Наследники графа. Александрин

Елена Андреевна Тюрина, 2014

Любовные приключения, личные трагедии, опасности и риск – всего этого в избытке при дворе великолепного Короля-Солнце. А ещё договорные браки. Но что если двое не могут и не хотят быть вместе? Им всё равно придётся. Так за них решила судьба в лице родителей. Смирятся ли они?

Глава 7. Пожар

Кутаясь в шаль, графиня де Куси спешила к карете. Осторожно ступала между лужами, оставленными утренним ливнем. Это путешествие ее уже порядком утомило. Хотелось быстрее приехать, искупаться, выспаться на чистой, пахнущей свежестью постели.

— Эй, мадам… — неожиданно какой-то пьяница грубо схватил проходящую мимо Анну за руку и, развернув лицом к себе, попытался обхватить женщину за талию.

Та не успела опомниться, как подскочивший Монфор взял наглеца за шиворот и одним движением опрокинул на землю. Из-за того что был худощав, Мишель выглядел гораздо мельче пьяного верзилы, но не смотря на это он, казалось, не замечал сопротивления незнакомца, словно тот был не тяжелее грудного ребенка. Анна наблюдала за тем, как шевалье несколько раз ударил плохо соображающего, что происходит, мужчину кулаком в лицо. Она никогда и подумать не могла, что он обладает такой силой…

Когда они, наконец, сели в карету, графиня заметила у Монфора кровь на руке. Кожа на костяшках пальцев оказалась свезена.

— Спасибо, — сказала она, достав платок и принявшись осторожно вытирать кровоточившую ссадину.

Но вдруг шевалье с какой-то злостью резко выхватил у нее платок и сам стал промакивать кровь. Она удивленно посмотрела на него.

— Почему вы злитесь?

— А вы не догадываетесь? — бросил он.

Как же он изменился за последние дни! Стал грубее, решительнее. Из-под его бархатного с кружевами камзола рвалась наружу неуправляемая необузданная сила, обезоруживающая графиню, подавляющая ее.

Заметив, как обеспокоено она на него смотрит, смягчился. Осторожно взял ладонями ее лицо, припал к губам, проник языком, исследуя ее рот. Она замерла. Вдруг все стало расплываться от слез. Она ощутила, как горячая капля, щекоча щеку, потекла по лицу. Когда де Монфор начал целовать ее шею и рванул застежку лифа чтобы обнажить грудь, Анна встрепенулась:

— Ну пожалуйста, не надо! — умоляюще прошептала она.

Он не останавливался, его ласки становились настойчивее.

— Не сейчас! — выдохнула графиня

— А когда? — вдруг поднял он на нее глаза.

— Когда приедем, — ответила графиня и так взглянула, словно сама не ожидала этих слов.

Глаза мужчины зажглись радостью, а на лице появилось выражение какого-то детского восторга.

— Правда? Вы не шутите?

— Не шучу, — тихо проговорила она и вздохнула.

После этого шевалье был словно сам не свой. Мысленно считал часы и минуты до приезда. И постоянно невольно улыбался. В то же время Анна казалась печальной. Она долго не решалась взглянуть на Монфора, хотя чувствовала, что он с нее глаз не сводит.

— Я вас обидел?

— С чего вы взяли? — не поворачиваясь, спросила она.

— Иногда я бываю довольно сообразительным.

Она промолчала, потом вдруг спросила:

— Когда я была у вас дома, приходила какая-то красивая брюнетка. Она вам кто?

— Женщина.

Графиня повернулась и прямо посмотрела ему в глаза.

— Ты с ней спишь?

— Да.

— Давно?

— Да.

— Мог бы и соврать, — фыркнула мадам де Куси.

Уже поздно вечером они подъехали к имению Флер Нуар. Когда Анна вышла из кареты и окинула взглядом дом, он показался ей таким же мрачным, как погода в этот день. Стены были мокрыми, как будто долго плакали. Графиня и забыла, что обстановка может быть настолько убогой. По сравнению с замком на Луаре интерьер Флер Нуара представлял жалкое зрелище.

