Мир, в котором меня ждут. Ингрид

Екатерина Каптен

Ингрид исчезает за чуланной дверью на глазах своей одноклассницы Карины, но уже через несколько минут пропавшая девочка сидит в классе. И если Карина может себя убедить, что ей всё показалось, то читатель, проследовав за героиней по ту сторону двери, узнает гораздо больше…

06. Обиход

Найти кухню, куда Ингрид была записана на обиход до конца месяца, оказалось не так просто. По дороге спросить было не у кого, поскольку все давно разошлись выполнять свои обязанности. Сначала она пошла на запах еды, но оказалась в хранилище, где на сервировочных столах стояли готовые блюда к ужину. Это помещение пронизывало несколько сводчатых ходов, девочка потратила минут десять на поиски нужного. Наконец, придя на кухню, она остановилась на пороге, осматривая помещение. Высокие потолки, каменная и керамическая облицовка, чудесные ароматы свежих продуктов, чистые полы и приятная суета. Ингрид хотела обратиться к первому попавшемуся человеку, но не успела: к ней подошла девушка в длинном переднике, за которым была видна антрацитовая военная форма с вышитыми на ней яркими оранжевыми цветами.

— Ингрид Камнина — это же ты?

— Да, я.

— Замечательно, мне только что прилетел голубок от вашего куратора, — девушка потрясла в воздухе сложенной из бумаги птичкой. — Ты теперь будешь у нас работать. Что у тебя хорошо получается?

Ингрид сказала первое, что ей пришло в голову:

— Резать огурцы.

— Неплохо. Пойдём, я тебе всё покажу.

Они отправились вглубь кухни.

— Здесь вода, — сказала ей старшая мастерица, указав на большой фонтан-каскад в центре первого зала кухни. — С верхней чаши мы берём питьевую воду, со второй — воду для готовки, третья чаша с водой для мытья и ополаскивания чистых овощей, фруктов. Для этих трёх чаш здесь висят коши и чашки. — Она указала на планки с крючками. — Четвёртая чаша в самом низу с водой для мытья грязной посуды, а также чистки овощей. Оттуда можно брать воду прямо лоханью или ушатом. Если в мерной чашке или ковше осталась вода, то её выливают на чашу ниже. У самых ног — видишь? — Слив для использованной воды. Обрати внимание, здесь, справа, вода почти горячая, а здесь слева, — ледяная. Между этими краями выбирай, какой температуры тебе нужна вода.

Ингрид оценила красоту и удобство каскада. Потом они прошли мимо большой арки, ведущей в комнату с огромной жаровней. Прямо в её центре над огнём висели котелки. Девочке коротко сказали, что этот и следующий за ним — горячие залы для варки и жарки. Также показали, где хранится посуда для готовки, где ножи и прочая кухонная утварь, где находится вход в амбары. Ингрид смотрела на остальных ребят, что уже вовсю чистили овощи, рыбу, стучали ножами по разделочным доскам, что-то смешивали в тазиках. Она подумала, что хорошо, наверное, быть старшей и только раздавать указания кому и что делать. Словно прочитав её мысли, мастерица сказала:

— Ох, как же славно, когда твоё дело всего лишь нарезать полпуда салата и начистить берковец картофеля, а не думать насчёт меню, продуктов, чистоты на кухне, когда не нужно быть везде и сразу.

Ингрид сразу же перестала думать, что старшим легко живётся.

— Ингрид, — обратилась к ней мастерица, — слушай самое главное. Кухня за два часа готовит еду более чем на тысячу человек. Это ученики Ликеи, Академии, преподаватели, тренеры, служивые, прислуга и все, кто здесь работает. При этом готовим кушанья и снедь одновременно на оба завтрака, обед, ужин и преднощную трапезу. — Перечисляя, мастерица загибала на руке пальцы. — То есть всё и сразу за два часа. Девочки из Академии, со старших курсов, уже занимаются икономией: составляют меню, пишут запросы в оранжереи и огороды, в зернохранилища, пекарню, на ферму — на молоко, яйца и прочее, проверяют, всё ли есть и что может понадобиться. Младшим повезло чуть больше — они просто готовят.

