Звездная пыль в сапожной мастерской

Екатерина Задубровская (2022)

Покинув уютный и тихий Псков, Клара мчится в Санкт-Петербург навстречу мечте! Именно сегодня она сможет лицезреть любимого музыканта вместе с другими фанатами, собравшимися перед гостиницей в воскресный день. Но кто же знал, что судьба подготовила для героини лихой сюжетный поворот. Клара становится свидетелем убийства! Прямо там, среди всей тусовки меломанов и в присутствии их кумира, убивают другого поклонника. И вдруг Клару обуревает странный азарт, она берётся за расследование убийства! И теперь её жизнь напоминает гонки по вертикали, потому что мир буквально переворачивается с ног на голову!В книге встречается упоминание нетрадиционных сексуальных установок, но это не является пропагандой.

14

Очень хотелось узнать о связи Криса Линдсдейла и покойного Павла. Но до Лондона было, как до Луны, и только пренеприятная сестрица Павла Полина могла хоть что-то об этом поведать. К ней я решила обращаться только при крайней необходимости. Еще ведь на поминки пришел тот коллега убитого, Алексей, однако и к нему подобраться представлялось мне сложным.

Пришлось начинать, так сказать, с российской истории жизни и смерти несчастного Курочкина. Уж как выйти на зарубежную, я надеялась сообразить чуть позднее.

Я шла мимо коттеджных застроек по улице Поземского. Двух — и трехэтажные затейливые домики выглядели ухоженными, сады, в которых уже благоухала сирень, были все, как один, без единого дикого одуванчика и, тем более, других сорняков. И каждый садик имел продолговатую форму, немного неправильную. Впечатление создавалось такое, что сад напоминал вытянутую тень дома.

Даже недостроенные дома смотрелись достойно: ни мусора, ни брошенных фрагментов мебели, картонных коробов или битого стекла.

К сожалению, хорошее настроение у меня очень скоро иссякло. Как и предупреждала меня служащая в отделе кадров супермаркета, охрана каждого из коттеджей гнала меня прочь, как бешеную собаку. Кстати, собаки, и, видимо, очень злые, лаяли на меня из-за высоких заборов!

— Я из аптеки «Фарма-Стиль»! — всякий раз бодро начинала я выученную речевку. — Для господина Бурина Вячеслава Михайловича привезла подарок — сертификат на пять тысяч рублей, а также коммерческое предложение…

Тут меня неизменно прерывали и отвечали чаще всего так:

— Ну, чего вам, менеджерам, по офисам не сидится? Уходите, девушка, простите меня — не уполномочен я передавать всякие там подарочки, потому как простой охранник!

— Но… это хотя бы его особняк? — лепетала, думая выведать хотя бы самую малую информацию.

— Ну, а зачем я Вам скажу? — парировал очередной дядька в неизменной черной форме, жаркой не по погоде. — Если бы меня заранее предупредили, что в такой вот дом, к такому вот хозяину придут из этой Вашей аптеки, я бы и подарок Ваш хозяину передал или, если у Вас дело, к нему самому Вас пропустил бы! А так — я Вас не знаю, Вы тут тоже никого не знаете — кроме одного, выучили вот где-то!

— Не где-то, а на своей работе!

— Все, девушка, идите подобру-поздорову! Не буду больше с Вами разговаривать! До свидания!

Пару раз мне было даже страшно — на меня начинали кричать и только что стрельбой из табельного оружия не грозили!

— Пошла, пошла! Ишь, попрошайка — аптекаршей вырядилась! Что, захотела тут наводчицей для своей шайки поработать? Убирайся, пока цела!

Когда на меня чуть не бросились во второй раз, я не выдержала и, отбежав машинально от обидчика на несколько шагов, закричала в ответ:

— Да какое Вы право имеете меня обзывать? Я по делу пришла, у меня подарок, и меня уполномочило приехать мое начальство! А Вас что, уполномочили всех курьеров и менеджеров оскорблять? Я на Вас жалобу напишу!

— Да тебя никто здесь как бабу даже пощупать не захочет! — презрительно заявил мужик. — А жалобу куда напишешь — прямо в Кремль? Наш, Псковский?

— Как Вам не стыдно! — стала опять защищаться, но охранник прервал:

— Ну, чего? Врезать тебе, как следует?

— Вы — бывший бандит! — вырвалось у меня. — Зачем только на работу Вас взяли?

Мужик вытаращил от ярости глаза, решительно пошел прямо на меня, и я была уже готова бесславно задать стрекача.

Вдруг, словно в кино, явилось мое спасение.

— Виталий, стыдно! Немедленно извинитесь перед девушкой и идите на Ваш пост!

Эти слова выкрикнула осанистая немолодая дама, очень ухоженного и аристократического вида. Видимо, услышав, как бранимся мы с охранником, она вышла на крыльцо разобраться, в чем дело.

— Елена Дмитриевна, да как же… Что скажет потом Вячеслав Михайлович? — воскликнул с удивлением грубиян, остановившись.

— Что он скажет, лучше узнаю я! Это уже мое дело! — возразила моя спасительница и добавила:

— Не бойтесь, милая, идите сюда!

