Асур

Егор Neбо

В 1939 году при применении наркотика правды к подследственному Льву Бауму, тот вдруг начинает утверждать, что он – асур, существо с планеты Сумер. Этот случай представляется интересным следователю Дмитрию Солохину, но после применения наркотика Лев Баум погибает, а листы последнего допроса Баума исчезают.Следователь Солохин тайно начинает собирать архив, в котором вскоре появляются схожие уголовные дела.А в 2020 году при применении следствием наркотика правды, заявляет о себе очередной асур…

17

Душ неизменно действовал на Семена животворяще. Он вышел из ванной, освеженный и обновленный, переоделся в простенькие вещи, которые ему выделил Паша из своего дачного гардероба, и пошел к Савиной, где она распаковывала сумку с продуктами, что передали Севастьяновы.

Кляйн вошел в кухню, посмотрел на стол, который уже успела накрыть Ольга, и протянул удивленное «да…»

— Что такое? — спросила Оля.

— Неужели все это может находиться одновременно в холодильнике одной семьи? То есть я, конечно, благодарен Любе и все такое, но… Может, они к празднику какому готовились?

— Я думаю, Сема, ты просто отвык от изобилия, которое сейчас в почти любом российском холодильнике, — ответила Савина. — Ну и потом, нельзя забывать, что Пашка уже человек состоятельный. Ничего экстраординарного я здесь не вижу. Подумаешь, икра. Подумаешь, балык. Детей-то кормить чем-то надо каждый день.

— Точно, — сказал Семен. Он налил себе и Савиной в бокалы коньяк. — Но как бы там ни было — давай, за них, за Севастьяновых.

— Давай, — Савина подняла бокал.

Кляйн опрокинул в себя коньяк, посмотрел с небольшим удивлением на бокал и поставил его на стол.

— А ты знаешь, я вот только что осознал, что три года ничего не пил, — удивление Семена было вызвано забытым вкусом. — Вообще ничего из алкоголя. И не вспоминал даже. Травой, было, баловались. Да… А про алкоголь так вот даже и не вспоминал.

— А что там с травой? — удивилась Ольга. — Неужели проще, чем алкоголь раздобыть?

— Конечно, — сказал Семен.

Кляйн закусил бутербродом с красной икрой, протянул вилку и наколол себе несколько кусочков бастурмы. Только сейчас Кельвин понял, насколько он голоден.

— Ну, рассказывай, — Семен закусил бастурмой и стал сооружать себе огромный бутерброд из лаваша, зелени, балыка и сыра. — Как у вас тут вообще дела?

— Ну как-как, — ответила Савина. Она взяла себе ветку винограда и отщипнула несколько ягод. — Самое, наверное, яркое — эпидемию коронавируса в двадцатом пережили. То еще было развлечение.

— Сама не болела?

— Не-а, — ответила Савина. — Но надоело это все до жути. Все эти маски, перчатки, невозможность общаться с другими людьми. Ну и работы, сам понимаешь, было — кот наплакал. Хорошо, тогда редактором еще подработать удалось, так бы с голоду померла.

— Вот прям бы померла?

— Ну да. Отменили же почти все культурные мероприятия, чего мне освещать? Часть журналов вообще тогда закрылась.

Тут у Кляйна зазвонил телефон. Он посмотрел, кто звонит, и поднял трубку.

— Да, Баргуджан, да, дорогой! — сказал Семен в телефон. — Через три минуты? Хорошо, уже выхожу, дорогой, да.

Кляйн повесил трубку, откусил от сооруженного бутерброда сколько смог, встал и пошел искать ключи от ворот.

— Ну, а в остальном как? Неужели ничего не было, кроме эпидемии? — Семен нашел ключи в куртке, которую бросил в коридоре. Посмотрел на них, повспоминал, какой из них от ворот. — Пойдем Баргуджана встречать.

— Пойдем, — согласилась Савина.

Они вышли из дома и пошли по плиточной дорожке. Семен пытался разгадать, что за рисунки были на плитке, но так и не понял — рисунки одновременно напоминали и сказочных драконов, и китайские иероглифы.

— Ну что еще было, — сказала Ольга. — Байк освоила вот. Получила права на него. Правда, своего так и не купила… Не придумала, где мне его держать. На улице быстро уведут. Да и дорого.

— Оу, — сказал Кляйн. И с совершенно неподдельным интересом уточнил: — На чьем же байке ты тогда ездила, у кого училась всему этому?

— Ты его не знаешь, — усмехнулась Савина.

Они шли к воротам, и где-то совсем рядом с ними шла пауза, которая никак не хотела ничем заполняться. Ольга не стремилась ни к каким оправданиям. Кляйн ничего не спрашивал уточняющего.

— Летом девятнадцатого года в поход ездила, — сказала Оля. — С байдарочниками, в Карелию, на сплав. Было круто, историй оттуда привезла — на книгу.

— Ну, и что книга? — спросил Семен. Хотя в голове Кляйна сейчас вертелись совершенно другие вопросы. — Удалась?

— Нет. Часть этих историй я записала, — сказала Савина. — Знакомым понравилось, особенно тем, которые в тех походах участвовали. Часть историй забылась. Книги, конечно же, никакой не вышло.

Семен открыл замок, распахнул ворота.

