Приручитель 2

Евгений Лисицин (2023)

Сделки с дьяволом до добра не доводят? Как бы не так! Падение в ад стало для Артура буквально лучшим событием в жизни. И плевать, что он оказался в рядах участников божественной игры, главное, что он снова может ходить! В новом мире его ждут богатство, власть и гарем могущественных красоток… И от этой счастливой жизни его отделяет сущая мелочь — двадцать три соперника, с собственным богом-покровителем за спиной у каждого.Игра началась!

Глава 1, часть 4

Несмотря на разную обстановку, все допросные всех миров, будто то металлический стол с непрозрачным зеркалом в Нью-Йоркском отделении полиции или низкий табурет в мрачных лондонских подвалах, объединяло одно — из них хочется побыстрее уйти.

Его Высокопревосходительство граф Комаровский удостоился шаткого деревянного стула посреди темной и сырой камеры. Где-то вдали мерно капала вода, усиливая и без того болезненную мигрень графа.

Со старика сняли почти всю одежду, оставив только нательную рубашку, зато оставили тяжелые кандалы и ошейник-негатор. Старик много раз пожалел, что согласился на арест и не успел воззвать к дару — его вырубили ударом по затылку еще при посадке в карету. Теперь он мечтал только об одном — вернуться в прошлое и снести голову наглому жандарму, посягнувшему на святое — дворянскую честь.

Беспросветно тоскливую атмосферу подвала нарушил душераздирающий скрип давно не смазанных петель. Проржавевшая решетка гулко ударилась о каменную стену, пропуская трех рослых широкоплечих молодцев без рубашек. Комаровскому хватило одного взгляда на походку и форменные штаны, чтобы опознать в них жандармов.

— Очнулся, старикан? Хорошо-о, воду сэкономим! — Явный главарь со шрамом на веке склонился над застывшим Комаровским. — Чего молчишь? Ты здесь не для того, чтобы молчать. Балакай, да пошустрее.

Граф с королевским спокойствием посмотрел в заплывшие глаза. Против ожиданий, от жандарма приятно пахло мускусом и неуловимо знакомым парфюмом.

— У вас нет никакого права держать дворянина в таких условиях. Немедленно… — Комаровского прервала звонкая пощечина. Левая половина лица вспыхнула скорее от унижения, чем от боли.

— Ты еще не понял? Теперь я здесь король, а ты, значицца, моя королева, то бишь сучка. — Лысый мужик визгливо рассмеялся, для симметрии отвешивая вторую пощечину. — Понял меня, спрашиваю?

— Тебе не жить, смерд. — Граф плюнул жандарму прямо в лицо, за что получил мощный удар в челюсть. Разбитые губы мгновенно опухли, по подбородку потекла смешанная с кровью слюна. — Клянусь честью, я лично повешу тебя.

— Ну ниче, все ломаются. Одну кралю с твоего вагона мы уже допросили как следует. Сначала тоже гордая была, а под конец даже на слезы сил не осталось. Закончим с тобой и вернемся к ней, для закрепления. — Теперь смеялись все трое. Окружив беспомощного старика, они возвышались над ним, как скалы над приливными волнами.

Холодея от гнева, Комаровский вспомнил молодую девушку, которой он оказал покровительство в поезде. Мария ехала в столицу поступать в балетную школу, чтобы стать новой примой, но вместо звездного будущего она угодила прямиком в грязные лапы этих животных…

Резкий тычок в грудь заставил вызвал вспышку боли. Граф с ужасом осознал, что не может сделать вдох. Сквозь выступившие слезы он не заметил нового прилета по голове.

— Говори уж, не тяни, — скучающе зевнул лысый, разминаясь серией тычков в живот. Не привыкший получать по лицу и прочим частям тела старик покраснел как рак, открывая и закрывая рот, как выброшенная на берег рыба. — Какой нежный. Даж побить тебя как следует нельзя, сразу окочуришься.

— Что… Что вы… От меня хотите? — сипло выдохнул Комаровский.

