Из ряда вон

Евгений Капба (2021)

Освоенный космос содрогается в предчувствии колоссальных изменений — рушатся многовековые устои, Конфедерация шатается, плетут интриги и готовятся к схватке за место под звездами алчные олигархи, властолюбивые местные царьки и преступники всех мастей. Вдали от Ярра Гай Кормак сталкивается с одним из самых страшных своих кошмаров — и чтобы вернуться домой ему придется преодолеть себя, вырваться на свободу и пройти новые удивительные миры, разобраться со старыми врагами и найти новых друзей. Третья книга цикла Сектора Атлантик, в которой его величество полуконь-полукрокодил Гай Джедидайя Кормак продолжает попадать в передряги, ворчать, демонстрировать отсутствие чувства юмора и крушить черепа, конечно. Содержит нецензурную брань

Глава 2, в которой медвежат пытаются прописать

Лифт резко затормозил, отправляя желудок к гландам. На самом деле таких лифтов тут было около двух десятков, и они спускались с интервалами примерно в четверть часа. Наполняемость их была разной — но уж точно роскоши ехать впятером на одной платформе, кроме компании троек, никто не заслужил. По какому принципу комплектовались команды, Гай пока не разобрался — та и времени на это не было.

— Свежа-а-ак! — взвыла внизу толпа.

— Кондопога есть?! — заревел дядя Миша, перекричав на секунду их всех.

Кто-то ему откликнулся — откуда-то издалека, и дядя Миша принюхался, ноздри его затрепетали, а глаза налились кровью.

— Нехорошо! — сказал он и, не дожидаясь пока лифт окончательно остановится, оперся руками о борт и выпрыгнул наружу — с пятиметровой высоты.

Медвежатки последовали за ним. Они тут же признали его лидерство, и даже на мгновение не ставили под сомнение правильность поступков своего седого вожака. Гай особенно не торопился — он дождался, пока платформа ударится днищем о стальные рельсы, уложенные на землю, собрал в стопку все картонные коробки и вышел наружу.

–… здесь так принято! — застал он самый конец разговора. — Пайку нужно заработать. Пока не выгрузите первый центнер — жрать не положено.

— Ты сделаешь это? — дядя Миша нависал над толпой как утёс над бушующим морем. — Кто из вас подойдёт ко мне и скажет: «Твоя пища нужнее мне, чем тебе!» А?

— Общество! — заявил приземистый киборг с протезами обеих рук и почти стёртой цифрой 2 на комбезе.

Его кожа была покрыта язвочками, нос распух, но в расширенных зрачках плескалась безбашенная смелость — скорее всего, он был под веществами.

— Предлагаю обмен, — сказал дядя Миша, найдя наконец того, с кем можно было говорить глаза в глаза. — Пайка — моя и их, взамен на того мужчину, которого вы посадили в яму.

Местные заворчали. Им такое предложение было не по душе.

— Ты просто отдашь нам её, седой. Или мы заберём силой.

— Силой? — зарычал дядя Миша и ударил себя кулаками в волосатую грудь. — А ну, давай! Davaj, yob tvoyu mat'!!!

Его абсолютно не смущало двадцатикратное превосходство противника в живой силе. Медвежатки набычились, а Гай завертел головой, чуя подвох. И не зря — несколько лихих демонов с опухшими лицами уже крались вдоль отвесной стены ущелья, сжимая в руках совковые лопаты.

— Сзади, дядя Миша! — крикнул он, ляпнул на землю коробки и половчее перехватил обмотку из полотенца.

Кормака, в целом, тоже не пугало численное превосходство местных. Он воспринял их атаку даже с радостью — ощущение собственной беспомощности перед жёсткостью пенитенциарной системы, бессмысленность сопротивления судьбе — это всё было ему не по нутру. А вот вколотить в грунт парочку мерзавцев, позарившихся на его зубную щётку — это да. Это ему нравилось.

— Яр-р-р! — заорал Гай, и с разбега обеими ногами впечатал в стену доходягу с лопатой.

Отмахнувшись от размашистого удара второго, он ощутимо получил в бок черенком, перекатился, вошёл в клинч и, распрямляя ноги, впечатал обмотанный полотенцем кулак в подбородок заросшему длинной щетиной каторжанину.

Утробно хрустнули зубы или позвоночник, или и то и другое сразу, мужчинку подбросило на несколько метров вверх, и он, врезавшись в перекрытия лифтовой шахты, так и повис там, на металлических конструкциях.

Кто-то таки достал Кормака лопатой — прямо по черепу. В голове загудело и помутилось, но усилием воли парень не дал себе упасть и, вцепившись в черенок чуть выше лезвия, изо всех сил дёрнул. Изо всех сил — это оказалось слишком, и ловкач, выпустив инструмент, улетел в сторону.