За воротами стоял какой-то не черный даже, а вороненый линкольн. Его ксеноновые фары ослепили Кляйна, и он поднял руку, защищая глаза. Только тогда водитель догадался потушить свет.

Из машины со стороны пассажира тяжело вышел такой же весь черный и вороненый, как и машина, которая его привезла, могучий и статный человек, одетый в длинный плащ. Человек распахнул свои объятья.

— Вай, Кикос!

— Вай, синок!

Это было их личным приветствием, только их двоих — Бауырджана Самани и Семена Кляйна. Однажды за долгим праздничным столом они выяснили, что оба смотрели этот мультфильм и что оба любят этот мультфильм. Тогда же они решили, что теперь будут приветствовать друг друга только так. Обычно такие вещи забываются, но эта не забылась.

Бауырджан и Семен обнялись, и Ольга заметила, насколько отличались эти объятия от тех, которыми Кляйн обменивался с Севастьяновым.

— Добрый день! — сказал Самани, обращаясь к Ольге.

— Оля Савина, — представил девушку Кляйн. — Все вместе — Савонароля.

— Мэ вар Бауыржан, — раскатисто, густо объявил Самани и ткнул себя в грудь. — Он, — теперь гигант ткнул пальцем в Кляйна. — Он называет меня Баргуджан. Говорит, что не может произносить «Бауыржан». Ты попробуешь сказать «Бауыржан»?

— Бауыржан, — неуверенно сказала Ольга.

— Браво! — исполин, кажется, специально подбирал такие слова, чтобы в них встречались или рычащие или каркающие звуки. — Браво, Савонарол!

Кажется, Самани решил, что это фамилия Ольги. Она не сочла нужным его поправлять. Гигант развернулся и пошел к багажнику. Семен отправился за ним.

— Знаешь, — говорил по дороге Бауыржан. — Сначала я хотел привезти тебе шесть аппаратов. На выбор! И я думал, что мы будем стоять с тобой, как два мафиозо перед багажником, и ты такой будешь выбирать себе оружие. Ты будешь доставать такой: «Это Glock 17», — Самани распахнул багажник. — Ты будешь капризничать, говорить: «Нэт, не подойдет». «А это Desert Eagle», — скажу тебе я, ты ответишь: «Тоже не годится». И я бы тебе что-то такое предложил, и ты бы ответил: «Это вот вещь, это я беру». Ты бы так сказал.

Кляйн рассмеялся.

— Но потом я решил, зачем мы будем делать этот цирк? Я решил, привезу своему другу самое лучшее, что у меня есть. Знаешь, что я сказал менеджеру, которому поручил собрать тебе ЭВМ?

Бауыржан достал большую коробку и похлопал по ней ладонью — так кавказцы хлопают по спелому арбузу.

— Не знаю, — сказал Семен.

— Что если мой друг не будет доволен этой машиной, то и я не буду доволен.

— Ясно, — сказал Семен.

— Да, — сказал Самани. — Я думаю, что и ему было ясно.

— Такую большую диагональ, может быть, и не надо было, — Семен принял коробку из рук Бауыржана.

— Много — это не мало, — сказал Самани. — Отрежешь, если будет лишнее.

Кляйн засмеялся.

— Ну что, зайдешь, Баргуджан? — спросил Кляйн.

— Нет, дорогой, сегодня не зайду. Я очень хочу зайти, мы так давно с тобой не виделись, но еще много дел, ждут люди, понимаешь? Будем на звонке, да?

— Да, — ответил Семен. — Я вот думаю, стоит ли спросить про то, сколько я тебе должен?

— Если ты хочешь меня обидеть, давай, спрашивай, — поднял руку гигант. — Давай-давай.

— Нет, Баргуджан, — сказал Семен. — Обидеть тебя я не хочу.

— Тогда хорошо, — сказал Самани. Он повернулся к Оле. — Савонарол!

Исполин поднял руку в кулаке, прощаясь с Ольгой. Савина подняла свою руку в ответ.

Самани и Кляйн еще раз обнялись, потом Бауыржан сел в машину на свое место, водитель дал задний ход, и машина скрылась в темноте.

— Ноутбук? — спросила Ольга.

— Да, — ответил Семен.

Они зашли обратно на участок, Семен прислонил коробку к дереву, закрыл ворота и стал запирать замок.

— Колоритный персонаж, — сказала девушка. — Но Бауыржан — это разве грузинское имя?

— Не-а, — Кляйн справился с замком и подхватил коробку. — Бауыржан — это турецкое имя. Мама у Самани турчанка. Папа грузин. И еще мне чего-то мерещится, что какая-то из бабушек у Самани еврейка.

— Почему? — спросила Ольга.

Семен подхватил коробку с земли, и они пошли обратно к дому.

— По тому, как он ведет дела, — ответил Кляйн.

— Он торгует оргтехникой?

— Сейчас да, — ответил Семен. — Все мы сейчас чем-то торгуем. Я общепитом торговал, Севастьянов продакт плейсментом, Бауыржан оргтехникой. Измельчали и выродились.

Видимо, встреча с Самани всколыхнула какие-то воспоминания у Кляйна и бросила их поверх алкоголя.

— Но ничего, — сказал Семен, открывая дверь в дом. — Мне кажется, еще пошумим.