— Не ломай комедию, не в театре! — Жандарм наступил на ногу графа, навалившись всем весом. Отчетливый хруст скрылся за мучительным криком. — С тобой не было мальчишки-самозванца, начальство рвет и мечет, требует, чтобы я с тебя шкуру спустил. Я-то с удовольствием, только сначала расскажи, куда он подевался.

— Не понимаю, о чем… — Новый прямой удар, левый глаз перестал видеть, а перед правым замерцали звезды. Болезненный рывок за волосы — и голова графа безвольно свесилась к груди.

— Вспоминай давай! Где принц-освободитель? Гроза мятежников, мать его! Он точно ехал с тобой, почему его не нашли в твоем вагоне? — Голос мучителя становился все громче, слюна брызгала в лицо, собираясь в растрепанной бородке пленного. — Где он?!

— Я… я… — старик говорил все тише, — не понимаю…

— Не слышу ответа! — Жандарм приблизился вплотную к Комаровскому, хватая того за грудки.

— Я всегда держу клятвы! — Почувствовав на своем лице смрадное дыхание из смеси сырого лука, кислых огурцов и дрянной водки, старик резко вскинул руки, нацелившись ими в горло палача, и дернулся назад. Повалившись вместе со стулом, он увлек жандарма за собой. Тонкие пальцы намертво вцепились в толстую шею.

— А ну, отпусти его! — Другие жандармы попытались ударить Комаровского, но никак не могли достать его из-за массивной туши товарища. Новоявленная жертва могла только сипеть, безуспешно пытаясь освободиться.

— Тяни его! — Казавшаяся здравой идеей не сработала, хищник не желал расставаться с добычей. Не обращая внимание на несколько торопливых слабых ударов, он разжал хватку, только когда покрасневший мужчина окончательно затих.

— Тебе конец, урод! — Второй жандарм в ярости замахнулся дубинкой, как граф ловко подсек его, повалив с ног. Узловатые пальцы безошибочно прошлись по глазам. — Ааааа!

Ослепленный, рыдающий и жалкий, мужчина откатился в сторону. Старик резко присел и сжался, приготовившись к прыжку, но прилетевшая по лицу дубинка отбросила его прочь. Не успел Комаровский закрыться руками, как целый град ударов от последнего врага окончательно дезориентировал старика.

— На, получай, на! Конец тебе, шавка! Грязный предатель! Убью! Уничтожу! — клокочущая в голосе мужчины ярость ясно давала понять, что тут не шутит. Комаровского спасала лишь беспорядочность ударов, жандарм в основном бил по ребрам и ногам. — С грязью смешаю!

Правая рука взорвалась болью, бессильно упав на пол. Несмотря на всю боль и страх, Комаровский успел меланхолично подумать, что не таким он представлял свой конец.

Прозвучавший громом выстрел прервала бесконечный поток брани. Жандарм застыл с занесенной дубинкой с глупо распахнутым ртом. Несколько мгновений — и он, покачнувшись, рухнул прямо на сломанную руку графа, зашипевшего от почти невыносимой боли.

— Ваше Высокопревосходительство! Вы в порядке?

— В полном, Ваше Высочество. — Комаровский с трудом вспомнил, кому принадлежал смутно знакомый встревоженный голос, за всю жизнь он всего пару раз говорил с кронпринцем Алексеем.

— Как вы посмели?! — обратился спаситель к последнему выжившему жандарму. Тот осоловело уставился на непосредственного начальника, часто моргая и радуясь постепенно возвращающемуся зрению. — Я приказал допросить его, а не избить!

— Но ведь вы сами… — в открытый рот жандарма уперся горячий револьверный ствол, оставляя ему возможность в страхе мычать.

— Никаких «но»! — разгневанно закричал юноша. — Привести в порядок, вернуть одежду и привести в мои покои! Если хоть волосинка упадет с его головы, лично повешу! Все понятно?! Выполнять!

— Слушаюсь, Ваше Высочество! — рефлекторно браво гаркнул жандарм, бросившись поднимать графа с пола и поставив на ноги, только чтобы тот упал назад, не удержавшись на поврежденной стопе.

