Точка выбора (серия: Аз Фита Ижица. Часть I: Прогулка по висячему мостику. Книга 3)

Екатерина Трубицина (2024)

Продолжение. Вернувшись в родной Сочи, Ирина Палладина полна решимости заниматься только вещами, не выходящими за рамки общедоступной реальности. Вот только рамки эти для неё раздвинулись настолько, что, ставшее ей привычным, способны воспринимать далеко не все представители рода людского. Ира начитает понимать, что вещи, интересующие мистиков, не более чем иные «технологии», которые с Тайной Бытия имеют общего ровно столько, сколько и самая обычная жизнь. А тем временем, в самой обычной жизни наступает яркое, жаркое сочинское лето, с морем и пальмами, горами и водопадами. Завершение всех проектов и значительно пополнившийся банковский счёт позволяют Ире устроить себе отпуск. Сквозь наслаждение отдыхом она острее и острее ощущает, что нечто в её жизни подошло к концу. Не исключено, что сама жизнь. Перед Ирой встаёт выбор, сделать который ей предстоит за пределами общепринятой реальности.

Основы дружеского участия

Накрапывавший всю прошлую неделю дождик набрал силу и, превратившись в тропический ливень, низвергался с небес почти непрерывно. Работы на объекте не прекращались, но продвигались далеко не в том темпе, как хотелось бы Ире.

Домой она теперь возвращалась позже, насквозь промокшая и грязная с ног до головы. Так что, прежде чем пообедать и взяться за Женечкину книгу, ей приходилось отмокать в душе и перестирывать всю одежду.

Каждый раз Татьяна Николаевна напоминала ей, что стирка как нельзя больше соответствует её обязанностям. Ира не возражала, но на следующий день забывала и в гостиную спускалась с тазиком выстиранного белья. Татьяне Николаевне удавалось лишь отнять у Иры тазик, чтобы хоть развесить самой.

В общем, после обеда, который нынче по времени больше соответствовал ужину, Ира зачастую и сил не находила для скрупулёзного вникания в изложенное Женечкой. Тупо побродив глазами по строчкам, она откладывала распечатку и мгновенно засыпала.

— — —

На майские, по примеру 8 марта, решено было устроить пир горой. Закупку продуктов взял на себя Женечка.

Когда Ира 1 мая с трудом продрала глаза лишь к двум часам дня, оказалось, что Женечка, Влад и Татьяна Николаевна уже успели всё приготовить и накрывали на стол.

Женечка не стал лишать себя удовольствия и от всей души язвил по поводу «дрыхнущей красавицы Палладиной».

Тем временем, Влад уехал за своей женой и бывшими Ириными соседями. Он рассчитывал сделать два рейса, но Люсины сыновья предпочли отметить праздники в своей студенческой тусовке, а Наташин Вадик укатил в очередную командировку. Так что Алиночка, Люся, Фёдор и Наташа с Дашунькой на коленях вполне комфортно разместились в видавшей виды «Ниве».

Первыми приехали Валентиныч и Галина Андреевна и без приключений оказались под крышей Ириного дома. А вот тем, кто ехал с Владом, повезло гораздо меньше.

Как только «Нива» остановилась во дворе, вода с неба хлынула сплошным потоком, от которого ни один в мире зонт спасти не в состоянии. Взрослые со всех ног кинулись под навес, а вот очарованная разбушевавшейся стихией Дашунька не собиралась этого делать. Она радостно носилась по двору, с особым удовольствием прыгая по самым глубоким лужам и распевая звонким голосом:

— Дождик, дождик пуще! Дай хлеба гуще!

Наташа, стоя под навесом, пытаясь перекричать грохот летящей с неба воды, грозно орала, чтобы дочь немедленно шла в дом, но Дашунька не удостаивала гневные вопли матери вниманием.

Женечка со счастливым смехом сначала наслаждался зрелищем из окна гостиной, а потом спустился вниз.

— Оставь ребёнка в покое, — прошептал он Наташе на ушко, нежно обвил её руками, заговорщически подмигнул выглянувшей в окно Ире и увлёк обмякшую Натали в дом.

Она лепетала что-то о том, что Даша может простудиться.

— Да ничего с ней не случится! — сквозь смех уверял её Женечка. — Как набегается вволю, мы её в душе отогреем и в сто одеял завернем, а одежду высушим. Зачем лишать дитё удовольствия, а? — Он сделал небольшую паузу, будто ожидая ответа, а затем прошептал, чуть коснувшись шеи, лица и уха Наташи, — И себя тоже.

Когда они появились в гостиной, Наташа едва стояла на ногах, Женечка, как истинный джентльмен, поддерживал её под руку, а в его глазах и еле заметно на губах играла улыбка предвкушения шалости.

Ира с трудом подавила смешок.

Через некоторое время Дашуньку в дом привёл Зив. Вода с обоих текла почти так же, как и с неба на улице. В общем, пришлось совместными усилиями ликвидировать потоп.

Зив, виновато поглядывая на собравшихся, умчался отряхиваться в цоколь, а Дашуньку Наташа с Ирой завернули в принесённую Женечкой простыню и понесли в ванную.

— Дашка! Совсем спятила! — фальшиво вопила на дочь Наташа.

— Да не ругайся ты, — со смехом успокаивала её Ира. — Себя в детстве вспомни.

— Ира, она заболеть может.

— Если будешь так орать на неё, точно заболеет. А вот переполняющее счастье ещё никому хуже не сделало. Я верно говорю, Дарья?

— Да, тётя Ира! — радостно подтвердила Дашунька.

Пока Наташа мыла свою дочь под горячим душем, Ира запихала всю её одежду в стиральную машину.

Естественно, ничего, подходящего Дашуньке по размеру, в доме не имелось, но тут пришла на помощь Татьяна Николаевна. Она сказала, что у неё, вполне возможно, что-нибудь завалялось из вещей внучатых племянников.

К моменту, когда распаренную Дашуньку вытаскивали из ванной, Татьяна Николаевна передала Ире большой пакет.

— Тётя Ира, я Вас люблю, — прошептала Дашунька, возвращаясь в гостиную на руках у «тёти Иры». — Если бы не Вы, я бы так не сделала. Я знала, что Вы меня защитите.

