Седьмое небо. И ангелы бывают грешными

Екатерина Терехина

Габриэль – ангел смерти, посланный на землю чтобы исполнить приговор Высшего Суда и покарать грешную душу. Она лучший следопыт и чувствует запах греха за версту. Но на последнем задании происходит страшное – ангел понимает, что ее подопечный невиновен.

Глава 5

Услышав мой вопрос, Маркус вздрогнул и побледнел.

В одно мгновение он подлетел прямо к самому краю мраморного выступа и протянул мне руку.

— Тише, — прошипел он сквозь зубы, искоса посматривая на темноволосого мужчину в сером мундире, что перебирал ворох старых, полуистлевших бумаг двумя стеллажами левее и мог нас подслушать, — Здесь не безопасно. У Совета везде есть уши. Идем быстрее.

Он смотрел мне в глаза, но я не могла даже пошевелиться, твердо помня, что прямо передо мной гигантская пропасть до краев наполненная древними рукописями.

— Не бойся, — улыбнулся Маркус, заметив мое замешательство, но взгляд его был по-прежнему встревожен, — Просто держи равновесие.

— Я не… — прошептала я, жадно хватая воздух от волнения, но так и не решаясь сделать шаг вперед, — Я не летала раньше.

— Просто доверься стихии, — прошептал он, — И помни, ты — ангел, а ангелы не могут не уметь летать.

Маркус резко развернулся на своем облаке и стремительно полетел вверх, прямо к небесному куполу, что радугой отражался в прозрачном хрустале внешней грани сферы.

Я, тяжело вздохнув, но все-таки доверившись другу, твердо поставила перед собой правую ногу и, мысленно приготовившись упасть, почувствовала, как неведомая сила уже несет меня между стеллажами вслед за Маркусом.

Лиловое облако, непонятно откуда взявшееся под моими ногами, словно быстрый лифт, поднимало меня вверх, не издавая ни малейшего звука, от чего казалось, что все происходило во сне.

Поравнявшись с Маркусом, я заметила группу хранителей, что толпились возле каменного стола на верхнем своде, и что-то оживленно разглядывали, но, как только мы достигли их ниши, разошлись по местам, с неодобрением глядя на мой мундир и торчащий из него край жезла.

— В департаменте реликвий стало неспокойно, — прошептала я, все еще чувствуя на себе косые взгляды.

— Не обращай внимания, — произнес Маркус, подлетая к белоснежной арке, за которой виднелся коридор с огромным количеством узких, не похожих на широкие врата первого уровня, дверей, — Из всех живых существ на свете они любят только книги. Да и, сама понимаешь, появление солдата в мирном отсеке всегда вызывает настороженность. Тем более сейчас, когда грядет эпоха перемен.

— Ты хочешь сказать, — произнесла я почти шепотом, но Маркус меня перебил.

— Есть информация, — продолжил он еле слышно, — Что скоро произойдет новая перестройка пространства. И по предсказаниям, она превзойдет все предыдущие. Поэтому сейчас каждый старается быть как можно ближе к своему месту, чтобы невольно не оказаться в самой гуще событий. Не всегда перемены несут благо. Порой за ними скрывается только хаос.

— Но чаще всего именно хаос является двигателем прогресса, — возразила я, — Ведь стоячая вода со временем превращается в болото. Так и стабильность часто пахнет тиной и гнилью. Поэтому хаос не может являться абсолютным злом. Это лишь временная необходимость. Своего рода авансовая плата за будущие блага.

— Не все готовы платить наперед за то, чего еще не имеют, и возможно даже никогда не получат, — обреченно прошептал Маркус, тяжело вздохнув, — В любом случае, в этих торгах, какими бы заманчивыми ни были условия, человек редко оказывается в выигрыше. Поэтому лучше иногда иметь теплое уютное болото, чем бушующий водоворот, стирающий все на своем пути, в котором просто не выжить.

— Ты прав, — продолжила я, стараясь сдерживать негодование, — Но нашего согласия вряд ли кто спросит. Кто мы такие перед лицом Фатума или даже Совета Справедливости? Всего лишь песчинки в пустыне, исчисляемые по номерам.

Я вспомнила лицо смертного, которого посетила сегодня ночью. Кто он? Я даже не знала его имени. Только число, закрепленное за ним в памяти пространства. А у него тоже есть душа. И не самая худшая на этой планете. Но он фактически никто, его для системы не существует. Один приказ и кто-нибудь, похожий на меня, с таким же жезлом и в сером мундире, навсегда сотрет воспоминания о нем из душ живущих и раскрошит его сознание в пыль. Жила душа и нет ее более. Всего лишь секунда и миллионы жизней эволюции превратятся в прах. Безвозвратно…

Похоже, Маркус прав: высшие цели по кирпичикам строятся из миллионов загубленных судеб. И, возведя эту стену, иногда задумываешься, а стоила ли она того? И не было ли наше зловонное, как тогда нам казалось, болото тем самым высшим благом, о котором мы все мечтали, но в погоне за прекрасным миражом, навсегда лишились. Но, увы, мы узнаем это, только оказавшись на обратной стороне, взглянув в глаза бездне. Только потеряв возможность вернуться.

