Вы ушли с маршрута

Елена Борода (2024)

Сандра — для «Банды», Саша — для мамы, Александра — в колледже. Ей почти семнадцать, и со стороны кажется, что её жизнь прекрасна: она красит волосы в зелёный цвет, как у русалки, играет в панк-группе, встречается с парнем. Но только у Сандры хватает проблем и забот: мама против её общения с сестрой, из колледжа хотят отчислить, а у парня появляется всё больше секретов. Единственные люди, принимающие Сандру, — «Банда», в которой она играет. Скоро состоится музыкальный конкурс, победа в котором могла бы изменить жизнь девушки и всей группы. Хватит ли ей смелости не упустить шанс и что делать, если одна маленькая ложь во благо приводит к катастрофическим последствиям? Автор книги, Елена Борода, — писатель, филолог, литературный критик. Лауреат Международной премии имени В. П. Крапивина, финалист премии «Книгуру».

Глава 6

Прогнали

В этот раз на мой телефонный звонок отвечают сразу.

— Да ладно! Неужели Нетопырь в зоне действия сети? Ты почему не отвечал?

— На лекциях был. У меня же сессия.

Голос спокойный, раскаяния ни капли.

— Действительно! — издеваюсь я. — Лекция и телефонный разговор! Они же несовместимы! Ты единственный человек, который так думает! Не перезвонил почему?

— Я перезванивал.

Это правда. Я не ответила, потому что разбиралась… С кем только не разбиралась. Но попытка дозвона была всего одна. Всего один пропущенный от абонента Нета!

— Что у тебя на этот раз?

Строго по существу. Ни минуты лишней не потратит, ни эмоции. Иногда мне кажется, что камни чувствительнее, чем этот человек!

Я выкладываю ему то, что меня тревожит. То, что стараниями маман мне могут запретить общаться с Лилькой.

Он молчит. Совсем недолго, но меня пугают эти несколько секунд.

— Вообще, не должны, — отвечает он. — Ты же не оказываешь на неё дурного влияния. Не травмируешь. Не склоняешь ни к чему противозаконному…

— Только к законному! — подтверждаю я.

— Думаю, волноваться не стоит. У тебя всё?

— Ну, считай, что да!

Бросаю трубку. Это грубо. Вообще, я редко так разговариваю с Нетом. Я его люблю (наверное). Ну и потом, он старше и умнее — правда-правда! Я иногда сама не понимаю, почему нахамить ему для меня прямо радость сердца! Возможно, мне хочется понять, есть ли у него граница, за которой неуязвимый Нетопырь превращается в обиженного человека. Часто кажется, что границы не существует или Нет её замаскировал и спрятал концы в воду. Вот я и жму всё сильнее и сильнее. Ему же моя грубость — как слону дробина, он даже не замечает.

Иду в колледж немного успокоенная. Тин-Тина встречает меня чуть ли не у порога.

— Александра! Пойдём со мной!

— Тин… Валентина Константиновна! Я в процессе! — возмущаюсь я. — Сегодня история искусства!

— История искусства подождёт, — Тин-Тина машет рукой. — То есть работай, конечно, по мере сил. Но не надрывайся. Идём!

Следую за ней. По коридору мимо любимых эркеров, где уже расположились на отдых студенты с кофейными стаканчиками, несмотря на то что первая пара ещё не кончилась. Некоторые провожают меня сочувственными взглядами: очень уж воинственный вид у моей кураторши.

Она заводит меня в кабинет, берёт что-то с верхней полки и протягивает мне.

— Держи. Это тебе. Не так много, но…

Она виновато разводит руками.

— Что это? — растерянно спрашиваю я, хотя уже вижу что.

Прозрачный файлик, а в нём деньги. Мне?!

— Собрали всем преподавательским составом, — поясняет Тин-Тина. — Хотели весь колледж подключить, но решили, что пока не надо.

— Да мне вообще не надо! Я сама!

Пытаюсь вернуть деньги, но Тин-Тина машет руками:

— Даже не думай! Я читала в интернете! Это огромные расходы на лечение! Возьми, это от чистого сердца! Ты должна знать, что не одна!

— Нет-нет-нет-нет!

Я просто в панике. Как ей объяснить?!

Но тут дверь открывается и вваливается Борис. Меня не замечает, с плачем кидается на шею Тин-Тине. У этой-то что стряслось? У Борис свои болячки, и Тин-Тина обязана переключиться на неё. Она и переключается: отцепляет расстроенную китайскую девочку от себя, запрокидывает её лицо, утирает слёзы влажной салфеткой. Как с младенцем, честное слово!

Я тихонько закрываю дверь кабинета с обратной стороны. Медленно иду по коридору, пытаясь сообразить, как мне выпутываться. Из ближайшего эркера навстречу мне выступает фантастическая синяя тень. Я шарахаюсь к стене, подворачиваю ногу, роняю рюкзак.

— Осторожно, ты что!

Тенью оказывается Вероника. Она любит всякое яркое-блестящее. Нелепое вообще-то, но многим нравится. Испуг отпускает: кровь приливает к ушам, сердце колотится. Что-то совсем нервы никуда, надо с этим что-то делать.