— Спасибо за доверие, — прошептала ей в ответ Ира.

— О чём это вы шепчетесь? — подозрительно сощурив глаза, спросила Наташа, которую Ира выгнала в гостиную, потому что та лишь мешала одевать Дашуньку.

— Это наш секрет, — заявила Ира, констатируя, что ответ уже не интересует Наташу, по причине того, что ей на плечо опустилась Женечкина рука.

Заур, Нодар и Рита с маленьким Тенгизом подъехали позже, как только дождь перестал лить сплошной стеной. Прекратиться совсем, он не прекратился, но теперь от его струй вполне спасал самый обычный зонт.

Маленький Тенгиз тут же отыскал глазами уже обсохшего Зива и вовсе не промокавшего Лоренца и потянулся к ним.

Женечка соорудил «стадион», оказавшись на котором Тенгиз просиял от счастья. Зив и Лоренц с чувством долга заняли свои посты у границ.

Нодар и Рита не стали впадать в шок, как в прошлый раз, и всё же немного напряглись, но через пару мгновений расслабились и присоединились к эмоциональному рассказу Заура о последствиях ливня, который, по их общему убеждению, был ничем иным, как упавшим смерчем.

От обсуждения частного случая перешли к рассуждениям о смерчах вообще и их родственных связях с американскими торнадо, а потом и вовсе охватили весь спектр стихийных бедствий свойственных и несвойственных Черноморскому побережью Кавказа.

После непосредственного близкого знакомства с заключительной стадией смерча Дашунька не особо горела желанием заняться организацией игровой программы, но нынче в этом никто и не нуждался. Общение за столом и так протекало оживлённо.

Прекрасно зарекомендовавший себя во время празднования Международного Женского дня массовик-затейник, с аппетитом умяв всё, что потребовала мать, переквалифицировался в няньки и вскоре сладко уснул вместе со своим подопечным, не обращая никакого внимания на шум и смех, царившие среди взрослых.

Только ближе к полуночи идея лечь спать, наконец, пробила себе дорогу в зрелые умы.

Вообще, изначально предполагалось, что, кроме Заура, Нодара, Риты и Тенгиза, которые жили неподалеку, все едут сюда с ночевкой. Однако лишь Наташа с Дашунькой, Влад с Алиночкой и Женечка остались у Иры.

Валентиныч и Галина Андреевна, попрощавшись только с Ирой и Владом, незаметно уехали ещё часов в десять вечера, а Люсю и Фёдора забрала к себе Татьяна Николаевна.

Ира уступила свою спальню Владу с Алиночкой, постелив себе на диване в кабинете. Наташе с Дашунькой предоставили Лёшину комнату на третьем этаже, а Женечка облюбовал диван в гостиной.

Ночью имела место некоторая передислокация.

Как только стихли крадущиеся перемещения между гостиной и третьим этажом, к Ире тихонько вошёл Влад.

— Ты с ума сошёл? — шикнула на него Ира.

— Как ты догадалась? — прошептал в ответ Влад, обнимая её и закрывая рот поцелуями.

— — —

Часы на экранчике мобильника показывали семь минут третьего.

— Завтра, точнее, уже сегодня, до полудня продрыхну, — сказала сама себе Ира и моментально уснула.

— — —

Сделанный накануне засыпания прогноз не оправдался.

Ира открыла глаза с первыми лучами солнца, чувствуя себя выспавшейся, отдохнувшей и бодрой. Она прислушалась, затаив дыхание.

В доме царила гробовая тишина. И не только в доме. Ни раскатов майского грома, ни шума от потоков воды с неба из-за окна тоже не доносилось. Солнечные лучи по косой заглядывали в комнату.

Ира открыла окно, и кабинет наполнился пением птиц и отдалённым гулом бушующей переизбытком воды реки. Ира ещё раз прислушалась к звукам дома и, стараясь ступать как можно тише, спустилась в гостиную.

— Доброе утро, Палладина, — приветствовал её громким шёпотом Женечка, восседавший на диване и в компании Лоренца и Зива поглощавший кофе.

— На мою долю, как я понимаю, кофе нет? — прошептала, подходя к столу, Ира.

— Отчего же? Я знал, что ты сегодня рано встанешь, — прошептал Женечка и вылил в приготовленную для неё чашку содержимое турки.

— И с чего это такая осведомленность?

— Ир, если ты думаешь, что я понятия не имею, с кем ты провела эту ночь, ты глубоко заблуждаешься.

— Во-первых, не всю ночь, а только её часть. И потом, какое это имеет отношение к моему раннему подъёму?

— Во-первых, надеюсь, что эта часть прошла замечательно, а отношение к твоему раннему подъёму она имеет самое прямое.

— С чего ты взял?

— С твоих же собственных слов, которые, если не ошибаюсь, звучали примерно так: «Влад — это ракетное топливо».

— Не помню, чтоб я тебе это говорила когда-нибудь.

— Насчёт твоей памяти, это неважно, но, согласись, такая формулировка есть в твоём сознании. — Женечка уличающе улыбнулся.

— Есть, — сквозь зубы вынужденно признала Ира.

— Вот, видишь? — шёпотом возликовал Женечка. — Ладно, Палладина, не злись. Лучше спроси, как мои успехи, — светясь самодовольством, предложил он.

— Ну, и как твои успехи?

— Ты знаешь, ничего неожиданного. Всё по плану. Но ощущения… — Женечка всеми доступными ему средствами изобразил крайнюю степень омерзения. — Правда, я надеюсь на достойную компенсацию всех издержек. — На его лице сияла улыбка злорадного предвкушения.

— Женька, а ты, оказывается, не садист. Ты — садомазохист.

— Ты думаешь, я испытывал удовольствие от того, что меня вот-вот стошнит? Ничуть. Я даже в какой-то момент пожалел, что затеял всё это. Знаешь, я, оказывается, был о твоей бывшей соседке слишком высокого мнения, когда предположил, что в постели она полный нуль. Это не просто нуль! Это…

— Же-еня! — возмутилась Ира. — Может, ты был недостаточно ласков с ней?

— Не думаю. Знаешь, когда я лёг рядом с Натали…

— Послушай, может, ты не будешь делиться со мной подробностями? — Иру передернуло.