Мы опустились на белый мрамор выступа, что соединял хранилище и серый коридор, и облако, только что принесшее меня сюда, растаяло, будто его и вовсе не существовало.

Запахнув свой мундир, я оглянулась по сторонам, пытаясь понять, куда выходит этот коридор. Судя по цвету стен, скорее всего на третий уровень, а это очень плохо. Третий уровень — база дислокации командиров низших рангов. Не слишком было бы разумно с моей стороны туда соваться. Особенно сейчас, после совершенного мною саботажа. Поэтому придется выходить, как пришла, надеюсь, офицер в белом за то время, что я здесь, забудет о моем существовании, что, конечно, маловероятно, но иного выхода отсюда у меня просто не было. Поход на третий уровень сейчас равен самоубийству. Командиры не упустят шанса выслужиться перед руководством, чтобы перейти в новый ранг, поэтому солдат, без цели бродящий по их блоку после дежурства более чем подозрительный объект, а любая проверка для меня — это прямая путевка к удалению.

Я все еще задумчиво шла по коридору, в мыслях просчитывая план побега, как вдруг теплая рука Маркуса коснулась моих пальцев, отчего я вздрогнула.

— Идем, — сказал он и резко открыл соседнюю деревянную дверь, — Только тише. Нас никто не должен видеть здесь. Это запрещено регламентом.

Я зашла в тесную темную комнату и замерла, стараясь даже не дышать, как вдруг услышала чьи-то чеканные шаги почти у нашей двери. Двое мужчин шли по коридору и о чем-то тихо разговаривали, но, дойдя до нас, почему-то остановились и замолчали. Было слышно, как скрипят их сапоги, но они не двигались с места, словно вынюхивая что-то. Напряжение нарастало. Я медленно потянулась за жезлом, готовясь в случае чего отразить нападение, но Маркус меня остановил. Он мотал головой, давая понять, что не стоит этого делать и я, недоверчиво, но все же опустила жезл обратно. Незнакомцы что-то шептали друг другу, но я не различала их слов, только чувствовала, как кровь постепенно останавливается в моих венах. Я снова посмотрела на Маркуса, но он снова мотал головой, не давая мне возможности защищаться. Подошва чьих-то сапог опять заскрипела, и мне показалось, что кто-то коснулся двери с обратной стороны. Я резко потянулась за жезлом и почти достала его, стараясь нанести смертельный удар, но Маркус меня опередил.

Он своей теплой ладонью коснулся шершавых досок, и я заметила, как легкий серебристый туман, постепенно стал обволакивать деревянную дверь, а после и каменную стену.

— Чего ты застрял здесь? — спросил чей-то грубый голос по ту сторону.

— Мне кажется, — ответил мужчина, все еще трогая своей ладонью шершавые доски, — Мне кажется, там кто-то есть. За дверью.

— За какой дверью? — недовольно буркнул первый, — Ты совсем рехнулся? Здесь ничего нет. Только белые стены. Сплошные белые каменные стены! — произнес служащий, намеренно словно чеканя каждой слово, стремясь тем самым доказать абсурдность видений напарника.

— Но, — продолжил второй, уже нерешительно, — Я же видел ее. Она только что была здесь. Маленькая деревянная дверь.

— Ты поменьше в рабочее время земных книг читай, — с насмешкой бросил первый, — Может, и мерещиться всякое не будет. Так гляди и белые кролики бегать начнут, а после розовые лягушки или что там у них. В любом случае, мой тебе совет — завязывай с этим. А то на землю отправят, а это, брат, вообще труба. Если ты конечно не любитель приключений… хотя, все мы существа разные. Но это, пожалуйста, без меня. Мне итак проблем хватает.

— Но, — снова почти шепотом произнес второй, но вскоре затих, — Наверное, и вправду померещилось.

— И достался же мне напарничек, — тяжело вздохнул первый, — Что ни час, то новая история. Пошли уже, иначе опять опоздаем.

Он неторопливо, вразвалочку зашагал по коридору, поскрипывая своими сапогами, но вскоре снова остановился:

— Ну, ты скоро там? — спросил он, не скрывая свое недовольство, — Сейчас улечу один, а ты добирайся сам, без облака!

