Музей открытых окон

Екатерина Кошманова (2024)

В книге описан путь здорового духовного взросления в условиях современного общества. Герои — простые люди, те, кого можно встретить утром на трамвайных остановках. Все они очень разные, но их объединяет глубокое духовное родство, Учитель и путь. В центре истории — известный композитор духовной музыки. Его произведения играют на Валааме, в храмах и монастырях России. Через язык музыки Владимир Михайлович пытается выразить то, что порой невозможно сказать словами. Что же такое — БОГ, что такое — человеческий мир, и почему происходят страдания. В книге описываются места силы Крыма, такие как «Храм Солнца». Кофе по-турецки в Бахчисарае и крыши его домов, антикварное кафе в Севастополе. Окончание истории, если перевести на язык музыки — это пустота, следующая за мощью монотонности аккорда. Она неожиданная, но не шокирует. Окончание такое же, как и сама медитация. Когда умолкает звучание ума, должно открыться нечто действительно важное.

Музей открытых окон

Я много раз до этого пыталась сама описать то, что представляли собой наши занятия. Приученные к тому, насколько важно точно выбирать слова для правильной передачи смысла, мы понимали суть, когда говорил ВМ; но так и не научились столь же виртуозно формулировать сами. Хотя, может быть… я так и не избавилась от зацепки за совершенство. Стремление быть совершенным — болезнь, раковая опухоль современного общества.

Поэтому я безумно счастлива, что Максим сохранил авторские записи ВМ. И я могу привести их на страницах данной книги.

У Владимира Михайловича был свой особенный литературный стиль, который можно назвать «стилем избыточных абзацев». Сначала я убрала их, но потом поняла, что ВМ так писал неслучайно. Абзацы в его текстах создают паузы в мышлении, задавая определенный ритм в том, как информация усваивается человеком. Если их убрать, то пропадает эффект медитативности, а вслед за тем пропадает та скорость погружения, которая, как считал ВМ, лучше всего подходила для восприятия его текстов. Поэтому я оставила его авторский стиль. Итак… для того чтобы максимально точно воссоздать у читателя картину того, что происходило на наших занятия, показать, а что же мы там приобретали, с какой целью занимались, я решила привести пояснение «из первых рук».

Это пояснение, вступительное слово, ВМ под музой вдохновения как-то написал группе новичков, присоединившихся к нам. Стоит сказать, что все его тексты были результатом вдохновения, да что уж… вся его жизнь была движима им. Я оставила принятую ВМ орфографию и пунктуацию.

«Некоторые размышления по поводу «занятий»…

Само слово «занятие» не случайно проситься в кавычки. Что происходит на наших встречах? Чему они на самом деле посвящены?

Понятно, что не "занятию", не "заниманию" участников какими-либо процессами. Не восприятию информации, не обучению полезным навыкам. Это не тренинг, не"личностный рост", не самосовершенствование…

Встреча людей в одном месте и совместное слушание, созерцание, упражнение в чем-либо — это лишь внешняя оболочка, которую и можно называть"занятиями".

А суть… лучше было бы назвать хотя бы…"приобщением".

Приобщение, причастие, участие, причастность…

Счастье…

Каждый из нас на относительном уровне представляет собою"я"в кавычках… Сложнейшую совокупность… плотно запутанный клубочек. Сочетание качеств, свойств, атрибутов, параметров…

И каждому свойственно два фундаментально противоположных стремления.

Одно — это стремление к дальнейшему самоутверждению и формированию опоры личности в системе взаимоотношений — в узлах и сплетениях веточек, в самой гуще кроны дерева мирового многообразия.

Другое — стремление к освобождению, к оставлению"себя"уровень за уровнем, к возвращению в изначальное единство Источника.

Первому стремлению посвящена вся система ценностей современной эпохи, система обучения выживанию во все более и более изощренных условиях, и накоплению соответствующего индивидуального опыта.

Второму стремлению — соответствует древняя мудрость "сквозного восходящего единения".