— Наконец-то, ты поняла меня! — торжествующим шёпотом воскликнул Женечка, явно имея в виду Ирин брезгливый вздёрг. — Ума не приложу, что с ней муж делает?

Ир, подумай сама! Она ведь, сколько её помню, завидев меня, прям как кошка перед котом приседать начинала. Представляешь, какая мечта у девочки сбылась? В таких ситуациях даже воплощённую фригидность страсть обуревает. А эта — ну хуже полудохлого тюленя.

— Может, она Дашуньку разбудить боялась? — пыталась оправдать приятельницу Ира.

— Ира, я что, по-твоему, сумасшедший? Дашунька спокойно спала на третьем этаже, а мы здесь были.

— Та-ак! — Ира уперла руки в боки. — Значит, мой диван осквернили? — с притворной свирепостью прошипела она, но не смогла скрыть улыбку.

— Что? Диван? Ира, тебе жалко диван? Ира! Меня осквернили!

Ира больше не могла сдерживаться и согнулась пополам, стараясь не хохотать слишком громко.

Во всё время разговора она изо всех сил пыталась вымучить из себя сочувствие к Наташе, но теперь бросила это бессмысленное занятие и честно призналась себе, что, как и Женечка, ждёт не дождётся, когда та проснётся, чтобы посмотреть в её ясны очи.

— Знаешь что, осквернённый, — немного успокоившись, но всё ещё сквозь смех сказала Ира, — свари-ка ещё кофе.

Она поднялась вместе с Женечкой с благим намерением приступить к ликвидации горы оставленной вчера грязной посуды.

Судя по тому, что эта гора оказалась гораздо скромнее ожидаемого, Женечка поднялся уже давно. Однако, судя по тому, что она всё ещё возвышалась над раковиной, он не счёл необходимым лишать сомнительного удовольствия остальных страждущих заняться решением бытовых надобностей.

— Мне оставил? — спросила Ира, окидывая взглядом содержимое раковины.

— Да я б вообще ничего не мыл. Со злостью как-то справиться надо было.

— Видимо, ты не так уж сильно и злился.

— Это почему?

— Если бы твоя злость отличалась особой грандиозностью, тут бы царил идеальный порядок.

— Ира, я, как ты сама заметила, тебе часть оставил. Исключительно по дружбе.

— А с чего это я, по-твоему, злиться должна?

— Палладина, да неужто ты мне вот так запросто простишь измену?

— В смысле?

— Ну я ж с твоей бывшей соседкой переспал.

— Жень, вот если б ты меня с ней переспать попытался заставить, тогда б я точно обиделась.

— Браво, Палладина! Моя школа!

Кофе сварился. Ира сполоснула руки и выключила воду, оставив недомытую посуду ждать следующего, кто подвергнется приступу хозяйственности.

В гостиной Иру и Женечку встретили философские размышления Лоренца:

— Вербализации, независимо от языка, выучиться, в принципе, не так уж и сложно, но вот до конца понять людей — это действительно что-то из области фантастики.

Вообще-то, они и сами себя понять не в состоянии. Впрочем, это всё от вербализации и происходит. Ведь невозможно объяснить словами то, чего на самом деле хочешь и чувствуешь. А они пытаются. Оттого сами и запутываются и потом понять ничего не могут.

— О чём это ты, Лоренц? — спросила его Ира, усаживаясь на диван.

— Я? О ваших странных развлечениях, — задумчиво ответил тот.

— Не одобряешь? — поинтересовался Женечка.

— Отчего же? В некоторой степени и вправду прикольно. Тем более что, хоть шуточки твои добрыми не назовёшь, никто ведь не пострадал.

— А ты уверен? — спросила Ира.

— Ещё бы! Та мадам, фигурально выражаясь, на крыльях парила от счастья.

— Да ты что! — полупритворно полунатурально выразил удивление Женечка.

— Ну уж ты ей полудохлым тюленем явно не показался. Мне, кстати, тоже.

— Подглядывал, значит?

— Безусловно, подглядывал! Подслушивать-то особо нечего было. Зив, представляешь? Хоть какой-то процесс у них сведён к минимуму вербализации.

— Между прочим, этот процесс у людей ещё предполагает интимность обстановки, — язвительно заметил ему Женечка.

— Да ты что! Правда? А я и не знал, — издевался Лоренц. — Если честно, у меня возникло такое ощущение, что ты и Иру не без удовольствия поприсутствовать пригласил бы.

Женечка изобразил задумчивость, воздев глаза к потолку, и для пущего эффекта театрально почесал затылок, а потом, ехидно посмеиваясь, сказал:

— Если честно, то да. Серьёзно, Ир, надо полагать, ещё то зрелище было. Ты вот у Лоренца спроси. Он-то видел! Кстати, Натали, по-моему, этого тоже для полного счастья не хватало.

— Вот-вот-вот! И я ж о том же! — томно промурлыкал Лоренц.

— Кретины, — сквозь зубы процедила Ира.

— Палладина, на кухне ещё осталось достаточно грязной посуды, — весело прошептал ей Женечка.

— Нет! Ну надо же! Переспать с женщиной просто ради удовольствия! — возмутилась Ира.

Женечка расхохотался.

— Палладина, вообще-то, у людей эта функция секса является основной. Или ты считаешь, что я должен был зачать ребенка?

— Ради сомнительного удовольствия, — не унималась Ира. — Ведь, если я правильно поняла, того удовольствия, которое является основной функцией секса у людей, ты не получил.

— Вот именно! А потому нуждаюсь в компенсации морального ущерба. Ирочка, ты, вроде как, уже и сама не возражала насладиться будущими сценами с мадам Натали в главной роли.

— Признаю́сь. Я поддалась минутной слабости. Но на самом деле, это мерзко.

— В точку! Мерзко было до невыносимости. А по поводу слабости? Ирочка! Расслабься!

— Знаешь, Ир, — вновь замурлыкал Лоренц, — очень сложно понять, чего хотят люди, но, по-моему, в данном случае, все довольны. Пока, конечно, кроме тебя. Однако кошачье сердце подсказывает мне, что ты сейчас борешься не за моральный облик Евгения, а с собственным непреодолимым желанием повеселиться.

