Любимая зверушка психа

Евгения Паризьена (2024)

Он — король нашего города и все девушки страшно его боятся. Псих, который не знает сострадания. А не захочешь подчиняться, становишься изгоем, который на себе прочувствует все муки его ада. А теперь этот дьявол охотится на меня из-за того, что я заступилась за свою подругу. Но он не Бог, чтобы распоряжаться чужими жизнями. Мы люди, а не звери в его цирке. Пусть мне придётся умереть, но я не позволю больше издеваться, Царёв.

ГЛАВА 9

Антон

Стоило ожидать, что эта дрянная девчонка спать не будет, пока мне не отомстит. Ну что ж, хочет получить по своей заднице, я только за. Наклоняюсь к ней и вытягиваю за шиворот из кустов.

— Какая удачная встреча… Зверушка сама пришла домой, — тащу её к воротам, а другую девицу, словно не замечаю, она уже отработанный материал, который Антоша благополучно выбросил на помойку.

— Руки прочь, ты похотливый кретин.

— Надо рассказать твоему дедушке, что его внученька гуляет в таких опасных местах. И тогда задница нашей Ады будет гореть огнём…

— Я пришла поджечь этот дом. Больше не будет этого зверинца, — пытается вырваться, но когда моя рука располагается на её тонкой шее, и пальцы причиняют невыносимую боль, она трясётся от страха.

— Как только маленькая хрупкая Ада окажется в этом доме, её тело безжалостно изнасилуют. Жаль, нам тогда помешали. А потом я заставлю этот ротик, — шепчу в её губы, и чувствую сладкий аромат её страха. — Слизывать мою сперму…

— Нет, Царев, как только я попаду внутрь, то устрою такой пожар, что ты не успеешь спасти свою шкуру.

— Так сильно хочешь меня убить? — задал ей странный вопрос.

— Да не то слово как…

— Ада, если меня не станет, кто же будет тогда тебя ласкать?

Одолевает довольно странное чувство, я любуюсь её глазами при свете этой луны, и сейчас они такого серого оттенка, довольно сильно похожи на мои. Слышу её сердцебиение, оно усиливается каждый раз, когда я к ней прикасаюсь, особенно, когда я так её плотоядно рассматриваю.

— Уж больно размечтался. Кто сказал, что я тащусь от твоих прикосновений? — хочет отвернуть своё лицо, а я приближаю свои губы и начинаю ласкать языком её щеку… — Не надо!

— Пошли, котёнок, пора познакомить тебя с остальными кошечками, — снова беру за шкирку и подвожу к двери, она с трудом поспевает за мной.

— Грязный извращенец.

— Продолжай, как ещё оскорбит меня твой рот? Но ничего, скоро он будет сосать конфетку, до утра времени далеко… — поворачиваю ключ в замке и заталкиваю эту дрянь, она падает на пол и её шикарные локоны рассыпаются, снова любуюсь этими хрустальными глазами, которые уже приходят во снах.

— Царёв, только прикоснись, и клянусь я, лично спланирую твоё убийство.

— Ай — яй-яй. Как не хорошо угрожать плохим мальчикам, — моя ладонь впивается в её чёртовы пряди, он одного касания по ним, чувствую, как завожусь. — Кто сказал, что я прикоснусь к тебе? За меня это сделают мои кисоньки.

Беру в руки свой колокольчик, и как только в гостиной раздаётся навязчивый звук, появляются семь малышек, которые падают к моим ногам.

— Антоша пришёл… Господин! — Зверушка номер пять принимается расстегивать джинсы, и достает мой член.

— Нет, я хочу его… — Они делят мой фаллос, и по очереди начинают его сосать.

— Да, вот так! Продолжайте, шлюхи! — смотрю на ошарашенный взгляд Ады, она уже сама завелась и хочет поучаствовать в нашей оргии, ведь другие девушки сняли с меня рубашку и стали покрывать поцелуями тело. Но перед глазами Ада, которая на моих коленях, и в моих фантазиях это делает с вожделением, а я наматываю её локоны и заталкиваю член сильнее. Чёрт, я возбудился.

— Развратный сукин сын, — выдала она с ревностью.

— Ты следующая! — конкретно ее напугал.

