Уязвимая. Внеземная связь

Евгения Кузьминых (2024)

Если вы думаете, что Земля единственная планета, на которой есть жизнь, то вы ошибаетесь. Люди моего времени тоже так считали. И по итогу где мы все оказались? В городе Спасение — последнем безопасном месте на целой планете. Тринадцать лет назад внеземные напали на Землю. За пару дней уничтожив почти всё живое в нашем мире. Зачем они пришли? Это странно прозвучит — им нужны были чувства. Наши эмоции для инопланетных захватчиков что-то наподобие пищи для людей, а для нас они болезнь, которая сводит с ума и лишает жизни.Как бы тяжело не было в то время, но кому-то удалось выжить и выстоять свою планету. Внеземные ушли. А возможно, они скрываются и ждут, пока в душе кого-то пробудится то, что так притягательно им…

Глава 7

Ранний подъём на часах четыре утра. Тело дрожит, как от холода, но в комнате тепло. А в голове непривычная тяжесть. Вчерашняя усталость тоже исчезает, оставляя внутри разве что ощущение пустоты. Из меня будто высосали некую силу, лишили чего-то важного, никаких посторонних мыслей — тишина. Движения тела выверены, каждое действие совершается на автомате. Я просто делаю то, что должна, не думая ни о чём.

На завтрак жидкая каша и чёрствый кусок хлеба — вкуса нет. Меня даже не удивляет, что за нашим столом теперь сидит и Нелли. Хотя своим появлением за завтраком она вносит нотки волнения за наш стол. Её допустили в добровольцы. Так, конечно, и должно быть, она довольно хороший Защитник, и несмотря на то, что она девушка, на спаррингах по рукопашному бою ещё ни одному парню не проиграла. Даже в схватке с Бобом они остались на равных. Это были шуточные спарринги, которые иногда устраивали инструктора Защитников, и по моему мнению — Нелли лучшая. А вот я никогда не участвовала в таких боях. Интересно, почему?

— Тина, — зовёт Боб. — Ты готова?

— Да.

Внимательный взгляд Боба в прищур. Он больше ничего не спрашивает, уткнувшись в тарелку, мешает кашу.

— Тебе не интересно, как мне удалось убедить лидеров допустить меня до испытания? — спрашивает, отвлекая Нелли, шепча на ухо.

— Нет, — выдаю я чёткий ответ. — Ты компетентна, этого достаточно.

Тонкие пальцы Нелли стискивают моё запястье.

— Чувства исчезли? — она говорит тихо, почти не шевеля губами.

Действительно, проснувшись утром, я поняла, что не ощущаю ничего. Но всё-таки это не так, как было до захвата. Теперь я знаю, что они есть. Чувства внутри, они закрыты за стальной дверью, и мне необходимо подобрать ключик, чтобы выпустить их наружу. Но я не хочу этого.

— Со мной всё нормально, — спокойно отвечаю я.

Нелли пододвигается ближе.

— Что ты сейчас чувствуешь?

— Как и должна — ничего.

— Хорошо, — кивает она. — А то я готовилась услышать любимую фразу Защитников, что в городе чувств нет. Значит, не всё потеряно, — спокойно отмахивается она.

Доедаю остатки каши, запивая остывшим чаем.

— Ты не представляешь, какой допрос устроили мне лидеры, — отвлекает Нелли. — Сложнее всего было убедить Уру, что я готова к испытанию, несмотря на ранение. А вот Питер милашка, он почти сразу дал согласие.

Она шепчет впопыхах, всем своим видом показывая, насколько ей не терпится похвастаться своей маленькой победой.

— Как тебе удалось выжить? — перевожу разговор.

Совсем не хочется говорить о Питере и о том, что кому-то кажется милым.

— Лекари сотворили чудо, — жуя, отвечает Нелли. — Откуда у нас такие технологии? Ты никогда не задумывалась об этом?

Пожимаю плечами.

— Мы же не знаем, как было раньше.

Прикусив нижнюю губу, Нелли задумчиво смотрит на картину с толстяками. Ещё вчера при одном взгляде на художественное полотно, висевшее над нашим столиком, меня передёргивало в отвращении. Но не сегодня. Теперь во мне пустота. Чувства ушли, оставив лишь воспоминания. Ещё вчера я так яро желала этого, но сейчас понимаю, что без способности хоть что-то ощущать — я неполноценный человек. Хоть и искренне желаю не мучиться больше из-за чувств, если честно, я словно скучаю по возможности ощущать.

— Что это может быть за испытание? — звучит тихий и мелодичный голос Беллы.

Её причёска, как всегда идеальна. Широко распахнутые глаза с оттенком изумруда — пусты.

— Всё, что связано с чувствами, — подаёт голос Соня.

Соня — маленького роста, с худощавым телосложением. Среди собравшихся она выглядит младше всех.