— Лоренц, ты-то с чего подглядывать решил? — спросила Ира с укором.

— Уж больно забавно было, — пояснил Лоренц.

— И что же забавного в том, когда женщина считает, что удостоилась, наконец, внимания, которого так долго добивалась, а мужчина по-чёрному издевается над ней?

— Не-ет, Ира, — неожиданно в разговор вмешался всё это время хранивший молчание Зив. — Если бы это было так, то, конечно, было бы мерзко, но всё было совсем по-другому. Правда, тоже мерзко, но совсем иначе.

Пока вы сидели за столом, Евгений Вениаминович хоть и оказывал ей знаки внимания, но ничуть не больше, если даже не меньше, чем оказывали тебе все остальные представители противоположного тебе пола.

Ты привыкла к этому. Это происходит всегда. Тебе все улыбаются, тебя все обнимают, целуют. Тебе это кажется естественным. А ей не показалось. Потому что с ней так никто не обращается. Она из кожи вон лезет, а всё без толку.

И тут вдруг! Да и кто? Тот, кто явно близок тебе. А это она нутром чует. Впрочем, и невооруженным глазом видно, что у вас особые отношения.

Она сама к нему ночью прибежала, ещё все толком и уснуть-то не успели. И сама под одеяло залезла.

Он над ней в лицо посмеялся и в лицо сказал всё, что думает, а она решила, что это — стиль его особого расположения.

Хотя, вас послушать, так было с чего решить. Тонкостей-то она не понимает.

А вела себя так, что мне и самому пристроиться захотелось, и не от вожделения, а чтоб поизмываться. Ей удалось вызвать непреодолимую жажду глумления. Ну, Евгений Вениаминович и поглумился.

А она… Знаешь, будто на престол всходила! Будто её на царство короновали! Такая мерзость! Еле удержался, чтоб ей пол задницы не оттяпать, когда она наверх вышагивала.

— А я, чтоб лицо не исцарапать и волосы не подрать, — вставил Лоренц.

— А вообще, надо было из неё зоофилку сделать, — добавил Зив.

— Неплохая идея, Зив! — Женечка усмехнулся. — Так что, Ирочка, не дави на собственную совесть, а расслабься и развлекайся.

— — —

Первой, как и ожидалось, к Ире и Женечке присоединилась Дашунька.

Ира умыла её, расчесала и разрешила, пока мама спит, поиграть с Зивом и Лоренцем во дворе.

Зверюги от Ириного разрешения особого восторга не испытывали, но послушно поплелись на улицу развлекать ребёнка. К тому же, к этому времени пришла Татьяна Николаевна, и поливидовые посиделки всё равно пришлось бы прервать.

С её приходом закипела работа по подготовке продолжения банкета. Вскоре присоединились Люся и Фёдор, затем Влад, немного погодя — Алиночка. Потом приехали Валентиныч и Галина Андреевна, а буквально следом за ними — Заур, Нодар, Рита и маленький Тенгиз.

И только когда общими усилиями уже почти накрыли на стол, наконец-то спустилась Наташа.

По её внешнему виду Ира поняла, что встала она давно, но заботу о своей неотразимости предпочла хозяйственным хлопотам. Женечка не преминул громогласно это заметить:

— Вау! Наташа! Вы потрясающе выглядите!

Зря он это сделал.

Наташе и в голову не пришло испытывать неловкость от произошедшего ночью. Она всем своим существом наслаждалась «победой» и всем своим существом усиленно это демонстрировала.

— Женечка, не думаю, что было бы иначе, даже если б ты сегодня повёл себя по-другому, — пользуясь суетой из-за смены блюд, тихонько шепнула ему Ира в качестве моральной поддержки.

— Спасибо. Успокоила, — с ядом в голосе буркнул Женечка.

— Евгений, я уже соскучилась! — Наташа выпрыгнула как из-под земли, свысока одаривая Иру победоносным взглядом.

— Женечка, ты слышал? Дама соскучилась, — еле сдерживая смех, манерно заметила ему Ира.

Люся, видимо, пыталась урезонить подругу, но та не вняла ей. Ира пришла к такому выводу, когда Люся, улучив момент, вытащила её для разговора на улицу и с искренним состраданием спросила:

— Ирочка, как ты?

— В смысле?

— Ну-у-у… Наташа… Она…

— Да всё в полном порядке, Люсь.

— А этот! Хоть бы тебя пожалел! Козлы они все, мужики-то.

— Люся, да всё в порядке. Не обращай внимания.

— Да как не обращать-то? Он же вроде как твой!

— Люсь, ну развлекаются люди. Им весело. Что трагедию-то из этого устраивать? Всё! Хватит! Пойдём в дом.

Ира решительно взяла Люсю за руку и увела обратно в гостиную.

Глядя на Женечку, не вызывало сомнений, что «развлекаться» он уже порядком устал. Тем более что само «развлечение» представлялось ему совершенно иным.

Он несколько раз порывался уединиться с Ирой хоть на пару слов, но Наташа зорко следила за ним.

Она заметно нервничала, так как ожидала от Иры другой реакции на свою «победу».

В конце концов, на помощь Женечке пришла Дашунька, чем-то озадачив мать.

Народ надрывно хохотал над анекдотом от Валентиныча, и Женечка, поймав Ирин ехидный взгляд, перегнулся через стол и прошептал:

— Ира, умоляю, найди Гену.

— Как? — почти беззвучно спросила Ира.

Женечка красноречиво скосил глаза в сторону прохода.

Ира встала из-за стола, вроде намереваясь посетить туалет, и незаметно проскользнула в цоколь, на ходу взглядом подозвав Зива и Лоренца.

— Женечка взмолился. Просит Гену найти, а я понятия не имею, как это сделать.

— Ира, не паникуй, — спокойно проурчал Зив. — Я понимаю, что от этой Наташи у кого хочешь крыша поедет.

— Да я и не паникую. И крыша, вроде как, на месте.

— Если б была на месте, — промурлыкал Лоренц, — ты бы сразу догадалась, что нужно всего лишь ему позвонить и выяснить, где он находится.

— Да уж, — изрекла Ира, усмехнувшись, и взялась за телефон.