— Иду, — обреченно произнес второй, и снова на всякий случай коснулся шершавых досок, словно пытаясь проверить свои догадки, — Странно… ведь я точно, своими глазами видел ее. А сейчас каменная стена. Все это подозрительно.

Стажер нехотя, но зашагал вслед за неуклюжим наставником, опасаясь не успеть на облако и остаться на выступе до конца дежурства, но время от времени он все же оглядывался назад, надеясь увидеть заветную дверь и доказать в первую очередь самому себе, что она существует, а не является игрой его воображения. Но все оказалось тщетным. Он уже покинул мраморный выступ, а деревянная дверь так и не появилась среди белых каменных стен безлюдного коридора.

Голоса за дверью давно уже стихли, но я все не решалась нарушить молчание, словно ожидая очередного вторжения.

— Габриэль, — вдруг прошептал Маркус, и в его голосе прозвучало легкое недовольство, от чего казалось, что каждое сказанное им слово разрезало тишину на большие, неаккуратные куски, — Если ты доверяешь мне, доверяй всецело. Не нужно полутонов.

— Я… — пыталась выдавить из себя я, но не смогла найти оправдания своим предыдущим действиям, — Прости. Это привычка. Слишком долго была одиночкой.

— А разве каратели не похожи на волчью стаю? — спросил Маркус, и я заметила легкую улыбку, что притаилась на уголках его тонких губ.

— Это изречение было бы верным для извозчиков, — возразила я, недовольная таким сравнением, — Я занимаюсь ловлей и доставкой без чьей либо помощи.

Маркус заметил мое неудобство, и не стал развивать тему дальше, тем более, что легкий дымок, что обволакивал стену комнаты, в которой мы находились, стал постепенно развеиваться.

— У нас мало времени, — ответил Маркус, — Скоро защита разрушится. До этого времени мы оба должны вернуться на свои исходные места, чтобы не вызывать лишних подозрений.

— Не знала, что хранители обладают магией, — сказала я, осторожно коснувшись серебряной дымки, но тут же одернула руку, почувствовав легкое покалывание, как от слабого электрического разряда, — И я не могу вернуться. Возвращение для меня сейчас слишком опасный шаг.

— Что ты имеешь ввиду? — спросил Маркус, настороженно глядя мне в глаза, — И почему ты спрашиваешь о седьмом департаменте? Ведь это закрытая информация.

— Просто вдруг стало интересно, — ответила я, стараясь как можно невиннее улыбнуться, но это не помогло.

— Ты забыла, — проговорил Маркус, сверля меня своими колючими серыми глазами, — Я слишком давно тебя знаю. Тебе будет сложно меня обмануть. Так что рассказывай все как есть.

Не выдержав натиска его пытливого взгляда, я поделилась историей своего неудачного ночного дежурства со старым другом.

— Сегодня со мной произошло что — то странное, — прошептала я, отведя взгляд в сторону, словно нашкодивший ребенок, — Я не выполнила приказ.

Глаза Маркуса округлись, в комнате повисло тяжелое молчание.

— Ты шутишь? — спросил он, будто не веря своим ушам — Ты хочешь сказать, что ты…

— Я не забрала душу смертного, — договорила я фразу, и почувствовала, как уже знакомая холодная волна паники снова растеклась по моему телу.

Маркус смотрел на меня, не отрываясь, пытаясь понять, говорю ли я правду или это всего лишь злая шутка. Но такими вещами не шутят.

— Но, как это? — бормотал он, — Как это произошло? Почему ты это сделала?

— Я не смогла, — тихо ответила я.

— Не смогла? — задумчиво продолжил он фразу, — Ты понимаешь, что теперь будет? Это же саботаж! Тебя объявят дезертиром и казнят! О чем ты думала?

— Я до конца не уверена в том, что приговор вынесен верно! — твердым голосом ответила я, стараясь прогнать от себя новую порцию ужаса, что уже тянула к моей спине свои когтистые лапы.

— Приговор не может быть неверен! — перебил меня Маркус, и его голос надломился, — Ты знаешь, что там не ошибаются!

— Да, — возмутилась я, — Но не в этот раз. Если бы ты видел осуждённого, то понял бы меня. Я знаю, о чем говорю. Я много кого сопроводила за время своей службы, и поверь мне, научилась различать грешников. Но здесь совсем другое. Этот смертный не заслужил седьмого департамента.

— Седьмого департамента?! — воскликнул мой приятель во весь голос, от чего я вздрогнула.

— Тише… — прошептала я, стараясь успокоить Маркуса, а сама невольно взглянула в сторону белого тумана на деревянной двери, мысленно прикидывая, сколько времени у меня еще осталось до того, как он полностью растает.

