самуэля, где перечисляются различные яркие моменты путешествия автора, из всего массива данных о Речи Посполитой выбрал именно эпизод с гродненским Scotus-ом, которого называет zauberer (волшебник). Документы действительно показывают, что интерес Батория к оккультистам не ограничивался англичанами Ди и Келли.

Хотя монарх, как следует из записок Кихеля, продолжал производить впечатление крепкого мужчины, однако здоровье правителя стремительно ухудшалось. При этом король и великий князь не прекращал охотиться, в частности, в Кундинском лесу, находившемся в районе современной Кузницы.

Болезнь, смерть, вещи короля и его похороны

Болезнь Батория и его последние дни неплохо описаны современниками. Некий загадочный человек Ежи Хъякор (Jerzy Chiakor) за именем которого прятался, как считают, один из врачей короля — Николай Буччелло, описал финальный отрезок жизни выдающегося монарха. Вот перевод, сделанный по тексту в книге польского историка Юлиана Урсын-Немцевича.

«В тот момент, когда Веселини отправляет письма к примасу Его Мосци и сенаторам, информируя их о фатальной смерти Наияснейшего короля Его Мосци Пана нашего, я не хотел упускать случай для подробного описания того, как это произошло, потому что каждый день я записывал всё, что мне, как свидетелю, попадалось на глаза. Не без пролития многих слез приходится мне исполнять этот долг. Кто же эту смерть оплакивать не будет, а именно мы, венгры, остались в этой стране, как стадо без пастыря, потеряв с этим героем всех заслуг наших награды и надежды.

Сграффито с Баторием. Старый замок Гродно, реконструкция 10-х годов XXI века. Изначальный вариант (слева) и с исправленной титулатурой. Фото автора.

Четвёртого числа, месяца декабря 1586 года, Светлейший Пан вернулся в Гродно и провёл три дня на охоте. Через два дня после этого, король отлично себя чувствовал, и доктору Буччелло разрешили поехать к своему маленькому племяннику, который заболел в его имении. Шестого числа, в воскресенье, король почувствовал тяжесть и какие-то боли в теле, со всем этим он был на службе и публично ел обед. Вечером он не хотел спать, и согласно рецепту Буччелло, он хотел, чтобы ему растёрли всё его тело, но доктор Симмониус посоветовал только потереть руки и ноги, а королю, чтобы заснуть, посоветовал два кубка старого вина с кусочком хлеба. Так и случилось, и король пошёл отдыхать. Из-за лихорадки, и от головной боли, король не мог уснуть, он встал и пошёл в малый боковой алькеж, где окна были всегда открыты, чтобы охладиться. Когда он вернулся оттуда на него навалилась слабость, и так, что он без чувств упал на землю и о скамейку сильно, но не глубоко, поранил правое колено. На этот шум прибежал Веселини, поднял короля и осмотрел кровавый ушиб. Король не помнил, каким образом с ним произошло такое; ведь он сам вернулся в постель.

Позваны, сразу же, Веселини и вместе с ним доктор Симмониус. Этот приложил яичные белки к ране с небольшим количеством миры и сказал, что в этом случае всё произошло из-за головокружения между пробуждением и сном, а, кроме того, из-за дувшего ветра, но это не будет иметь малейших последствий, если только король примет немного манны на следующий день и останется в постели ради более быстрого заживления раны.

Король проснулся очень ранним утром, вызвал к себе Веселини и приказал ему пойти к канцлерам, чтобы они не приходили к нему в этот день с какими-нибудь делами. Более того, он строго рекомендовал ничего не упоминать о случае, который произошёл ночью, и, если кто-нибудь спросит, следует сказать, что из-за обычного геморроя он остаётся в постели.

Он также приказал, чтобы ключи от покоев отдали Веселини. Никому, поэтому, кроме трёх этих людей, не разрешалось войти к королю. Симмониус приготовил лекарство в комнатах, дал его королю, а позже сам принёс обед. Обед состоял из ячменной каши, телятины и стью из каплуна. С разрешения Симмониуса он также пил вино и воду с корицей столько же, сколько пил обычно, когда воздерживался от вина.