— Ирчик! — радостно завопил Гена, не дав Ире поздороваться.

— Геночка, обстановка близка к чрезвычайной, так что не до разговоров, — перебила его Ира. — Где ты сейчас находишься?

— А что случилось?

— Ты срочно нужен Гарову. Говори, где ты, и я заберу тебя.

Ничего не понимая, но без дальнейших рассуждений Гена назвал Ире страну, город, улицу и номер дома, сказав, что как раз здесь сейчас остановился, и не будет продолжать движение до поступления её дальнейших указаний.

Ира повторила за Геной вслух описание его географического положения, чтобы слышали Лоренц и Зив, но ни ей, ни стражам проходов сия информация не смогла ничем помочь.

— Попроси его, внимательно и ни о чём не думая, посмотреть по сторонам, — посоветовал Зив.

— Геночка, посмотри внимательно по сторонам и ни о чём не думай.

— Ага. Понял.

Гена, видимо, занялся тем, чем сказали, но Ире это тоже не помогло, чего нельзя было сказать о Зиве и Лоренце.

— Иди, не ошибёшься, — промурлыкал Лоренц, а Зив легонько подтолкнул Иру к проходу.

В следующее мгновение она вышла из какого-то магазинчика на оживлённую улицу.

Фирмой-изготовителем Ириного мобильника, а, возможно, заодно и оператором сотовой связи, видимо, не предусматривалось столь стремительное перемещение абонента в пространстве. Телефон замолчал, лишив Иру возможности просить у Гены помощи в ориентации на незнакомой местности.

Она не стала пытаться вновь набирать номер, а принялась читать, написанное латиницей, название улицы. Эта улица называлась не совсем так, как требовалось, а точнее, совсем не так.

Где находится нужная, даже спрашивать не пришлось. Точнее, Ира уже восстанавливала запасы английского, чтобы спросить, но тут увидела буквально в двух шагах перекрёсток, а на угловом доме табличку с нужным названием.

Ира двинулась в путь, поглядывая на номера домов. Когда она подошла к Гене, он уже волновался, вглядываясь в противоположную сторону.

— Ген, я тут, — оповестила его Ира.

Он вздрогнул, прежде чем повернуться.

— Что там у вас стряслось?

— Не волнуйся. Ничего страшного. Кстати, я тебя не сильно от дел отрываю? А то пусть Женька сам расхлёбывает.

— От дел не отрываешь вовсе. Ты мне скажи, что стряслось-то?

— Помнишь Наташу, мою бывшую соседку? Ну, ту, которая ЦРУ, ФСБ и face control в одном лице?

— Ещё и СМИ местного значения. Конечно, помню.

— Так вот, мы тут Первомай отмечаем со вчерашнего дня, и Женечка разнообразия ради малость приударил за ней.

Больше ничего объяснять не пришлось. Едва дослушав Иру, Гена воскликнул:

— Женич как всегда в своём репертуаре! Идём.

Пока они шли до нужной двери, а потом немного постояли чуть поодаль, дожидаясь удобного момента, Гена расспрашивал Иру о подробностях, стараясь прояснить для себя конкретную обстановку.

Ира точно поймала мгновение, в которое дверь перестала интересовать прохожих, и, взяв за руку Гену, вышла в своём саду.

— Это, как я понимаю, твой новый дом? — спросил Гена, задирая вверх голову.

— Ага, — ответила Ира, подводя его к парадному входу. — Ген, я сейчас через цоколь поднимусь, а ты минут через десять вот здесь зайдёшь.

— Как скажешь, — коротко ответил Гена.

— — —

— Ну как? — спросил Иру Зив, стоило ей появиться.

— Всё нормально, — отчиталась она.

Ира незаметно присоединилась к гостям, а ровно через десять минут:

— Тук-тук-тук, к вам можно?

— Батюшки! Гена! — чуть переигрывая обрадовалась Ира и бросилась к нему навстречу. — Какими судьбами?

— Проездом, Ирчик. И, догадываюсь, как Чацкий с корабля на бал. Здравствуйте всем! — изображая радость сюрпризной встречи, Гена, обнимая, усиленно расцеловывал Иру.

— Геночка, что ж ты не позвонил? — не пытаясь вырваться из объятий и уклониться от поцелуев, продолжала играть заданную сцену Ира.

— Да вот, сюрприз решил к праздничку сделать, — оповестил он громко, а шёпотом добавил. — Ирчик, не напрягайся, они и так уже поверили.

Ира церемонно представила Гену, старательно перечислив все его артистические заслуги.

Гена кривлялся, да так, что все покатывались со смеху, явно сразу испытывая к нему высшую степень расположения.

Ира не удивлялась. Хорошо зная Гену, она ничего другого и не ожидала.

За столом началась суета по поводу усаживания нового гостя. Первой на правах хозяйки озаботилась Ира и организовала ему местечко как раз напротив Наташи.

Гена, пока его усаживали общими усилиями, сыпал шутками направо и налево, закрепляя титул «душа компании». Как только перед ним появились все необходимые столовые приборы, и тарелка с бокалом наполнились, он произнёс тост, стоя выпил, сел, продолжая крепко держать всеобщее внимание рассуждениями по поводу только что произнесённого тоста, и вдруг осёкся на полуслове.

— Батюшки! Кого я вижу! Наташенька! Ирчик, что ж ты мне сразу не сказала что Наташа у тебя нынче в гостях?

— Гена, если ты слепой, я не виновата, — смеясь, съязвила Ира.

— Воистину слепой. — Гена демонстративно поднялся и обошёл вокруг стола. — Прошу прощенья. — Он, перемахнул через диван, и оказался между Женечкой и Наташей. — Так, Евгений Вениаминович, а сгинь-ка ты отсюда. Сгинь, сгинь!

Наташа оказалась отнюдь не дурой и сразу сообразила, что артист, пусть даже и цирковой, куда круче какого-то там переводчика. Тем более что Гена сходу сделал её центром внимания.

— Господа, вы, вообще, знаете с кем за одним столом сидите? — начал он, передвинув к себе свою тарелку с бокалом.

Тем временем, Женечка, не привлекая к себе внимания, выскользнул из-за стола и глянул на Иру, предлагая последовать его примеру. А Гена начал, невероятно присочиняя для пущего понту, рассказывать о Наташином модельном прошлом.