— А еда не портится? Ведь если мы её готовим сейчас, как и где она дожидается своего поедания? — Ингрид этот вопрос очень волновал, поскольку к её удивлению, кушанья на столах всегда были с пылу с жару, свежие, и даже сырые овощи в салатах хрустели.

— О, об этом не стоит волноваться. У нас есть умельцы, которые создают купол времени — то есть невидимый купол над готовыми блюдами, под которым сохраняется время, когда их только приготовили. Горячие остаются горячими, холодные — холодными ровно до момента подачи на стол. Купол саморазрушается, стоит только попробовать накрытое блюдо, поэтому выдержка и дисциплина — превыше всего на кухне! Ингрид, сейчас я тебя пошлю на помощь девочкам, которые уже готовят. Посмотрим, с чем ты хорошо справляешься, и будешь этим заниматься. Дай мне свой кредитный альбом.

Старшая мастерица сделала какую-то запись в альбоме, а потом повела её к овощным столам, где хлопотала маленькая очаровательная девочка — видимо, тоже из первого класса Ликеи.

— Здравствуй, я Ингрид. Я новенькая, теперь буду тебе здесь помогать.

Девочка повернулась к ней. У неё были такое же по форме лицо, как у Хельги, серо-голубые воловьи глаза и волосы каштанавого цвета.

— Ты новенькая с земли, да? Мне про тебя уже рассказывала Хельга. Меня зовут Сольвей, — ответила девочка и грациозно отвесила книксен.

— Ты очень похожа на Хельгу. Вы родственники?

— Кузины.

— Девочки, — вмешалась в разговор старшая мастерица, подняв указательный палец. — Служба.

— Хорошо, Дафна, помним, — улыбнулась ей Сольвей.

Дафна ушла, Сольвей показала пальцем на листок с рецептом салата, прикреплённый канцелярской шпажкой к доске на уровне глаз.

— Смотри, мы сейчас делаем салат, который завтра будет на ужине. Для него надо намыть и нарезать яблоки, огурцы, отварить кукурузу — её я уже заказала, приготовить заправку, нашинковать капусту.

Ингрид посмотрела на количество салата. Это была не шутка — двадцать фунтов!

— А двадцать фунтов — это сколько? — рассеянно спросила она.

— Двадцать фунтов это примерно десять безменов, — ответила Сольвей.

— А в килограммах?

— В килограммах… Считай, один безмен равен одному килограмму, — сказала Сольвей, а потом добавила: — В оставшееся время мы должны помочь с чисткой моркови и навести здесь чистоту.

— Тогда я приступаю! — И Ингрид сразу приступила к своим обязанностям, больше не задавая вопросов.

С упоением Ингрид думала о том, что ей сказал Деметрос Аркелай насчёт друзей. Неужели рядом с ней люди, которым можно доверять? Это было так непривычно и странно.

Ингрид стояла и нарезала свою гору огурцов, когда увидела ещё одну девочку своего возраста: она настолько мастерски управлялась с ножом, что просто дух захватывало. Эта девочка точно училась в Ликее, они были сверстницы, но внешностью отличалась от других, была несколько проще лицом. Ингрид решила, что надо непременно с ней заговорить. Поводом послужило восхищение скоростью её работы. За непринуждённым разговором она узнала, что девочку зовут Эрин и она родом из крестьян. Так как за ней с молодых ногтей был замечен магический талант, то её по закону определили на учёбу в Ликею. Она до сих пор немного неловко чувствовала себя здесь, хотя и подружилась с некоторыми одноклассниками. Эрин была рада познакомиться с Ингрид и расслабилась в её присутствии.

— А какой у тебя талант, если не секрет? — спросила её Ингрид.

— Та не секрет, меня ж слушают почти все животные. В младенчестве ни один кроль, ни одна козочка не сбежали от меня. А потом и коровы все как одна ходили за мной и слушалися. Один жеж раз я разъярённого быка успокоила. Об этом дескать и поведали нашему градоначальнику, а он уже доложил дяде своему, самому князю Ихтиархонтису. Даже устроили испытания, подводили ко мне животных, подручных всяких, и смотрели, как я с ними общаюся… Признатися, ох, и волнительно это было! Но когда ж я смогла поведати, чем же хворает любимая княжья рыбка, тогда меня и определили сюда…

