Эскорт. Опасные связи

Екатерина Орлова (2024)

— Кто вы такие?! — рявкаю я, но голос подводит, потому что во рту пересохло. — Куда вы меня везете?– Не заставляй меня опять засовывать тебе в рот кляп, — напряженно отвечает мой “сосед”. — Вил, прибавь скорость.– Куда вы меня везете? Кто вы? — не унимаюсь я. — Вы продадите меня? У меня много денег. Давайте я сама себя куплю. Я могу озолотить вас, только отвезите меня домой. Я отдам все, что у меня есть.Моя жизнь была относительно беззаботной, пока я не согласилась посетить вечеринку на яхте шейха Аль-Джалила. Потом меня похитили и собирались отправить в секс-рабство, но я оказалась в руках двух неизвестных, и теперь будущее мое туманно. Позволят ли они мне остаться в живых, или используют как живую приманку для сенатора, о котором я узнала слишком много?

Глава 5

Лиана

— Просыпайся! — рявкает кто-то мне в лицо, и сразу за этим криком следует пощечина, от которой мое и так саднящее лицо взрывается болью. Краем сознания я отмечаю, что в этот раз ко мне обратились уже с другим акцентом. Резким, с проговариванием каждой буквы. Это не арабы. Это… о, боже, русские! Я знаю русский!

— Помоги, — произношу на ломаном русском, садясь на матрасе. — Помоги, я заплачу. Много. Спаси меня.

— Заткнись, тварь, — выплевывает мужик на родном языке. — Жрите!

С этими словами он выходит из камеры и, бряцнув замком, уходит. Я перевожу взгляд на девушку, сидящую на своем матрасе за тусклым лучом света. Кажется, на улице начинает темнеть. Сколько я проспала?

— Ешь, — говорит она, а я перевожу взгляд на железную миску. Подавшись немного вперед, кривлюсь от того, что вижу. Меня начинает тошнить при виде еды. — Ешь, иначе будешь голодать до завтра. Еда раз в день, вода — дважды.

— А ты, похоже, давно здесь.

— На два дня дольше, чем ты. Ешь.

Подтянув к себе миску, брезгливо морщусь, поднося ее к лицу. Чувствую запах несвежего хлеба. Зажимаю между пальцами кусок сыра и нюхаю его. К счастью, хотя бы он не протух. Аккуратно откусываю крохотный кусочек, и рот тут же наполняется слюной. Сладковатый вкус чеддара буквально взрывает мои вкусовые рецепторы, и я прикрываю глаза. Откусываю еще и с наслаждением медленно жую.

— Тебя как зовут? — спрашивает моя соседка.

— Лиана.

— Я — Брук, — говорит она, прожевывая.

Подтянув к себе кружку с водой, делаю два жадных глотка, смачивая горло. Когда в прошлый раз принесли воду, она казалась вкуснее. Но когда у тебя жажда, ты не сильно разбираешь вкус, просто хочешь напиться.

— Как ты оказалась здесь, Брук? — спрашиваю соседку, потому что жевать этот мерзкий кисловатый хлеб в тишине подобно пытке.

— Так же, наверное, как и ты. Имела неосторожность поделиться с одним из гостей шейха Аль-Джалила тем, что на яхте присутствовал сенатор Джонсон. Как только с моего пьяного языка слетели эти слова, я поняла, как сильно облажалась. Через полчаса была без сознания, а после очнулась уже здесь.

— Что будем делать? — спрашиваю шепотом, проглатывая очередной приступ паники, подкативший к горлу.

— А что мы сделаем? Пока мы взаперти, даже дергаться бессмысленно.

— Черт подери, — выдыхаю и делаю еще глоток воды. Откусываю крохотный кусочек сыра, растягивая удовольствие и перебивая сладковатым привкусом кислый вкус мерзкого хлеба. — У меня денег столько, что с их помощью можно было бы накормить всех голодающих в мире. А толку, если я не могу никак использовать их ради своего спасения?

— Я тоже не бедствую. Но, кажется, этих мудаков не интересуют деньги. Думаю, они и сами довольно обеспеченные, раз позволяют себе безнаказанно похищать людей.

Мы проводим в этом аду еще примерно сутки. Мучительные, ужасные сутки, когда хочется просто умереть. Туалетом нам служит старое ржавое ведро, которое, естественно, никто не выносит. От вони в камере постоянно мутит, но голова уже не кружится. Утром мы с Брук медитируем на луч света с улицы, а в обед опять поглощаем отвратительную еду, которая теперь кажется божественно вкусной. Мой желудок довольно урчит, когда я забрасываю в рот последний кусочек сыра.

— Интересно, как долго нас еще продержат здесь? — задает Брук вопрос, на который ни у одной из нас нет ответа.

Зато он есть у наших охранников. Ночью, когда в камеру проникает только тусклый лунный свет, замки лязгают, и через несколько секунд решетка нашей камеры распахивается. Мы с Брук одновременно садимся на матрасах. Я жмусь спиной к холодной стене и, вытаращив глаза, пялюсь на вход. Сердце подскакивает к горлу, я сглатываю, и оно повторяет кульбит.

— Выходим! — рявкает тот русский, что приносил нам еду. — По одной!