— Откуда он знает? — вполголоса удивлённо спросила Ира. — Я ему точно ничего не говорила.

— Миссия у него такая, всё знать, — так же вполголоса ответил Женечка и добавил. — Идём ко мне.

Он увлёк Иру к проходу, и вскоре они уже сидели в его гостиной.

— Теперь часа два точно можно не появляться, — со вздохом облегчения сообщил Женечка.

Ошибся он ненамного. Через час сорок после их бегства в тишину и покой запел Женечкин мобильник. Женечка глянул на экранчик и, не отвечая, выключил.

— Ну что. По коням! Генка взад требует.

Гениными стараниями их отсутствия никто не заметил. К тому же, постарался он так, что явились они буквально за пять минут до начала бурного прощания, ненавязчиво тоже организованного Геной.

— Натулечка, я тебя покину на секундочку, — проворковал Гена, галантно помогая «Натулечке» встать из-за стола.

Глаза «Натулечки» кокетливо расширились легким жеманным недовольством.

— Видишь ли, Натулечка, артисты, как и все нормальные люди, периодически писают, а иногда ещё и какают, — радостно пояснил Гена причину минутного расставания.

«Натулечка» стала пунцовой и, как и ожидал Гена, скрылась вместе со своим смущением в толпе, придающей гостиной подобие порядка. Гена, тем временем, выудил из этой толпы Иру и Женечку.

— Ребят, может вы и подольше посидеть хотели, но я страсть как с вами пообщаться хочу, раз оказия такая вышла. Так что извиняйте, что так быстро всё свернул, — сказал он им, а потом со вздохом посмотрел на Женечку. — Женич, до дому я её провожу, но спать я с ней не буду, хоть убивай. Так что, будь другом, забери меня оттуда. На такси сюда тащиться нет ни малейшего желания.

— Хорошо, — Женечка, улыбнувшись, похлопал Гену по плечу. — Звякнешь, как управишься, и жди меня на остановке.

— Как скажешь.

Гена отошёл от них, заручившись поддержкой Татьяны Николаевны, технично вытолкал всех гостей на улицу и быстренько распихал по машинам, распределив Дашуньку к Владу, Алиночке, Люсе и Фёдору, а сам уселся вместе с Наташей на заднее сидение к Валентинычу.

Когда машина выехала за ворота, пред Ириным и Женечкиным взором предстала душещипательная сцена страстного поцелуя в неподражаемом исполнении, интенсивно подмигивающего свободным глазом, Геннадия Логинова.

— — —

— Ф-у-у-ух! — тяжело перевела дух Ира, как только машины скрылись из вида. — Отдохнули.

Женечка молчал. Они поднялись в гостиную и стали помогать Татьяне Николаевне ликвидировать последствия нашествия.

Гена позвонил, когда уже всё сияло чистотой, а Татьяна Николаевна ушла домой.

— Ир, будь другом, сходи за ним, а то он мне весь мозг выест.

Ира, ничего не сказав, отправилась за Геной.

— О! Ирчик! А Женич где? Боится, сволочь?

— Что-то вроде того. Сказал, что ты ему весь мозг выешь.

— И выем. Придурок! На приключения потянуло!

— Ген, да ладно тебе.

— Ирчик, знаешь, он, конечно, умный и мудрый, но периодами так дурковать начинает. У меня волосы во всех местах дыбом встают.

— Да успокойся ты, Ген. Ему просто эта Наташа давно уже оскомину набила.

— Ой, Ир, ну что я эту твою Наташу не знаю? Ну, дура! Ну что теперь? На нее раз шикнул, она и свалила. Прям уж так достала бедного, что и мочи никакой нет. Да плевать мне на эту Наташу!

— Да ему тоже плевать. Просто случай подвернулся, вот и поглумился малость.

— Ага! Самую малость! Что аж тебя за мной послал!

— Геночка, успокойся.

— Вот сейчас Гарову мозги выем, и успокоюсь.

— Ладно. Выешь. Идём.

Ира взяла его за руку, и они вошли к ней в дом.

— — —

Женечка сидел на диване в компании Зива и Лоренца. На столе стояли пять чашечек с кофе.

— Ну что, Женич, опять дуркуешь? — грозно спросил Гена, едва поднявшись в гостиную.

— Генка, отвянь, — небрежно бросил ему Женечка.

— Что значит, отвянь?

— Это значит, прекрати.

— Что значит, прекрати? Я ещё и не начинал.

— Вот и не надо. По крайней мере, при Ире.

— А-а! Так значит, при Ире не надо. А чудил ты, сволочь, не в её доме?

— Послушай, оставь в покое Иру и её дом. Она прекрасно всё понимает.

— Так значит, понимает. Женич, а тебе не кажется, что ты — банальный козёл?

— Генка, я уже перекрестился, так что больше не кажется.

— Не! Ирчик! Ну ты слышала?

— Слышала, Ген, и больше не имею ни малейшего желания слушать, как вы тут препираетесь.

— И мы, между прочим, тоже, — важно промурлыкал Лоренц и отпил немного кофе из чашечки.

Гена вытаращился на Лоренца.

— Ирчик, это ты так зверюгу выдрессировала?

— Спасибо за комплимент, — недовольно мяукнул Лоренц.

Гена на его реплику не обратил никакого внимания, а тем временем, из своей чашечки отхлебнул Зив.

— Батюшки! Ирчик! Да их на приём к английской королеве вести можно!

— Мы и сами сходить можем, если приспичит, — проурчал Зив.

— Ирчик, как живность-то кличут?

Гена пришёл в восторг и, хоть на время, забыл «выедать мозги» Женечке, который облегчённо вздохнул.

— Зив, — представился Зив.

— Лоренц, — последовал его примеру Лоренц.

— Ирчик, пёсика-то с котиком как звать? — повторил, слегка модифицировав, свой вопрос Гена, решив, что Ира о чём-то, видимо, задумавшись, не обратила на него внимания.

— Генка, ты что, не слышал? — сканируя его взглядом, спросил Женечка. — Ребятки тебе представились.

— Не понял. В смысле?

— Вы уверены, что он должен вас слышать? — спросил Женечка у Зива и Лоренца.