Маркус, схватившись за голову, отвернулся к стене, пытаясь придти в себя после услышанного.

— Ты в один день нарушила все, что только возможно. Одно дело ослушаться воли Совета, а другое… Седьмой департамент!

— Я должна объяснить им, что они допустили ошибку.

— Габриэль, опомнись! — закричал он, уже не сдерживая себя, — Тебя не станут слушать! Даже зная, кто ты, Совет не пойдёт на пересмотр. Никогда!

— А, если я предоставлю неоспоримые доказательства? — уверенно сказала я, доставая из под ворота мундира тетрадь своего подопечного.

— Что это? — удивлённо спросил Маркус, разглядывая измятые белые листы.

— Это рукописи смертного. Взгляни.

Маркус долго изучал рисунки, оставленные на листах бумаги осужденным на страшный исход человеком.

— Прочти здесь, — сказала я, указывая на последнюю страницу измятого дневника, — Что скажешь?

Маркус молчал, внимательно вглядываясь в каждую букву.

— Тебя все равно никто не допустит до пересмотра. Прости, но придётся смириться.

— И осудить невиновного? — воскликнула я, — Это не то, для чего я служу в канцелярии.

Маркус ничего не ответил. Он лишь снова и снова рассматривал измятые страницы, исписанные мелким почерком, и о чем-то напряженно думал.

— А как бы ты поступил на моем месте? — нарушила я молчание, — Не сомневаюсь, что так же.

— Габриэль, пойми, — продолжил Маркус, — Совет слишком дорожит своей репутацией, и будь ты хоть тысячу раз права, он никогда этого не признает, тем более публично. Incolumis lex (* лат) «нерушимость закона», один из столбов, на котором держится вся система.

— Но воля Совета не является законом, — перебила я.

Маркус усмехнулся.

— Формально да… но ты же знаешь, как дела обстоят на самом деле. Кто правит балом, тот и решает, что есть закон. А сейчас этот закон не на твоей стороне.

— Это мы еще посмотрим, — сквозь зубы прошипела я.

— Габриэль, умоляю, очнись! — закричал Маркус, схватив меня за руку и вглядываясь в мои безумные глаза, — Услышь меня! Ты знаешь, что грозит за неповиновение? Удаление из матрицы! Ты этого хочешь? Отдать свою жизнь за какого — то смертного? Мне жаль его, но он того не стоит.

— А что тогда стоит? — воскликнула я, рывком выдернув свою руку, — Если сама Небесная Канцелярия будет творить беззаконие то, что тогда мы можем требовать от людей? О какой чистоте их душ мы можем рассуждать, если сами по локоть в крови невинных? Мы, живущие вне земных рамок, мы должны быть примером для смертных, пламенем свечи во мраке ночи, а не безжалостными палачами, убивающими по указке и без разбору.

Маркус ничего не ответил, лишь снова отвернулся к стене, тяжело вздохнул.

— Вот что я нашла в его руке, когда собиралась исполнить приговор. Взгляни! Именно это меня остановило, — сказала я, протянув измятый листок со своим изображением, — Этот человек знает меня.

— Но…, — возразил мужчина, встрепенувшись, — Как такое возможно? Ведь людям не дано видеть свой исход. Это исключено. Это противоречит самому существованию Фатума.

— Я тоже так думала… до текущего момента. Этот человек не подчиняется системе Фатума. Маркус, — сказала я полушёпотом, обхватив его лицо руками, — Ради нашей дружбы, помоги мне. Я должна во всем разобраться и добиться справедливого суда. Во что бы то ни стало.

Я пристально смотрела в его серые глаза, стараясь найти в них поддержку и понимание.

— Хорошо, — ответил он, после минутного молчания, — Только ради твоего спасения. Я подниму архивы и постараюсь что-нибудь разузнать. Но ты хотя бы понимаешь, какую опасность ты на себя навлекла своим неповиновением? Если это дойдёт до Высших, тебя ждёт страшная участь…

— Жизнь за жизнь, — перебила я, — Я в курсе.

— Если даже тебе все — таки удастся добиться пересмотра и Совет Справедливости подтвердит свое первичное решение, то ты, как нарушитель, будешь подлежать удалению. И не только ты. Приговор будет исполнен и в отношении виновного и в отношении свидетельствующих.

— Мне удастся убедить Совет…

— А если нет? Что тогда? Если тебя убьют?

Маркус тяжело вздохнул и снова отвернулся.

— Я не смогу потом…

— Со мной все будет хорошо, — ответила я, коснувшись холодными пальцами его крепкого плеча, — Обещаю…

Маркус, не оборачиваясь, положил свою большую тёплую ладонь на мои тонкие пальцы и тихо ответил:

— Я не смогу без тебя… мне будет незачем.