Между тем употреблённое королём лекарство мало или ничего не дало.

Баторий и Гейденштейн, его историк. Киприан Дильчиньский, 1886 год. Национальный музей в Кракове.

Вечером явился доктор Буччелло, вызванный Веселини, и, услышав о болезни из уст короля, он попросил, чтобы сам Наияснейший Пан несколько дней воздерживался от вина. Но король сказал:

— Мне ведь позволил вино доктор Симмониус.

— В данном случае, — сказал Буччелло, — вместо вина должен король пить приготовленный шалфей с сахаром или лимонад, как приятный и укрепляющий голову напиток.

Тем временем Симмониус узнал, что Веселини привёз Буччелло из деревни, и стал его упрекать, что выглядит это так, будто собственных знаний Симмониуса недостаточно и нужно ещё кого-то позвать. Разгневанный, он на ужин не пришёл к королю. Во время этой еды, король настоятельно просил вина, и Буччелло, хотя и долго сопротивлялся этому, но позволил, наконец, вино, смешанное с водой. Король, попробовав только, предпочёл пить воду с корицей. Симмониус пришёл после ужина. В присутствии Веселини Буччелло сказал ему:

— По-моему, это болезнь, с которой не нужно шутить и победить её нужно либо кровопусканием, либо сильным слабительным.

— Нет ничего опасного, — ответил Симмониус, — не нужны кровопускание или слабительное, не нужно короля беспокоить, он еле-еле и на это лекарство согласился, достаточно дать больному персиковую конфету, которую тот хочет принять. Буччелло долго спорил со своим коллегой, но в конце концов ему пришлось замолчать.

На следующий день король с разрешения Симмониуса съел за обедом персиковую конфету, выпил вина и весь остаток дня веселился. Во время ужина, видя, что Буччелло очень кривится, когда принесли вино, он выпил только один кубок и два воды с корицей. После ужина, перевязав рану, Симмониус сказал:

— Надейся на лучшее, Твоё Королевское Величество, опасности никакой нет.

— Я прекрасно знаю, что нет, — сказал король нетерпеливо, но тут же выкинул ноги из постели, закатил глаза и начал скрежетать зубами.

Напуганные присутствующие стали руки заламывать и кричали, чтобы король успокоился.

— Что вы делаете? — воскликнул король.

— Тебе плохо, Твоё Королевское Величество, — сказал Веселини.

— Правда, — ответил король, — я чувствую жар и ужасную головную боль.

Эти слова прерывались из-за тяжёлого дыхания. За ними последовали беспокойство и тошнота.

Только тогда было замечено, что этот пароксизм случился в то же время, что и последний.

Затем Симмониус согласился, чтобы Буччелло дал королю пилюли, и, поскольку их король не любил, их растворили в воде ландыша с пятью граммами экстракта морозника. Это вызвало лёгкий понос у короля четыре раза.

За обедом снова разгорелась ссора из-за вина, но победило мнение Симмониуса о приближении пароксизма и о том, что вода может навредить. Тогда Буччелло настоял на том, чтобы хотя бы вино было смешано с водой.

— Сначала я хочу выпить вино, — ответил король, — а затем, саму воду.

Но после того, как он выпил два кубка самого старого вина, король сказал, что этого достаточно и вода не нужна.

На обед были яйца, бульон из каплуна и печёные яблоки с сахаром.

Через час он много разговаривал с коронным канцлером, дышал медленно, и почти не было видно, что он болен.

Стефан Баторий. По некоторым данным, портрет создан в Гродно, в год смерти короля. Национальный музей, Краков.

При этом Буччелло, видя, что король намеревается не отказываться от вина и считая его самым опасным при этой болезни, попросил коронного кухмистра предупредить канцлера о состоянии короля, так как эта болезнь была очень тяжёлой и ещё тяжелее от того, что в лечении не соглашались оба врача. Так что пусть сенаторы решают, что им в этом случае делать.

Это же самое он сказал подканцлеру Литвы, попросив его сообщить об этом виленскому каштеляну, но, однако, самым тайным образом, из-за королевского запрета.