На дворе стояло вполне теплое, хоть и очень дождливое лето, но здесь почему-то было чертовски холодно. Может из-за близости воды. В те времена камины строились во всех комнатах дома, так как за городом огонь в камине часто необходим даже летом. Когда в камине в темной и неприветливой гостиной развели огонь, стало намного теплее и светлее. Графиня уселась в одно из старомодных кресел и поднесла руки к огню. Кресло было сырым, как и все в доме — стены, полы, мебель. На каминной полке стояли старинные статуэтки, изображавшие всадников, дам, охотничьих собак.

Чуть позже обходивший дом перед тем, как отправиться спать, смотритель увидел, что на террасе, выходившей в жалкий голый сад, стоит госпожа. На освещаемое голубым светом наконец-то появившейся луны пространство вдруг упал золотистый луч из комнаты, где горели свечи. На террасе появилась мужская фигура. Мужчина подошел к даме, обнял ее сзади, привлек к себе. Он что-то тихо говорил ей, она отвечала. Но слов было не разобрать. Потом слуга увидел, как мужчина склонился, целуя женщину в шею. Она повернулась к нему, и вот они уже страстно целуются, сжимая друг друга в объятьях. За всю жизнь ему не раз приходилось становиться свидетелем человеческого предательства. Пожав плечами, смотритель побрел дальше.

* * *

— Принесите вина!

— Что вы, граф! Вам категорически нельзя пить! Это вас убьет!

— Ну и что? Зато я не буду валяться здесь, и становиться немощным стариком. Сегодня же проедусь верхом.

— Но это тоже пока нежелательно. Ваше сердце никак не приходит в норму и совсем меня не радует. Приступ может повториться в любой момент с еще большей силой, — говорил доктор. — Мой вам совет — отбросьте печальные мысли. Они не дают вам окончательно выздороветь. А лучше помиритесь с женой и дочерью.

— Не вам мне советовать, что я должен делать, — нахмурился Арман. — Санчо, неси карты. Будешь со мной играть.

Граф раз за разом проигрывал своему слуге и злился все больше.

— Ты точно жульничаешь! — возмущался он.

Санчо в ответ отрицательно мотал головой.

— Почему тогда я опять проиграл?

Слуга пожимал плечами.

— А где Армэль? Давай, зови. Может, хоть его я обыграю.

Но выяснилось, что виконт куда-то уехал еще утром.

Графу было скучно. Замок словно опустел. Раньше, работая в своем кабинете, он то и дело слышал голос графини, которая отдавала распоряжения служанкам или кухарке. Вечером она обычно играла на клавесине и иногда они с Александрин пели, а граф спускался послушать и поболтать с ними. Такие вечера были особенно уютными. А когда Армэль приезжал на каникулы или погостить, брат с сестрой без конца ссорились, ходили удить рыбу или носились на лошадях по полям. Однажды Армэль нашел в лесу бельчонка и принес Александрин. Та его выхаживала, поила молоком. Зверек прожил у них довольно долго, пока девушка не решила отпустить его на волю, чтобы он нашел себе пару, как она объяснила. Вся эта возня порой надоедала графу. Но сейчас он остро чувствовал, как ему этого не хватает. Теперь никто не играл, не пел, не ездил верхом на утреннюю или вечернюю прогулку. Даже Армэль куда-то запропастился. А скоро он вообще уедет в свой приход.

Виконт покинул замок на следующий день. Перед отъездом неожиданно спросил:

— Хотите, я поеду за мамой и привезу ее?

— Я не хочу, чтобы она возвращалась из жалости ко мне, — резко сказал граф.

Юноша ничего не ответил на это.

Уже будучи в седле, он повернулся к графу, провожавшему его, и сказал:

— Отец, будьте добрее к людям. Все-таки среди них бывают хорошие.

Рано утром, когда она спала, когда лежала в постели обнаженная, он осторожно снимал все покровы, смотрел на нее, касался ее. Он так долго ждал этого, что теперь реальность происходящего ошеломляла его.

От его поцелуев и прикосновений она проснулась. Длинные ресницы затрепетали, Анна резко и широко раскрыла глаза, еще туманные, еще во власти сна. Потом моргнула раз, другой и наконец, узнала его.

