Хорошая для плохого. Стань моей

Елена Безрукова

— Ты боишься? — Нет, я… Не знаю, правильно ли это. — Любить друг друга? Правильно, конечно. Не бойся. Я буду осторожным… Его губы уже выводили узоры на моей шее. Соблазняли согласиться. — До свадьбы? — Бэмби… — сжал он крепче мою талию горячими руками. — Ты как из Средневековья… Если мы любим друг друга, то какая разница, когда мы поставим штамп в паспорт: до или после? Не знаю. Никакой, наверное… — Доверься мне… — шептал он мне на ухо, увлекая за собой на плед, который мы расстелили прямо на траве под звёздным небом. — Бэмби сегодня станет взрослой. Плохие мальчики оставляют раны. Разбивают сердца хороших девочек… Уцелеет ли моё?

14.

— Дед… — бегом бросилась я по палате к нему. Мне было просто необходимо прижаться к нему, почувствовать его тепло и услышать, как стучит его сердце. Эти сутки, когда он был без сознания, я прожила как на иголках. И ведь во всём виновата сама…

Остановилась возле его постели и осторожно присела на стул рядом, а потом всё же прижалась к нему и обняла — осторожно, чтобы не задеть провода медицинских аппаратов, к которым всё ещё был подключен мой дедушка.

Он пришёл в себя ещё ночью, состояние его стабилизировалось — слава небесам!

Однако о переводе в обычную палату в ближайшие сутки речи, конечно, не вели врачи. Необходимо было пока ещё наблюдать. Организм немолодой, в любой момент ситуация могла измениться и ухудшиться, но об этом я не позволяла себе думать.

Верила же я, игнорируя все остальные доводы разума, что Даня встанет, и ещё будет жить как полноценный человек. И так оно и вышло… Теперь нужно точно также верить в деда. А вдруг сила мысли и в самом деле имеет вес и способна материализоваться?

Говорят же, что наша вера в победу — уже половина успеха, что самовнушение играет очень большую роль в нашей жизни, а эффект “плацебо” порой спасает не только нас самих, но и наших близких, кто уже потерял веру и силы бороться, но получил их снова — через нашу веру в них.

— Огонёк… — слабо улыбнулся мне самый родной на земле человек. Как я только могла его так подвести? Безголовая и безответственная! Да и Бодров тоже хорош, совсем мне голову задурил… Он погладил меня по голове, что лежала на его груди, свободной от проводов рукой. — Это ты.

— Я, дедуль, я, — подняла я голову и улыбнулась ему. — А ты сегодня прямо бодрячком. И это, кажется, румянец у тебя на щеках?

— Ну, уж… Румянец, — крякнул дед. — Но получше себя чувствую, чем вчера.

Улыбка сошла с моего лица. Я снова вспомнила события вчерашнего дня, меня опять поглотили страх и острое чувство вины, что кололо тупой шпагой сердце.

— Прости меня. Пожалуйста… — прошептала я и закусила нижнюю губу. От стыда хотелось разрыдаться, но я не хотела расстраивать деда снова — сейчас волноваться ему категорически нельзя. Если я снова стану катализатором нового рецидива для него, то просто не смогу себя за это простить никогда. Я должна вести себя как взрослая и уметь держать себя в руках. Детство, когда мы не несли ответственность за наших родителей, осталось позади. Отныне за каждый свой поступок придётся нести ответ, ни одно действие нельзя совершать, не думая о том, отразится ли это, и каким образом, на нашей семье. — Я так виновата. Я не предупредила тебя, что мы… Уедем ненадолго.

— Ты была с Даней? — спросил дед.

— Ну…да.

— Я нисколько не против, если ты с ним. Отпущу… Но я должен знать, что ты именно с ним. Мало ли дураков по свету ходит.

— Да знаю я… — прошептала я виновато. — Ты ему доверяешь, да. Я не собиралась скрывать, что…

Как-то неудобно о таком говорить. Что я — что? Сбежала с выпускного с Даней, чтобы мы с ним потом… Э-э… Побыли вдвоём? Но ведь дед не маленький, и сам все понимает, знает и без того, к чему приведёт всё это.

И всё же — как говорить об этом с ним, с дедушкой?

Ему тоже непривычно, что у его маленькой внучки, которой он привык меня видеть, вдруг появилась любовь и парень, который периодами желает украсть ее на несколько часов только для себя.

— Что мы просто хотели побыть вдвоём, — закончила я все же предложение.

— Агния, — посмотрел он на меня. — Я не стану тебе ничего запрещать или ругать. Ты всё равно сделаешь по-своему, и меня не спросишь. Ты умная девочка, ты всё знаешь сама. Что надо себя беречь, и что мальчишки порой бывают малодушны, зато легко поддаются страстям. Ты сама знаешь, как себя вести. Но предупредить, что хотите погулять — надо.

— Да мы просто забыли… — виновато опустила я голову.

Казалось, ну какая мелочь — один звонок и три слова: Я с Даней.

Две секунды времени.

Но мы просто слишком сильно увлеклись друг другом, и про звонки близким не подумали даже. А к каким последствиям это могло бы привести…

— Не кори себя, Огонёк, — подбодрил меня дед, ласково погладив по щеке. — Ты просто знай, что твой старик очень рад за тебя, счастлив видеть, как светятся твои глазки от любви, взаимной, настоящей, но он переживает, когда от тебя нет весточки. Только и всего.

— Я всегда буду предупреждать, — сжала я его руку. — Прости, я не хотела, чтобы так вышло. Обещаю — буду звонить обязательно.

— Не за что мне тебя прощать, — вздохнул дед. — Никто умным сразу не рождается. Но я рад, что ты меня услышала. Как ты сама?

— Да нормально, — ответила я. — Уже нормально. Главное, чтобы ты поправился, тогда и со мной всё будет хорошо.

— Куда я денусь! — мягко рассмеялся он. Всё же было слышно даже через голос, что дед ещё очень слаб, скорее, хорохорился передо мной, чтобы я не волновалась. Надеюсь, его настрой скоро тоже трансформируется в реальность… — Мне ещё на свадьбе внучки гулять. На тот свет я пока не собираюсь!

— Давай вообще не будем об этом говорить, — потрясла я головой. — Я про последнюю фразу.

— Ну хорошо, — согласился он. — Как там Даня? Когда экзамены вступительные?

— Нормально тоже он, — ответила я. — Больше о нас с тобой переживает. А экзамены… Примерно через месяц.

Я задумалась. Ведь в самом деле нас вскоре ждёт очень непростой период. Аттестат-то мы получили, но теперь нам предстоит поступить в университет, и в один, чтобы не разъезжаться далеко друг от друга.

Как уж всё пройдет — пока никому неизвестно.

А если мы не сможем поступить с ним в один и тот же вуз? Он тогда уедет, а я — останусь? Или наоборот?

Оба варианта очень грустные…