— Насчёт «должен» не знаем, но мы не ныкаемся от него, — промурлыкал Лоренц.

— Генка, я тебя поздравляю! Ты не только слепой. Ты ещё и глухой.

— Ирчик, о чём это он?

— Геночка, они, — Ира кивнула на Зива и Лоренца, — разговаривают с тобой. Вот минуту назад по твоей просьбе назвали свои имена.

— Что? Издеваетесь, да?

— О! У Генки крыша поехала! — Женечка немного повеселел.

— Женич, связавшись с тобой, я свою крышу суперклеем приклеил и гвоздиками намертво прибил.

— А я-то понять не могу, и чего это ты слепой и глухой? А у тебя, оказывается, крыша напрочь лишена подвижности, — съязвил Женечка, всё больше становясь самим собой.

— Ой! Развеселился! Думаешь, я забыл про всё, что хотел тебе сказать? Женич, я тебя сегодня всё равно порву! — снова впал в ярость Гена, но тут же резко сменил интонацию и с ноткой мистического трепета в голосе спросил Иру. — Ирчик, а они что, правда, разговаривают?

— Геночка, они не просто разговаривают. Им бы кандидатские с докторскими писать, — ответила Ира.

— Ира, а это мысль! — гавкнул Зив.

— Что, Зив? — спросила Ира.

— Неси-ка ручку и бумагу, — проурчал он.

— Зив, ты что, серьёзно писать будешь? — изумлённо спросила Ира.

— Неси, неси.

— Женечка, принеси, пожалуйста, ручку и бумагу. Я, конечно, и сама могу, но боюсь, что пока ходить буду, Гена тебя и вправду порвёт.

— Палладина, ты — ангел во плоти! — вставая с дивана, сказал Женечка, расплывшись в благодарной улыбке, чмокнул Иру в щёку, а потом скорчил рожу Гене и ушёл в Ирин кабинет.

За всё то время, которое понадобилось Женечке, чтобы принести канцелярские принадлежности, Гена не проронил ни слова, украдкой поглядывая то на Зива, то на Лоренца.

— Вот, — сказал Женечка, кладя на стол перед Зивом листок бумаги и ручку.

Зив взял ручку в зубы и немного крупновато, но вполне ровным, даже можно сказать красивым почерком вывел:

«Меня зовут Зив»

На следующей строчке:

«My name is Ziv».

Еще чуть ниже:

«Ich heiße Ziv».

А дальше:

«Benim ismim Ziv».

Было понятно, что он может продолжить, вот только места на листочке больше не осталось.

Зив отнёс ручку Лоренцу, а потом и листок.

Просмотрев письмена Зива, Лоренц перевернул листок на другую сторону. Он написал ту же фразу, лишь поменяв имя на своё и, помимо варианта на русском, вместо английского, немецкого и турецкого использовал финский, испанский, грузинский, арабский, тайский, иврит и санскрит. Почерк у него был мельче, а потому и поместилось больше.

Закончив, он взял листок в зубы, спрыгнул со своего места, размеренной поступью подошёл к Гене и, поставив передние лапы ему на колени, торжественно вручил.

— Ни фига себе! — воскликнул Гена, изучая послание с обеих сторон. — Ну что ж, со стыдом должен признать, что из всего этого, кроме русского, понимаю лишь английский и немецкий.

— А ну-ка, дай сюда, — с энтузиазмом попросил Женечка, протягивая руку. — Батюшки! Лоренц, в том, что иврит для тебя язык не чужой, я не сомневался, — Женечка усмехнулся с намёком, — но на кой, скажите мне, вам санскрит?

— Евгений Вениаминович, я думаю, Вы не будете спорить с тем, что Веды лучше читать в подлиннике, — с достоинством проурчал Зив.

— Слушай, псина, будь другом, напиши, что ты сейчас сказала, — тараща на Зива глаза, попросил Гена.

— Евгений Вениаминович, будьте так добры, принесите ещё листок бумаги, — проурчал Зив.

— Что? — как бы сам себя спросил Гена.

— Он попросил Женечку принести ещё листок бумаги, — «перевела» Ира.

— А-а-а, — с «пониманием» протянул Гена.

Женечка, заливаясь весёлым смехом и изображая страдающую излишней прыгучестью девочку лет восьми на школьной перемене, умчался за новым листком.

— Спасибо, — чинно поблагодарил его Зив, когда бумага легла перед ним на стол.

— Он сказал спасибо, — «перевела» Ира.

Зив взял в зубы ручку и аккуратно вывел: «Санскрит следует знать для того, чтобы читать Веды в подлиннике». Потом он скосил глаза на Женечку и написал, правда, уже менее старательно, ту же фразу на санскрите.

Гена взял листок и, прочитав, воскликнул:

— Потрясающе!

— Ну-ка дай! — попросил Женечка, забирая у Гены листок. — О-о-о! — протянул Женечка с издевкой. — Еще бы не потрясающе! Генка, для тебя это — настоящее откровение! Теперь ты точно знаешь, для чего нужно знать санскрит.

— Женечка, дай-ка мне, — попросила Ира.

Женечка, ехидно посмеиваясь и, корча Гене рожи, передал записку Зива Ире. Она прочла и обратилась к Зиву:

— Зив, вообще-то, дословно это звучало несколько иначе.

— Ира, я передал суть сказанного и, думаю, этого вполне достаточно.

— Слышь, Зив, напиши, что ты сейчас сказал, — снова попросил Гена.

— Так, Генка, хватит издеваться над животными! — с притворной строгостью одёрнул его Женечка. — Сам, вон, возьми в зубы ручку и попробуй что-нибудь накалякать. Greenpeace-а на тебя нет!

— Ага! Он занят защитой твоих прав, козёл! — парировал Гена, тем самым, возвращаясь к выеданию мозгов.

— Геночка, — Ира поспешила отвлечь его от неприятной ей темы, — по поводу санскрита Зив сказал:

«Евгений Вениаминович, я думаю, Вы не будете спорить с тем, что Веды лучше читать в подлиннике».

А когда я ему заметила, что в письменном виде он выразил эту мысль несколько иначе, он сказал так:

«Ира, я передал суть сказанного и, думаю, этого вполне достаточно».

