Все включено. Выбираешь ты

Екатерина Янык (2024)

Несмотря на его беззаботную атмосферу, для эмигрантов курортный турецкий город Кемер — часть чужой страны с незнакомой культурой. Здесь — свои законы и правила, многие из которых иностранцам принять сложно, зато нарушить — проще простого. Прижиться в этом городе сможет не каждый.Здесь у всех свои секреты и желания. Шутница Лиза живет одним днем, стараясь собрать всю доступную радость на работе и с подругами, но сторонится мужчин. Юная Нилюфер бежит от одиночества в красивую любовь с турком. Одну за другой. Мудрая Сунгюль, спасаясь от нищеты и насилия в семье, стремится заработать денег ради лучшего будущего детей.Жизнь даст девушкам гораздо больше того, о чем они мечтали, если они смогут выбрать себя и счастье, а не свои страхи.

Глава 4

Проникновенный зов имама, кукареканье, рассерженный лай, нервное мяуканье. На первый взгляд, обычное утро. Но, не успев открыть глаза, Лиза поняла: особое. Похоже, пришла расплата за полуторамесячную занятость и 4-5 часовой сон. Тело взбунтовалось. Руки, ноги, голова и остальные части отказывались соединяться в общий организм. Оптимизм присоединился к революции, оставив на посту своего зама — равнодушие. Что же, бывает у каждого. Когда не замечаешь еще вчера любимое. Когда нет дела до чужих проблем, как, впрочем, и радостей. Но это нормально. Это пройдет. Нужно лишь переждать. Душе, как и телу, нужен отдых.

Холодная вода передала девушке часть своей бодрости, примостив руки и ноги к телу. Уже лучше. Горячий кофе в отеле довершит процедуру объединения.

Как там Нилюфер?

Нога, накануне принявшая на себя тяжесть электромобиля, была похожа на вражескую территорию после налета захватчиков. Печальное зрелище, невыносимое слабонервными. Ничего, одеждой спасем их хрупкую психику.

Что принесет этот день?

После чашки кофе — только чудесное.

И для Нилюфер?

Дожди наконец-то раскланялись до октября, уступив небосклон для соло солнца. Оно старалось вовсю, стремясь оправдать ожидания туристов, и уже в 9 утра воздух прогрелся градусов до 25.

Наверняка Нилюфер не замечает прелести нынешнего утра.

В Бутиковом раю скучающий персонал вяло перебрасывался впечатлениями о прошедшем вечере, словно не было всего в нескольких десятков метров от них манящей лазури моря, брызг, масок для подводного плавания и надувных матрасов, обжигающих досок пирса и запотевших бокалов колы со льдом.

Наскоро расставив перед магазином семью манекенов в пижамах, Лиза приготовила две чашки кофе и метнулась в сувенирный. Там — знакомая картина: подруга и Ахмет, уставившись в экраны телефонов, вели жизнь шпионов, изучая новости и сплетни. Нилюфер — звезд, Ахмет — своих многочисленных подружек с разных континентов. Ашкымов.

— Я удалила его номер, — подняла на нее опухшие глаза Нилюфер. — И все сообщения.

Лиза обняла подругу за плечи. Вопросы были лишними. Темные круги под глазами, лишь расчесанные, а не уложенные как обычно в прическу волосы и отсутствие макияжа стали болтливыми доносчиками, выдавшими состояние своей хозяйки.

— По версии моей тетки, Кемеру полагалось воскресить меня. А он втаптывает меня в землю все сильнее, косматая. Я не понимаю ни этот город, ни тех, кого встречаю здесь. Даже возле бабушки, завернутой в саван, я не чувствовала себя настолько одинокой и чужой.

Голос перебравшейся в текстильный Нилюфер, хриплый, не переливающийся, как бывало, десятками эмоциональных оттенков, едва слышно дрожал. Слова текли медленно, словно по миллиметру пробивали себе дорогу в скале отчаяния

— Аллах дал мне дар торговца. Я продаю безделушки вроде магнитов и оливковой косметики так дорого, что даже Ахмет разевает рот от удивления. Для чего я стараюсь? Кто восхитится этим? Страшно, когда рядом нет никого, кто разделил бы мою радость. Эти туристы… Я их ненавижу. Придут, перещупают все, что не убрано на верхнюю полку, расспросят о картинке на каждом магните, о каждом дервише³⁰, о каждом назаре. Полчаса на них потратишь, а они идут в город и покупают там на полдоллара дешевле. И турки… Нормальные мужчины не поступают так, как они. Вчерашнее безразличие моего… просто гарсона — как нож в спину. Разве можно так обращаться с той, чьи глаза светятся от любви к тебе?

