Музей открытых окон

Екатерина Кошманова (2024)

В книге описан путь здорового духовного взросления в условиях современного общества. Герои — простые люди, те, кого можно встретить утром на трамвайных остановках. Все они очень разные, но их объединяет глубокое духовное родство, Учитель и путь. В центре истории — известный композитор духовной музыки. Его произведения играют на Валааме, в храмах и монастырях России. Через язык музыки Владимир Михайлович пытается выразить то, что порой невозможно сказать словами. Что же такое — БОГ, что такое — человеческий мир, и почему происходят страдания. В книге описываются места силы Крыма, такие как «Храм Солнца». Кофе по-турецки в Бахчисарае и крыши его домов, антикварное кафе в Севастополе. Окончание истории, если перевести на язык музыки — это пустота, следующая за мощью монотонности аккорда. Она неожиданная, но не шокирует. Окончание такое же, как и сама медитация. Когда умолкает звучание ума, должно открыться нечто действительно важное.

Созерцания в Ласпи

На полянке, где происходило созерцание, ВМ всегда выбирал для себя одно и то же место. Это мог быть удобный камень или пенек. Он садился на него, подбирая под себя свои пухлые ножки. В такой позе он выглядел немного комично — его ноги напоминали скрещенные куриные окорочка.

Мы рассаживались вокруг на комфортном расстоянии — так, чтобы было слышно, о чем он говорит. Я таскала с собой пластиковый коврик — пенку, половину которой опирала на камень или на ствол дерева, а другую часть коврика расстилала на земле. Так я могла расположиться удобно.

Первые двадцать минут были минутами погружения, «перевода» ума из бытового состояния в состояние возвышенное. Это было временем преодоления «точки сна», как я ее называю. Ум думает, что, если он не крутится в своей сансаре, как белка в колесе, значит, он спит. Для бытового, нетренированного ума есть только два этих режима — физический сон и гипнотическое следование за мыслями, по примеру зайца, бегущего за морковкой. Необходимо усилием воли приучить ум к третьему состоянию — штиля мысли при ясной осознанности происходящего.

Обязательным условием была телесная неподвижность. Нужно было поймать это состояние. Владимир Михайлович говорил нам так:

− Нужно дышать, как дышат в классической йоге… Осторожно и чутко… Чтобы огонек свечи, поднесенный к носу, не колебался…Попробуйте закрыть глаза и внутренним взором прощупать, где «внутри вас», а где — «снаружи». Может стать совершенно ясно, что, с одной стороны, все снаружи, а с другой — все внутри. Что «Я» — вне телесных координат.

Первый год занятий мне было очень сложно замирать надолго, несмотря на то что я регулярно занималась йогой. Обязательно что-то начинало болеть, чесаться или затекать. Боль в области тела постепенно нарастала, становясь невыносимой. Она настолько поглощала все мое внимание, что я не могла сосредоточиться на том, что говорил ВМ. Мне ничего не оставалось, как направлять свой внутренний взгляд в это место и созерцать его. Сложно описать, что происходило, когда я так наблюдала. Могли обнажаться непрожитые эмоции, старая боль, всплывать картины давно забытых воспоминаний, и, самое главное, я вдруг совершенно четко могла увидеть те образы себя, которые, прячась в подсознании, как серые кардиналы, правили мной в настоящем. Мы называли это «проходить физические блоки».

Примерно через полчаса от начала занятия ВМ начинал говорить. Несмотря на то что ум блуждал и совершенно не хотел дисциплинироваться — с первых минут погружения я чувствовала блаженство. А иногда и невыразимое счастье. Была огромная разница между моим состоянием в Ласпи и в обычной жизни. И если у меня не получалось порой осознать что-то умом, то я точно знала, что какие-то тонкие процессы все равно происходят. Как сугроб рано или поздно растает на солнце, так и мои зажимы психологической архитектуры таяли. И происходил следующий эффект — мне вдруг становилось совершенно все равно. Та душевная боль, та проблема, с которой я приезжала, становилась абсолютно пустой. Я смотрела на нее просто как на факт — в котором нет никакой сути. Так же мы смотрели и друг на друга, и на себя. Мир, все наше восприятие вдруг становилось абсолютно чистым. Словно наше восприятие промыли. И мы начинали очень много смеяться.

Я пишу эти строки, и мне вспоминается следующий диалог со Шри Раманой Махарши:

«Следующие вопросы были заданы одной американской леди с аристократической внешностью. Ответы Бхагавана представляют собой краткое изложение его практического учения.

Вопрос: Что представляет собой та истина, которую мне нужно достичь? Пожалуйста, объясните, что это такое, и покажите ее мне.

Бхагаван: То, что нам нужно достичь и что каждый хочет, — это счастье, которое никогда не кончается. И хотя мы разными способами ищем, как это обрести, оно не является чем-то таким, что можно найти или обрести, как некий новый опыт. Наша подлинная природа представляет собой ощущение"Я", которое постоянно переживается всяким. Оно внутри нас и больше — нигде. И хотя мы постоянно переживаем его, наш ум блуждает, постоянно его разыскивая, в невежестве полагая, что это нечто от нас отдельное. Это подобно тому, как если бы человек с помощью своего языка говорил, что у него нет языка».

Но насколько, с одной стороны, тут не о чем говорить — насколько это просто и понятно для ума, настолько это было практически сложно. Препятствием была вера в материальность этого мира, в его конечную твердость. В реальность времени и пространства. Мы разбирали все эти базовые понятия, которые в нашем бытовом восприятии сидят как аксиомы.

Могли ли мы сами так глубоко погружаться? Как сказал однажды Максим, слушая в Харькове вместе с ВМ органную музыку в католическом кафедральном соборе: «ВМ был ракетой, и у меня впервые получилось уцепиться за ее хвост». Мое мнение — нет. Все свои первые «опыты» мы неизменно испытывали в его присутствии. И без всякого сомнения — благодаря его милости. При этом ВМ всегда подчеркивал, что так же, как мы играем роль учеников, и он играет роль учителя. И чтобы каждый из нас был способен воспринять все то, что здесь происходит, — он должен пройти огромный путь в предыдущих рождениях. Его ажурные, невероятно красивые по своей духовной мудрости лекции рождались лишь потому, что было открыто «окно восприятия», которое как раз и обеспечивалось нами. Я это все очень хорошо поняла, когда сама стала проводить подобные медитации. Самые красивые медитации получались только тогда, когда я чувствовала «запрос» на другом конце провода. Я всегда четко понимала, что учитель служит ученику. И что это процесс, как танец. Мы не должны думать «Я ученик» или «Я учитель». Мы должны всегда помнить, что важно «Я»… а какие роли за ним стоят — уже и есть та самая ЛИЛА, иллюзия, игра.

Конец ознакомительного фрагмента.