— Я думаю, испытание можно пройти, — шепчет мне в ухо Нелли. — Главное вести себя, как Защитник. Иначе нас ждёт смерть.

Смерть. В нашем городе это дело обычное. Люди умирают каждый день. От столкновения с Отчуждёнными, от болезней, холода, жары… И ещё пару дней назад я не задумывалась о том, как сохранить собственную жизнь. И только с появлением чувств я осознаю, насколько сильно хочу жить.

С этими мыслями я и спускаюсь в тренировочную зону. От полумрака подвала клонит в сон.

— Перед испытанием мы проверим ваши навыки, — говорит Питер.

На нём чёрные джинсы и майка. Бугры бицепсов выпирают, их окутывают чёрные языки пламени — татуировка смотрится привлекательно и опасно одновременно.

— Часть добровольцев вместе со мной пройдёт в зал стрельбы, оставшиеся покажут навыки рукопашного боя Артуру и воинам Элиты.

Смотрю на экран: Тина Брайн — стрельба. Выдыхаю и немного расслабляюсь, стреляю я неплохо. Питер проходит мимо и будто ненароком толкает. Без слов всё понимаю и иду следом. Открыв нишу в стене, от пола до потолка заполненную оружием, Питер отдаёт приказ. Вооружившись, по длинному и малоосвещённому коридору мы входим в другое помещение, немного поменьше, с фанерными мишенями-манекенами. Питер командует: По местам.

За столько лет, проведённых в этом городе, я привыкла к постоянным тычкам в спину. Поэтому не спешу первой выслужиться перед лидером. Дождавшись, пока все разойдутся, щелкаю затвором и, прислушиваясь к скрипу половиц, занимаю единственное свободное место. Питер подходит вплотную. Всем своим телом он напирает на меня, сталкивает с места. Он встаёт, расставив ноги, держа пистолет обеими руками. Холодный металл блестит в свете тусклых ламп. Перед глазами тот дрожащий Спасённый. Вздрагиваю от грохота выстрела. Безжизненное тело старика заваливается на землю. Пуля Питера пробивает мишень как раз там, где у человека должно быть сердце. Делаю шаг назад. Смотрю на Питера, но вижу не его, а тусклые глаза деда, в которых больше нет жизни. Насколько второй лидер безжалостен и опасен? Необходимо держаться от него подальше.

— Оружие наизготовку, — вот приказ Питера.

Краем глаза вижу открывающуюся дверь, в проёме появляется Ура. Половицы визжат под тяжёлыми шагами старшего лидера. Отовсюду слышатся щелчки затворов.

— Тина Брайн, я полагаю, — холодно уточняет он.

Он рядом. Взгляд на мишень, стараюсь избавиться от ощущения чьих-то глаз на себе. Питер пропускает меня вперёд. Широко расставив ноги, поднимаю руки, отводя их от себя, и крепко сжимаю рукоять пистолета. Делаю глубокий вдох, закрываю глаза.

— Запомни, Тина! Твоё оружие — это продолжение тебя. Всем своим телом ты должна ощущать его, — шепчет незнакомец.

Он позади. Вижу вытянутые руки с выпуклыми венами, и татуировку на правой руке у запястья: желтоглазый волк воет на луну. Узнаю этот рисунок, словно видела раньше, но не могу припомнить, когда именно и у кого. Такое чувство, что это воспоминание сидит где-то глубоко внутри. И ему нужен какой-то толчок, чтобы высвободиться.

Мужские руки вместе со мной сжимают пистолет, помогая удерживать тяжёлое оружие.

— Сделай глубокий вдох, — говорит он лёгким тенором. — Стреляй на выдохе.

Нащупываю под своим указательным пальцем спусковой крючок. И мы вместе нажимаем на спуск.

Отгоняю видение.

Вдох… Выдох…

Отдача, и глухой звук выстрела прорезает воздух. Пуля, свистя, врезается в красный центр мишени.

— Неплохо стреляешь, — раздается позади голос Уры.

Он, прищурившись, следит за каждым моим движением. Не пряча взгляд, я смотрю на него в ответ. Это испытание, проверка на бесчувственность. И если отведу глаза, проиграю. Когда Ура, наконец, выпускает меня из прицела своего взгляда, он говорит Питеру:

— Будет первой!

Питер кратко кивает в сторону двери. Оставляя других добровольцев на полигоне, мы выходим в коридор. Лидер рядом.

— За такой короткий срок ты умудрилась обратить на себя внимание сразу двух лидеров, — его дыхание щекочет. — Это немного опрометчиво с твоей стороны.

— Не понимаю, о чём ты.

Мы идём рядом. В коридоре достаточно места, но Питер словно приклеился ко мне. Меня напрягает его близость.