Правда, на ком ответственность за случившееся? На мужчине, инициировавшем сближение и, сразу не получив желаемое, потерявшем интерес? На Нилюфер, одержимой идеей «и жили они долго и счастливо, и умерли в один день» и не замечающей реальности?

— Я просто хочу любить, косматая. Чувствовать себя драгоценностью в объятиях важного мне человека, а не пустой безделушкой, которую через неделю он, не задумываясь, вышвырнет из своей жизни. В Кемере это невозможно, да? Я слишком о многом прошу?

Лиза молчала, помешивая еще дымящийся кофе. В ее глазах застыла тоска прошлого сезона. Зимой девушке казалось, что ей удалось, простив обидчика, освободить сердце от камня, не дающего вдохнуть полной грудью, холодящего даже при включенном на +35 обогревателе. Неужели и это было враньем, защитным самообманом, изощренной его формой. Чертов «коллекционер»…

— Каждый новый мужчина лучше предыдущего, Нилюфер. Встретишь ты еще того, кто заставит тебя улыбаться, даже не сомневайся.

— И не вздумай отчаиваться, — в дверях текстильного бутика неслышно возникла Сульгюн с пустым стаканом. — Сердце без надежды — первый шаг в старость.

— Здрасьте, баба Настя! Еще одна попадья явилась. Все у меня в порядке, ясно вам? Отстаньте со своими проповедями!

Хлопок двери.

Взглядом спросив разрешения, Сульгюн потянулась к банке с кофе.

— Похоже это ее первое серьезное разочарование в мужчинах. Переживет?

— Поможем, — Сульгюн насыпала в стакан кофе с краешка ложки. Смущенно взглянула на Лизу: можно еще? Увлажнившимися глазами наблюдала, как подруга щедро заполняет ее стакан коричневым порошком, дополняет белым, сдабривает молоком.

— Спасибо тебе, Лиза. Знаешь, несмотря на тоску по детям, я рада, что приехала в Кемер. Этот город показывает мне другую жизнь, о которой я и мечтать не смела. Открытую, полную удовольствий даже в мелочах. Здесь мне не нужно соответствовать ничьим ожиданиям. Теперь я лучше понимаю тебя.

— Кемер как заботливый брат, каждому дарит именно то, в чем тот нуждается больше всего.

— Нилюфер лучше Аллаха знает, что именно ей нужно, — улыбка, все еще редкое явление на четко очерченных полных губах Сульгюн, мелькнула солнцем и, испугавшись своей дерзости, поспешно скрылась. — Это заведомо ложный путь. Но даже на нем каждая прожитая минута — ее победа над болью. Надо почаще рисовать ей сочные картинки будущего, ведь каждому человеку важно во что-то верить. Поможем ей поверить в любовь, иншалла. Пусть встретит своего настоящего ашкыма. Так, кажется, это по-турецки?

— Так. Только ты это откуда знаешь? Ты же с русскоговорящими работаешь.

Сульгюн замялась.

— Так это… Юсуф учит. Он заходит ко мне поболтать, когда туристов нет, маркет же рядом с парикмахерской.

— Юсуф, значит. Встречаетесь? — вопрос острым ножом пристал к горлу девушки.

— Что ты! Он же женат.

Этот город показывает мне другую жизнь, о которой я и мечтать не смела.

Память услужливо предоставила Лизе длинный список вечеров, когда Сульгюн уклонялась от совместных прогулок, якобы спеша в интернет-кафе поболтать с детьми. Уж нет ли у ее «детей» яркого, тщательно зализанного гелем хохолка и искусно выбритой бородки? Внешних признаков влюбленности в Сульгюн не наблюдалось, но если она действительно встречается с Юсуфом, то проблем и выдранных волос не избежать. Кемер — это ларчик, в котором тайное быстро становится явным. Хорошо, если первой о встречах узнает Лиза, а не через десятки языков жена Юсуфа. Неизвестно, как турчанки реагируют на измены мужа. Дай Бог никогда об этом не узнать. Хватит им драм одной Нилюфер.

Но как выяснилось совсем скоро, драмы уже затащили в свой кипящий котел всех трех подруг.

*

Что-то случилось. Лиза поняла это сразу, как только патрон ближе к полудню возник в магазине. Брови нависли над глазами словно крыша. Оставшиеся на голове редкие волосинки стоят торчком. Ноздри раздуваются в такт шумному дыханию.