Мужик все никак не хотел сдаваться.

— Елена Дмитриевна, если Вы по доброте душевной впустите в дом к хозяину воровку, мне попадет!

— Виталий! — сурово прервала женщина. — Девушка — простой продавец, она честно исполняет свою работу! А Вы идите на пост и исполняйте свою! Кстати, Вы перед девушкой должны извиниться!

Грубиян снова выпучил глаза, стараясь метнуть взглядом всю накопившуюся ненависть, бросил «Извините!» и пошел восвояси к своей крохотной будке-времянке.

Я все еще пребывала в состоянии шока после его нападок и даже не заметила, как вошла в особняк, прошла через маленькую прихожую, в которой на миг ослепла после яркого солнечного света. Только это обстоятельство заставило меня поверить, что я преодолела непосильный барьер злой охраны и оказалась в роскошно обставленной, светлой комнате с высоченными потолками.

— Я же в туфлях! — в ужасе воскликнула я и моментально оказалась в одних капроновых носках, один из которых уже успел предательски порваться — на большом пальце правой ноги.

Елена Дмитриевна весело рассмеялась.

— Ну, вот сразу и видно, что Вы — культурная и очень честная девушка, — отреагировала она. — Но прошу, немедленно наденьте Ваши туфельки обратно. Сейчас лето, на дворе никакой слякоти, а Рая — чудесная девушка из Ташкента — моет у меня каждый день пол! Мне ее даже жалко — когда мне приходилось убираться самой, я не обременяла себя этим занятием чаще раза в неделю.

Я покорно сунула стопы обратно в просторные, старые мокасины и огляделась.

Когда-то в пору моей учебы мне довелось попасть в коммуналку на метро «Чернышевская». Что сейчас там, я и представить себе не могу — говорят, все такие квартиры превратили в мини-отели. В тот раз я посетила один день рождения…

Я сразу догадалась, что в таком доме когда-то до революции жили самые настоящие дворяне. Хотя… если то был доходный дом… Все равно, жил кто-то богатый!

Подъезд был загажен невыносимо. Оттуда, войдя с лестничной площадки в квартиру, я попала в темный и длинный, чуть пугающий коридор. И, пройдя по нему, очутилась в великолепном зале с плиточной белоснежной стеной заделанного когда-то камина, сохранившего, однако, полочку, на которой хозяева расставили фотографии и иконки, потемневшим, но величественным, высоким потолком, как во дворце (в тот раз я почему-то вспомнила Эрмитаж) с узорами из лепнины вдоль стен. И там было удивительное окно, высокое, еще в той, старой раме, с бронзовой, красивой ручкой — я невольно кинулась посмотреть, как из него смотрится грязноватая улица Чернышевского. В этом самом окне она показалась мне значительно романтичнее, чем выглядела в действительности. Даже простенькие белые занавески не портили «истинно петербургского» впечатления.

— Ну, что? Нравится? — голос Елены Дмитриевны вернул меня к реальности.

Впрочем, и здесь интерьер тоже выглядел замечательно: те же высоченные потолки с лепниной, к тому же, кипенно-белые, настоящий камин с синими немецкими изразцами под старинную отделку и, почти как в том воспоминании, высокое окно. Правда, все это находилось не на четвертом, как в той коммуналке, а на первом этаже, но очарование комнаты этот факт нисколько не уменьшал. И тяжелые шелковые шторы, раздвинутые в стороны, были непривычно смелого серо-голубого цвета. Обычно мне попадались в разных квартирах, где довелось побывать в гостях, белые и бежевые шторы, один раз — красные.

Темная мебель, возможно, отреставрированная, вопреки моим «кинематографическим» предрассудкам, совершенно не казалась громоздкой. Даже, пожалуй, она занимала не слишком много места, и комната была удобной и просторной.

— Прямо, как в Санкт-Петербурге! — восхитилась я. — Как раз такую почти комнату видела…

— Где?

Мне стало стыдно говорить о коммунальных квартирах здесь, в богатом доме, и как бы напоминать о том, что сама я — почти безработный разносчик рекламы в дырявых капроновых носках и старой обуви, а еще — что никакой я на самом деле не курьер. Об этом обмане я со стыдом теперь напоминала самой себе.

— Ну, в Санкт-Петербурге такую роскошь могли позволить себе только мы — коренные петербуржцы, то есть, ленинградцы, выросшие в коммуналках! — выручила меня Елена Дмитриевна и снова засмеялась.

Я смущенно оглядывалась, а хозяйка каким-то незаметным жестом заставила меня опуститься на стул с плетеной спинкой.

— Мама моя была простой мастерицей по окраске на фабрике «Скороход» — слышали, может, старая фабрика обуви, ленинградская… — сказала Елена Дмитриевна. — А отец, впрочем, был партработником… Даже достиг положения… Ну, что, пришли в себя?

— Да! — поспешила я с ответом; и только в этот момент мне стало понятно, что делаю все грубо и непродуманно.

