Филипп. Я (не) умею любить

Екатерина Аверина

— Вышла отсюда, — равнодушно кидаю на стол несколько купюр. — Но, Фил, я… мы… — в голубых глазах стоят слезы. — Ты думала, что особенная? — наблюдаю, как она поправляет мятое платье. — Мне было больно, — всхлипывает Лиска. — В первый раз так бывает. Лис, ты ведь хотела этого! Ты знала, черт возьми, что со мной иначе не будет! — отворачиваюсь к окну. — Филипп, зачем ты так? Ты ведь не такой. Я знаю… — Ты ни хрена обо мне не знаешь! Уходи, Алиса. Иначе я вызову охрану. Тогда о том, что здесь было, узнает твой отец. Ты ведь не хочешь этого? — Нет, — дрожит ее голос. — Тогда уходи… И деньги возьми, — усмехаюсь. — Купишь себе мороженое. Молодые, горячие, взрывные, безбашенные. Он — циничная сволочь. Она — нежная и милая папина дочка.

Глава 16

Алиса

Родители разговаривают с дядей Димой в кабинете отца. Я сижу в своей спальне и обнимаюсь с букетом. Догадаться, от кого цветы, совсем не сложно. Про то, что я люблю ирисы, знают немногие. Подарить их без повода может только Филипп.

Спонтанность — это про него. Вдруг собраться и после занятий свалить погулять в соседний город? Легко! Устроить вечеринку среди недели? Тоже к нему. Он говорил, что для праздника не нужна особенная цифра на календаре. Или, чтобы увидеть настоящий мир, достаточно выехать за пределы столицы и совсем не обязательно для этого иметь в кармане пару миллионов.

«Хочешь сейчас — делаешь сейчас, а если не делаешь, значит, не так уж и хочешь», — как-то сказал Дрейк, сидя на капоте своей машины и любуясь загородным закатом.

Вот и с цветами так. Он просто взял и подарил. Приятно, что это попало в список его сиюсекундных желаний.

Надо бы поставить их в вазу и прекратить так глупо улыбаться.

Иду на кухню, кладу букет на стол и шарю по полкам, пытаясь вспомнить, где у нас подходящая ёмкость. Была же, как раз в тон цветов.

— Поговори с ней, — до меня доносятся громкие голоса из кабинета. Градус беседы там явно стал выше. — Лучше так, Алекс, чем ты выхватишь тонну разочарования, и она будет до конца жизни считать тебя лгуном и предателем. И ты знаешь, что я прав!

— Я пытался, — отвечает отец. — Несколько раз. Слова правильные подбирал. В такой ситуации вообще могут быть правильные слова? — голос расстроенный, я бы даже сказала, убитый.

Перестаю дышать, подхожу ближе к двери кабинета.

— Не могу, Дим. Не могу я ей такое сказать! Она до сих пор плачет над любимыми героями книг и спит с плюшевой игрушкой! Я создал для нее этот мир, правильный и безопасный.

— Она взрослая, Сань. Тебе надо было сделать это не сейчас, а гораздо раньше. И не было бы трагедии. И жена бы твоя сейчас не рыдала.

— Да знаю я! — чем-то громыхает отец. — Будешь?

Слышу, как плещется жидкость о стенки стаканов. Понятно, что так громко и глухо стукнуло — бутылка об стол.

— Нет. Я за рулем, — отказывается дядя Дима. — Охрану к ней поставь. Поговори с Денисом. Он подберет правильных людей и понаблюдает за ублюдком. Может, он просто к родителям вернулся. Я слышал, что отец у него в больнице и, скорее всего, уже не выйдет оттуда…

— Бу! — раздается прямо над ухом.

— Ай! — подпрыгиваю на месте. — Ваня, ты сдурел? — шиплю на младшего брата. Толкаю его в грудь и иду за вазой.

— Узнала, почему мама плакала? — серьезно спрашивает он.

— Нет, но похоже это из-за меня, — растерянно ухожу в сторону кухни, сажусь на высокий барный стул и беру братишку за руку.

— Странно, — он совсем по-взрослому обнимает меня. Руки крепкие, на внутренней стороне предплечья, чуть выше середины, красуется татуировка с иероглифами. Еще одно доказательство, что близнецам дают больше свободы. — Не грузись раньше времени, Лис. Я попробую с отцом поговорить.

— Спасибо, — целую его в щеку, ерошу темные волосы, собранные в модную прическу на затылке, невесомо провожу пальцем по выбритому под миллиметр виску. Такой взрослый стал… Хоть и дурачится иногда, как десять лет назад! — Пойдем спать. Если я пропущу еще один день в универе, отец точно меня покусает.

— Прогульщица! — фыркает брат.

Забираю цветы. В комнате ставлю их у кровати на тумбочку. Беру в руки книгу, чтобы отвлечься, но тут же откладываю ее в сторону вспоминая недавние слова отца. Он продолжает видеть во мне ребенка. Надо как-то это исправить.

В голову приходит странная мысль. Вместо того чтобы лечь спать, я разбираю свой шкаф. Вперед вытаскиваю больше классики. Освобождаю три верхние полки и с грустью запихиваю на них все подаренные мне плюшевые игрушки. В комнате становится пусто и неуютно, будто в шкаф я спрятала частичку настоящей себя.

Провожу ладонями по плечам, вздыхаю и начинаю перестилать постель.

Через пару часов пространство вокруг полностью преображается. Конечно, это всего лишь вещи и замена покрывала на кровати на то, которое мне никогда не нравилось, не принесет весомого результата.

Все равно пусть пока побудет так. А завтра я еще раз попробую поискать работу. Рано или поздно отцу придется увидеть, что я выросла. Мне нужно право голоса в собственной семье. И право выбора, которое у меня забрали по умолчанию.