Израненные души

Екатерина Орлова (2024)

Мне удалось сбежать из этого прогнившего насквозь места. Но через много лет я вернусь, чтобы познакомиться со своей семьей. Посмотреть в глаза женщине, позволившей забрать меня из теплых объятий матери и бросить в кубло самых ядовитых змей.

Глава 10

Аарон

— Меня зовут Кьяра Бейли, мне двадцать лет, — со вздохом начинает она и сцепляет на коленях дрожащие пальцы. Зависает невидящим взглядом в пространстве. — Я выросла в коммуне. Здесь недалеко от Бригэм-Хиллс есть такая.

— Я знаю, — киваю, сжимая челюсти. Если Кьяра родилась там, ни одна женщина ей не позавидует. А учитывая, что девушке уже двадцать, она наверняка через многое прошла.

— В коммуне такие правила… — она кусает губу.

Я знаю эти говенные правила, и внутри меня клокочет ярость. Но я не перебиваю. Кьяре надо выговориться. К тому же, раз уж мы остаемся здесь, она должна доверять мне. А для этого нужно, чтобы она рассказала свою историю.

— Может, тебе воды принести? — предлагаю, когда она облизывает пересохшие губы. Кьяра качает головой и на секунду зажмуривается. Делает глубокий вдох, а потом снова смотрит сквозь пространство.

— В общем, у женщин там нет прав. Только обязанности. Мужчина — царь и бог, и женщины созданы, чтобы ему поклоняться. Все женщины в коммуне служат мужчинам. Я бы даже сказала, обслуживают их. — Она невесело улыбается. — По достижении восемнадцатилетия девушка проходит отбор, — Кьяра тяжело сглатывает. — Ее могут… могут попробовать несколько мужчин, пока один из них не заявит, что готов жениться на ней.

Это я тоже знаю. Много лет назад от таких правил во мне поднималась бессильная ярость. Сейчас я просто воспринимаю это как факт. А, нет, ярость все же клокочет внутри.

— Тебя тоже… пробовали? — спрашиваю тихо.

Она быстро моргает, пытаясь загнать назад слезы, скопившиеся в глазах.

— Пробовали, — отвечает бесцветным голосом. — Но ужасает даже не этот факт, а… В общем, у нас есть правящий совет. В него входят несколько мужчин, которые обладают властью не только в коммуне, но и за ее пределами. Один из них… — она судорожно вздыхает и обнимает себя руками. — Его зовут Лайонел Дженнингс. Урод, — брезгливо кривится. — Старый извращенец с одной ногой. Он любит… насиловать женщин, — после некоторого промедления она с трудом выдавливает из себя слова. — Он был дважды женат, и теперь дважды вдовец. Местный врач говорит, что обе супруги умерли от болезней. Но их хоронили в закрытых гробах. Женщины коммуны — те, что посмелее, — шепчутся между собой. Говорят, он своих жен жестоко избил, и они умерли в результате полученных травм.

— Подонок, — шепчу сдавленно. Чувствую, как в голову ударяет кровь, а по телу растекается адреналин. Все тело вибрирует от потребности прямо сейчас сорваться с места. Поехать в коммуну и проделать с ублюдком все то, что он делает с женщинами.

— Он был третьим. Наверное, это хорошо, — вздыхает Кьяра. — По крайней мере, в свой первый раз я не пережила тех ужасов, которые пережила в третий.

Она прячет лицо в ладонях, и из ее груди вырывается нечеловеческий вой, от которого кровь стынет в жилах. Он перерастает в громкие, надсадные рыдания, которые со временем стихают. Не знаю, сколько времени проходит, пока Кьяра успокаивается. Я не тороплю ее, потому что мне и самому нужно время, чтобы прийти в себя после такого.

— Ты можешь не рассказывать, — тихо произношу я, когда Кьяра успокаивается.

Она качает головой. Вытирает слезы, делает несколько глубоких вдохов и снова смотрит в пространство.

— Я уже начала. Расскажу. В общем, Дженнингс изъявил желание жениться на мне. Парень, который мне нравился… Я думала, он станет моим мужем. Но до него банально не дошла очередь. А когда он заявил, что сам намеревался жениться на мне, вскоре пропал. Уверена, Дженнингс убил его.

— Ты любила его?

— Как можно полюбить того, кого не знаешь? Просто он был единственным, кто был добр ко мне в этом ужасном месте.

— Что было дальше?

— Дальше началась подготовка к свадьбе. Я просила родителей не допускать моего замужества.

— Почему они тебя не защитили, раз знали, что из себя представляет Дженнингс?

— У него слишком много власти в коммуне. К тому же, кто пойдет против правящего совета? Да и правила были придуманы задолго до моего рождения.