Исполнительность часто шла рука об руку с безумием. Мужчина буквально схватил Комаровского за воротник и понес по коридору, как мешок. Граф едва не потерял сознание из-за вспышек боли, следующих за постоянными ударами неработающей руки о стены. Он не заметил, как его посадили в мягкое кресло и над ним склонилась озабоченная девушка в белом халате с красным крестом на груди.

— Ваше Высокопревосходительство, постарайтесь расслабиться, — мягко прошептала она, взяв старика за руку. От неожиданно жестких ладоней неторопливо растекалось живительное тепло, приглушая пульсирующую боль.

Граф сухо кивнул, поблагодарив за заботу. Он молча смотрел в стену весь сеанс лечебной магии, пока целительница занималась его ногой. Единственным движением старика стало шевеление пальцами для проверки восстановленных конечностей.

— Пройдемте, Ваше Высокопревосходительство, — недовольно буркнул жандарм.

Они шли по темному коридору со множеством стальных дверей с крохотными зарешеченными окошками. Из-за них доносились жалобные стоны, ритмичные глухие удары (бились головой о стену) и истерический смех, но больше всего пугал плач. Он доносился из крайней камеры, и стенания сидевшей внутри женщины буквально раздирали душу. Прошедший через несколько войн дворянин невольно прибавил шаг, с трудом сдерживаясь, чтобы не закрыть уши ладонями.

— Ведунья воет, — сказал сопровождающий, хотя его никто не спрашивал.

Графа привели в небольшую комнату с огромной кроватью в углу. Уютно потрескивали угли в камине, распространяя тепло, мягкий персидский ковер под ногами глушил шаги, у кофейного столика притаились обитые бархатом глубокие кресла. Комаровский успел заметить глухие шторы у одной из стен и сундук, как сопровождающий вернулся вместе со стопкой одежды.

— Костюм, Ваше Высокопревосходительство. — Жандарм покраснел, на виске запульсировала вена. Граф вновь уставился в одну точку, позвенев закованными руками. Мужчине с проступающими желваками пришлось одевать строптивого старика. Он не стал снимать цепи или ошейник, ограничившись накидыванием на графа парадного камзола, после чего небрежно поклонился и поспешил выйти прочь.

Комаровский тихо выдохнул и устроился в кресле, закинув ногу за ногу. Кормить его явно не собирались, хотя любой мальчишка прекрасно знал, как хочется есть после соприкосновения с магией жизни. Живот сводило судорогами, приходилось мужественно терпеть и пытаться отвлечься.

Мужчина не волновался об Артуре, подчиняющий сможет о себе позаботиться. Граф неохотно признавался самому себе, что дерзкий мальчишка — «Его Высочество, Артур Константинович» — поправил старик сам себя, сильнее его самого, потомственного дворянина и опытного воина. Вероятно, дело было в исключительном даре, хотя мерзкий голосок внутри утверждал, что он просто действительно постарел и размяк. Вот, например, попался в примитивный капкан, как зеленый юнец!

Мысли Комаровского перешли к возмутительному поступку Алексея. «У мальчишки просто не было никакого права отдавать подобный приказ! Он еще не император! И неужели щенок думал, что сможет обмануть меня таким дешевым спектаклем, еще и используя таких паршивых актеров? Ясное дело, что жандармы в камере действовали по его велению… Ничего, как только меня раскуют, я им покажу. Есть еще порох в пороховницах! Нужно только освободиться…»

За мечтами о скором свершении правосудия старик не услышал, как на идеально смазанных петлях распахнулась дверь у него за спиной.

— Доброе утро, Ваше Высокопревосходительство, — насмешливо поздоровался кронпринц Алексей со вздрогнувшей спиной. — Можете не вставать. Понимаю, возраст.

Граф, который и не собирался подниматься, прищурившись посмотрел на чересчур жизнерадостного кронпринца.

— Нам с вами предстоит долгий и интересный разговор, — многозначительно пообещал юноша, заняв место напротив старика.

— Ваше Высокопревосходительство, прошу, примите мои самые искренние извинения, — в тоне кронпринца не слышалось ни капли сожаления. — Произошла чудовищная ошибка.