— Нет, не надо, я сделаю всё…

— Всё? Ты хорошо подумала? Ну, тогда прошу в спальню. Там я быстро обломаю твой гонор, — затаскиваю в комнату на втором этаже и безжалостно толкаю дрянь на кровать. Как хладнокровный зверь делаю шаг, ещё одно движение, а она сжимается от страха…

— Я-девственница. Прошу, не делай это.

— Да ну? В таком возрасте и целка? Пора от этого избавляться, — раздвигаю её ноги, и мои глаза прикованы к её киске, сочному бутону, который я хочу попробовать.

— За что ты так меня ненавидишь?

— Мне показать! Иди сюда! Эти глаза! — наваливаюсь на неё всем телом, и приподнимаю запястья над головой. — Эта чёртова улыбка.

С трудом справляюсь с дыханием, а потом как ужасный вихрь набрасываюсь на неё с поцелуем. У меня поехала крыша, когда языки дотронулись друг друга, я почувствовал, что мой член стал каменным. Я не могу настолько сильно желать её.

Эта страсть одолевала меня со страшной силой. Её мозг видимо совсем отключился, и она позволила моему проворному языку почти добраться до её киски. Впервые в жизни, хотелось сделать приятное кому-то другому, посмотреть на кончающие глаза цвета топаза и все это время, не переставая теребить её локоны. Нет, я не могу желать её! Она зверушка.

— Меня тошнит от тебя. Сука! — выхожу в коридор и смотрю в зеркало, хочу его разбить, а потом запираю эту чёртову комнату. Не позволю, чтобы она взяла надо мной верх.

Ада

Утром пытаюсь открыть эту дверь, как слышу чей-то смех. Он забрал всю мою одежду, самодовольный кретин.

— Да… Она осталась у меня, — заходит в комнату Царёв, и с кем-то разговаривает по телефону. Кажется, это мой дедушка.

— Отдай, дай мне сказать пару слов…

— Поела, и зубки почистила! Хорошо отвезу, нам как раз с ней по пути… — заканчивает разговор, а я прихожу в шок.

— Как ты посмел им позвонить?

— Не я, — надвигается ко мне и прижимает к комоду. — А твой дедуля мне позвонил. Увы, пришлось рассказать правду, как ты вчера трахалась во все щели, а потом заглатывала члены. Порочная Ада.

— Нет, этого не могло произойти.

— Наша Ада больше не девственница. Будет, что вспомнить.

— Кретин, это вранье… — замахиваюсь рукой, а он перехватывает её, и подносит ладонь к своим губам. Оставляет нежный поцелуй, и я покрываюсь мурашками.

— Как же ты вчера стонала, я удивлён… Думал, будешь вырываться, а ты даже просила этой ласки.

— Бесчувственное дерьмо.

— Осторожно, Ада! По твоим поступкам я могу подумать, что ты влюбилась в меня, — снова разглядывает.

— Нет…

— Это правильно, потому что господин не встречается со своими зверушками, у него есть девушка.

— Правда? Неужто у такого козла есть любимая.

— Конечно, и скоро ты с ней познакомишься! А теперь я даю тебе десять минут на сбор, и чтобы духу твоего не было, такси у входа. Было очень приятно играть с тобой, карлик.

— Опасайся, Царёв, теперь я знаю, где находится твой гадюшник, как-нибудь придёшь, а он бац и сгорел.

— Как страшно. Только тебе придётся найти остальные двадцать.

— Что? Этот дурдом не один? Да ты совсем больной псих… — моему возмущению нет предела.

Благо этот козлина выдал мне одежду, и я смогла покинуть довольно быстро это злосчастное место. Царёв появился в универе в половине одиннадцатого, как раз на важном собрании посвященному юбилею.

— Песню исполнит Ускова Дарья. А теперь нам нужны претенденты на танец, — говорит профессор, а потом называет наши фамилии. — Царёв и Луговая.

— Я не буду выступать с этим кретином! — критично отнеслась я к этой затее.

— Можно узнать собственно почему? — сверлит меня взглядом профессор.

— Она боится облажаться в танце! — кидает комментарий Царёв, а я уже готова порвать его на куски.

— Это кто боится? — тычу пальцем ему в лицо.

— Одна неудовлетворенная сучка, которая случайно забыла вчера свои трусики у меня в зверинце!

После его реплики все студенты засмеялись, а я решила облить его своим недопитым кофе.

— Ты будешь вылизывать языком эту рубашку, — рассердился он до предела.