А сама я полностью согласна с Женечкой. Хватит заставлять Зива и Лоренца писать. Убедился, что могут, и будет. Мне кажется, синхронный перевод тебя вполне устроит.

— А вдруг что не так скажете? — изобразил Гена подозрительность.

— Так ты у них спроси, правильно ли тебе изложили, — ответила ему Ира.

— А как я узнаю? Я ж их не слышу.

— Генка! — Женечка посмотрел на него как на идиота. — Языком жестов они тоже неплохо владеют. Правда, друзья?

Зив и Лоренц кивнули.

— Ни фига себе! — снова ошалело воскликнул Гена.

Судя по всему, в глубине души он отчаянно надеялся, что всё это что-то вроде циркового представления. Но его надежда неотвратимо испускала дух.

— А вообще, Женич, это на тебя Greenpeace-а нет, и стыда с совестью тоже. Это ж надо! За невинным зверьём прятаться!

— Э-э-э! Попрошу не выражаться! — возмутился Женечка почти искренне. — Зив, тяпни его как следует, чтоб не обзывался.

— Евгений Вениаминович, а если он Вас ещё раз козлом или сволочью назовёт, Вы его тоже покусаете? — проурчал Зив.

— Что он сказал? — спросил Гена, внимательно выслушав собачье урчание, усиленно вслушиваясь.

— «Евгений Вениаминович, а если он Вас ещё раз козлом или сволочью назовёт, Вы его тоже покусаете?» — повторила для Гены Ира.

Гена покатился со смеху и хохотал очень долго, а потом…

А потом его гнев окончательно прорвал плотину.

Ира Гену таким разъярённым никогда не видела и никогда не подозревала, что его словарный запас столь богат как отчасти цензурными, так и не совсем цензурными, а также и совершенно нецензурными ругательствами.

Он ходил, точнее, почти бегал по гостиной, зверски жестикулировал и истошно орал. Помимо нынешнего события, он припомнил Женечке всё, как поняла Ира, начиная от Сотворения Мира, а вполне возможно, и с ещё более отдалённых времён.

В самом начале Ира попыталась остановить его, приняв этот взрыв за шутку. Она даже представить себе не могла, что такое может быть всерьёз. Понять это ей пришлось быстро, и она от ужаса аж вдавилась в кресло, на котором сидела.

Женечка сосредоточенно рассматривал что-то на потолке и казался безмятежно спокойным, словно не в его адрес нёсся остервенелый поток ненормативной лексики.

Женечкин отсутствующий вид ещё больше бесил Гену. Его ярость, по всем признакам давно вышедшая за все мыслимые пределы, продолжала неуклонно нарастать.

И вдруг, Женечка внезапно расхохотался.

Ира вздрогнула, словно её окатили ледяной водой.

Видимо, то же ощущение испытал и Гена, так как осёкся на полуслове.

— Ген, прости меня дурака, — Женечкин тихий и спокойный голос, как бритвой разрезал воздух. — Я только сейчас понял, чего это ты так взбесился.

— Ну и что ты понял?

Гену всего трясло. Сражённый ледяным спокойствием Женечки, он стал говорить почти шёпотом, в сравнении с недавними воплями.

— До твоего звонка мы успели навести порядки, выпить чайку с Татьяной Николаевной, проводить её домой и вразвалочку вернуться. Тебе что, всё же пришлось побывать у Натали в постели?

— Да, чёрт возьми! Пришлось! Но я же не устраиваю бордель у Иры в доме! — вновь завопил Гена, правда, уже не так громко.

Женечка опять расхохотался.

Гена было принялся честить его с новой силой, однако, праведность его гнева дала трещину.

Ира, вскочив с кресла, воспользовалась ею, пока та не затянулась.

— Всё. Хватит, — тихим, ледяным, не терпящим возражений тоном сказала она, положив руки Гене на плечи и глядя ему в глаза жёстким колючим взглядом. — Гена, — продолжила она более мягко, — я в защите не нуждаюсь, а если Женечка, как ты говоришь, дуркует, так, наверное, у него есть на то причины.

— Ир, да пусть себе дуркует! Я что, против? Но не здесь же!

— Ген, за последнее время, Женечка для меня стал не просто другом. Он по-настоящему помог и продолжает помогать мне пережить то, от чего я всё ещё почву под ногами найти не могу. А может, и никогда в этой жизни не смогу.

Так что, если ему охота подурковать у меня в доме, я сделаю всё, что в моих силах, для обеспечения его дуркованию максимального комфорта. И это — меньшее, что я могу для него сделать.

Гена сразу как-то весь обмяк и уселся в кресло. Ира собрала грязные чашки и ушла на кухню. В доме повисла тишина, которая после пронёсшейся бури казалась гробовой.

— Мне, вообще-то, пора, — растерянно промямлил Гена, когда Ира вернулась в гостиную.

— Я проведу тебя, — сказала она ему, а потом обратилась к Зиву и Лоренцу. — Ребятки, помогите, а то я плохо помню, куда надо-то.

— Ира, сядь, — промурлыкал Лоренц. — Мы сами его проведём.

— Он что-то сказал? — неуверенно поинтересовался Гена.

— Да, — ответила Ира. — Он сказал, что они с Зивом сами тебя проведут.

— Так меня ведь за руку протаскивать нужно.

— Я думаю, за руку не понадобится. Лоренц и Зив — стражи прохода. Просто откроешь дверь и выйдешь, когда они тебе кивнут, — объяснила ему Ира, а потом спросила Зива и Лоренца, — Я правильно ему сказала?

— Да, — подтвердил Зив, и они оба кивнули.

— Ну, я пошёл. Пока.

Гена направился в сопровождении Зива и Лоренца к лестнице в цоколь.

— Ген, — окликнул его Женечка. — Спасибо, что примчался.

— Да не за что, Женич. Я, конечно, всё понимаю, но всё ж постарайся вести себя поприличнее.

— Постараюсь, Ген. Как пройдёшь, звякни. Хорошо?

— Звякну. До встречи, ребята!

Гена скрылся внизу, а через минуту запел Женечкин мобильник.

— Всё хорошо. Я на месте, — услышала Ира Генин отдалённый голос из телефона.