Эрин говорила с деревенским акцентом, растягивая слова, окая, и обильно сопровождала речь жестами, отложив нож. Потом, правда, смущённо извинялась, прятала руки в карманы передника, добавив, что надо ей переучиваться и не махать руками. От неё Ингрид узнала, что во всех поместьях хозяева должны присматриваться к детям всех сословий, чтобы не пропустить потенциальных магов и устроить их на учёбу в Ликею. Учиться здесь очень почётно, поэтому и крестьяне, и ремесленники, и купцы, и различные мастера всегда с трепетом наблюдают за своими детьми и при малейшем намёке на талант ведут к помещику или градоначальнику. Когда-то смотры были каждые три года, но из-за особого рвения населения их сократили до одного раза в пять лет. К счастью, желающие мухлевать отсеиваются сразу и в среднем за каждую пятилетку находится около десятка новых потенциальных учеников разного возраста. В то же время дети княжеских кланов все обязаны проходить службу и учёбу в Ликее, поскольку почти все они от рождения таковые таланты имеют.

Закончив с нарезкой и заправкой салата, Ингрид принялась раскладывать его по салатникам и относить на сервировочные столики. Там она увидела, как старшекурсники из Академии накладывали чары купола времени: после интересной комбинации жестов и слов над готовыми блюдами начинали светиться серебристые сферы.

Уже давно прозвучал колокол, сообщивший о преполовении обихода, Ингрид помогала убираться на кухне. За это время она узнала много нового. Во-первых, обиход обязателен для всех, и только старших студентов Академии частично освобождают от него. Во-вторых, каждая печать за пройденный обиход используется как натуральная валюта внутри Дворца: например, ими можно оплатить предметы личного использования, травы, лекарства, угощения, канцелярию. Желающие всегда могут заработать себе новые печати на дополнительных трудах. В-третьих, без заполненного кредитного альбома нельзя закончить обучение в Академии. Также Ингрид узнала, что Дворец почти во всём самообеспечен: кроме кухни здесь есть собственная пекарня, молочная квасильня, мыловарня, лаборатория, швейная, столярная, токарная и другие мастерские, свои оранжереи, огороды и аптека, своя бумажная мануфактура, кузница, мельница… И обиход надо пройти везде.

За ужином в пять часов Ингрид завела разговор о пропущенных ею темах. Эдвард согласился сходить с ней в библиотеку, чтобы помочь выбрать книги для самостоятельной учёбы. С двумя книгами по геометрии и нумерологии, ботаническим атласом, кратким справочником-звёздоводителем, двумя словарями, учебником формальной логики и ещё несколькими книгами она вернулась из библиотеки в свою комнату, вывесив на двери табличку «Не беспокоить, идёт самостоятельная работа» — такие часто использовали ученики. Сама же в это время, положив стопку книг на рабочий стол, быстро воспользовалась дверью в ванну для перехода на землю.

Пережив минутную головную боль, Ингрид соединилась с копией. Как обычно, первым делом она убедилась, что портал при ней, а потом принялась за воспоминания этого дня. В школе была проверочная по алгебре; задали огромное домашнее задание по английскому; вернулась после болезни Ленка; учительница по физике (на самом деле эту даже Ингрид за глаза порой называла училкой) примерно полчаса называла класс кретинами и идиотами, а в оставшиеся 15 минут вызывала к доске решать задачи, среди попавшихся была и Ингрид, получившая свою тройку. Снова поднялся разговор о новом учителе химии, который должен был начать преподавать у них с завтрашнего дня, и Карина сказала, что, кажется, видела его в школе. Даже из воспоминаний двойника этот разговор так вошёл в голову Ингрид, что мысль о завтрашнем дне на земле вызвала лёгкую дрожь. Она вспомнила, как копия чуть побелела, глаза застыли, и челюсть плотно сжалась из-за внутренней борьбы, а Ленка и Карина и быстро подняли её на смех за выражение лица.

Сейчас же Ингрид сидела за мольбертом, флегматично окуная кисть в акварельные краски. Но пока она намешивала на палитре нужный цвет, уже забывала, куда хотела его нанести. Как и в предыдущие два дня в момент слияния с копией на неё накатила сильная усталость, будто земля высасывала из неё все силы, что накапливались во Дворце. Казалось, что прошёл уже целый месяц. Преподаватель живописи трижды сделал замечания к натюрморту, ничего не клеилось, появилось дикое желание сгинуть с земли в Междумирье навсегда, но подумав о маме, Ингрид отбросила эти мысли.