— Значит, я свободен? — с кривой усмешкой поинтересовался бывший штатгальтер. Кронпринц не торопился отвечать. Он взял стоящий у стены стул, повернул его спинкой к графу и сел, свесив с нее руки и рассматривая графа с каким-то издевательским любопытством.

— Все зависит только от вас, — наконец снова заговорил Алексей. — Вы должны понимать, что ваши слова и действия в Минске не оставили мне иного выхода и вы тут по вине собственной глупости.

— Вашего батюшку вы тоже убили, потому что не было иного выхода? — Комаровский гордо выпрямился и напрягся, ожидая удара, но его не последовало, что немало удивило старика.

— Разумеется! — горячо ответил юноша, проигнорировав изумленный взгляд графа.

— Вы признаетесь в убийстве императора? — Миг ошеломления от столь дерзкого ответа прошел, в голосе штатгальтера прорезалась давно сдерживаемая ярость. Для него Константин был не только сюзереном, но и другом, утрату которого он тяжело переживал

— Только вам, — усмехнулся кронпринц, как бы говоря, что графу все равно никто не поверит. — У меня действительно не было выбора, понимаете?

— Я не могу представить себе ни одной причины, которая оправдала бы отцеубийство, — холодно ответил Комаровский, отвернувшись от Алексея. — Избавьте меня от вашей компании.

— Возможно, позже, — недобрая улыбка исказила лицо кронпринца. — В начале вам придется меня выслушать.

Он покачивался на стуле, ожидая от пленного реакции, но старик хранил равнодушное молчание.

— Начало войны с османами — преступление моего отца перед всем российским народом! — голос юноши сочетал в себе гнев и презрение к почившему императору и его действиям.

— Как вы смеете произносить такие речи? — старого вояку до глубины души потрясли слова юноши, но от того он лишь еще более холодно посмотрел на кронпринца. — Их набеги десятки лет разоряли наши села, а дипломаты только кивали и улыбались, пока народ стра…

— Это все несусветная ложь, взращенная пропагандой! Османы никогда не хотели воевать с нами! — не дав графу договорить, воскликнул Алексей. — Моему отцу не давали покоя имперские амбиции, это никому ненужное расширение границ во все стороны вместо наведения порядка на собственной земле. Вот что мы выиграем в этой войне, кроме тысячи похоронок страдающим матерям?!

Губы Комаровского сложились в тонкую линию. Граф ничего не отвечал кронпринцу, что последний принял за молчаливое согласие, распаляясь еще сильнее.

— У меня не было выбора, я должен был остановить сошедшего с ума тирана. — Алексей вскочил на ноги, опрокидывая стул. — Ваше Высокопревосходительство, вы обязаны понять меня!

— И что, заняв престол, вы тут же подпишите мир? — процедил Комаровский. — Отдадите османам земли, которые потом и кровью отвоевали наши предки?

— Я не глупец! К сожалению, маховик войны уже не остановить и нам придется сражаться до самого конца. Нас сожрут заживо, если мы не дадим бой! Но так-то я за мир! — Алексей гневно сжимал кулаки, его глаза горели фанатичным огнем. — Мой отец разваливал страну, я же ее спасу!

— Смута принесла только беды. На юге от вверенной мне территории зрели крестьянские мятежи, подогреваемые польской шляхтой. Тамошний штатгальтер, граф Пржвецкий, проявляет себя полностью некомпетентным лидером и продажным человеком. Как вы планируете решать эту и другие проблемы, обрушившиеся на нашу империю? — Комаровского ни капли не впечатлило выступление Алексея, видал он актеров гораздо лучше. — Сейчас, когда после убийства императора наша страна на грани гражданской войны, мы беззащитны как никогда. Новая война с поляками, столкновение с британцами на море, очередное монгольское нашествие… Любой достаточно жадный и смелый сейчас попытается откусить от империи кусок побольше.

— Вы абсолютно правы, граф! — неожиданно согласился Алексей. — Именно поэтому вы должны помочь мне не допустить смуты! Отрекитесь от своих слов о лже-принце, помогите мне поймать самозванца и предать его справедливому суду, и, клянусь вам памятью отца, вы спокойно вернетесь в свой Минск!