При этом, в индивидуальном многообразии каждой личности как бы выделяется, высвечивается ипостась,"частица", несущая в себе эту потребность восхождения. Как бы открывается окно…

В темном помещении открытое свету окно будет как бы отдельным объектом казаться. А несколько таких окон — множеством объектов. Но если наблюдатель подойдет к одному (любому) из окон ближе… И выглянет…

То он поймет"секрет"единства самого Света.

Можно даже назвать наши"занятия"… как бы экскурсией по "музею открытых окон".

Единая глубинная традиция выглядит на определенном уровне таким вот"музеем".

В разные периоды и на разных циклах наших встреч участники имеют возможность подойти к такому"окошку"при посвящении в глубину некоей философской формулы, идеи, символа, изречения… На том или ином языке… в той или иной религиозной и культурно-исторической традиции».

Занятия проходили два раза в день. Первое начиналось в 9 утра, и заканчивались около полудня. Потом все шли обедать, спать или купаться. Второе занятие было вечером. Они начинались в пять часов вечера и заканчивались на закате.

Каждый год, когда я собиралась в Крым, я думала: «О! Как здорово, я еду на море! Я накупаюсь, нагуляюсь!» Но по факту через неделю я понимала, что я только и делаю, что медитирую. И вся та деятельность, которая проходила между медитациями, была какой-то малозаметной, хоть и подчас очень веселой. Вся жизнь от рассвета до заката становилась естественной медитацией.

Знаете, это очень важно — не просто медитировать. Просто медитировать — это все равно что съедать таблетку успокоительного. Да, на какое-то время похорошеет. Медитация — это все равно что вождение автомобиля на виртуальном тренажере. Она подразумевает то, что рано или поздно ты пересядешь за руль в реальной жизни. И наша жизнь в Ласпи учила нас заниматься обычными, бытовыми делами — находясь в другом внутреннем измерении. Ведь не зря же считается, что медитация не должна быть ограничена во времени. Медитация должна быть во всем, что ты делаешь.

Особенно хорошо накопленная медитативность проявлялась в деятельности тех, кто готовил еду на весь лагерь. Знаете, она была невероятно вкусной! Я не открою Америку, если скажу, что секрет того, насколько блюдо получится вкусным, заключается прежде всего в том, какие мысли и какое внутреннее состояние было у повара. При абсолютно одинаковых ингредиентах и рецепте у двух разных хозяек получится два разных блюда. Это известно всем. Так вот, еда, приготовленная теми, кто непрерывно медитировал, таяла во рту.

Мы питались исключительно вегетарианскими блюдами просто потому, что в лесу не было холодильников. Централизованно готовился обед и ужин. Завтраки и перекусы жители палаточного лагеря обеспечивали себе сами. Помимо центральной кухни, на которую каждый день назначались дежурные из лагеря, у каждого была своя небольшая газовая плита. На ней я варила себе каждое утро кофе и даже умудрялась жарить блинчики.

Основой блюд были каши и овощи. Никаких изысков — все просто, натурально и тем не менее восхитительно.

Были года, когда мы готовили еду себе самостоятельно и не участвовали в общей кухне. Это было не сложно. Готовили девушки. А парни приносили воду, иногда помогали чистить картошку или что-то резать. Но чаще всего они просто сидели вокруг, читали вслух какие-то книги, вроде Махарши или Кришнамурти, или Пелевина «Чапаев и Пустота». И ждали, пока обед будет готов.

Может создаться ложное ощущение, что все, что происходило, было пафосно и серьезно. Но на самом деле совсем не так. Атмосфера была очень легкая. Мы смеялись, шутили и действительно глубоко отдыхали душой и сердцем.

То освобождение, к которому мы стремились, ни в коем случае не было стремлением к вседозволенности. Я могу сказать, что дружба между мужчиной и женщиной вполне возможна, если они близки прежде всего духовно.

«Настоящая свобода — это свобода прежде всего от собственных желаний. А вседозволенность, следование и бездумное удовлетворение их — это и есть истинное рабство». ВМ

После обеда мы дремали прямо на открытом воздухе под деревом или в гамаке. Или шли купаться на море. В палатках днем находиться было невозможно, было очень душно. Мы открывали их, только когда шли спать.