В среду занятия в школе живописи заканчивались рано, поэтому в половину седьмого её уже встретила после работы мама, и они поехали вместе домой.

— Ингрид, ты у меня какая-то грустная, — сказала ей мама.

— Мам, просто устала, — ответила ей дочь. — У нас сегодня физичка орала больше половины урока, что мы конченые идиоты и не ничего понимаем, когда класс попросил объяснить одну из задач. А потом вызвала меня к доске, дав решать аналогичную задачу, и влепила тройку. Но мы ведь серьёзно все не поняли, как её решать, я там как наглядный пример стояла!

— Ну, Ингрид, это какой-то беспредел, — беспомощно пожала плечами мама.

— И по инглишу такую домашку задали, будто кроме английского других предметов у нас нет. По алгебре писали самостоятельную работу…

— Ингрид, как хорошо, что тебе не надо заботится о готовке еды, ты можешь прийти домой и сразу сесть за уроки, — попыталась поддержать её мама.

Ингрид икнула.

— Мам, давай сока купим, — предложила девочка, когда они проходили мимо магазина, — хотя бы маленькую коробочку.

— Давай зайдём, лучше яблок возьмём. А ещё бабушка просила купить куру. Кстати, Лена поправилась?

— О да, поправилась, — с нотой сарказма ответила Ингрид.

Дело в том, что Ленка была на полголовы выше Ингрид, толще и массивней, и вообще возникал большой вопрос, почему она так часто болела. У неё был противный визгливый голос, туповатое выражение лица и маленькие, сощуренные от близорукости глазки. От очков Ленка принципиально отказывалась, считая, что все будут смеяться над ней, а потому часто тыкала Ингрид в ногу карандашом, чтобы та ей сказала, что написано на доске. Отвертеться от Ленки Ингрид не могла, та была ей выдана в пару ещё предыдущим классным руководителем.

Дома Ингрид часто смотрела на часы, пока мама жаловалась на начальницу, на ЖКХ, на цены в магазинах — всё это не поднимало настроения. Потом позвонила классная руководительница, и Ингрид словно передёрнуло током: равно как Эдвард забыл про голубка Деметросу Аркелаю, так и она совсем забыла про выезд, который должен был состояться в эту пятницу. Ингрид пересмотрела папку с бюрократическими бумажками и, к счастью, убедилась, что все печати и подписи собраны, просто она забыла отнести их завучу сегодня. Ингрид хотела как можно скорее повесить трубку, но классная всё говорила и говорила, будто нарочно тянула время.

— Завтра последний срок, Ингрид, не подводи свой класс! — прозвучало из трубки.

— Хорошо, Антонина Алексеевна, будет сделано, мэм! — даже в такой ситуации её манера шутить не изменилась.

Телефонный звонок украл драгоценные минуты, в которые Ингрид должна была переместиться на молитву и трапезу в Междумирье, поэтому, повесив трубку, она рванула в комнату, едва не перелетев через маленького кузена. Она достала портал, приладила его к двери и шагнула в золотистое свечение, оставив копии выполнение домашних заданий. Мысленно она выбрала одну из ближайших дверей к трапезной, чтобы как можно быстрее прийти. Молитву уже пели, она вбежала в зал, в ту часть, где трапезничала Ликея. Пение закончилось, Ингрид перевела дыхание. Нафан спросил, почему она опоздала.

— Замешкалась с занятиями, я часто теряю счёт времени, — обыденным голосом сказала она.

— На чём остановилась?

— На артиклях греческого языка, — улыбнулась Ингрид.

Тут вмешался Эдвард:

— Ингрид, я не решился тебя беспокоить, пока ты занималась, но Деметрос Аркелай прислал мне голубка с просьбой, чтобы ты снова к нему зашла до сборов.

— Эдвард, ты уже второй раз говоришь мне про сборы. Что за сборы?

Нафан оторвался от поедания своих сырников:

— Тренировочные сборы дважды в год по неделе с двенадцати лет обязательны для каждого воина. Освобождение получают только те, кто недавно женился, стал отцом, или получил травму или болезнь, мешающие нормально участвовать в подготовке. Все дворяне несут военную службу у нас, а освобождение потом надо отработать.