— Какие они тут, однако, лёгкие! — Гай крутанул обретённое оружие так, что загудел воздух.

Дядя Миша и медвежатки творили и вовсе какой-то кошмар. Рыча и завывая, они мощными оплеухами разгоняли толпу, нанося кровавые раны когтями. Рыжий в угаре битвы вцепился в кого-то зубами и вырвал целый клок мяса. Белый и чёрный работали в паре — спиной к спине, прикрывая друг друга. А дядя Миша рванул напролом, низко пригибаясь к земле и расшвыривая местных направо и налево.

Вскоре местные обратились в бегство, оставив раненых и сбитых с ног самостоятельно решать вопросы с выживанием.

Гай попытался проследить, куда это понесло седого медведа, но особенно времени размышлять не было — у соседних лифтов тоже начиналось действо — новички с номерами 1, 2 и 4 на комбинезонах прибывали на дно разлома. И там были свои комитеты по встрече.

— Э-э-э, да ты чего? — Кормак не мог найти слов — он, выпучив глаза, смотрел на рыжего, который в данный момент ковырялся во внутренностях убитого киборга, пытаясь что-то нащупать.

Наконец он достиг цели, рванул — и вытянул наружу печень поверженного врага.

— Только не вздумай…

Рыжий только хмыкнул и принялся жевать. Чёрный и белый вскоре последовали примеру товарища, и Гай согнулся в рвотном позыве. Они жрали человеческую печень!

Только что съеденный батончик и выпитая вода вырвались наружу, дальше пошла желчь и желудочный сок.

— Что это с ним? — послышался баритон дяди Миши.

Он скинул с плеча измождённого человека — человека ли? На теле его видны следы пыток, волосяной покров серого цвета во многих местах подпален, один глаз выбит, но второй горел таким же неукротимым, звериным огнём, как у дяди Миши и медвежаток.

— Нежный больно. Печёнку будешь? — чёрный наклонился над ещё одним местным.

— Дай лучше одноглазому, я себе сам раздобуду. Что там с остальными лифтами?

— Прописываются…

— Ну, с четвёрками и так всё ясно, там без вариантов. А киборги и модификанты не сдюжили?

— Сдюжишь — не сдюжишь, а причешут — заутюжишь, — буркнул вдруг одноглазый. — Собирайте трофеи — и сваливать пора. Этому, нежному-то верить можно?

Дядя Миша уже с сомнением уставился на Гая.

— Тебе верить можно?

— А вы меня жрать не будете, господа медведи?

— Только если подерёмся. Но мне, например, драться с тобой не с руки, — сказал седой медвед и многозначительно глянул на изломанное тело в грязном и рваном оранжевом комбезе, которое висело на одной из балок лифтовой шахты — метрах в десяти от поверхности. — Медвежатки, с Гаем Кормаком мы ведь драться не собираемся? Он ведь ровный парень и pizdatyj muzhik, да? И за барахлом нашим присмотрел — не в службу, а в дружбу…

Медвежатки выразили своё одобрение и тут же кинулись собирать трофеи. Печёнку они сложили в отельную коробку и отдали её белому, который тут же обляпался в красное. Лопаты целой охапкой ухватил рыжий, а чёрный пошарил по карманам поверженных врагов и набрал кучу какой-то сомнительной мелочовки.

— Сандалии, сандалии сымай! — посоветовал одноглазый. — Они тут в цене!

Сандалии пришлось тащить Гаю, а дядя Миша нёс на плече одноглазого земляка, который пожёвывал печёнку.

Гай старался не думать в какой ситуации оказался и за что на самом деле попали на Жмых медвежатки. Он просто шёл в арьергарде, топча каменистую зеленовато-серую землю, и пытался в голове составить карту местности. Получалось откровенно плохо.

* * *

— Как за что? — удивился дядя Миша. — За убийство с особой жестокостью и каннибализм, конечно! Все медвежатки за это сидят, других статей у нас и нет, считай. Воровать мы не воруем…

— Что с бою взято — то свято! — возразил одноглазый.

— Трофеи не в счёт, верно… — поправился седой. — Так вот, у нас на Кондопоге чужого не берут, никого не обманывают, с дурью всякой очень не дружат, маленьких не обижают и маму с папой слушаются. Ну а то, что людей кушаем — так это традиция такая. Ну ежели он вызвался биться — так чего б его не скушать? Ты сам как — охотник, парень? Вижу — охотник. Ты же нормальный, а не из тех, кто слона ради бивней бьёт? Во-от! Подстрелил зверя — будь добр, скушай, чего ему зря пропадать? Вот так и с человеком… Вот он ножичек в подворотне достаёт и говорит что убьёт меня, стало быть, на бой вызывает. Ну так чего бы мне его не скушать?