Пришло время ужина, и король не хотел пить воду, говоря, что после неё всегда становится хуже.

Когда он собирался спать, случился третий пароксизм, но он был легче первого. Потом пароксизмы случались каждый день. Буччелло заклинал короля и увещевал Симмониуса, чтобы прекратили давать вино.

Соизволил наконец король и пообещал. Здесь снова вспыхнул спор между врачами о типе болезни, Буччелло, называл её эпилепсией, Симмониус астмой.

Причина этого спора заключалась в том, что они с трудом соглашались насчёт лекарства, которое нужно было дать. В итоге, они согласились на отвар иссопа, поскольку он не вреден ни при каких заболеваниях, добавили несколько капель купоросного экстракта, поместили четырёх пиявок ему на спину, двух на крестец — эти до восьми унций крови высосали, добавили немного безоара и лосиного копыта, которые король всегда с удовольствием употреблял.

Камень безоар. Подобным пытались лечить Батория.

Во время обеда Симмониус не показался, потому что пообещал Буччелло, что в этот день он будет молчать о вине.

Буччелло, чтобы предупредить все просьбы об этом напитке, приготовил разнообразные приправленные воды, между которыми одна была с сахаром и гренками из пшеницы, а король остывшим пил это во время обеда. Блюда были почти такими же, как и раньше.

После обеда, король об обычной для него во время лихорадки воде попросил, в которой растворяли консервированную розу. Выпив это, он крепко спал в течение двух часов.

Проснувшись, он приказал позвать литовских канцлеров.

В полночь вновь вернулось тяжёлое дыхание. Симмониус прошептал Веселини, что если король не выпьет вина, то скоро умрёт. И снова врачи посоветовались, и было решено дать те же таблетки, что и раньше, но они не помогли.

Во время обеда король решительно приказал дать себе вина, на что Симмониус с радостью разрешил.

Сразу же Буччелло послал своего племянника к литовскому подканцлеру, сказать, что король скоро умрёт и что, хотя он, кажется, весело разговаривает и не так измучен болезнью, он не может встать и идти, и если Бог не сжалится, то величайшая опасность остаётся.

Услышав это, подканцлер немедленно сообщает об этом присутствующим сенаторам, не упоминая, однако, о том, что получил это послание от Буччелло так как этого доктор не хотел.

Оба канцлера отправились сразу же в замок.

К вечеру король снова выпил своё вино, обмакивая в него хлеб, потому что он испытывал ужасную жажду, был чрезвычайно печален и молчал, а когда Буччелло поддерживал его и просил надеяться на лучшее король сказал:

— Я уже отдал себя в руки Бога, я приготовлен к смерти, меня это не пугает, если я и не буду говорить, это потому, что у меня тяжёлая голова и я хотел бы заснуть.

Тут канцлеры подошли к королевской комнате, упрекая врачей в том, что они не предупредили об опасности. Буччелло ответил, что, когда король говорил никого не впускать, они боялись не исполнить королевский приказ, но теперь, когда они его спрашивают, он должен сказать, что король вскоре попрощается с жизнью. Только он сказал эти слова и у короля случился жестокий пароксизм.

Именно тогда Симмониус впервые сказал сенаторам, что он также понял, что королевская болезнь была смертельной, но как долго король сможет прожить только после второго пароксизма он сможет судить.

Потом его позвали растереть короля, ему помогал сам Веселини, но тотчас второй был ужасный пароксизм, такой, что наш лучший господин, храбрейший из королей, отдал во время него свой дух.

Залитый слезами Веселини вышел к сенаторам и повёл их к уже покойному королю. Он немедленно отдал им ключи от сокровищницы и все, что у него было с собой. Тут сказал Буччелло: — Если паньство думают, что смерть короля должна быть скрыта для общественного блага, это можно сделать легко.

— Мы проконсультируемся по этому поводу с сенаторами, — ответили они, — но говорить об этом пока не стоит.