— Мишель?

— А ты кого ожидала увидеть?

Она смотрела на него как-то странно, потом вяло улыбнулась. С готовностью открыла ему объятья. Лаская ее, он хотел только одного — чтобы она забыла обо всем, кроме желания быть с ним…

— Почему ты не приехал на свадьбу Александрин? — спросила Анна за завтраком. — Побоялся лишний раз показать, что общаешься с фрондерами?

— Не поэтому. Как бы я себя чувствовал, находясь рядом и не имея права даже взглянуть лишний раз в твою сторону? — сказал Монфор.

Графиня промолчала. Мишель, наконец вкусивший запретный плод, провел с Анной две недели. Днем они гуляли по парку имения, катались на лошадях в лесу или около пруда, а ночью предавались любовным утехам.

Однажды вечером они шли по берегу старого пруда, расположенного неподалеку от дома.

— Когда мы однажды приезжали сюда после возвращения во Францию, один из слуг, работавший в доме с того момента, как его построили прежние хозяева, сказал что в грозовые ночи вода тут так бурлит, что со дна поднимается ил. И кто знает, какие там лежат утопленники, — мрачно произнесла графиня.

Пару раз они ходили пешком в близлежащую деревню. Местные жители были весьма дружелюбны и останавливались посреди улицы, чтобы поболтать с ними.

— Вы готовите вино? — спросила Анна, заприметив бочки с виноградом.

— Да, у нас здесь отличные виноградники Гренаш и Мускадель, — ответил старик, похожий на пирата. — Хотите потоптать виноград?

— Я? — воскликнула женщина. — Я никогда этого не делала.

— Тогда прошу, — старик сделал жест, приглашающий графиню к бочке.

Она растеряно посмотрела на своего спутника. Но тот уже со смехом ринулся к ней и, едва она успела снять туфли и чулки, подхватил и поставил в бочку. Ощущения были непередаваемые! Анна, подняв платье до колен, топтала виноградные ягоды, которые лопаясь, превращались в густую сочную мякоть, и заливисто смеялась бархатным русалочьим смехом. Вдруг графиня запела веселую старинную французскую песню. Столпившиеся тут же местные жители стали подпевать. Монфор наблюдал, как она поет и кружится в бочке и его душа переполнялась любовью к ней. Ему хотелось схватить ее за талию, закружить в танце. Поймав его взгляд, Анна прочла в нем восхищение и желание.

«Интересно, как бы они поступили, если бы узнали что он мой любовник? — спрашивала она себя. — Забросали бы меня камнями, забили палками? Изгнали бы из деревни? Или запретили бы посещать церковь?»

Слуги в доме, конечно же, знали правду. Хоть это и было довольно давно, они помнили графа де Куси, когда он с женой приезжал в имение.

Не верилось, что за пределами Флер Нуара течет обычная жизнь, что где-то есть графство Куси и все еще объятый Фрондой Париж. Но к реальности вернуться все-таки пришлось. Монфору нужно было возвращаться в столицу французского королевства.

Встреча с аббатом Дюамелем-Дюбуа стала для Мишеля неприятным сюрпризом. Они случайно встретились в таверне «Охотник и лиса». На вертеле жарился небольшой кабанчик. Аппетитный запах разносился по всему залу. Мужчины выбрали самый отдаленный стол в углу помещения и, взяв бутылку вина, расположились там.

— Я в Париже ненадолго, — пояснил аббат. — Хорошо, что мне все-таки удалось с вами увидеться. Где вы были?

Монфор, конечно же, заметил, каким испытывающим взглядом глядит на него Анри.

— Какая разница если сейчас я тут.

— И каково это — добиться расположения супруги некогда близкого друга?

Шевалье понял, что аббат либо все знает (но откуда?) либо обо всем догадывается. Отпираться не было смысла.

— Какое вам дело до этого, Анри? — прямо спросил он.

— Было бы абсолютно никакого, если бы не случилось то, что случилось, — произнес аббат, задумчиво потирая перстень на пальце.

— Что вы имеете в виду? — настороженно спросил начальник кардинальской охраны.