— Кто твой отец?

— Владелец местного магазина.

— Так это же практически элита. Он мог бы повлиять на ситуацию, отказаться выдавать тебя замуж.

— У моего отца три семьи и семнадцать детей. Одним больше, одним меньше — плевать. Я и разговаривала-то с ним всего четыре раза в жизни. И каждый из этих разговоров преследовал единственную цель — заставить меня слепо следовать правилам.

— Как ты оказалась в Бригэм-Хиллс?

— Я предпринимала две попытки побега. Каждый раз меня возвращали и… наказывали, — сипло произносит она.

О наказаниях я тоже знаю все, поэтому тяжело сглатываю и сжимаю кулаки до хруста костяшек.

— Поэтому меня переодели в черное платье, чтобы выделить среди девушек моего возраста. И чтобы все знали, что я нарушитель порядка. Все остальные девушки ходят в белых или бежевых одеждах.

— Как же тебе удалось выбраться?

— Отец, сам того не подозревая, помог мне. В коммуну приехала машина с продуктами. Отец потребовал, чтобы я помогала ему в магазине. Давал самую тяжелую работу. Такой вот способ перевоспитания бунтарки-дочери. Я разгружала эту машину. В глубине кузова оставалось несколько мешков с мукой. Водитель вез их в Бригэм-Хиллс. Здесь готовились к ежегодному празднику осени. Я поняла, что это мой единственный шанс. Если бы мне не удалось сбежать, меня бы, скорее всего, не просто стегали плетьми, а забили бы ими до смерти. Но смерть меня не страшила. Тогда она как раз представлялась мне избавлением. Так что я запрыгнула в кузов и притаилась.

— Почему они не нашли тебя?

— В тот день в коммуну приехал пастор Майклс. Для сообщества это всегда огромное событие. Девушки в ужасе прятались, зная, что вечером пастор с остальными членами правящего совета устроят праздник. А это означало, что будет оргия. Мужчины были взбудоражены приближающимся праздником. И так уж получилось, что на пропускном пункте тоже стоял такой ажиотаж, что тщательно машину никто не проверял. Охрана просто окинула взглядом мешки, за которыми я спраталась, и отпустила грузовик.

Кьяра снова застывает в своих мыслях. То хмурится, то ее лицо светлеет. Обнимает себя и слегка покачивается, задумавшись. А потом в какой-то момент ее взгляд проясняется.

— К счастью, в тот день лил дождь. Просто стоял стеной. Небо было настолько затянуто тучами, что в полдень казалось, будто уже наступили сумерки. Когда машина остановилась, я аккуратно выскочила из нее и спряталась между домами в глухом переулке. С приходом ночи пошла искать себе убежище.

— И нашла этот дом.

— Нет, — грустно улыбается Кьяра. — До этого дома где я только не ночевала. И с лошадьми, и на заброшенной мельнице, и с собаками в вольере.

— Сколько ты уже здесь?

— Не знаю. Но предполагаю, примерно четыре-пять месяцев. Дни слились в один.

— Пять месяцев, — качаю головой и пропускаю волосы через пальцы. — И что же ты ела?

— Ты правда хочешь узнать?

— Наверное, нет. Думаю, нам стоит попробовать сдержать меня, чтобы я никого не убил. Что планируешь делать дальше?

— Не знаю. Больше я не смотрю в будущее. Живу одним днем. Наслаждаюсь каждым, даже если в этот день мне не удалось ничего съесть. Потому что я знаю, — она переводит взгляд на меня, и от обреченности в глубине ее глаз по моему телу проходит дрожь, — рано или поздно они найдут меня, и меня ждет самая ужасная, мучительная смерть, которую только может придумать извращенный человеческий мозг.

— Почему ты доверилась мне? — задаю вопрос, который мучит меня последние сутки.

— Потому что с тобой — со всеми твоими устрашающими татуировками и внешне агрессивным видом, — кажется более безопасно, чем с теми вылизанными, с виду приличными мужчинами. По крайней мере, я так чувствую.

Я не знаю, что ей на это ответить. Вряд ли меня можно назвать олицетворением безопасности, но раз она так чувствует…

— Я еду встретиться с сестрой, — поднимаюсь с дивана. — Дай мне размеры одежды, я куплю тебе что-нибудь.

— Спасибо, но… еды достаточно. Не трать на меня деньги, — Кьяра поднимается следом.

— Я все равно куплю. Но если сообщишь размер, облегчишь мне задачу.

Развернувшись, иду на выход, и в спину мне летит тихое “спасибо”. Задержавшись на секунду, коротко киваю и спускаюсь вниз.