— Ага, размечтался, и не подумаю, — допиваю кофе, и ухмыляюсь. А студенты уже пришли в шок. — Подумаешь, испачкала вещь, и что с того?

— Лучше беги, тварь. Потому что сегодня я точно смою тебя в туалете, — пригрозил он.

Забегаю в кабинет русского языка, где на меня смотрит ошарашенный профессор.

— Ада? Ты, наверное, принесла сочинение?

— Да… Только!

— Она его забыла в рюкзаке. Иди, возьми его, радость моя, — появляется этот придурок в аудитории.

— Царев, как у вас оказалась вещь Луговой? — поинтересовался суровый профессор.

— А вы не знали? Мы же встречаемся… И я как верный парень ношу его, чтобы моя малышка не перетрудилась.

— Нет, он всё врёт. Я вас прошу, уймите этого гада, может у вас найдётся перцовый баллончик?

— Так я устал, Ада! Как тебе не стыдно думал такая воспитанная девушка, прадедушка был таким великим человеком, а тут вместо того, чтобы учиться связалась с Царевым?

— Как вы правы, не стоило ей связываться с плохим мальчиком. Ну же иди ко мне, малышка, — обходит первую парту, я уже направляюсь к последней, звенит звонок на следующую пару, и в кабинет заходят студенты второго курса.

И тут мне удачно попалась отвёртка, которая каким-то чудом лежала на стуле, видимо забыли после ремонта.

— Стоять, жалкий урод! — вымолвила я с уверенностью.

Царев смеётся, а вместе с ним и пришедшие студенты.

— И что же ты сделаешь с этой вещицей? Наверное, пронзишь меня, как колом в сердце.

— Не угадал, дебил, выколю эти глаза — тряслась, до невозможности. Он вывел меня из себя.

— Луговая, Царев! А ну немедленно перестали. Вы мешаете лекции.

— Простите, сейчас же вас покинем! — этот урод перекинул меня через плечо, так будто я была игрушкой, хочет уже покинуть кабинет, как ему вслед свистят студенты:

— Да, Антон, приструни эту сучку!

— Так, а ну-ка заняли свои места. Устраивайте разборки в другом месте.

Он затаскивает меня в туалет, и сажает на унитаз, я хочу вырваться, но бесполезно. Отбирает отвёртку, и заламывает руки, а потом смотрит сверху вниз. Сейчас моя клетчатка юбка задралась, и я почувствовала смущение… Не очень-то мне нравится этот пожирающий взгляд.

— Вот так и закончилась жизнь Ады… Её просто смыли в унитазе, — касается моей пряди, и уже настойчиво хочет проникнуть под юбку, как я начинаю кусаться. — Больно, дебилка!

— Я позову на помощь, — смело ему ответила.

— Давай, громче, я с радостью послушаю эти сладкие крики, переходящие в стоны, — проводит пальцем по моей нижней губе, и я теряюсь в своих чувствах, его глаза покоряют меня, но как за таким личиком может скрываться бесчувственный извращенец.

— Ты жалкое дерьмо, можешь нападать только на девушек. Подумаешь, испортила рубашку! Король нашёлся, — замахнулась рукой, как случайно уронила одну дорогую вещицу. Коварные глаза мерзавца уставились на этот предмет, ещё бы, как он может такое упустить. Берёт его в руки и пристально рассматривает. — Отдай! Это подарок дедушки!

— Какой очаровательный браслетик… Сейчас мы его смоем в унитаз.

— Гнида, это мой талисман.

— То есть из-за этой вещицы ты можешь сделать всё, что угодно, — скалится он.

— На что намекаешь, похабная морда? — смотрю в его серые глаза и мечтаю задушить, утопить, как ещё можно с ним расправиться.

— Ну, тогда раздвигай ножки, Ада!

Его слова прогремели, словно гром среди ясного неба, он отталкивает меня, к стене, а сам направляет его в унитаз… И я едва не потеряла сознание.

— Нет… Прошу, отдай!

— Раздевайся, Ада, или больше ты никогда в жизни не увидишь эту драгоценность!

— Царев, мы же ненавидим, друг друга! — напомнила ему одну немаловажную деталь.

— И что? Кажется, ты говорила, что целка, так вот это будет твоим наказанием. Потерять честь в туалете, как грязная серая мышь, — продолжает издеваться.

— Неужели в твоём сердце столько льда, что оно ничего не чувствует? — кидаю ему возражения, как он впился своей рукой в волосы. — Мне больно.