— Арман болен. У него был сердечный приступ. Сейчас его самочувствие гораздо лучше, но доктора не исключают повторения приступа, которое может привести к смерти.

Лицо Монфора покрылось меловой бледностью. Он был настолько поражен, что не находил слов.

— Она должна вернуться, мой друг. И как можно скорее, — негромко, но твердо сказал Анри.

Неожиданно в глазах Мишеля сверкнуло какое-то безрассудное упрямство. Он не желал подчиняться обстоятельствам и терять только что обретенное счастье. Даже если это будет стоить ему такую высокую цену.

— Она теперь моя жена, — угрюмо проговорил Монфор.

— Ты совсем уже свихнулся? — воскликнул Анри. — Не в ладу с головой?

Но видя, каким несчастным выглядит де Монфор, он уже мягче проговорил:

— Ты думаешь, что ты нужен ей? Серьезно решил, что эта дама может променять короля на валета, пусть даже козырного? Что ты можешь ей предложить? Рай в своей квартирке в Париже? Да тебе бы пришлось идти воровать, чтоб она жила как привыкла. Ты для нее развлечение. Средство вместо лекарства. У нее же трагедия. Муж напомнил, что она ему неверна была. Сказал правду. Вот она и умчалась.

Самое интересное, что аббат был абсолютно прав. Но Мишелю не хотелось в это верить.

— Передай ей, что случилось, и скажи, что он хочет, чтобы она вернулась.

На это шевалье лишь хмыкнул, опустив глаза. И ничего не ответил.

Уезжая, он обещал вернуться через две недели. Но уже подходила к концу третья, а его все не было. Когда же де Монфор подъехав верхом к особняку, спрыгнул с лошади, и, бросив поводья слуге, поспешил в дом, то едва успев войти, увидел что она бежит ему навстречу. Но вместо того чтобы броситься к нему в объятья, графиня в порыве ярости изо всех сил ударила любовника. Опешивший шевалье пытался остановить ее, но разъяренная женщина била его в грудь и по лицу.

— Где ты был?! — закричала она. — Со своей Полин? Скотина! Убирайся!

Она действительно не находила все это время себе места. Когда он не приехал, как обещал, через две недели, она решила, что он не приедет больше никогда. Вспомнила его молодую любовницу Полин. Сколько ей? Двадцать пять?

Монфор схватил ее за руки и прижал к себе.

— Я не знала уже что думать! Хотела ехать в Париж!

— Со службы не отпускали, — коротко проговорил он и вдруг склонился к ее губам.

Анна отвернулась.

— Не прикасайся ко мне!

Получив то, о чем столько времени мечтал — доступ к ней, в ее спальню, он ощущал себя на вершине триумфа. Как она не может понять, что ему никто больше не нужен? Ну и что, что ей уже почти сорок девять, а ему немного больше?

Шевалье сильнее прижал Анну к себе, ища ее рот. Наконец они слились в жадном поцелуе. Монфор подхватил любовницу на руки, перенес до дивана и стал срывать с нее одежду.

— Не здесь! Слуги увидят…

— Пошли они к черту, — вымолвил он, обхватывая губами ее грудь, а потом опускаясь ниже.

— Платье-то зачем было рвать, — пробурчала одна из служанок, прикрывая двери гостиной и делая знак остальным убираться.

Монфор так и не рассказал графине о том, что виделся с Анри. И о том, что граф болен. Аббат сделал это сам, нагрянув во Флер Нуар в одно дождливое утро. Когда графине доложили, что за гость пожаловал к ней, она вышла к нему сразу же, как была — в темно-зеленом домашнем платье, напоминающем халат. Застегнутое на талии, оно открывало нижние юбки и кружевную сорочку. Волосы Анны были распущены, лишь передние пряди собраны сзади и небрежно заколоты. Мысленно она порадовалась тому, что Мишель буквально за четверть часа до этого уехал в город и должен был вернуться лишь через несколько часов.

— Какая неожиданность, сударь, — улыбнулась она гостю.

— Я еду в один приход, по делам церкви. А так как дорога моя все равно лежит мимо вашего имения, решил навестить вас, графиня, и кое в чем убедиться. Как вы здесь устроились?