— Есть в тебе что-то… — так же тихо говорит Питер, — … какая-то сила. На испытании воспользуйся этим…

Затем он обгоняет меня и добавляет:

— Всегда выбирай третью.

Мы спускаемся по узкой лестнице, выдолбленной из камня. Тусклый свет ламп и глухой звук от наших шагов — вот и всё, что нас окружает. Когда мы выходим на такую же малоосвещённую площадку, Питер резко останавливается, так что я налетаю на него. Открывает незаметную для меня дверь и говорит:

— Жди, — и я слышу ледяные нотки в голосе.

Кабинет, напичканный выключенными мониторами и бесчисленным количеством датчиков. За столом сидит миловидная стройная дама средних лет. Чёрные волосы собраны в короткий хвост. Карие глаза выглядывают над медицинской маской.

— Эли Ло, — представляется она.

Помню её, она лечила меня несколько месяцев назад.

— Снимай куртку, — говорит Ура, заходя в кабинет, видно, он вышел почти следом за нами.

Он подталкивает меня в спину к металлическому столу, и я послушно без лишних вопросов сбрасываю куртку на спинку стула и сажусь на край.

— Испытание — это проверка трех факторов, — говорит Эли.

Она включает мониторы.

— Ты будешь в сознании, и мы будем видеть всё, что происходит.

В груди будто скребёт шершавый ком, но где-то глубоко внутри, не доставляя мне волнения.

— Чтобы завершить испытание, тебе надо пройти один порог из возможных трёх, — продолжает Эли.

Её слова глухим звуком стучат у меня в голове.

— Ты должна показать нам хладнокровность, бесчувственность, безэмоциональность, — голос Уры доносится издалека. — В городе Спасение нет чувств.

Киваю в такт его голоса.

— Испытание начнётся за этой дверью, — лидер показывает на незамеченную мной дверь в цвет каменных стен.

Поднимаюсь. Волнения и страха не чувствую, но я понимаю, что они бьются где-то внутри меня, запертые за дверью на ключ.

— Можешь начинать, — ровно произносит Ура.

Смотрю на него. Наши взгляды встречаются. В его глазах не пустота, там что-то другое… Интерес.

Захожу в комнату, обитую металлом. Передо мной три двери — первая раскрашена пёстрыми цветами, на второй витые узоры и позолота, а третья неприметная, серая, как и вся комната. Я бы выбрала вторую, визуально она больше мне нравится. Цветочные узоры, выкованные из металла, золоченый блеск на их огранке — это очень красиво. Но слова Питера засели в голове, и я будто против своей воли толкаю третью. Хлопок тяжёлой двери. Резко становится холодно и глаза начинают слипаться, меня клонит в сон. Под потолком замечаю светящуюся красную точку. Осматриваюсь, их множество. Камеры, доходит до меня. Понимаю, что не должна показывать им, тем, кто следит за мной, что мне холодно. Да, у людей Спасения нет не только эмоций, но и простых физиологических ощущений. Как мы выживаем? Никак, поэтому и умираем. И только почувствовав пару дней я начинаю понимать. Чувства есть в каждом из нас, ведь до захвата они были. Просто мы не помним каково это когда тебе холодно или голодно. У нас нет воли, как и нет выбора. По факту человечество Спасения мертво. Но кто лишил нас этого? И правда, что чувства — болезнь?

Инстинктивно я двигаюсь к противоположной стене с тремя дверями. Ледяной воздух раздирает горло, и я дышу через нос, короткими вдохами. Скрип подошвы эхом разносится по металлической комнате. Пальцы леденеют, я не ощущаю ног. Но продолжаю идти.

Красная, серая и чёрная двери. Ну тут наставление Питера и мои вкусы сходятся, я бы и без его подсказки открыла третью.

Хватаюсь за окрашенную в чёрный цвет ручку и вступаю внутрь. Темнота и тишина такие, что мне кажется, я слышу биение собственного сердца. Глаза никак не могут привыкнуть к полной темноте, уши закладывает от отсутствия звуков. Как будто я везде и нигде. Где-то внутри, подсознательно я понимаю, что должна испытывать страх, но его нет. Я делаю неуверенный шаг, мне начинают слышаться шорохи с разных сторон. От того, что я ничего ещё и не вижу, моё тело сковывает сводящее с ума чувство. Но во мне есть силы бороться, и я делаю ещё один шаг, затем следующий. Биение сердца, урчание живота и больше ничего… полная тишина, от которой начинают болеть ушные перепонки. Когда уже это закончится?