— Заикой сделаешь, идиотка! — возмущаюсь я. — Кому нужна певица с таким дефектом?

— А кому нужна певица, которая не слышит?

Это она сейчас про Лильку? Глаза у неё хищно блестят, и мне это не нравится. Синяя птица хоть и возвышенное создание, но какого-нибудь червяка заглотить при случае не откажется.

— Ты это к чему? — спрашиваю я.

— К слову.

— Если хочешь знать, для мюзикла это классная фишка — участие слабослышащего ребёнка в таком проекте! Мы ещё в городе А. всех порвём!

— Надежда умирает последней, — каркает Синяя птица. — А у тебя, я смотрю, и на поминки есть?

Деньги, полученные от Тин-Тины, я всё ещё сжимаю в руке. Теперь-то спохватываюсь и убираю в рюкзак. Такое впечатление, будто она что-то знает. Или это у меня мнительность повышенная? И деньги эти. Чёрт, что же мне с ними делать? То есть что делать — понятно, вернуть, разумеется. Только как?

Про Веронику я думаю всё время, пока поднимаюсь по лестнице на мансардный четвёртый этаж к преподу по гармонии. Пока сдаю теорию, преподша смотрит на меня жалостливо — конечно, она в курсе, всем коллективом же скидывались. (Гремучий стыд!)

Из жалости ставит мне четвёрку. Вот с этим я согласна, никакого стыда, спасибо вам, добрая женщина, были бы вы раньше так добры, я бы сейчас не чувствовала себя червяком в куче навоза. Качественного такого! Для удобрения почвы жизненного опыта, наверное, самое то. Только вот более благоуханным он от этого не становится.

Жизнь — навоз. Сильный образ, в духе «Бру и Михалыча». Поделюсь с ними, не жалко.

— И правильно, что отказалась от этих марсианских цветов! — говорит преподша. — Не в твоём состоянии брать на себя такую ношу. Успеешь ещё наработаться, ночевать будешь на сцене!

Стоп, что?! Я не отказывалась от «Цветов на Марсе». Меня что, отстранили?

После занятия бегу в зал. Перед входом висит копия приказа со списком студентов, участвующих в репетициях. Это чтоб понимали и относились лояльнее к нашим пропускам. Но моя фамилия вычеркнута! Почему?

Крис поднимается мне навстречу со ступеньки. Меня уже одно это раздражает: что, в зале кресел мало?

— Сандра! — распахивает руки, но вовремя вспоминает, что я не люблю обнимашек. — Извини. Как ты?

Какой надрывный сочувственный тон!

— Ещё не сдохла.

— Это не звучит как шутка, — хмурится Крис. — Мы все за тебя переживаем.

— Настолько, что выпихнули меня из проекта?

— А ты считаешь, такая серьёзная нагрузка не во вред?

Значит, правда!

— Я здесь ни при чём. Тебя заботит, не во вред ли это мюзиклу.

— Мне приходится об этом думать. Но зря ты такая недоверчивая. Мы действительно хотим помочь. И помогаем.

Тут я затыкаюсь. До меня доходит, что денежная помощь — не без его участия. «Мы все за тебя переживаем». Интересно, сколько этих «всех»?

Деньги, мне кажется, начинают светиться и греться прямо внутри рюкзака. Сейчас вспыхнут! Но ещё сильнее полыхает у меня внутри. Это они так откупиться решили! Деньгами и фальшивым сочувствием!

— Ладно, — сдерживая пламя внутри, говорю я. — Но Лильку-то за что? Она же не больная!

На мгновение лицо Криса меняется, вспыхивает брезгливым удивлением — вот так: о? Но потом становится прежним. Сценический юноша собой владеет. Но я уже готова растерзать его за это удивление. Лилька для таких, как он, именно что больная — больная и негодная, человек второго сорта. И петь ей разрешили из милости, а теперь вот она, милость, в денежном эквиваленте — получи, распишись и не имей претензий.

Я стараюсь успокоиться. Берегу пламя, оно мне пригодится. В голове сама собой включается песня Бру: «Когда мне станет просторно в моём теле, мне будет тесен твой мир». Поднимаю руку и глажу Криса по плечу. Не глажу, а смахиваю невидимую пылинку с невидимого пиджака. У мальчиков в костюмчиках даже проблемы элегантные, решаются вовремя и бескровно.

— Последний вопрос. Кому ты отдал мою партию?

Даже не сомневаюсь, чьё имя сейчас услышу.

— Веронике.

За лицом я не слежу, мне даже трудно представить, что там у меня написано. Но Крису не по себе. Вижу, что он испытывает огромное облегчение, что из всех возможных реакций я выбираю — уйти.

На улице меня радостно встречает вывеска «АДСКИЕ ТОВАРЫ». Дичь: всегда было «Детские товары». Это глаза мои, как обычно, напоминают, что я живу в мире кривых зеркал и лживых тварей. Из которых я — самая лживая.