— Не плохо, как видите, — ответила Анна. — Правда тут немного мрачно, порой мне кажется, что в доме обитает приведение — эти скрипы, шорохи… Словно шаги и вздохи какой-то неупокоенной души.

— Надеюсь, вам это только кажется. Хотя атмосфера действительно зловещая.

Приказав принести угощения и вина, графиня предложила гостю расположиться в кресле.

— Вы останетесь погостить? — спросила она несколько напряженным тоном, что не ускользнуло от Анри.

— Нет, — поспешил успокоить ее тот. — Мне нужно продолжать путь. Я лишь хотел кое-что вам сообщить. Но сначала скажите, Монфор здесь?

Графиня подняла на него пораженный взгляд, посмотрела пристально и остро.

— Нет, — сказала она отрывисто.

Аббат удовлетворенно кивнул.

— Вы меня осуждаете? — вдруг спросила Анна с некоторой воинственностью, словно готовясь к защите и решив напасть первой.

— Мое дело молиться за вас. Осуждать я не в праве, — пожал плечами аббат.

— У меня началась новая жизнь, — стала говорить женщина, будто оправдываясь. — Мне не нужно бояться, что кто-нибудь узнает, что у меня есть любовник, не нужно хранить верность супругу, не нужно лгать. Я свободна.

— Не примите мои слова за осуждение, но я не понимаю людей, которые решают вот так все разрушить. На ровном месте.

— Не на ровном месте! Это копилось долго и больше я не хочу терпеть.

— Что терпеть? — усмехнулся Анри. — Не дурите. Возвращайтесь к мужу. Он вас любит.

— Плевать ему на меня! Мне теперь совершенно ясно, что он обо мне всегда думал. Любил бы — не сказал бы такого.

Аббат вздохнул.

— Как я вижу, вы не знаете, что случилось. Хоть и просил де Монфора вам передать. Граф болен.

Пока он рассказывал обо всем, что случилось с Арманом после ее отъезда, Анна слушала, а в глазах стояли слезы, резавшие, как осколки стекла. Ее сердце разрывалось от этих слов.

За окнами шумел проливной дождь, едва утихнувший и вот начавшийся с новой силой. Воздух был свеж и прохладен.

— Насколько болен граф? — выпытывала графиня у Анри.

Его бодрые заверения, что он уже почти поправился, казались ей полными притворства и не внушали никакого доверия.

— Бог все прощает, — уже собираясь уезжать, сказал аббат.

— Мой бог — нет, — ответила Анна.

— Поверьте, ваш бог тоже, — улыбнулся аббат, прекрасно понимая, кого она имеет в виду.

— Я не знаю, как быть. Жизнь все так запутала, — вздохнула она.

— Делайте так, как подсказывает сердце. Езжайте домой. Он ничего не знает наверняка, и не узнает, по крайней мере, от меня.

Аббат грустно покачал головой, поцеловал ее руку и вышел.

Осмелится ли она вернуться к мужу после всего? Она лихорадочно металась по комнате и спрашивала себя: отчего ей так больно? Хотела забыть его, выкинуть из головы. Но разве словами рассудка уймешь расходившееся сердце? Потом бросилась на диван, рыдала, уткнувшись лицом в подушку. А в это время в коридоре шептались служанки, заглядывая в проем двери:

— Ну, вот к чему все это привело. Не иначе как граф у Папы испросил разрешение на развод, что она так убивается.

— И поделом ей — изменщице, распутнице. Таких люди ненавидят и презирают. Раньше потаскуху привязывали голой к телеге, тащили по городу и били плетьми. Так что ей еще повезло.

Что если он болен смертельно? Анна решила ехать. Монфор ничего не знал о визите аббата и вернулся, когда тот уже уехал. Вошел в гостиную и увидел, что графиня заливается слезами. Стал успокаивать, еще не понимая, что случилось. Прижимал к себе, но когда понял, что она вырывается и отталкивает его, удивился.

— Почему вы так злы на меня? Вы сами бросаетесь ко мне, потом сами на меня за это злитесь! Это вы приехали ко мне! Я не искал с вами встречи!