— Почему у тебя опять манекены целуются? — раздраженно бросил Саша, разглядев слегка повернутые друг к другу куклы. — И сколько раз говорил, не натягивай ты так эту чертову тюль, она же не стринги!

Лиза молча исправила недостатки. Знала уже, что, если влетит со всего размаха в тучу сашиного настроения, попадет в такую турбулентность, что и в конце сезона руки будут трястись. Пройдет не больше часа, зелье в казане гнева патрона перестанет кипеть. Он выпьет пару чашек чая с 6 кусками сахара каждую и сам расскажет о причине миротрясения. Или, если повезет, прямо сейчас в магазин явится виденье из сашиных фантазий, и он забудет обо всем на свете. В любом случае надо немного подождать.

Так и произошло. После первой поллитровки складки на лбу Саши разгладились. Крякнув, он потребовал вторую порцию, после которой подобрел и распахнул сундук с припасенными секретами. С каждым словом патрона глаза Лизы раскрывались все шире, вынуждая ресницы предательски подрагивать.

— Доигралась ты, красотка. Эрхан бея знаешь? — поинтересовался Саша. — Патрон Гасана, владелец 50 кальянных в отелях Кемера, родственник всем на свете, включая министра и депутата. Велел уволить тебя и проследить, чтобы до вечера и духу твоего не было в стране. Иначе он сам этим займется. Сама понимаешь, причину для депорта³¹ нелегала и искать не надо.

Расписанная под гжель кружка выпала из рук Лизы. Жалобно звякнув, раскололась на две почти равные части.

— Говорил я тебе, не связывайся ты с быдлом этим! — грохнул о стол волосатый кулак. — Наш малыш Гасанчик так обиделся на злую русскую тетю, что не преминул нажаловаться начальству. Еще и приврал с три короба, гаденыш. По его словам, ты его ненавидишь за то, что он побрезговал спать с такой шлюхой, как ты. При каждой встрече ты демонстрируешь ему свое пренебрежение и ранишь его хрупкое сердце, — передразнивая Гасана, проканючил Саша. — Ржавым лезвием по мутному стеклу его душонки скребешь, с противным звуком, таким: уиии, уиии.

— Саша, я…, — по щекам Лизы против ее воли покатились предательские капли. Как могут люди быть столь мерзкими?

— Знаю. Но и ты знай, что Гасан поставляет Эрхану девчонок. Правая рука его, так сказать. Именно поэтому и чувствует себя всесильным. В общем, эту историю я замял, Эрхан меня, слава Аллаху, уважает. Но в будущем чтобы на пушечный выстрел к мальчишке не приближалась, ясно? Еще одна жалоба с его стороны и не видать тебе Турции как человечеству Атлантиды. И не реви. Лучше сделай-ка еще чая, да сахару не жалей.

Всхлипывая, Лиза собрала останки своей кружки, щелкнула включателем чайника и притихла, услышав его умиротворяющее шипение.

«Дурака не убедишь в том, что он дурак, нечего и стараться», с детства учила ее мама, преподаватель литературы. Еще в школе, когда Лизу задирали хулиганы в отместку за свои двойки, Лиза выбирала уйти. Не позорно сбежать, а гордо удалиться, позволив обидчикам самим разбираться со своей дурью. Прошли годы, а ее подход к ссорам не изменился, стал другим лишь масштаб последствий.

— Если… Если Гасан сам начнет меня задирать?

— Слышал, на него последние дни девчонки не клевали, вот он и злится. Подсуну ему какую-нибудь туристку, пусть сбросит в нее напряжение. Да расслабься ты, Лизунка, все хорошо будет, — смягчился патрон. — Не лезь на рожон, а остальное доверь мне. И Аллаху.

Страшно, когда рядом нет никого, кто разделил бы мою радость.

А еще страшно, когда судьба зависит от настроения психопата. Удача не подкинула ему согласную туристку — пусть мир захлебнется слезами. И плевать ему, что чья-то жизнь полетит к чертям.

Лиза почувствовала себя точкой. Маленькой, никчемной, никому не нужной. Сесть бы сейчас на корточки, закрыться серым пледом, уткнуть нос в колени и заплакать. Горько. Искренне. Как в детстве. Выплакать переполняющую сердце боль, страх и одиночество. Потом встать, откинуть оранжевый плед и, улыбнувшись себе новой, поспешить к своим мечтам.