— Не держите меня за труса или глупца. Теперь я окончательно убедился, что вы просто сошли с ума. — Комаровский расслабленно улыбнулся и бесстрашно посмотрел разозленному Алексею в глаза. — Я не поддержу вас.

— Вот, значит, как, — многозначительно протянул юноша. С его плеч будто разом свалился огромный валун. Неторопливо и расслабленно Алексей проследовал к жаровне и поворошил раскаленные угли кочергой, снятой с подставки возле камина. — Вы, верно, полагаете, что вас защитят такие глупости, как высокий статус или законы. Словно группа старичков может мне что-то сделать.

— Я не питаю иллюзий касательно вас. Можете делать со мной все, что захотите, решение останется прежним.

— Это мы еще посмотрим. С чего бы начать… — Кронпринц прервался, заслышав возню за дверью. До противного знакомый тонкий голосок пытался что-то доказать стражнику у двери. — Пусти его!

Комаровский с недоумением уставился на вошедшего. Принадлежавший к старой гвардии, русский дворянин и солдат никак не мог понять, зачем этот мужчина накрасил себе губы и выбелил лицо.

— Алексис! У меня прекрасные новости! — Пришедший не обращал на графа никакого внимания. — Соглядатаи обнаружили этого Артура!

— Где?! — жадно подался вперед принц, до побелевших пальцев сжимая стальной прут.

— В начале его видели, когда он покидал австралийское посольство. К сожалению, его сопровождает очень сильная кицунэ, соглядатаи упустили цель из-за чар.

— И это твои прекрасные новости?! — в гневе кронпринц замахнулся на принесшего дурную весть гонца.

— Постой-постой! — Одной пухлой ручонкой он заслонился от гнева начальства, а другой спешно поправил сползший парик. — Затем мне доложил осведомитель из канцелярии. Баронесса Ашамсу приобрела особняк неподалеку от адмиралтейства, платила золотыми монетами!

— Мне нет дела до какой-то сучки! — еще сильнее взбеленился Алексей.

— Достоверно известно, что она сопровождает прин… самозванца Артура!

— Значит, он не бежал, поджав хвост, очень хорошо! Не придется ловить его… — искренне обрадовался кронпринц. — Собирай жандармов, полицию, гвардию, всех! Чтобы к утру этот щенок сидел вот здесь, в цепях.

— Не могу… — смертельная бледность говорившего стала заметна даже сквозь толстый слой косметики.

— Что ты сказал?! — закричал юноша. Не выдержав распирающего его гнева, он опустил кочергу на подставленную руку, сбив пухляша с ног.

— Пощадите, господин! — взмолился он. Заливаясь слезами, он баюкал покалеченную руку. — Я уже пытался! Гвардейцы меня просто игнорируют! Жандармы отсиживаются в кабинетах, будто их нет вовсе, или уехали по дачам! А дворяне не принимают!

— Вот же паразиты! Всех накажу, никого не обделю! — Алексей отшвырнул прут в сторону, заставив помощника сжаться. — Тогда собирай наших лучших друзей.

— Да, Ваше Высочество, как скажете! — Не поднимаясь с пола, он попятился к выходу, придерживая парик. Когда дверь закрылась, кронпринц повернулся к хранившему молчанию графу.

— Вот видите, Ваше Высокопревосходительство, я больше не нуждаюсь в ваших услугах. А значит, у нас с вами будет совсем другой разговор. — Алексей бросил взгляд на графа, в предвкушении сжав кулаки. Он всегда любил начинать сам, не прячась за инструментами. Железки всегда казались ему уделом слабаков, по крайней мере в первые часы. — Зря вы не приняли мое предложение. Очень зря.

Мурлыкая под нос какой-то незатейливый мотив, Алексей подошел к двери, открыл ее и сделал приглашающий жест.

— Входи.

Граф лишь мгновение смотрел на новое действующее лицо, а потом иным взглядом оценил комнату, в которой оказался. Только сейчас мужчина заметил тюремные кандалы для фиксации на стене в изголовье и изножьи постели, и то, что кроме кочерги из камина торчали охвостья пятерки раскаленных прутьев. Впервые за весь арест графу стало действительно не по себе.