Эдвард добавил:

— В течение недели устраивается палаточный поход, каждый день тренировки, упражнения для воинов и паладинов и прочее. Раз в год проводится «лысый» поход, когда военные сами обслуживают себя и выживают в самых неподходящих условиях, и раз в год «полный», с сопровождением.

Нафан продолжил:

— Сейчас мы отправляемся в «лысый» поход, будем спать почти на голой земле, есть подножный корм, мыться в ледяной воде рек и там же стирать, испытаем все суровые трудности походной жизни… Отправляемся в воскресенье днём, 12 октября.

— И для чего это? — Ингрид не понимала, что вообще происходит.

— Для тренировки, разумеется. Неужели на земле нет армии? У вас дворяне не несут воинскую службу? — Нафан умудрялся говорить так, что его ответы больше запутывали, чем проясняли.

— У нас и дворян-то нет. Армия есть, но её стараются избегать, дедовщина там и всё такое…

— А кто тогда служит, если дворян нет? Как ваше общество устроено, если нет дворян? — Эдвард ошеломлённо поднял брови, ожидая объяснения.

— Ну так. Есть богатые, есть бедные, а дворян нет. Кто хорошо устроился, зарабатывает много, может себе позволить хорошую квартиру и даже загородный дом, а кто плохо, те живут большими семьями в маленьких квартирках и максимум, что имеют, — дряхленькую дачку с огородом.

— Ингрид, ты прямо загадками говоришь. Что такое дедовщина? Что такое квартира? Что за дачка? — Нафан от удивления моргал глазами как первоклассник на построении.

— Так, давайте по порядку, — начала Ингрид, переходя сразу ко второму пункту. — Квартира — это такое жилище. Строится один большой многоэтажный дом, внутри несколько парадных с улиц, там основные лестницы, на каждом этаже — квартиры. Вот здесь в замке есть залы и самые разные комнаты, а в городских домах на земле каждая такая вот комната внутри делится на несколько комнат и кухню. Квартира может быть с одной комнатой, может быть с двумя, тремя, иногда четырьмя. Я слышала, что бывает и по пять комнат. Но у нас в основном две-три. Так вот, кто богат, тот может жить в большой квартире, а кто беден, тот живёт, может, и в большой квартире, но с кучей родственников.

— Ужасно, — сказала Артемида, — две-три комнаты на семью. А как же сад, конюшня, камин, библиотека, молельня, трапезная, комната для прислуги?

— Как можно так жить? Разве семья может жить так? — удивилась Хельга.

— У нас семьи не такие большие, мало у кого больше двух детей, — напомнила Ингрид, — и каминов с конюшнями нет.

— Всё равно, а прислуга? — горел возмущением Нафан.

— Нет прислуги и в помине. На земле считается постыдным держать у себя прислугу. Моя мама говорит, что быть у кого-то служанкой — это край унижения.

— А как тогда на земле заботятся о сиротах и вдовах? — Внезапно спросила Артемида — она своими вопросами била не в бровь, а в глаз. — У нас принято брать к себе в дома сирот и вдов, чтобы они имели и крышу над головой, и пропитание, чтоб детей могли вырастить и обеспечить их трудом.

Ингрид замолчала. Рассказывать им о сиротских приютах, о детских садах, об армии и дедовщине и о прочем устройстве жизни на земле она не собиралась. Девочка уже поняла, что эти рассказы шокируют слушателей Междумирья. И всё же разговор о сути военных сборов, с которого всё началось, остался неоконченным. Ингрид для себя решила, что, возможно, это способ размяться и провести каникулы с пользой для юношей, и плюс альтернатива армии.

Трапеза окончилась, и они разошлись по комнатам. Ингрид уже знала, что и как будет делать: приготовит на завтра форму, тетради, альбомы и ляжет спать с учебными книгами. Она посмотрела в блокнот-ежедневник. В четверг по расписанию были следующие предметы: хирография, астрология, философия, ботаника и метательные искусства. «Скорей бы новый день», — подумала она, устраиваясь на подушке с книгой в руках, но быстро провалилась в сон. Ей вновь снились красочные сны: лес, разнотравье, туманы под горой, золотистый лебедь на тёмной глади озера и пронзительное небо с плывущими облаками.