Но на курорте минуты для себя — недоступная роскошь. Туристы не зайдут, так кто-то из персонала обязательно явится. Поэтому Лиза лишь горделиво приподняла подбородок, передавая каждой клеточке тела импульс: «Королевы не плачут. По крайней мере на работе». Мысленно привязала кончики улыбок к ушам и ощутила, как разочарование тягучей волной медленно отступает в прошлое.

Все будет хорошо.

— Лиза, у тебя отвертка есть? — в дверь магазина просунулся огромный нос Юсуфа. — В ноутбуке муха застряла, надо ее срочно спасать.

Дурдом. Раздражающий особо сильно, когда хочется остаться наедине с мыслями.

С другой стороны, гости прекрасно отвлекают от жизненных неурядиц. Особенно гости-турки. Лиза обожала угощать их чем-нибудь им незнакомым и наблюдать за реакцией, которая обычно была забавной. Гость долго принюхивался к угощению, пытаясь определить, нет ли в нем молекул свинины. Потом касался кончиком языка. Только после этого съедал весь предлагаемый кусочек, морщил нос и выдавал вердикт: гадость.

Один из туристов на днях подарил Лизе бутылочку облепихового масла, и девушка ждала подходящую жертву для дегустации. Юсуф, которого однажды стошнило от сушеного анчоуса, второй раз из любопытства незнакомое есть не станет. К нему теперь нужен особый подход.

Лиза выдавила из себя подобие улыбки.

— Отвертки нет, Юсуф. Зато туристы принесли особое масло, русскую виагру. Хочешь попробовать?

В глазах Юсуфа зажегся огонек.

— У меня с этим все отлично, — обидевшись, прогнусавил он, но тут же подскочил ближе. — Что, правда помогает?

— В России только им рождаемость и повышаем.

— У меня сейчас подруги нет, что я делать буду, если виагра и правда подействует? Не с женой же… Хотя… Была не была, наливай.

«Если понадобится — Сульгюн в соседнем помещении. Возможно, через пару часов одной тайной в этом отеле станет меньше».

Осторожно приблизил к лицу наполненную до краев чайную ложку. Понюхал. Скривился.

— Пахнет как гадость. Это действительно виагра? На масло от запора похоже.

— Пей, не то я сама выпью, не убежишь от меня потом.

Выпил залпом. Похлопал длинными загнутыми ресницами. Не говоря ни слова умчался прочь. Юсуф — человек внушаемый, неужели уже за девчонкой побежал?

Турецкая виагра, как убедилась Лиза, на русских не действует. В прошлом году она привезла брату сувенир — баночку эликсира со статуэткой носато-волосатого мачо с мускулинными особенностями колоссального размера. Возможно, на это и был расчет производителей чудо-средства. Корица и мед, так на вкус определил состав эликсира брат Лизы, произвели на него необычный эффект.

— Съел я ложку твоего подарка, сел на диван рядом с любимой в ожидании бешеной потенции. Минута, вторая, третья… Не торопится, родная. Супруга изъелозилась, ждет-не дождется обещанного сюрприза. Через пять минут мне понадобилось в туалет. Еще через пару минут захотелось пива. До пульсации в висках и синих кругов перед глазами. Слава богу, что магазин во дворе. Кое-как добежал до него, едва дотерпел до кассы, открыл бутылку Балтики, сделал глоток. Оооо дааа, Лизка, в тот момент я узнал, что такое Оргазм.

Тем любопытнее узнать про возможности «русской виагры» для турка.

Долго ждать не пришлось.

— Не знаешь, что с Юсуфом случилось? — таким удивленным патрона Лиза еще не видела. — Проходил я сейчас мимо маркета, мне показалось, что Юсуф мне глазки строит. Обернулся, чтобы удостовериться, что мне это гейство не приснилось, а Юсуф на мою задницу пялится, без сомнений! Чуть не облизывается, подлец!

— Да, она у тебя ничего, но подкачать не мешало бы, — Лиза деликатно сменила тему странного поведения соседа по рабочей зоне. — Делай как я 50 приседаний в день и тоже будешь неотразим, директруня. Тогда на тебя не то что Юсуф, Эрхан бей глаз положит.

— Типун тебе, — возмутился Саша. — Глубоко приседать-то надо? Так нормально? — зачем-то закатав штанины льняных широких штанов, он согнул колени градуса на три. — Раз, два, уф, стар я уже для таких экзекуций. Три, четыре, пять, с красотками буду я гулять. Шесть, семь, восемь, блондинки ко мне милости просим, — под аккомпанемент хохота Лизы старался ее патрон.