Когда наступила ночь, послали за подскарбиями, чтобы те тайно пришли в замок. Они немедленно запечатали сокровищницу и покои, где находились королевские вещи, и всю ночь несли вахту с двумя подкомориями и двумя докторами у тела короля.

Утром весть о королевской смерти разнеслась по Гродно. Паны радные, дворяне, горожане со слезами устремились к замку. В ту ночь Симмониус выслал жену из города с деньгами и имуществом.

На следующее утро, по приказу сенаторов, тело вскрыли, когда оно уже начинало пухнуть. Присутствовали Буччелло, Симмониус, Гослас (Видимо, врач Гославский. Прим Е. А.), хирург, медик и другие. Симмониус объявил, что все найденные внутренности здоровы, за исключением мелких камешков в пузыре, и что пузырь наполнен не желчью, а чистой водой.

Это грустное приключение, которое нельзя до конца оплакать, и я посылаю его Пану с искренней правдой описанным. Я ничего не оставляю себе. Я решил, что как только причитающееся мне получу, так и поспешу к Ясновельможному Пану, желая, чтобы Ясновельможный Пан и просвещённый князь долгие счастливые годы жил.

Дано в Гродно, 19 декабря 1586 г.

Ежи Хъякор».

Баторий скончался 12 декабря 1586 года в своём гродненском замке, в комнате, находящейся в южной части дворца. Королю было всего 53 года.

Стоит отметить, что сообщения о деталях последних дней короля достаточно значительно отличаются в разных документах. В анонимном описании «Смерть польского короля Стефана в Гродно 12 декабря 1586 года», автором которого считают королевского лекаря Гославского, есть отличия от приведённого описания, к примеру, Баторий, кроме вина и воды, пьёт ещё и водку с корицей, принимает бобровую струю.

Однако нет сомнений, что врачи Батория спорили о его лечении, и разумности употребления вина, использовали растирания и различные снадобья, эффективность которых, разумеется, не могла быть высокой, ведь вряд ли короля могло спасти лосиное копыто или бобровая струя. Баторий страдал от обмороков и скончался во время одного из приступов с потерей сознания. Буччелла говорил, что подобные припадки происходили с будущим королём ещё на родине.

Именно в предполагаемом послании Гославского сообщается о необычных почках короля, напоминающих воловьи. Кроме того, в желчном пузыре был большой камень. Но проблемный отток желчи, разумеется, не мог убить Батория.

Что же стало причиной смерти этого монарха? Интриги в эту ситуацию добавляет письмо известного европейского «чернокнижника» Леонарда Турнейссера. Этот занимавшийся врачеванием кудесник, писал Баторию из Берлина, в 1578 году:

«Я получил письмо Вашего Королевского Величества через пана Бояновского из Львова 21 мая ко мне написанное. Я посылаю Вашему Королевскому Величеству определённое противоядие (antydotum), то есть Alexipharmacum против всякого яда, приспособленное к естеству и комплекции Вашего Королевского Величества. Бальзам этот я с немалым трудом сделал, в соответствии с правилами кабалистики и натуральной магии, потому что людская злость теперь до такой степени дошла, что осторожным следует быть не только в еде и питье, но даже и в одежде, умывании и прикосновениях, потому что предательство может быть скрыто в самых разных вещах: столиках и лавках, таких, которых если кто коснётся или переступит через них — может умереть. При этом результат иногда через 15, а то и 30 дней приходит, а яд через мускулы, нервы и жилы проникает в сердце. Поэтому этого ценного бальзама, который сильно укрепляет здоровье и охраняет от яда, я посылаю Его Королевскому Величеству четыре порции. Их я, согласно обычаев королевского двора, попробовал, в присутствии пана Бояновского, и он за мной то же самое сделал».

Леонард Турнейссер. Национальная библиотека медицины США.

Так был ли причинной смерти короля яд, о котором предупреждал Батория Леонард? Это версия яркая, однако же весьма сомнительная.