— Угадала. У меня каменное сердце и все эти жалкие слёзы не действуют на меня. Поняла?

— Да… — и тут я почувствовала странную боль в животе, такую резкую, что закружилась голова.

— Раздевайся, или от твоего браслета останутся только воспоминания.

Уже забыла, что передо мной урод, который хочет меня изнасиловать. Пальцами расстегиваю блузку, а в глазах всё плывёт… Он это замечает, я смутно соображаю, где нахожусь.

— Что с тобой?

— Ай… Боже, как больно! — сползла по стене, как он успел меня подхватить.

— Эй, ты меня слышишь? Ада, мать твою! — бьёт по щекам, а я отключаюсь…

Антон

Пытаюсь привести её в сознание, но всё бесполезно. Да, что с ней такое? Прижимаю к своей груди, она будто не дышит. Ногой вышибаю дверь и бегу в медицинский пункт, чёрт дверь заперта. Смотрю на её синие губы, она пугает своим внешним видом, все студенты оборачиваются на меня, а я испытываю шок…

— Ада… Ада! — никогда прежде так не волновался. Выхожу на улицу, не позаботился даже надеть свой балахон, как вижу своих оболтусов.

— Царев, ты её грохнул?

— Все мозги пропил? Плохо ей… Потеряла сознание, поеду в больницу.

— Чего? Ну и хрен с ней, она изгой. Не забыл? — произнесли они какую-то чушь.

— Плевал я на это, вдруг она умрёт, — перевожу взгляд на безжизненное тело девушки.

— Ты что, и, правда, в неё втюрился? Ты король… Такими поступками портишь репутацию. Представь, Царь везёт помоишницу в больницу. Остынь, дружище!

— Пусть катится всё к чёрту. Я её не брошу! — прислонил губы к её холодному лбу.

— Царь, стой! — кричит он мне вслед, но я будто оглох, главное успеть, смотрю в зеркало, как её локоны распластались на сиденье. Всю дорогу я вспоминал её глаза, которые страдали от боли. Чуть не попал в аварию. Когда ехал, едва не столкнулся с грузовиком.

— Ну давай же, баран! — ругаюсь на водителя, который ехал впереди меня. Сейчас моему терпению точно придёт конец. Сворачиваю через знакомые улочки и паркую автомобиль около главного входа. Беру её на руки, она так и не пришла в себя, только бы успеть.

— Помогите, девушка совсем без сознания… — влетаю, как вихрь в больницу, где на меня смотрят медсестры с вытаращенными глазами. Аду положили на носилки, а я едва сдержал слёзы, неужели я довёл её до нервного срыва. Мечусь по коридору, помню, подобные чувства у меня были, только когда ждал сестру, которая в муках рожала Мию. В коридоре увидел врача, который видимо, искал меня глазами.

— Как она? Доктор…

— Вы ей кто? — Его вопрос ввёл меня в ступор…

— Мы… Вместе учимся… Да какая мать вашу разница?

— Ну как бы вам это сказать. Это тема не обсуждается с мужчинами.

— Что? Говорите немедленно, или завтра же снесём вашу больницу, и построим бордель, надеюсь, фамилия Царёв вам о чём-то говорит?

— Критические дни у неё. Но из-за сильного истощения организма, могут появляться сильные боли, которые вызывают потерю сознания, — он говорил такие страшные вещи, что я едва не поперхнулся.

— Истощение? Сомневаюсь, что с такими дедушкой и бабушкой она может голодать.

— Вы не поняли, я сейчас говорю про анорексию… Год назад, видимо на нервах девушка совсем отказалась от еды.

— Она что сумасшедшая? Дура, на тот свет решила себя загнать? — взялся я за голову, никогда не чувствовал себя так паршиво.

— Мы дали ей обезболивающее, она проспит до утра. Вы молодец, что сразу её привезли.

— Наверное, понадобится дорогое лечение. Купите ей всё, что потребуется, только не говорите, что это я дал деньги, — кладу ему в карман пачку с тремя тысячами евро, а сам ухожу прочь. Сажусь в свою машину, и хочу уже уехать, как сильно бью по рулю. Вспоминаю про вещицу, которая у меня осталась от неё, браслет… С виду довольно дешёвый, но он ей дорог, и почему я хочу сейчас плакать. Надо ехать, даже если она умрёт, мне должно быть плевать на неё.