Несмотря на то, что губы были растянуты в улыбке, сердце металось в поисках ответа. Что еще удумает Гасан? Оставит ее в покое или будет мстить до победы? Это было сейчас самым важным. И Нилюфер. Оставлять ее одну нельзя. У каждой боли есть предел, после которого может случиться непоправимое. И заранее неизвестно, какое разочарование станет последней каплей: свернувшееся молоко или предательство мужчины. Хоть Нилюфер — хамка и вредина, но любимая подруга. Вечер лучше провести вместе, чтобы она не наделала глупостей.

Похоже, именно на это и была настроена Нилюфер. Иначе почему она, не предупредив ни Лизу, ни Сульгюн, ни даже Ахмета, ушла с работы на час раньше и не отвечает на звонки? С ее экспрессией, чего доброго, наломает дров.

Едва кошка в телефонных часах промурлыкала 10 раз, Лиза кинула в сумку телефон и плитку «Милки», презентованную Юсуфом в благодарность, и поспешила в дом к подругам. Ее мысли, тело, все ее существо стремились сию же секунду оказаться в ложмане, чтобы убедиться, что все в порядке и что она — лишь глупая фантазерка.

Хоть бы Нилюфер была там. И хоть бы она оказалась сильнее, чем боялась Лиза.

Входная дверь распахнута. На крыльце резвилась пара трехцветных котят. Между неплотно сбитых досок порога пробивалась трава. С крыльца не было видно, есть ли свет в комнате подруг, но в гостиной висела темнота. Сердце Лизы заколотилось сильнее.

«Где же девчонки?»

Забыв о ноющем теле, по шаткой деревянной лестнице взлетела на второй этаж, к комнате подруг.

Заветная дверь тоже распахнута. Пол завален мятой одеждой, судя по размеру и пестроте выпотрошенной из чемодана Нилюфер. Что здесь произошло?

— Нилюфер вымещала зло на вещах, — отозвалась на удивление Лизы Сульгюн.

— У вас комната словно после землетрясения, а вы спокойно отдыхаете?! — Лиза не поверила своим глазам. Подруги, одетые в уютные пижамы, поджав под себя ноги, сидели на кровати Нилюфер с бутылками колы в руках и смотрели что-то смешное по телевизору.

— Ага. Мы смотрим что-то мне не понятное и в десятиминутные рекламные паузы я рассказываю нашей королеве как живется женщинам в моей деревне, — Сульгюн жестом пригласила гостью присесть на кровать, несмотря на июнь накрытую сине-белым байковым одеялом. — Чтобы она поняла, что Аллах отвел ее от страшного.

— А я ей говорю, что, если она не заткнется, я соберу с пола вещи и первым же рейсом улечу в Стамбул, к тетке, — не дав Лизе раскрыть рта, пробурчала Нилюфер.

Чтобы открытая Нилюфер не желала обсуждать свои горести? Чудеса творит теплая кола.

— Не собирай, — устроившись на кровати, Лиза натянула юбку до стоп, чтобы скрыть синяки. — Завтра уйдешь на работу, мы с Сули сделаем это за тебя и оптом продадим твои вещи автомастерской. Чехлы для машин им всегда нужны. Хоть на этом заработаем, раз в отеле клиенты не очень щедрые.

— Здрасьте, баба Настя. Сговорились вы все сегодня шутить не по-человечески? Начальничек твой пришел вечером в сувенирный, начал демонстрировать Ахмету свои «достижения» в области спорта. Если бы заранее не объявил, что приседать собирается — ни за что бы не поняла, что он именно этим занят. По хрусту костей только догадалась, что что-то происходит.

— Это флирт Юсуфа Сашу вдохновил, — рассмеялась Лиза и пересказала подругам историю с розыгрышем.

— Вот ведь кобели несносные! — от возмущения Нилюфер взвилась на кровати, опрокинув опустевшую, к счастью, бутылку на пол. — Твоего начальничка, косматая, прощаю, оба мы с ним приезжие. А вот Юсуфа кастрировать нужно. Жена под боком, красавица-не красавица, но законная, лично им выбранная, а он все равно по сторонам таращится. Всех бы таких свезла на один остров поближе к Египту и кинула на него снаряд из червей-людоедов

— Чем тебе Египет не угодил?

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

30

Монахи, следующие по пути суфизма. Грубо: кружащиеся мужчины в платьях.

31

Выселение человека с территории временного (часто незаконного) проживания.