— Ой, дядя Миша, не верю я, что к вам с ножичком в подворотне кто-то пристать рискнёт… — отмахнулся Гай.

— Так это давно было. А сейчас меня за случай в ресторане загребли. Мне в мёдик там попытались ангельской пыли подмешать — так я того…

— Кого?

— Официанта и повара. Ну, а чего они?

— Чего?

— Ну, имущество моё, стало быть, нужно было…

— Бр-р-р-р! Какое имущество-то хоть?

— Ну, золотишко. Старался я на Гвадалахаре, намыл песочку сорок унций… Вот они и… Ну, да. А там, полиция, то да сё…

— И что, не пристрелили вас?

— Пристрелили, как не пристрелить? — улыбнулся медвед и когтистым пальцем ткнул себе сначала в бок, а потом в район сердца — туда, где виднелись шрамы.

— Так а чего вы их жрали-то? Знали же, что полиция приедет и всё такое…

— Говорю же — традиция такая. И притом — зачем добру пропадать? Печёнка — она свежая хороша, а вот, например, сердце и лёгкие — это да, это в пирожки… — недоумевая глупости Кормака, разъяснял дядя Миша.

— О-о-ох! — Гай закрыл уши ладонями.

— Ладно, ладно, вправду — нежный какой! Тебя-то за что закрыли?

— Да я… Да хрен знает, если честно. Глупый потому что. Перешёл дорогу тем, кто похитрее меня оказался — вот и всё, — Гай откинулся на топчане.

Убежище одноглазого — небольшая пещера в отвесной стене Разлома — дала им приют. Серый уверял — сюда никто не сунется. Не в силах местная шваль подняться на такую высоту самостоятельно. А киборги и модификанты сейчас и так сильно заняты — прописывают новичков, приводят их к общему знаменателю. Он вообще заметно приободрился, напившись чистой воды из бутылки и сожрав четыре-пять печёнок. И был готов делиться информацией.

— Значит, как тут всё устроено… Мы добываем мумиё. Мумиё — это вот такая вот субстанция… Горная смола, смотрите, — он достал из-под одного из топчанов завёрнутый в тряпицу кусок чего-то чёрного и маслянистого. — Это самая лучшая, самая качественная основа для медкартриджей, какие заряжают в реанимационные капсулы. Потрясающие иммуномодулирующие и регенеративные свойства — в обработанном виде. А в необработанном — яд. Особенно для… Э-э-э-э… Для обычных людей. Как эта хрень образуется — мало кто знает. Вроде как под воздействием радиации, из органических остатков… Тут колоссальные залежи — только проблема в том, что выбирать самородки нужно вручную. Техника тут сбоит, по крайней мере та, что сюда привозили… Может, всякие пангейско-сайонарские чудеса тут бы и работали, но во-он гляньте, стоит экскаватор, ковш задрамши. Сдох на третий день, ещё три года назад…

— А ты тут, прости, сколько? — уточнил белый.

— Пять.

— Что?

— Пять лет, говорю…

— А как же «больше года не живут» и бла-бла-бла…

— Дык! Кондопога! — выпучил глаза одноглазый.

— Кондопога-а-а! — откликнулись медвежатки.

А дядя Миша только довольно хмыкнул.

— Ну так вот. Значит — копаем Разлом, ищем мумиё. Нагружаем тележки. Везём к конвейеру и высыпаем. Конвейеров тут пятнадцать, из них три в нерабочем состоянии. Итого — дюжина. Когда руда и мумиё поступает на конвейер, лента включается и движется в приёмник — там происходит взвешивание и анализ. На экранчик выдаётся информация — сколько очков ты заработал. Очки тут же можно обменять на еду, одежду, медикаменты, кое-какой инструмент. Всё это в течение пятнадцати минут тебе доставят — там работают мини-подъёмники. Дзинь — дверца открывается, и забираешь барахлишко.

— Ну а, предположим, как отслеживают, чтобы свои бонусы забрал тот, кто отгрузил руду? — спросил Гай.

— Никак! — усмехнулся одноглазый.

— Так это же…

— А так всё и есть. Киборги поставили в позу обычных, модификанты держатся особняком вокруг двух конвейеров, а такие как мы и кое-какие людишки, кто кулаками покрепче и нравом покруче — перебиваются то там, то здесь… Для киборгов это, можно сказать, производственная необходимость — держать тут всех в чёрном теле. Батареи очень дорого обходятся, на себя им не заработать, если трудиться честно — вот и обдирают остальных. Но мне тут никого не жалко — по большей части дрянь, а не люди.