Тогда от чего же умер Баторий? Об этом размышляли не только доктора XVI века, но и специалисты новейшего времени. Наиболее устоявшейся версией является предположение об уремии — синдроме острой или хронической аутоинтоксикации, вызванной плохой работой почек. Плавное ухудшение здоровья монарха и приступы с потерей сознания, происходившие с давних пор (к слову, венгерский аристократ, как было сказано ранее, страдал ещё и от язв на ногах, причём много лет) подталкивают к сомнениям насчёт версии, повествующей о смерти от яда. При этом, хотя припадки, похожие на эпилепсию, на первый взгляд, не слишком хорошо объясняются уремией, пусть даже сильно запущенной, но остальные симптомы, такие как апатия, жажда, плохой аппетит, мурашки на коже, проблемы с дыханием, могут сопровождать это заболевание. В тяжёлых случаях может развиваться энцефалопатия и, как следствие, спутанное сознание, судороги и обмороки. Язвы на ногах, появившиеся ещё у молодого Батория, могут быть симптомами сахарного диабета, который в свою очередь, способен приводить к уремии. При этом и трофические язвы иногда появляются в следствие запущенной уремии. Бугристость почек, описанная при вскрытии, может говорить о наследственном поликистозе почек, который, опять же, способен приводить всё к той же уремии.

Уверено связывать предполагаемую уремию короля с неумеренным употреблением алкоголя, как это любят делать многие авторы статей о Батории, на самом деле не стоит, ведь пьянство является лишь одним из факторов способных, в теории, вызвать почечную недостаточность, однако именно генетические заболевания венгерского магната выглядят более правдоподобными причинами для развития у него серьёзных проблем с почками.

Непосредственной причиной смерти короля могла стать остановка сердца во время уремической комы.

После Батория в гродненском замке осталось множество вещей. Их описание представляет определённый интерес, ведь именно предметы обихода зачастую могут немало рассказать о своём владельце.

Итак, что же хранилось при дворе Батория в Гродно. Среди прочего:

Несколько ящиков с книгами и шкатулка с письмами от императора Рудольфа II.

Белый ящик с ручницами (огнестрельное оружие. Прим. Е.А.)

Большие часы, подаренные князем Ансбаха (Видимо, речь о Георге Фридрихе Гогенцоллерне. Прим. Е.А.)

Несколько табуретов с красными покрытиями и шкатулка, украшенная янтарём.

Ложе с красным узорчатым балдахином и серебряными навершиями, а вместе с ним пара узорчатых красных матрасов, красное, узорчатое, изголовье кровати, перина с шёлковым покрытием.

Несколько карт.

Медные ёмкости для мытья головы.

Предположительно, столовые приборы Стефана Батория. Утрачены в период II Мировой. Фото из архивов Национального музея в Кракове.

В гардеробе короля польского и великого князя литовского было немало нарядов, в том числе одежда, выполненная по венгерской моде.

Значительная часть одежд Батория была красного цвета. Это вообще один из любимых цветов местных дворян.

Многие наряды имели золотые пуговицы и отделку соболиным мехом. Об одном из нарядов, а именно кобеняке (копеняке), то есть своеобразном широком плаще, отдельно сказано, что в нём король лежал после смерти. Это был кобеняк красного цвета с одной красной пуговицей.

Судя по описи, у короля было более двадцати нарядов, в том числе три собольи шубы.

На столовом серебре Батория красовался его герб. Тут были фляжки, миски, тарелки, кубки, солонка и другие вещи. В собрании серебра, привезённого из Венгрии, находилось более 60 предметов. Из этих столовым принадлежностей было взято два предмета для создания королевских короны, скипетра и державы. Эти знаки монаршего достоинства использовали во время церемонии погребения.

Кроме того, в распоряжении королевского двора была ценная посуда из польской королевской сокровищницы. Тут было больше сотни предметов, в том числе и золотая ложка с золотыми вилками.

Учитывались и потери королевского имущества. Известно, что одна из серебряных ложек потерялась под Полоцком, одно серебряное блюдо в Гродно.

Среди привезённых предметов была стеклянная воронка для фляжек, сделанная в Гродно.

Корона Стефана Батория (находится в его могиле). Видимо, та самая, которую сделали из оставшейся в Гродно серебряной посуды.