Голова начинает кружиться, но я не сдаюсь, медленно, но уверенно продвигаюсь вперёд. Тяжело, но жить хочется. Вытянутой рукой, сквозь непроглядную тьму, ощупываю дорогу. Оледенелыми пальцами сталкиваюсь с чем-то мягким. Делаю шаг, и рука скользит по бугристой поверхности, обитой шершавой тканью. Подключаю вторую руку и ищу ручку. Шорохи позади меня усиливаются, мелкие импульсы поднимаются от шеи к затылку. Я уже лихорадочно обшариваю стену. Носом идёт кровь, меня начинает трясти. И именно в эти минуты мой мозг начинает работать. До меня доходит смысл испытания. Добровольцы не должны показать, что умеют чувствовать, для этого они должны пройти до конца. Несмотря ни на что. И я закончу это, как бы тяжело мне не было, я сделаю всё, чтобы выжить. Поэтому я ненадолго останавливаюсь, просто чтоб прийти в чувства. Да, тишина этой комнаты сводит с ума, и мне необходимо бороться с ясной головой.

Металл, металл! — это дверь. Цепляюсь за ручку. Яркий свет многочисленных ламп, глаза не то что слезятся, я их открыть не могу. Зажмурившись, я делаю ещё пару шагов и врезаюсь в стену.

Всё закончилось, стучит в голове.

Мне понадобилась пара минут, чтобы глаза всё-таки привыкли к свету, и я смогла разглядеть стену с тремя дверями. Даже не посмотрев на другие, я с уверенностью толкаю белую, с красной цифрой три.

— Поздравляю, ты Чистая, — говорит Ура, довольно ухмыляясь, когда я удивительным образом снова вхожу внутрь кабинета с мониторами.

На их экранах — пустые комнаты из испытания.

— Что это значит? — спрашиваю я.

Лидер кивает на стул напротив себя. Послушно сажусь. Его руки накрывают мои холодные ладони, и сразу становится теплее и спокойнее. Меня трясёт, но это не я, так организм отвечает на только что прошедшее испытание. В проникновенном взгляде Уры нет угрозы, и мне думается, что я могу всё рассказать ему. Он сможет защитить меня и от Питера тоже, ведь он старший лидер, а значит мой защитник.

Я почти уже открываю рот, чтоб выдохнуть пугающую меня фразу — Я чувствую! Но Ура перебивает меня, отвечая на мой предыдущий вопрос:

— Ты прошла испытание. В тебе нет чувств.

О, как он ошибается.

— А если бы были?

Слегка склонив голову, он внимательно смотрит. Ещё никто так не смотрел на меня и мне это нравится.

— Мы бы излечили тебя, — уголки губ приподняты. — Чтоб не привлечь внеземных.

Да, он пытается улыбнуться, но я на каком-то подсознательном уровне понимаю, что это выражение лица даётся ему с таким же трудом, как и мне — прохождение испытания.

— Внеземные на Земле? — мне становится тяжело говорить.

— Да, — кивает лидер. — Ты знаешь о них. Это Отчуждённые.

Он говорит дальше голосом заботливого друга, но я не слушаю. Отчуждённые — это внеземные. И я недавно встречалась с ними, но я жива. Из меня не высасывали чувства, а наоборот, после нападения я обрела их. Почему? Что-то не так…

— Ты прошла? — спрашивает Дейк, как только я выхожу из кабинета.

Киваю. Он и ещё десяток добровольцев ждут в коридоре. Дейк, всегда первый во всём, сейчас стоит, опустив голову, и прячет взгляд. Ему страшно. Страх виден на его побледневшем лице, на пульсирующей жилке на шее.

— Просто иди до конца, — шепчу в ухо. — Всегда открывай третью дверь.

Он кивает, шевеля губами, повторяя за мной слова, чтобы не забыть. И когда его вызывают, я даже замечаю былую уверенность в его серых глазах.

Не дожидаясь Дейка, выхожу на крыльцо штаба. Серые тучи овладевают пространством над городом Спасение. Мелкие капли холодного дождя стучат по крыше, шуршат листвой. Осенняя прохлада витает в сыром воздухе. Испытание для меня закончено. А для остальных? Тяжело думать о том, что сегодня кого-то ожидает смерть. Но ведь испытание не сложное. В чём суть этого тестирования? Если даже я, чувствующая, смогла пройти его. И ещё один вопрос, если лидеры могут излечить от чувств, то почему тех, кто не пройдёт испытание, ожидает смерть?

В висках стук…

Яркие краски осеннего леса. Лучи солнца пробиваются в чащу. На тёмных стволах деревьев мелькают солнечные зайчики. В воздухе витает терпкий аромат опавшей листвы. Я сижу около большого муравейника. Их здесь много, но этот самый большой.

— Тина, — кричит мужской голос. — Беги!

Вдалеке мелькают силуэты. Страх окутывает каждую клеточку моего тела, он парализует меня.

Чей-то истошный крик. Зажмурившись, я падаю на землю. Скрежет и треск окружают меня, и сквозь всё это я слышу знакомый но забытый голос:

— Тина Брайн…