— Ну что ж, други! — подытожил дядя Миша. — Надо крепко думать. Ситуацию нужно менять — это и ежу понятно. И конвейер нам нужен свой собственный — это тоже понятно. С нашим прибытием картина поменялась — не было тут никогда пятерых медвежаток сразу, да и наше zelenoglazoe taksi с мощными апперкотами дорогого стоит… Утро вечера мудрёнее — спим, потом решаем.

И, повалившись на топчан, медвед спустя каких-то пару секунд по-богатырски захрапел.

— Вlyat', — казал одноглазый. — Он храпит так, будто у него в глотке дизель-электрический генератор. И как тут уснуть?

Со страдальческим выражением лица он улёгся на бок и тоже захрапел во всё горло.

— А сторожить кто будет? — удивился Гай.

Медвежатки только фыркнули и тоже завалились спать.

— Дал Бог товарищей! Ну, с медведями жить — по-медвежьи выть! — скорбно пробормотал парень, пытаясь пристроить какое-то тряпье, которое тут лежало, вместо подушки так, чтобы оно закрыло сразу два уха.

Храп у дяди Миши был просто жуткий — на уровне инфразвука. Вторили ему и медвежатки, составляя диковинный храпящий хор. Но минувший день даже для организма с Атенрайской генетикой и Яррской закалкой всё-таки оказался очень выматывающим, и Гай спустя какое-то время провалился в объятия сна.

* * *

Ему снилось, что кто-то пытается сожрать его печёнку, а давешний эльф в чёрном плаще советует присыпать её толчёным чесноком и полить бальзамическим уксусом, потому как такое сочетание услаждает нёбо и радует душу.

— Фу, на хрен! — Гай подскочил с топчана и осмотрелся.

Рашены продолжали спать, но со стороны входа в пещеру слышалось какое-то лязганье. Очень тихое, на самой границе восприятия — дзинь-с-с-с-с… И спустя несколько секунд снова — дзинь!

Кормак на цыпочках подкрался к самому краю и замер, прижавшись спиной к стене. Дзинь-с-с-с-с! Дядя Миша вдруг перевернулся на бок и перестал храпеть, лязганье тоже прекратилось. Через некоторое время звук возобновился, явно приближаясь.

Первой показалась рука. Точнее — протез. Тонкие пальцы, все сплошь из острых лезвий, уцепились за край утёса и впились в мельчайшие трещины в камне — дзинь! Потом неведомый лазутчик подтянулся, явно используя сервоприводы — с-с-с-с — и появилась голова.

Аугметированные глаза, козлиная бородка и ещё не тронутая язвочками кожа — киборг вытянул шею и осматривался.

Дац! — кулак Гая, обмотанный полотенцем, треснул его прямо по макушке, а потом парень ухватил шпиона за кадык, втащил внутрь и добавил уже ногой — под дых. Бац!

— «Зачем сторожить» — говорили они. «Киборги заняты» — говорили они! Что это за Эдвард Руки-ножницы — вот что я спрашиваю!

— Это не Эдвард, — сладко потянулся, просыпаясь, одноглазый. — Это Фредди.

— Что то — херня, что это — херня… — угрюмо проворчал Гай. — Кой хрен он тут лязгает? Глянь, какие у него когти!

— Пф-ф-ф! Это Фредди, мы с ним тут общались, пока меня те упыри из двоек не достали. Они его ненавидят — у него реактор, а не батареи. Гоняют его по всему Разлому в мечтах этим реактором завладеть… Несчастный, можно сказать, человек. А ты его — дац! По кумполу!

— Ой-йо… — сказал Фредди. — Чего вы дерётесь? Вы кто вообще?

Потихоньку просыпались остальные и с удивлением смотрели на неожиданного гостя.

— Это мои родичи, с Кондопоги, — сказал одноглазый. — А этот неадекватно-агрессивный — это я не знаю кто. Он с ними.

— Это я-то — неадекватно-агрессивный? — возмутился Гай.

— Я, между прочим, у двоек из седьмого конвейера коленвал стырил! — горестно потрогал отбитую голову Фредди. — А вы меня — по кумполу! Какой-то дикий у вас товарищ!

— Это я-то дикий?

— Ну не я же! — потянулся за утренней порцией печёнки одноглазый. — Фредди, про коленвал — давай поподробнее.

Фредди потянулся за спину и выложил на каменный пол пещеры металлическую деталь.

— А это в корне меняет дело! — заявил хозяин пещеры. — Дядя Миша, пора просыпаться! У нас тут перспектива нарисовалась!