Триумф и прах

Елена Валентиновна Малахова (2018)

Книга повествует воспоминания пожилой Изабеллы Гвидиче о выдающемся человеке, именуемом в простонародье Сатаной. За долгие годы своей жизни ей довелось стать свидетелем роковой истории и разобраться, за какие грехи Джеймса Кемелли — сына известного адвоката в Лондоне, окрестили, как исчадие тартара. Кто же он был на самом деле: гений или дьявол?

10

Вечером, когда домочадцы Гвидиче разбрелись по комнатам, я спустилась вниз в столовую, чтобы прочесть письмо Летиции. Там горел свет керосиновой лампы, за столом сидела жена Антонио — Доротея. Гладко приглаженные волосы её были зачесаны назад в солидную прическу, а плечи прикрывал большой кружевной платок. Она немного сутулилась и, вероятно, пребывала в трепетных раздумьях, поскольку шум моих шагов не заставил её обернуться. Я села рядом; Доротея смахнула рукой слезу, бегущую по щеке, и поспешно выпрямилась.

— Дороти, что случилось? — поинтересовалась я.

— Ничего особенного. Услышала музыку со двора и слегка задумалась. Grazie.

Она продемонстрировала улыбку: такую мягкую, безмятежную и счастливую. Я не поверила ей. Её лукавство только оживило мой интерес. Я никогда не замечала в ней неистовой грусти, а уж тем более не заставала в слезах.

Доротея была одной из тех людей, которыми нельзя ни восхищаться. Точнее не сказать: примерная мать семейства, обладающая набором самых отменных качеств. Встречая такого человека, сложно поверить, что перед тобой чистой воды идеал. Это сразу наталкивает на поиски порочных истоков внутри благочестивой натуры. В Доротее я не сыскала греховного. Она была разной в соответствии с ситуацией: нежной и целомудренной — когда возилась с детьми; любящей и доброй — с супругом; элегантной, изящной — при выходе в свет. Да и помимо аристократичного характера в ней присутствовала гармония души и тела. Её утонченную фигуру многие находили привлекательной. Она имела довольно приличные округленные формы. Красивое загорелое лицо Доротеи легко бы вписалось в эпоху Возрождения: над светло-изумрудными распахнутыми глазами парили изящные тёмные брови, и взгляд у неё был всегда томный, очень притягательный. Помнится, один приезжий художник родом из Венеции, Альфредо Риччи, так увлекся благолепием синьоры, что попросил у Антонио разрешения написать портрет Доротеи. Антонио только что не поколотил наглеца.

— Она будто тень Мадонны! — приговаривал Альфредо. — Bellissimo⁹! Я беспомощно влюблён!

Доротея всегда держалась холодно в разговоре с другими мужчинами, воздыхателей вовсе сторонилась. Их счастливый союз с Антонио вызывал зависть. Они никогда не ругались, что делало их брак прочным, как гранит. Всякий раз, когда они спускались вместе по лестнице, и Антонио галантно подавал руку Доротее на последней ступени, я была готова отвесить низкий поклон за невероятную теплоту, которая исходила от четы. Вокруг них витала святая любовь!

Находясь в обществе, Доротея всегда следила за беседой, чтобы своевременно положению вставить меткое словцо; речь её изливалась связным плавным водопадом. Она явно избегала случаев, когда могла кого-то невольно обидеть или унизить. Однако, в ту злосчастную минуту она явно хотела избавиться от моего присутствия. Мы не были близки — Доротея не воспринимала меня всерьёз в силу разницы в возрасте. Ее сердце что-то мучило, что-то неистовое и мятежное, но Доротея не собиралась открыться мне.

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

9

Прекрасна (итал.)!