Кроме того, среди вещей короля находились: золотое седло, принадлежавшее ещё королю Жигимонту Августу, водяные часы (клепсидра), часы, видимо, предназначенные для размещения на башне так называемой Фары Витовта, охотничьи трофеи, то есть рога лосей и оленей, а также шкуры рысей.

В подвале короля, согласно описи, находилась 51 бочка вина.

У правителя была и огромная конюшня, причём упоминаются не только лошади, но даже верблюды.

Известны и имена лучших и наиболее породистых коней. Например, белый турецкий конь носил имя Ивашко. А тёмно-гнедой испанский скакун звался Балаго. Был там и жеребец, получивший имя в честь хозяина — Баторий.

Слух монарха должны были услаждать музыканты, в пользовании которых находились клавесин, скрипки, несколько экземпляров популярного в средние века духового инструмента под названием шалмей, и другие орудия труда оркестрантов: всего не менее двух десятков.

Музыканты. Ханс Бургкмайр старший, начало XVI века.

Своим завещанием король и великий князь поддержал строительство гродненского коллегиума иезуитов, присутствие которых он считал чрезвычайно важным для просвещения подвластного ему края.

Копия завещания Батория. Текст о гродненском иезуитском коллегиуме с подписью. Ultima voluntas D. Stephani… 1585 год. Курницкая библиотека.

Основная часть похорон Стефана Батория прошла в Кракове. Однако торжественные обряды начались уже в Гродно. Сведенья об этом можно подчерпнуть в работе Юлиана Немцевича. Согласно его публикации, тело Батория отправили из Гродно 29 апреля 1588 года. Таким образом, тело короля находилось в Гродно более года и четырёх месяцев, или несколько более 500 дней.

Место, в котором хранили останки усопшего, также является предметом дискуссий. Наиболее логичными вариантами выглядят замок, построенный Баторием храм, известный позднее как Фара Витовта, и здание напротив этого храма, стоявшее на месте дворца Текстильщиков. У Немцевича указано, что выносили тело из солидного здания, названного в оригинале «gmach». По мнению автора, это свидетельствует в пользу некоего дворца, а не храма.

Существует, кроме того, гипотеза о том, что внутренние органы короля остались где-то в Гродно, ведь в те времена тело могли похоронить отдельно от, к примеру, сердца.

Перед отправкой останков монарха была проведена служба, а нести тело Батория должны были дворяне, в том числе и важные сановники ВКЛ, среди прочих, один из лучших полководцев страны за всю её историю, Кшиштоф Радзивилл Перун.

Роли в церемонии были строго оговорены. Многие шляхтичи несли в руках свечи.

Тело короля положили на повозку-катафалк, отделанную чёрной тканью и с чёрным пологом, на котором был большой белый крест. У костёлов, из которых слышался колокольный звон, встали сотни нищих, одетых в специальные одежды. Повозка была запряжена лошадьми в чёрных капюшонах с гербами короля.

Впереди прочих, во время выноса тела монарха, шли капелланы короля, после двигались хорунжие с флагами, а за ними несли останки Батория, далее шествовали виленский, полоцкий и новогрудский воеводы, которые несли корону, скипетр и державу правителя. Вся эта процессия направилась к мосту через Неман и покинула город.

Надгробный памятник Батория в Кракове. Фото Игнация Кригера. 1896 год. Национальный музей в Кракове.

После торжественного выезда из Гродно, тело короля доехало до польской столицы в мае 1588 года. Церемония похорон в Кракове длилась несколько дней, и её участники выполняли различные символические действия, в частности, обряд предполагал даже въезд в костёл всадника на коне и в доспехах, а затем — падение его, с громким шумом, что должно было обозначать смерть короля-рыцаря.

Над могилой Батория воздвигли красивый памятник, который туристы могут увидеть в кафедральном соборе Вавеля. И всё же, воля короля не была исполнена, и монарха похоронили не в городе над Неманом, где он сам желал упокоиться, а значит, было бы справедливо, если б в Гродно появилась символическая могила (кенотаф) Стефана Батория, навечно вписавшего себя в историю его любимой резиденции.