Он был прав. Она всегда испытывала к нему физическое влечение.

— Как вы могли, он же ваш друг! Как вы могли скрыть от меня, что он болен?! — проговорила вдруг она сквозь слезы.

— Я слишком люблю вас, чтобы вернуть ему.

… Она ожидала увидеть мужа в постели больного и изможденного, но ее взору предстала совсем иная картина. Он ехал верхом на коне, гордый и прямой как обычно. Поравнявшись с ней, остановился, посмотрел ей прямо в глаза, как смотрят судьи.

— Здравствуйте, сударыня, — сухо поздоровавшись, граф отправился дальше.

В следующий раз они увиделись только вечером за ужином. Он шел по залу. Его волосы, хоть и посеребренные сединой, были густыми и длинными. Свет горевших вдоль стен свечей выхватывал из глубин его шевелюры иссиня-черные проблески.

В замке были гости, поэтому стол накрыли в обеденной. Не только он не спускал с нее глаз во время ужина, все окружающие делали то же самое. И одному Богу ведомо, что они видели.

Графиня почти не участвовала в беседе, порой даже не слушала, что говорят, погруженная в свои мысли. Но когда поднимала глаза, всякий раз натыкалась на блеск северной стали в направленном на нее взгляде мужа.

Почему-то думала она сейчас о том, что ей так и не удалось нарожать ему много детей… Она беременела еще несколько раз, но ее тело выкидывало младенцев. Графиня помнила, с каким неподдельным волнением и страхом за ее жизнь он сидел у ее постели всякий раз, когда ей было плохо. Доктор говорил, что должно быть это были мальчики, девочке бы удалось задержаться в ее утробе. После очередного выкидыша она снова молилась о ребенке, и снова его теряла. А потом и вовсе перестала беременеть. И смирилась с невозможностью произвести на свет еще одного малыша.

В ночь после возвращения графини случилось то, что на какое-то время отвлекло чету де Куси от всего произошедшего между ними. Зарево вдали Анна увидела в окно. Лишь подумала устало, что где-то пожар. Но едва начала засыпать, как ее разбудил шум. Гул стоял и в замке и за его пределами. Графиня, накинув пеньюар, спустилась вниз и на нее буквально налетела Александрин — растрепанная, заплаканная, одета, как попало.

— Мамочка! Ты здесь! Слава богу, ты вернулась! У нас беда! Филипп отправил меня сюда, потому что где еще искать приюта, как не у родителей. А сам остался там, помогает тушить огонь.

Оказалось, в поместье Брионе начался страшный пожар. Барон отправил молодую жену, а вместе с ней и служанок, в замок де Куси. Сам же со слугами пытался потушить объятый пламенем дом.

Графиня только успела увидеть, как ее муж, уже одетый в коричный костюм для верховой езды и ботфорты, на ходу завязывал волосы в хвост и отдавал распоряжения подготовить лошадь. Он со своими людьми собирался ехать Филиппу на помощь. До поместья верхом можно было добраться минут за пятнадцать.

Всю ночь графиня почти не отходила от окна, ожидая возвращения графа. Александрин, долго плакавшая, наконец, успокоилась и заснула в ее постели.

Уже под утро графиня услышала шум, но так как еще не расцвело, она не могла разглядеть супруга в толпе подъехавших к замку людей.

Быстро спустившись, Анна застыла на ступеньках и пораженно смотрела вниз. Какие-то незнакомые люди сновали туда-сюда, повсюду царил хаос, гул голосов, где-то что-то упало, послышался звон разбившейся посуды. И среди всего этого на полу лежал Филипп, граф же стоял на коленях рядом. Темная прядь выбилась из хвоста и упала ему на лицо, но он не обращал внимания. Лицо его было сосредоточенным, брови сведены, отчего между ними пролегла глубокая морщина. Он крепко прижимал кричавшего от боли зятя к полу, пока доктор обрабатывал его ожоги. Часть лица барона и рука были изуродованы огнем. Графиня зажала рот, почувствовав тошнотворный запах горелой плоти и волос.