Даже если бы мне попалась не эта прекрасная дама, а сам Вячеслав Михайлович, как бы я заставила его поговорить о судьбе Курочкина? А ведь я себе так и представляла: отдаю хозяину «Красной марки» пресловутый аптечный сертификат, а потом простодушно заявляю, что слышала, как он Павла Курочкина упоминал в разговоре по телефону и расскажу свою информацию о том, как была свидетелем убийства. После этого попрошу помочь узнать, по какой причине он был убит… Может, хотя бы подсказать, кто еще знать о нем может, и, желательно, прямо в Лондоне.

Как наивно это все звучит!

В самом лучшем случае эта дама меня сейчас прогонит, пригрозив, что судьбу Курочкина разделить мне очень даже просто! Или, в самом деле, передаст меня охраннику, а он злой…

А Елена Дмитриевна, тем временем, выжидательно молчала и смотрела на меня, явно добиваясь каких-нибудь слов.

— Давайте я, правда, отдам Вам этот сертификат! — сказала я, чтобы хоть как-то продолжить разговор.

— Почему именно мне? — спросила дама.

Как-то сам собой на столе возник простой электрический чайник, совершенно горячий, а также белый фарфоровый, с заваркой, и небольшой кофейник с прессом. Незаметная пожилая женщина в простом, но идеально аккуратном летнем платье принесла еще тарелочку крекеров и немедленно удалилась.

— Он был… для Бурина Вячеслава Михайловича, — ровным, безнадежным тоном ответила я. — И вот, еще коммерческое предложение… Аптека «Фарма-Стиль».

— Так, хорошо! — отозвалась Елена Дмитриевна. — Вы как раз попали в его дом. Хотя… господин Бурин владеет половиной поселка.

Последнее обстоятельство меня запутало окончательно, а страх, отступивший после того, как хозяйка ввела меня в свой дом, снова вцепился мне в глотку, так что даже дыхание сперло. Я решилась встать, попрощаться и уйти, так ничего и не узнав нужного, но у Елены Дмитриевны, похоже, в отношении моей скромной личности были несколько иные планы.

— Хватит Вас мучить, — сказала она, чуть отпив чай из округлой белой чашки—, я же боялась на свою даже взглянуть. — Я — жена Вячеслава Михайловича, хотя вместе мы давно не живем. В этом доме проживаем мы с сыном Романом, он сейчас за границей, проходит университетскую практику. Зовут меня Елена Дмитриевна, Вы уже слышали. А Ваше имя?

— Клара, — проронила я.

— Хорошо, — ответила Елена Дмитриевна. — Никаких дурацких шуток про кларнет и Карла не будет, но вот вопрос, что же сюда Вас привело, кроме этого сертификата — номинал пять тысяч рублей, не самое большее для таких сертификатов, замечу… Итак, не отрицайте — у Вас к Вячеславу Михайловичу есть личное дело.

Я смотрела в пол и жалела, что не умею падать в нужный момент в обморок, как это делали благородные девицы из XIX века. Хотя стул под собою уже еле чувствовала!

— Видите, все Ваше поведение свидетельствует о том, что Вам — не буду перечислять психологических фактов — по некой причине не хочется использовать меня, как промежуточное звено, чтобы попасть именно к тому, кто Вам нужен, — заметила Елена Дмитриевна. — И все же… Вам придется изложить причину Вашего визита именно мне!

Она снова глотнула свой чай.

Я поняла, что оказалась в западне. Здесь — хозяйка с ее вопросами, за дверью — Виталий с резиновой дубинкой и даже пистолетом.

— Был такой человек, — я с трудом начала говорить, — Павел Курочкин! Его убили, а я все это видела — как в него стреляли из машины… В Питере, у гостиницы «Европа»…

Мне казалось, что я мучительно выдавливаю из себя слова, как пасту из почти пустого тюбика.

Елена Дмитриевна впервые посмотрела на меня, как громом пораженная.

— Это правда? Убили Курочкина? То есть, зачем я переспрашиваю…

Она перекрестилась, а затем пристально посмотрела на меня и добавила:

— Тогда при чем тут Вы? Хорошо, я поняла и это, Вы свидетель, но зачем Вы с этим хотели прийти к нам и поговорить с Вячеславом Михайловичем?

— Работала в аптеке, — я заговорила более спокойно и связно. — Она принадлежит Вячеславу Михайловичу — «Красная марка здоровья». Он сам туда пришел и с кем-то по телефону говорил. И упомянул этого убитого Павла — сказал что-то о поставках, которые в его ларьки всегда делали вовремя.

— Значит, про Павла хотите узнать! — сделала вывод Елена Дмитриевна. — Поэтому пришли к нам сюда. Верно?

— Да, — прошептала я, снова виновато опуская голову.

Хозяйка посмотрела на меня в этот раз уже очень пристально, так что от ее взгляда стало совсем неловко.

— Охрану теперь если позовете… Только, чтобы мне ничего они не сделали, очень Вас прошу… — просипела я с трудом. — Сама уйду.

— Столько усилий предприняли — и так сразу уйдете? — искренне удивилась Елена Дмитриевна и, взглянув на меня, поспешно добавила: — Пейте-ка чай и… не плачьте, держите себя в руках! Взялись за трудное дело — извольте быть бойцом!

Конец ознакомительного фрагмента.