— Что он говорит? — спрашивает Брук, косясь на мужика.

— Говорит, чтобы мы по одной выходили, — перевожу тихо.

— Быстро! — орет он так, что я вздрагиваю и подскакиваю на ноги.

Мысли мечутся в попытке придумать хоть какой-то план. Зарядить громиле по яйцам и выбежать в открытые двери? Но где гарантия, что там нас не поджидает кто-то еще? И тогда есть все шансы нарваться на еще большие неприятности. А, может, отложить борьбу до конечного пункта? А там уже попробовать договориться с владельцем борделя? Если, конечно, нас везут в бордель. Они там наверняка любят деньги и не откажутся обменять меня на сумму со, скажем, шестью, нулями.

Решив действовать по обстоятельствам, я выхожу из камеры. Мужик дергает меня за руку, приказывая смотреть в стену, а затем ловко застегивает на запястьях наручники. Вывернутые плечи ломит от боли, я кривлюсь и тихонько ахаю. Громила резко разворачивает меня и толкает к стене. Врезаюсь в нее спиной, снова морщась от боли.

— Вторая! — рявкает он. — Чего расселась? Быстро!

— Что? — бормочет испуганно Брук. — Что я должна делать?

— Выходи, — говорю ей.

— Заткнись! — орет на меня мужик.

— Она не знает русский, я перевожу, — поясняю на его родном языке.

В этот момент выходит Брук, и он проделывает с ней те же манипуляции. Я замечаю пистолет, засунутый за пояс громилы, и мысленно сокрушаюсь, что не заметила его до того, как он сковал мои руки. Могла бы попробовать убить его. Я ведь даже и стрелять умею. Дура! Какая же дура!

Мужик разворачивает нас, засовывает в рот каждой из нас кляп и толкает вперед. Я первая иду к распахнутой железной двери, Брук следует за мной. В ушах шум крови перебивает остальные звуки, и я туго соображаю. Осознаю только внутреннюю истерику и свое желание спастись. Выжить во что бы то ни стало.

Мы поднимаемся по ступенькам и выходим на улицу. По моему телу тут же начинает хлестать ледяной дождь, за секунду пропитывая тонкую блузку и широкие льняные брюки. Опускаю голову, но смотрю исподлобья на происходящее. оказывается, мы с Брук были не одни в этой тюрьме.

Перед нами стоят несколько машин, и к каждой из них подводят девушек, усаживают и ждут следующую партию. Мрачные, черные фургоны, которые на фоне тусклого света луны смотрятся еще более зловеще.

— Вперед! — толкает меня мужик, который вывел нас с Брук из камеры.

— Эта наша, — слышу голос справа.

— В смысле — ваша? — хмыкает наш охранник.

— В таком смысле. Наш босс выбрал ее для себя. Он договорился с вашим, что мы ее сегодня забираем.

— Слышь, мне сказано всех рассадить по фургонам. Эта летит в Испанию, а оттуда…

— Я сказал, наша! Хочешь поспорить с моим боссом? Давай я его наберу. — Мужик достает из кармана мобильный телефон и разблокирует экран.

— Но что я скажу своему? — тушуется наш охранник, и тот мужик снова блокирует экран телефона.

— Скажи, что отдал девчонку Буйволу, — понижает он голос. — Он поймет.

— А, ладно.

Меня бережно берут под локоть и ведут к джипу, стоящему немного поодаль. Мужик вынимает кляп из моего рта.

— Подождите, — быстро говорю я. — Там моя подруга, Брук. Мы можем ее забрать?

— Не рыпайся, — тихо цедит мужик, — иначе поедешь со своей подругой в самый дешевый бордель на Ближнем Востоке, — добавляет он и возвращает кляп на место.

Я бросаю еще один взгляд на Брук, и через секунду оказываюсь на заднем сиденье машины. И тут же с двух сторон от меня садятся два бугая, сжимая своими немаленькими телами. Впереди — еще двое. Дверцы хлопают, и машина срывается с места.

Я пялюсь на затылки сидящих впереди мужчин. Знать бы, куда меня везут, и кто такой этот Буйвол. Может, впереди меня ждет еще большая опасность, чем была бы в борделе. Там я хотя бы знала, что делать, а неизвестность пугает больше всего.

— Высадишь нас там же, где подобрал, — произносит мужик справа, и водитель кивает. — Там подберешь еще одного человечка, и можешь везти ее к Буйволу.

— Хорошо, — снова кивает водитель, а сидящий справа от него продолжает молчать.

Меня трясет от ужаса и неизвестности до самого того момента, пока машина снова не останавливается. Я вжимаюсь спиной в сиденье, боясь даже дышать. Наивно хочу, чтобы обо мне забыли и решили, что меня и не было.

— Ну бывайте, мужики, — произносит сидящий слева, и они все по очереди обмениваются рукопожатиями. — Иди сюда! — выйдя на улицу, выкрикивает он.

Дверца справа хлопает, заставляя меня вздрогнуть, а слева рядом со мной приземляется новый громила и закрывает свою дверцу.

— Поехали, — говорит он на русском, но я как будто улавливаю родной акцент. Или мне только показалось?